Влюбленная в дьявола

Амарисса Ли

Влюбленная в дьявола

Пролог

Дэнвелл, штат Вашингтон

Чуть больше трех лет назад

– Фанни, принеси салат из холодильника, – велит мама, и я тут же встаю со своего места и отправляюсь на кухню.

Сегодня вечер семейного ужина, и в нашей гостиной за длинным прямоугольным столом сидит дюжина байкеров, уминающих сочное мясо с запеченным картофелем и попивающих любимое пиво.

Взяв полную салатницу из холодильника, я возвращаюсь в гостиную, где не утихают разговоры о делах. Мой отец, Президент Мотоклуба «Сыны Дьявола», сидит во главе стола с сигаретой в руке, разговаривая со своим вице-президентом Марио. Наверное, дает ему указания на ближайшие несколько дней, пока будет в отъезде. За этим столом собираются только приближенные, входящие в узкий круг управления Мотоклуба.

Поставив салат на пустое место на столе, я возвращаюсь к своему стулу. Будучи дочерью Президента, все обращаются со мной, как с принцессой. Я единственная дочь жестокого Лучано «Вилли» Вилланелле, и со мной лучше не шутить, не разговаривать и даже лишний раз не смотреть в мою сторону, потому что это может закончиться очень плохо. Наверное, поэтому в свои семнадцать я никому не обещана. Однажды папа обмолвился о том, что мог бы меня выдать за того, кто будет этого достоин, и я ждала, когда тем самым станет Делани Россетти, сидящий рядом с моим старшим братом Терренсом.

Делани «Дарк» Россетти – моя маленькая слабость, о которой я молчу вот уже долгие пять лет. Мама говорит, что моя детская влюбленность пройдет, и я смогу выбрать того, кто будет мной очарован не потому, что я дочь Президента, а потому, что я ему нравлюсь сама я. Она говорит, что Делани слишком взрослый и разгульный для меня.

Он старше меня почти на восемь лет. Ему двадцать пять исполнится через два месяца, и я смогу поздравить его только по смс-ке или по звонку.

Чтобы хоть как-то справиться со своими неугасающими чувствами, я записалась в колледж в Сиэтле. Срок обучения почти три года, и я надеюсь, что за это время смогу разлюбить Делани.

Это был нелегкий поступок, и я с горем пополам смогла уговорить отца отправить меня туда. Он согласился, потому что я единственная дочь, и он заведомо в проигрыше, когда пытается спорить со мной.

Конечно, я не сказала ему правду о том, почему поступила в Сиэтл. Мне было неважно, на кого учиться, мне было важно сбежать.

– Просто не могу поверить в то, что Фанни уезжает, – бормочет папа, и я в изумлении смотрю на него, забывая, что пережевывала мясо.

За столом повисает тяжелая тишина, и я быстро смотрю на всех с вежливой улыбкой. Сердце пропускает удар, когда перехватываю взгляд Делани. Он смотрит на меня в полном замешательстве.

– Это всего лишь учеба, – бубню себе под нос, опуская взгляд в тарелку.

– Учеба? – тупо переспрашивает Тайм. – Почему ты не пошла учиться здесь, в Дэнвелле?

– Потому что здесь дыра, – пожимаю плечами. – Отучусь на юриста, а потом посмотрю, что будет дальше. Хотелось бы заняться чем-то полезным.

– Фанни, это реально круто! – говорит Марио, вице-президент клуба.

Марио высокий, но полноватый, с длинными волосами, убранными в хвост, и густой бородой. Он слишком умный и деликатный, не подходящий для жестокого байкера. Я люблю Марио, потому что он для меня, как второй отец. И его байкерское имя оправдывает его, потому что он выглядит, как Марио.

– Энни, кажется, собирается сделать нечто подобное, и у меня не хватит сил отпустить ее. Разверзнется гребаный ад, если она задумает уехать из Дэнвелла.

Я слабо улыбаюсь.

– Лучшее, что можно сделать для своего ребенка, – это позволить ему быть тем, кем он хочет.

Марио кивает головой.

– Конечно, черт подери, да! Но Энни подумывает о модельной карьере, что, конечно, мне не нравится.

Энни тринадцать, и за прошедшее лето она неплохо выросла, что сделало ее одной из высоких девочек в классе. Она пошла в своего отца ростом, но фигурой в мать, так что ей есть, чем гордиться. У нее есть все данные, чтобы попробовать себя в моделинге, но Марио не позволит ей этого сделать.

Хор поздравлений и напутственных слов заставляет меня быть более любезной и вежливой, чем когда-либо. Я не увижу этих людей до Рождества. Я не собираюсь приезжать в Дэнвелл на День благодарения, хотя очень бы этого хотелось.

После того, как мама начинает убирать со стола, а некоторые Сыны ушли на террасу, чтобы поговорить о делах, перекурить и выпить еще по пиву, я возвращаюсь в комнату. Мама сказала, что справится сама, поэтому отправила меня проверить, все ли я собрала вещи.

Дорога предстояла не очень долгая, но по меркам папы и мамы – очень долгая, разделяющая семью.

Зайдя в комнату, я вздохнула. За столом Делани не сказал ни слова, пока все выражали свои эмоции касательно моего отъезда. Его карие глаза, обрамленные идеальными черными ресницами, сверлили меня так, словно пытались пробраться внутрь и понять: серьезно ли я приняла такое решение?

Оставить клуб – это предательство, но я была лишь маленькой частью всего этого. Меня не посвящали в дела, не дозволялось приходить на вечеринки и, боже упаси, не разрешалось находиться в штаб-квартире, потому что это бар, где всегда царит хаос. Я не считаю, что поступаю плохо.

Смотрю на свои чемоданы, и мне становится грустно. Я оставляю здесь все, чтобы… стать нормальной, «вылеченной» от неразделенной любви.

В глазах щиплет, и я шмыгаю носом, не замечая чьего-то появления, пока не раздается стук в дверь.

Ладонью смахиваю слезы.

– Да-да?

– Фанни.

Этот голос… Родной, трепетный, пронизанный хрипотцой и басом заставляет волоски на теле встать дыбом. Я резко оборачиваюсь и вижу Делани, стоявшего в дверях моей спальни.

Он лучший друг Терренса, а по совместительству и мой друг, но это… Это, знаете, вроде как братско-сестринские отношения, и он не рассматривает меня как девушку. Как собственную старуху. Хотя я была бы не прочь ей стать. Я же любила его вот уже пять лет.

Его карие глаза смотрят на меня оценивающе, потом он выглядывает в коридор, проверяя, нет ли там никого, затем заходит в комнату и прикрывает дверь, делая обстановку приватной. Мне это нравится.

Дыхание и сердцебиение становятся быстрее, и я не знаю, куда деть свои руки, поэтому убираю их за спину и скрепляю пальцы, чтобы скрыть волнение.

Я сбита с толку. Что происходит?

Делани делает несколько быстрых шагов ко мне. Его лицо светится радостью, и я готова провалиться сквозь гребаную землю, чтобы видеть это выражение лица ежедневно. Он просто невероятно великолепен.

Он идеал красоты.

Он высокий. Очень, поэтому мне приходится задрать голову, когда он подходит ближе.

От него приятно пахнет. Я делаю глубокий вдох, и его запах проникает в мою кровь, всасывается и растворяется. Чувствую себя больной маньячкой, но я просто сумасшедшая влюбленная.

– Я узнал о том, что ты уезжаешь еще вчера вечером, поэтому у меня было время, чтобы кое-что принести тебе, принцесса, – тихо и быстро говорит он, доставая из кармана бархатный мешочек.

В глазах стоят слезы, и я не могу понять из-за чего. То ли от того, что он действительно принес что-то для меня, то ли от того, что я уже начинаю сомневаться в здравости своего решения касательно колледжа в Сиэтле.

– Что это? – мой голос дрожит.

Я вспыхиваю, когда Делани дразнит своей раскосой улыбкой.

– Я знаю, что ты всегда хотела его.

О. Гребанный. Ад. Не. Может. Быть.

Мои губы приоткрываются и начинают дрожать, когда Делани достает из мешочка кулон в виде капли на толстой цепочке.

Это не просто капля. Это изумруд, вокруг которого собрались маленькие кристаллы.

– Ты… Это ужасно дорого стоит, Дарк, – шепчу в неверии, но пальцы начинают чесаться от желания потрогать.

– Ничего не жалко для тебя, принцесса.

– Это правда для меня? – поднимаю на него замыленный взгляд.

– Да, повернись.

Меня бьет током, и я подчиняюсь его стальному голосу. Приподнимаю волосы, а через секунду на груди оказывается прохладный металл. Я вздрагиваю, когда чувствую, как горячие грубые пальцы касаются моей нежной кожи.

Я бы отдала все, что угодно, чтобы его руки касались меня абсолютно во всех местах на моем теле.

– Готово.

Опускаю волосы, моя ладонь падает на кулон, и с глаз скатываются слезы. Делани продолжает стоять за моей спиной. Я чувствую его. Ощущаю каждой клеточкой своего тела.

Его тяжелые руки ложатся на мои плечи. Он наклоняется, его рот оказывается вблизи моего уха:

– Хочу, чтобы ты помнила обо мне, пока будешь учиться в Сиэтле.

Я прикрываю глаза, рвано выдыхая.

– Я собираюсь забыть о тебе, – признаюсь.

Он усмехается, и его горячее дыхание щекоткой касается ушной раковины. Склоняю голову в надежде, что его губы или нос заденут меня, но этого не происходит. Момент такой интимный, запретный, что меня всю сводит от желания.

Я вдруг отчетливо осознаю, что между ног горячо и влажно. Пульсирует. Как иногда в одинокие ночи, в которые я мастурбирую, заканчивая с Его именем на губах.

– Делани… – в моем голосе мука, и она не проходит мимо него.

Он крепко сжимает мои плечи, дергает назад, и я влетаю спиной в его мощную грудь. Он прижимается ко мне всем телом.

– Сбегая от меня, ты не сможешь сбежать от своих чувств. Не делай из меня тупого придурка, Фанни. Я знаю, что ты влюблена в меня. Я знаю, что ты специально уезжаешь. Я знаю, что ты собираешься там сделать, чтобы забыть меня, но тебе это не удастся. Я в твоей голове и в твоем сердце, детка.

Я всхлипываю. Странно было бы скрывать свои чувства от него, но, вероятно, все мои тщетные попытки были не очень-то и хорошими, раз он знает о моих чувствах.

– Я полюблю другого, кто не будет связан с клубом. Мне будет хорошо в Сиэтле, – мой голос дрожит, говоря этот бред.

Делани усмехается, губы касаются уха, и я рвано выдыхаю. Это слишком приятно.

– Я буду только рад, если ты забудешь о своей любви ко мне, потому что я не тот, кто тебе нужен, детка. Тебе нужен хороший мальчик, принц, достойный тебя, рыцарь в сияющих доспехах, но точно не я.

Ты ошибаешься. Ты, гребанный черт, ошибаешься. Хочу кричать я, но понимаю, что бесполезно. Он прав. Делани… Игрок. Бабник. Бесчувственный. Эгоист.

– Ты прав, – шепчу, не рискуя поворачиваться. Я сильнее откидываюсь на него, затылок упирается в его грудь, и он склоняется сильнее.

Его губы мажут по шее.

– Я всегда прав, принцесса. Забудь обо мне. Выкинь из головы свои дерьмовые мысли о счастливом конце. Такого не будет. Я ублюдок, и ты знаешь об этом.

Его руки, губы и присутствие исчезают из моей жизни так быстро и резко, что я теряюсь в пространстве, отшатываюсь и оглядываюсь, но комната пуста, а дверь в комнату открыта нараспашку.

Я позволяю истерике взять надо мной верх.

Я вовсе не ожидала того, что произойдет. Это выбило землю из-под ног, выбило воздух из легких, выбило жизнь из меня. Выбило все, потому что сейчас я осталась ни с чем.

Глава 1

Год и два месяца спустя

– О, блядь, ты шутишь? – шипит Тир на сладкую попку, когда она попыталась расстегнуть его ширинку перед застольем в баре.

В этом году Бренда решила расширить масштабы праздника, посчитав, что некоторых, кто особо отличился в последнее время, то есть определенный круг проспектов, можно пригласить к семейному столу. Вилли не был против, так что на голосовании все отозвались положительно. И несколько также байкерских шлюх пришли, чтобы разбавить наше одиночество перед тем, как все самое интересное начнется.

– Отвали, – отрезает Тир и застегивает ширинку. – Иди развлеки моего младшего брата, сука.

Тир пренебрежительно машет рукой, и шлюха, встав с колен, удалилась с мягкой улыбкой.

– Фанни должна приехать, – говорит Тир, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть, как его лицо перекашивается. – В прошлом году она не приехала на День Благодарения, и я еле уговорил ее приехать. Кажется, принцессе нравится жить в Сиэтле.

Делаю глоток пива, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Например, что последний год я был на волоске от того, чтобы приехать к ней в Сиэтл и спросить, как у нее дела.

Фанни была наркотиком, от которого я не хотел отрываться, но ради ее же блага я думал разумно. Старался поступать здраво и рационально. Ее влюбленные изумрудные глаза, смотрящие на меня с теплой нежностью, не покидали моих снов ни разу за последний год, и я, черт, ненавижу это.

Каждый сон был так или иначе связан с ней. Фанни флиртовала со мной, и я могу поклясться, что даже во сне слышал ее яблочный шлейф, закупоривающий нос и легкие. Я чувствовал ее повсюду. Я слышал ее смех в своей голове. Иногда мне снилось, что я касался ее, доводил до крышесносного оргазма. Иногда мне снилось, как ее длинные ноги обхватывают мою талию, пока я вгоняю свой член глубоко в нее.

Иисусе, она дочь моего Президента, и мне просто-напросто запрещено об этом думать, но я не могу успокоиться.

Эта заварушка началась, немного-немало, а именно три года назад, когда ей было пятнадцать. Я видел Фанни в последний раз, когда ей было двенадцать. Уезжая из родного Дэнвелла, я помнил ее косички, наивный взгляд и неряшливое платье в подсолнух. Она плакала, обнимая меня. Она была лучиком света, к которому я всегда тянулся.

За те три года, что я отсутствовал, все кардинально изменилось. Мы иногда созванивались, и я по голосу мог понять, что малышка менялась… Взрослела и хорошела.

Но, когда я вернулся спустя три года, никак не ожидал увидеть расцветшую девушку. Она чуть выросла, и ее формы стали круглее и женственнее. Не поймите меня неправильно: в двенадцать она даже не носила лифчик, потому что в области груди ничего такого заметного не было. В пятнадцать она похвасталась своей уверенной двойкой, придя на семейный ужин в облегающем платье. В тот вечер она не сводила с меня глаз, и я… Я еле сдерживался, чтобы не ответить на ее малодушный флирт и кокетливое хлопанье ресниц.

И в какой-то гребаный момент я вспомнил, что она ребенок, сестра моего лучшего друга, дочь Президента и… Просто та, кто не в зоне доступа.

Я желал ее на протяжении трех лет, но должен оговориться, что последние полтора года были просто безумными. С каждым годом она взрослела и хорошела. Когда ей было семнадцать, она вдруг призналась, что готова к переменам в личной жизни. Хочет найти парня, с которым поцелуется, с которым потеряет невинность, с которым обретет уверенность и смелость.

Я едва сдержался, чтобы не показать ей, что все это она может сделать со мной. Не скажу, что был влюблен в нее, но я остро желал, чтобы эта девочка всегда была со мной.

В качестве кого – непонятно. Я ненавидел рамки и ограничения.

Чтобы хоть как-то усмирить свой пыл, на прощание подарил ей кулон, на который она засматривалась несколько месяцев. Я хотел, чтобы она забыла обо мне, чтобы взялась за голову и перестала питаться ложными надеждами.

Я никогда не смогу быть с ней. Никогда не смогу дать то, что она заслуживает.

Я просто не создан для нее.

Стук каблуков привлекает мое внимание, и я поднимаю голову. Взгляд скользит по высоким кожаным сапогам, по стройным ногам, по бедрам, по узкой талии, по упругой груди. Ее алые губы растягиваются в улыбке.

– Тир! Дарк! – и в родном голосе столько неприкрытого счастья, что мне становится плохо.

На Фанни черное платье-свитер или что это за мешок, утянутый ремнем на талии? Ее блондинистые волосы заворачиваются в бублики на кончиках, а на голове черная повязка.

Она никогда так не одевалась. Я помню ее причудливые платья в двенадцать, откровенные майки и платья с пятнадцати до семнадцати. В восемнадцать она похожа на девушку-мечту, у которой есть чувство стиля.

На фоне моих потертых черных джинсов, берцев и черной футболки с длинным рукавом, Фанни выглядит изумительно.

Тир подрывается, сгребает принцессу в объятья, а я так сильно сжимаю бутылку, что она вот-вот лопнет от давления. Я не могу сделать то же самое, потому что она под запретом.

– Фанни, ты дива! – говорит Тир с восхищением.

– Я знаю-знаю. Хлоя похлопотала над моим стилем, чтобы я выглядела достойно и красиво. Все-таки Сиэтл – это не Дэнвелл! – она широко улыбается, и я вижу румянец на ее щеках.

Тир обнимает ее так долго, что я сжимаю челюсти и молюсь, чтобы это закончилось как можно скорее.

– Я привезу с собой Хлою на Рождество. Папа сказал, что будет рад увидеть, с кем я делю комнату в общежитии. Она понравится тебе, – нежный голос заставляет мою кровь бурлить.

– Не сомневаюсь, что она понравится мне, – Тир играет бровями, получая не нежный шлепок от Фанни по плечу.

– Ты не будешь ее трахать. Она моя лучшая подруга, так что тебе лучше засунуть свой член в кандалы, если не хочешь попасть под кастрацию.

Тир смеется, а мне вот ни хрена не смешно. Я хочу уйти отсюда.

– Ладно-ладно. Твои друзья – это мои друзья. Дарк, поприветствуй мою сестру должным образом, – Тир обращается ко мне, задевая ботинком мои ноги.

И в этот самый момент я ставлю бутылку пива на столик, поднимаюсь и делаю вдох.

Зеленое яблоко просачивается в меня, по коже бегут мурашки, и я чувствую себя сопливым идиотом.

Фанни смотрит на меня с восхищением и желанием. Зеленые глаза горят огнем, а губы растягиваются в широкую улыбку.

– Я рада видеть тебя, – говорит она и тянется, чтобы обнять меня.

Не сдерживаюсь, резко дергаюсь вперед, сгребаю в свои объятья и приподнимаю над полом. Она хохочет, стискивая мои плечи.

– Без тебя было тяжко. Только ты можешь усмирить Тира, – хриплю, отпуская ее.

Она цокает, и я вижу ее розовый язычок, скользнувший между алых губ. Представляю, что эти губы скользят по моей длине, облизывают и посасывают головку.

Полная задница.

Член стремительно твердеет от прилившей крови, и я, вздохнув, понимаю, в какой нахожусь заднице.

У Тира звонит телефон, и он быстро говорит:

– Я отойду. Вилли звонит.

Я готов закричать, как последний трус, чтобы он не бросал меня наедине с Фанни, чей взгляд прожигает меня насквозь.

Она делает шаг вперед, поправляет сумочку на плече и хватает себя за шею, вытягивая из-под платья кулон, который я подарил ей год назад.

В ее лисьих глазах – нежная печаль, сводящая меня с ума. Наклоняет голову в сторону, осматривает меня с неподдельным любопытством.

– В мае мне исполнилось восемнадцать. По меркам некоторых законов я являюсь совершеннолетней.

Я помню, что второго мая у нее день рождения, и я поздравлял ее, но сделал это очень скупо, потому что не хотел выглядеть смазливым или особо заинтересованным. Я отослал ей смс-ку, а вот подарок оставил у себя дома, чтобы отдать при другом случае. Я не знал, что она сегодня приедет.

– Так вот, помнишь, я как-то рассказала тебе о том, что хотела бы найти парня, с которым все попробую впервые?

Прищуриваюсь, киваю и не совсем понимаю, к чему она клонит.

– В Сиэтле у меня было много времени, чтобы подумать над тем, стоит ли заводить отношения. Я, вроде как, встретила кое-кого.

Блядь. Теперь я все понял.

Ухмылка застревает на губах, пока я пытаюсь героически игнорировать ревностные нотки.

Кто этот гребаный смертник? С кем мне предстоит иметь дело?

– Теперь ты официально взрослая? – спрашиваю тихо, склоняя голову набок.

Фанни расцветает, румянец становится заметнее.

Она облизывает свои алые губы.

– Да, – выдыхает она.

Честно, я не хочу это слышать, но извращенный демон, сидящий в горле, заставляет спросить:

– Ты счастлива?

Я нет, но ты никогда об этом не узнаешь, потому что все твои первые разы хотел забрать я.

Я эгоист.

Фанни не колеблется.

– Да. Я собираюсь рассказать об этом отцу. Кажется, он идеальный парень. Я… Я полюбила его всем сердцем, Делани, – меня передергивает от того, как она породному произносит мое имя.

Я прищуриваюсь, но потом улыбаюсь и киваю, отступая:

– Я рад за тебя, Фанни. Надеюсь, он тот самый, и он сможет о тебе позаботиться.

Мне нужно срочно уйти, иначе я взорвусь от поглощающей меня ревности. Фанни делает шаг ко мне, яблочный аромат вонзается в ноздри. Я еле дышу.

– Уверена, что он может позаботиться обо мне. Он не такой трус, как ты, – последние слова звучат шепотом.

Я мгновенно раздражаюсь.

– О чем ты, черт возьми?

Зеленые глаза сверкают злостью.

– Не говори мне, что ты не хотел меня, Делани.

Я слабо улыбаюсь.

– Не хотел. Принцесса, ты для меня, как младшая сестра, – пытаюсь сгладить остроту разговора. – Плохо хотеть трахнуть сестер.

– Я не твоя гребаная сестра.

– Я знаю, но ты для меня сестра, пусть и некровная.

Фанни злорадно усмехается, и в ее глазах что-то ломается. Последний нежный трос разрывается, и она шипит:

– Я лишилась девственности в первую же неделю, как приехала в Сиэтл, – жестко выплюнула Фанни. – Я пошла в ночной клуб, напилась и позволила какому-то мудаку выебать меня в грязном туалете, потому что тот, кого я хотела, не хотел меня, и я больше не могла терпеть это. Ему нравятся шлюхи, и сейчас, когда я стала ею, может, он обратит на меня внимание.

Я резко хватаю Фанни за локоть, подтягиваю к себе и рычу в ее красное от злости лицо:

– Ты, блядь, шутишь, Фанни?

Она растеряно моргает, брыкается, но я удерживаю ее одной рукой, и во мне слишком высокий уровень гнева, чтобы отпускать ее просто так. Пальцы сжимают ее тонкую руку, и она почти пищит, а испуганные глаза лихорадочно смотрят в мои.

– Ты шутишь? Ты не можешь поступать так безрассудно, мать твою. И с чего ты решила, что мне нравятся шлюхи?

– Ты трахаешь их, – безапелляционно говорит она.

– Я трахаю все, но только не маленьких глупеньких девочек, Фанни.

Она обиженно надувает губы. Бью по больному. Так и надо. Я хочу, чтобы она все поняла.

– Так тупо распрощаться с невинностью могла только ты, – ворчу с недовольством, и меня очень задевает этот факт.

– Я наслаждалась каждой секундой, пока мудак трахал меня, – прошептала она, и я увидел намек на слезы в ее глазах. – Так что ты можешь не беспокоиться.

– О чем?

– Я больше не хочу, чтобы ты был первым. Я больше не влюблена в тебя. И я больше не схожу с ума по тебе, Делани. Все кончено.

Она вырывает локоть с силой, и я отпускаю ее, потому что не знаю, что хочу больше: удержать или убить ее.

Фанни всхлипывает, разворачивается и уносится прочь, оставляя меня в полном замешательстве.

Что, черт подери, только что произошло?

И почему я опять в какой-то дерьмовской драме.

Глава 2

Полторы недели спустя

По приезде в Сиэтл я сразу же рассказала Хлое о том, что случилось дома на День благодарения с Делани.

Хлоя назвала его мудаком, и я была с ней солидарна.

Перед тем как приехать домой и встретиться с ним лицом к лицу, я несколько раз репетировала жесткую речь, чтобы вызвать в нем хоть какие-то эмоции, но она никак не помогла растопить его холодное нутро, чтобы из него полилась горькая правда. Я видела его горящий темный взгляд, и я точно уверена в том, что он хотел меня, но почему сопротивляется, ведь я вовсе не стыжусь и не скрываю, что безумно хочу его?

Я соврала ему о том, что лишилась невинности, и о том, что нашла себе парня. Последний год, проведенный вдали от семьи, показался мне вечностью, за которую я постарела на несколько десятков лет. Быть одной в незнакомом городе – это очень тяжело, и у меня бывали не самые лучшие дни, в которые я много плакала и ходила, как привидение. Хлоя скрашивала мое одиночество, но я безумно хотела домой: к Тиру, к Винни, к Пасифику, к Дарку, к маме, папе – всем, кто был моей семьей.

Я соврала, чтобы показать ему, что больше не страдаю по нему, что, конечно, было ложью. Моя любовь к Дарку только усиливалась, как и чувство тоски по нему. Я хотела писать ему каждый божий день, чтобы узнать, как у него дела и что нового, но меня останавливала разумность, твердившая, что ему на меня наплевать.

Когда я приехала в Дэнвелл на День благодарения, все стало только сложнее. Я видела, как он смотрит на меня, как прожигает взглядом, как думает о чем-то, что точно выливается за рамки его придуманных братско-сестринских отношений.