Шёпот

Сжимаю в руке холодный металл, когда безумный передо мной склоняет голову набок.

Они хотят… чтобы я убила его.

Это не симулятор.

В голове тут же появляется сотни мыслей. Например, откуда здесь безумный? Ведь зараженных не было, по крайней мере, нам так говорили. Или… где его всё это время держали? Следующий вопрос – люди, что проходили испытание до меня, у них ведь было тоже самое! Значит, что безумный точно не один… Сколько их всего? Сотня? Больше?

Делаю ещё один шаг назад.

У меня уже меньше пяти минут, чтобы сделать это. Убить безумного.

Если я откажусь или не успею, то не сдам и останусь здесь на неопределенный срок.

Я уже делала это. Убивала. Не только безумных, но даже и человека, поэтому… почему сейчас жду? Чего?

Всё ещё не навожу на мутанта оружие, продолжая его лишь сжимать. Теперь из-за того, что я знаю, что в нем всё-таки осталось нечто человеческое… сделать это сложнее. Да и в последний раз я убивала два года назад. Это было словно в другой жизни.

Тяжесть пистолета в руке становится почти невыносимой. Не от веса, а от всего, что он значит.

Глаза безумного полны мутного багрового света, как будто в них застыла кровь. Он по-прежнему не рычит, не кричит, не дергается яростно, словно… притворяется.

Секунды капают в голове, как капли воды в заброшенном бункере.

Один.

Два…

Пять…

Восемь…

Рука дрожит, но я поднимаю пистолет.

Он смотрит на меня всё так же. Без слов. Без страха. И… без злости.

Это самое ужасное.

Я прицеливаюсь в голову.

Но не нажимаю.

Вот теперь безумный начинает скалиться, словно чувствует мои сомнения.

В голове проносится миллион мыслей, как некстати.

Может, у него была дочь.

Может, он был учителем.

Или спасал других, пока не стал одним из них.

А теперь я обязана убить его.

Перевожу пистолет с головы на грудь, теряя всякий ориентир во времени. Возможно, я уже опоздала. Пройти до последнего этапа и завалиться на нем… Как глупо.

Я полагала, что это будет самое простое, а оказалось наоборот.

Прикрываю на мгновение глаза и прошу прощения без слов. Только взглядом.

Нажимаю.

Выстрел разрывает воздух.

Тело дёргается, замирает… и всё.

Тишина.

Стою и смотрю, как дым еще клубится из ствола. Сердце в груди гремит, будто хочет вырваться наружу.

Сделано, но легче от этого не становится.

– Шоу Брайс. Экзамен пройден, – раздается всё тот же голос через громкоговоритель, от которого я едва вздрагиваю, вернее, именно он и выводит из охватившего оцепенения.

Пальцы до сих пор сжаты на рукояти. Только сейчас медленно разжимаю их, по одному, как будто это не моя рука.

Пистолет опускается вниз.

Дверь передо мной открывается с мягким щелчком, поэтому я кладу пистолет на место и иду туда, оказываясь в узком коридоре с таким же плохим освещением, как и в остальном бункере.

Замечаю впереди знакомый человеческий силуэт и возвращаю лицу прежнее спокойствие, по крайней мере, пытаюсь это сделать. А Джеймс оборачивается. Он, как всегда, спокойный и сдержанный. Сейчас это выводит из себя, хоть я и стараюсь держать себя в руках.

– Ты знал? – прищуриваюсь, задавая этот вопрос.

Парень не удивляется, просто коротко вздыхает, опираясь плечом о стену и отвечая короткое:

– Да.

Делаю шаг ближе, когда в груди начинает подниматься тяжесть, похожая на холодный камень.

– И ты не мог предупредить? – голос звучит тише, чем мне бы хотелось. Почти как шёпот.

– Не имел права. И ты это знаешь, Шоу.

– Это ведь был не симулятор, Джеймс. Это был… человек, – слова застревают. – Когда ты знаешь, что в нем ещё что-то живое, это уже не просто цель. Это… – не нахожу слов, отвожу взгляд и взмахиваю руками.

– Это был безумный, Шоу. Не человек. Именно поэтому ты и выстрелила, потому что знала, что надо.

Эти слова звучат, как удар, так, что даже воздух из груди весь выбивает.

Встречаюсь взглядом с Джеймсом и вдруг замечаю то, что не ожидаю там увидеть… Заботу. Ту, от которой становится только тяжелее. Потому что она живая.

Как тот, кого я только что убила.

Все слова застревают в горле, и я продолжаю лишь смотреть. Сейчас цвет его глаз больше серый, чем голубой, такой, который напоминает грозовое небо… которое я уже не видела два года.

Мгновение затягивается, а атмосфера накаливается.

Где-то в конце коридора раздаются тихие шаги, и я понимаю, что мы здесь не одни. Джеймс тоже вспоминает, где находится.

– В любом случае, Шоу, всё закончилось. Ты готова.

Киваю, когда мысленно думаю об этом…

Закончилось ли? Скорее, всё только начинается.

Глава 4

За девять лет и восемь месяцев до дня Х.

После урока, во время самой длинной перемены, мы с девочками сидим в столовой и едим сэндвичи с соком. Сама украдкой посматриваю на Николаса, сидящего у дальнего окна в одиночестве. Он будто хочет слиться с обстановкой, чтобы его никто не замечал.

Мальчик почти ничего не ест и всё время смотрит в сторону школьного двора.

– Ты стала проводить с ним много времени, – вдруг говорит Мэди, кидая на меня внимательный взгляд.

– С кем? – делаю вид, что не понимаю.

– С этим Николасом, – уточняет она, слегка шмыгнув носом. – Мы заметили. Ты даже на прошлой перемене с ним осталась.

– Просто поговорили, – пожимаю плечами и зачем-то добавляю дальше. – Он… он не такой, как остальные.

– Да уж, – хмыкает Николь. – Он всегда такой хмурый. И странно говорит.

– Потому что он не отсюда, – бурчу в ответ.

Мэди вздыхает:

– Над ним же все издеваются. Особенно Тэйт. Он сегодня на математике опять что-то про "его важное иноземное произношение" сказал, а потом подножку подставил.

Я крепче сжимаю в руке яблоко.

– Это глупо и подло, – говорю я тихо.

Николь пожимает плечами:

– Он сам виноват. Мог бы просто… не выделяться.

– Он ничем и не выделяется.

– Ты его защищаешь? – брови Николь взлетают вверх. – И так проблем с Тэйтом хватает, ещё и его защищать не хватало.

– Я просто говорю, как есть. Он же не виноват, что не такой, как… остальные.

– Болезненный? Он даже на занятиях по спорту не принимает участие, – продолжает Николь, – всегда сидит на лавке, как избранный. А ещё он пьет таблетки! Я видела. Только больные их пьют.

– Замолчи, – произношу я, чувствуя в груди… злость? Да, наверное, это именно она. Сейчас Николь меня бесит.

Подруга фыркает и отворачивается, когда Мэди лишь переводит взгляд с меня на неё.

Я снова бросаю взгляд на Николаса. Он сидит, согнувшись, локти на коленях, подбородок опущен. Мне вдруг очень хочется подойти к нему. Просто посидеть рядом. Чтобы он знал, что не один. Но я не делаю этого. Продолжаю сидеть со своими подругами и доедать обед.

***

Издёвки Тэйта не прекращаются. Он словно взял себе за правило цеплять Ника при каждом удобном случае. На перемене он нарочно громко повторяет слова с нарочито искажённым акцентом, дразня:

– Я есть Николас! Ай хев фэнси хауза и биг гарден! – выкрикивает он, пританцовывая, пока вокруг хихикают Эмерс и пара других мальчишек.

Николас сидит на скамейке у стены, съёжившись, как будто пытается стать меньше. Он молчит.

Не защищается. Только глаза становятся ещё темнее, и пальцы белеют, сжимая край куртки.

Я иду с Мэди и Николь, смотря на всё это со стороны и на то, как другие… лишь хихикают. Никто не вмешивается.

– А может, он вообще не человек? – добавляет Тэйт. – Может, его роботы вырастили. Вон как говорит, как будто слов настоящих не знает.

Эмерс хохочет в голос, хлопая ладонью по колену.

Вижу, как Ник встает и замирает, а на губах Тэйта появляется ехидная улыбка.

– Что это? Собрался бежать плакать? Так ты ещё и плакса. Как девчонка.

– Прекрати, – лишь произносит Николас, когда я останавливаюсь, и девочкам приходится поступить также.

– Иначе что? Что ты мне сделаешь, Николас Максвелл? – передразнивает он его. – Ты видел себя? Ты же меньше меня, а значит, я сильнее. Так ведь? – задает он этот вопрос для других, и с разных сторон звучит подтверждение. Тэйт сокращает между ними дистанцию и тычет пальцем ему в грудь. – Знай свое место, Максвелл.