Сказки из бабушкиного сундука

Ирина Лучко

Сказки из бабушкиного сундука

Глава 1. Бабушкин сундук

Прошлым летом я приехала в бабушкин дом. Год уж как миновал с похорон, а я всё никак не могла решиться разобрать вещи. Я ходила по комнатам, вспоминала детство и плакала.

А детство у меня было замечательное. Радостное и теплое. На каникулах родители всегда привозили меня к бабушке. Та, встретив свою любимую и единственную внучку, сокрушалась:

– Довели ребёнка! Худенькая, бледная! Вот город как влияет! То ли дело в деревне жить!

– Мама, перестань, – только и отвечала моя мама.

Помню бабушкины пироги из печки. Дом заполнялся таким ароматом, что устоять было невозможно. Съедалось всё в один присест.

В деревне жили мои друзья. Сейчас конечно же все уже выросли, разъехались. Остались только Сеня с Машей. Им нравилось жить в деревне и в город они и не собирались сбегать.

Маша, как узнала, что я приезжаю, предложила помочь. Но я отказалась. Всё-таки это очень личное – разбирать нажитое родного человека.

Так и уехала я в тот раз. Не смогла. Слишком уж была привязана к бабушке. Но в этом году решила, что дальше тянуть уже нельзя. Время идёт, за домом уход нужен. Маша с Сеней уговаривали продать дом им и аргументы были весомые, мол, знали бабушку мою, всё детство в этом доме играли да и кому он ещё будет нужен? А так они из своей халупки переедут в бабушкин, просторный и уютный. Я была не против. Лучше уж своим продать, чем кому-то неизвестному.

Встреча была назначена на пятое июня и я начала готовиться к поездке. Нужно было приехать заранее, чтобы перебрать вещи и оставить самое нужное. Остальное раздать, либо сжечь. Там видно будет.

Я приехала дня за два до сделки, ничего не сказав друзьям. Посчитала, что так лучше будет. Узнав, Маша точно прибежит помогать, а я хотела наедине побыть с домом, попрощаться.

Дорога была дальняя. Добралась я на электричке, а со станции шла пешком. Хорошо хоть до деревни было всего пара километров. Я очень устала. А может и не в дороге было дело. Где-то в глубине души я не хотела признавать, что бабушки больше нет. Было ощущение, что с ней ушла часть моей жизни.

Печь топить я не умела. Благо в деревню было проведено электричество. Поставив греться чайник на электрическую плитку, привезенную с собой, я пошла в спальню, где стоял массивный деревянный шкаф и решила начать с него. Вещей у бабушки оказалось не так много: несколько платьев и блузок, пара юбок, пальто, шуба да по паре обуви на каждый сезон. Всё было опрятное, выстиранное, наглаженное, будто бабушка заранее всё приготовила, зная, что уйдёт. Аккуратно сложив вещи в сумки, я отнесла их в сенки. В этом же шкафу слева были полки, на которых ровными рядами лежали постельное белье и нижнее. Всё постельное я решила отдать молодым, поменяв только в кровати на свежее для переночевки. Маша с Сеней, думаю, будут не против такому подарку. Мне-то одной его столько ни к чему, а у них трое детишек подрастает. Деньги экономят хоть.

На кухне засвистел чайник и я пошла пить чай. Есть не хотелось. Я достала из погреба варенье, заварила чай и до самого заката тихонько сидела, поджав колени к подбородку. Чай я так и не попила, уснув беспокойным сном.

Мне снились обрывки детства, мои друзья, бабушка. Вот мы всей гурьбой катаемся с горки зимой и тут же вижу, как бежим в лес собирать малину. А вот уже, наевшись малины и весело хохоча, бежим в бабушкин дом слушать под треск огня в печи любимые сказки. Но бабушка нас не пускает. Она стоит на пороге, размахивая клюкой.

– Бабушка. Бабушка! Что случилось?! – кричу я.

– Ты войдёшь одна, а друзья твои пусть по домам расходятся. Ночь на дворе уже. Небезопасно по ночам шлындать тут. Звери дикие из леса выйти могут.

– Бабушка, но ведь день ещё!

Но внезапно на дворе становится темно и я соглашаюсь с бабушкой, а друзья испаряются, будто их и не было рядом. Войдя в дом, я сажусь у печки и начинаю греть руки. Бабушка хлопочет с самоваром. На душе так хорошо, словно это всё наяву.

Вытирая руки о передник, бабушка начинает говорить:

– Вот помру, не вздумай дом продавать. Его ещё твой прапрадед строил. В углу дома икона семейная заложена, а в противоположном углу – прах прапрадеда, что избу строил. Нельзя его чужим передавать.

– Но что же я здесь делать буду? Работа моя в городе. Двести километров туда, двести обратно каждый день не наездишь. Вся зарплата на дорогу уйдёт! А зимой как? Я и печь топить не умею, – развела я руками.

– Захочешь – найдёшь работу. И печь научишься топить. Ничего там сложного нет. Мы же как-то жили. А дом наш не продавай! Вот тебе мой наказ! Ты же учительница! Ребят наших деревенских приезжай учить. Не хотят сюда молодые ехать. Всё в город рвутся. А здесь тоже жизнь есть! И молодёжи надо знания давать, а то, как вырастут, тоже сбегают отсюда. Не видят будущего. А какое будущее будет там, где нет молодых? Кому традиции передавать? А род?

– Что род?

– Уезжают от родных своих и забывают. А потом ищут, почему проблемы в жизни. Родные земли бросили! Не помнят ничего. А сила-то вся там! – нараспев сказав последнее слово, бабушка подмигнула мне. – Вот что, Марьяна, будешь детям сказки мои рассказывать, что я вам ведала.

– Но, бабушка, я ни одной не помню! Столько лет прошло!

– А и ладно. Буду каждую ночь к тебе приходить во сне и рассказывать.

– А если не запомню?

– Не запомнишь, так вспомнишь! Сундук мой найди. Как будешь заглядывать в него, так и сказка вспоминаться будет. Помнишь хоть, как он выглядит?

– Не очень, но сундуков у тебя наверно немного было?

– Немного. Один.

Бабушка налила мне еще горячего чая. Я уже протянула руки, чтобы взять чашку с блюдцем, как почувствовала сильный толчок в бок. И тут же проснулась.

На улице уже давно рассвело. Я сидела, укутавшись в одеяло, хотя в доме было не так уж и холодно. Меня сильно знобило. Неужели простудилась? Этого только не хватало!

Я нехотя встала и пошла на кухню, чтобы собраться с мыслями, попить чай и распланировать день.

Достав привезенные с собой бутерброды и налив чай, я села на просторной веранде. Вдохнув поглубже свежий воздух, я задумалась, вспоминая сон. Всё ничего, только никакого сундука у бабушки не было. Или я о нем не знала.

Глава 2. Чёрный Юра

В заботах и делах день пролетел незаметно. Я мыла, чистила, бесконечно, как мне кажется, носила вёдра с водой. Хорошо хоть бабушка согласилась несколько лет назад провести воду в дом. А то всё по старинке из колодца носила. Считала, что ни от кого и ни от чего не зависеть важнее. Я и мои родители убедили её, что так будет удобнее, а если уж так хочется, может продолжать из колодца таскать. Но годы брали своё и в конце концов бабушка сдалась и признала удобство.

Весь день я вспоминала свой сон и не знала, как к нему относиться. Это же всего лишь сон, но сомнения уже закопошились где-то глубоко – глубоко.

И несмотря на них, я продолжала готовить дом к продаже. Договор есть договор! Как я Маше с Сеней в глаза посмотрю? А что скажу им? Бабушка приснилась и запретила дом продавать, простите?! Нет конечно. Часов в девять вечера я рухнула без задних ног спать.

Увидев бабушку в дверном проёме, я вздрогнула всем телом и резко села на кровати. Сердце бешено стучало где-то в горле, во рту пересохло, а бабушка, медленно ступая, приближалась ко мне. Вытаращив от испуга глаза, я боялась пошевелиться. Бабушка присела на краешек кровати и начала говорить:

– Ослушалась меня, Марьянка. Не поверила. Ну ничё, ничё. Время ещё есть. Расскажу-ка я тебе первую историю, что потом ребятишкам сказывать будешь.

История та "Чёрный Юрка" называется.

О Торговом центре она, что стоял на отшибе города. Легенды ходили о Центре том. Это была самая выдающаяся достопримечательность, не побоюсь этого сравнения, всей области. Три этажа сверкающего чёрного стекла и бетона. Для маленького городка слишком большое здание. И слишком пафосное. Но, несмотря на прогнозы местных жителей, здание пользовалось большим успехом. Сюда приезжали за покупками даже из соседних областей. Предполагаю, что такой ажиотаж был вызван тайнами, которыми, как чёрным облаком, было окутано здание.

Если покупатели сюда валили валом, то вот с сотрудниками была настоящая катастрофа. Работать там мало кто хотел. Днём ещё куда ни шло, но вот ночных работников трудно было найти. Ни высокая зарплата, ни бесплатное питание не могли надолго задержать новеньких.

Устроился как-то на работу охранник один. Приехал откуда-то с юга. Молоденький, щупленький, лет двадцати двух. На охранника конечно не тянул ни по одному из требований. Взяли его от того, что деваться некуда было. Каждый пришедший сотрудник был на вес золота. Звали его Юра и всё ему в работе своей нравилось. Уважение начальства, кормили хорошо, а ещё от дома до работы и обратно возили. Королевские условия, не меньше! Вспоминая свои предыдущие мытарства, Юрка за работу уцепился мертвой хваткой. Рыжие тараканы, убогая общажная комнатенка и постоянная нехватка денег научили его предложениями не разбрасываться. Он и не надеялся, что сорвёт такой куш. Бог с ним, что там истории всякие рассказывают про Центр этот. Людям нужны истории, а страшилки всякие любят ещё больше. Доброе-то плохо запоминается, а вот расскажи что необычное, мистическое, то сразу легендами обрастёт.

Днем-то жизнь в Центре кипела. Народ сновал туда-сюда, дети бегали, в воздухе витали запахи бургеров и дешёвой туалетной воды с претензией на именитые бренды. Юрка млел от важности. Дубинка за поясом придавала уверенности каждому шагу, а новенькую чёрную форму воспринимал, что полицейскую. Потому что мечтал попасть в школу милиции, но второй год ему отказывали. То баллы не добрал, то фигура неспортивная. Потому решил в охранники пойти. Опыта набраться и в свободное время в зале тренажёрном мышцы подкачать. В этом Торговом центре как раз было всё, что ему нужно.

Ночью на работе было ещё лучше. Люди, набрав нужного и ненужного, разъезжались по домам. Основные сотрудники, поскорее сведя кассу и закончив дела, тоже убегали, не задерживаясь. В Центре становилось тихо и хорошо. Каждую ночь оставалось три охранника. Центр-то большой.

В первую же ночь охранники рассказали Юрке легенду местную. Назвали Центр этот громко – Черный бриллиант. И выглядел он соответственно. Чёрные, сверкающие на солнце, стекла дополняли образ. Но между собой сотрудники называли его Склеп. Не знаю кому в голову пришло строить такую мрачную громадину, но это конечно же дело вкуса. И от покупателей отбоя не было это факт. Так вот, однажды, в канун Нового года, администрация Центра объявила ближайшую пятницу чёрной. Двери Центра будут открыты круглые сутки, продавцы могут назначить большие скидки и разнообразные акции для привлечения ещё большего количества покупателей, а хозяин здания, живший по слухам в Эмиратах, сделает хорошую скидку в арендной плате.

День настал и в шесть утра у Торгового центра уже было не протолкнуться. Продавцы с нетерпением ожидали покупателей, а охранники с ужасом наблюдали толпу за закрытыми стеклянными дверями. На людей эта масса похожа не была. Какой-то кишащий и вопящий клубок из людей, тёплой верхней одежды и сумок. На часах пробило десять ноль ноль и двери центра распахнулись. Тем, кто хотел быть самыми первыми, не повезло больше всего. Последние ряды, не слыша ни криков охранников, ни криков пострадавших, напирали вперёд, пытаясь быстрее попасть в магазины и успеть купить что-нибудь по самым вкусным ценам. Самое страшное, что толпа, разбежавшаяся по отделам Центра, даже не заметила масштаба катастрофы: двух человек в тяжёлом состоянии увезли в реанимацию, десятки ушибов и переломов, и один погибший охранник, принявший на себя основную мощь обезумевших покупателей.

– Жаль было парня, – закончил рассказ пожилой охранник.

– Дядь Петь, это местная страшилка. На любой работе рассказывают такие, только место и действующие лица отличаются, – отреагировал Юра.

– Может быть. Только я сам работал в тот день и пострадавшим помощь оказывал. Чёрная пятница действительно оказалась чернее некуда, – ответил дядя Петя.

– А зачем вы мне историю эту рассказали? – спросил Юрка, начинающий подозревать что-то неладное.

– Да потому что грядёт годовщина того злополучного дня! И в этом году тот день совпадает с пятницей, которую хозяева опять объявили чёрной! Понимаешь?

– Ну и что? – не понимал Юрка.

– А то, что случиться должно что-то обязательно! Чую я, – пояснил дядя Петя.

– Вы ещё начните байки рассказывать про призраков, месть и другую бредятину, – махнул рукой Юрка.

– Бредятина или нет, но каждый год в этот день происходят странные вещи, – ответил второй охранник, дядя Толя.

– Какие, например? – присев на табурет, спросил Юрка.

Охранники переглянулись и дядя Петя продолжил:

– То пропадёт что-нибудь и потом окажется в противоположном конце здания, то свет отключится, то пожар случится.

– Может совпадения просто? – не верил Юрка.

– Может. Посмотрим, что в этом году будет.

Прошло несколько дней и пришёл день Чёрной пятницы. Юрка отработал ночную смену и напросился работать в день, чтобы не пропустить ни одной странности. А то знал он, как это делается. Стоит уйти на выходной, будут потом сменщики байки травить, что он всё самое интересное пропустил. Ну уж нет! Потерпит. А выспаться всегда успеет.

Как и в тот день, уже в шесть утра народ начал потихоньку собираться около входа. К десяти часам это уже была неуправляемая толпа с искаженными различными гримасами лицами. Если даже кто-то и передумал ждать, дороги назад уже не было. Толпа всё увеличивалась. Давление на двери усиливалось. Юрка довольный бегал вдоль дверей туда-сюда, как собачка, которую сейчас хозяин поведёт на долгожданную прогулку. Это был его звездный час! Там толпа, а он здесь, свободно ходит и чувствует всё величие занимаемой должности.

– Юра, уйди от дверей! – спокойно сказал дядя Петя.

– Они же электронные, откроются только в десять. А сейчас без пяти минут! – отмахиваясь, сказал Юрка.

– Мало ли чего. Это ж электроника! Вдруг…

Не успел договорить дядя Петя, как двери распахнулись и плотная толпа в считанные секунды втоптала щуплое Юркино тело в мраморный пол. Только чёрная форма и осталась от него.

Бабушка замолчала, грустно разглядывая свои руки.

– И что дальше было? Не расскажешь?– спросила я, нетерпеливо ожидая продолжения истории.

– А что тут рассказывать? Жаль паренька, скоро простятся с ним, а на его место другой придёт. А этот духом неприкаянным будет зазевавшихся посетителей пугать, являясь в своей форме чёрной и байки будут про Юрку травить жители местные, называя его Юркой чёрным.

– Недетская какая-то сказка.

– А и не сказка это вовсе.

– И зачем же ты мне рассказала её? Разве эта история для детей? Страшилка какая-то!

– Для того я тебе её рассказала, что детям уроком будет. Не нужно в город ездить. Здесь нужно жить, на земле своей и пользу приносить. От того и чувствуют себя при жизни неприкаянными, что не на своей земле находятся. Вот и случаются беды всякие. Хорошо, если понял и на путь правильный стал. А если не понял, то, как Юрка, будут, – по-доброму улыбаясь, закончила бабушка.

Она не спеша встала и направилась в сторону кухни.

– Пойду я, самовар поставлю, – и обернувшись, добавила. – Дом только не продавай.

Тут я проснулась. На часах было без четверти пять. До встречи с друзьями было ещё достаточно времени, чтобы прийти в себя. Но часа через два в дверь постучали. На пороге стояли хмурые Маша и Сеня.

– Привет, Марьяна, – кинулась обнимать меня подруга. – Так и знала, что приедешь пораньше.

– Вы чего такие нерадостные? – обняв по очереди друзей, удивилась я. – Вроде радоваться должны. Скоро в дом просторный переедете.

– Марьяна, ты прости нас. Не будем мы дом покупать, – чуть не плача, ответила Маша.

– Сон она видела нехороший. Бабка твоя приходила и строго-настрого запретила не своё брать. Сказала, что свою землю до ума доводить нужно, а не по чужим избам скакать.

– Ой, это ж сон всё! Вы что, бабушку мою побоялись?

– Ещё кое-что во сне было, – быстро глянув на жену, добавил Сеня.

– Я сама расскажу, – перебила мужа Маша. – Бабушка сказала, что тебе в этом доме жить нужно. Детишек наших учить. Неграмотные мы совсем стали, себя забываем. А нам на помощь брат мой приедет. Уезжал он за жизнью лучшей на юга. А сегодня утром он позвонил, что едет обратно, представляешь? Там случилось что-то, травму серьёзную получил. Пристрой поставим и ему дом поможем изладить. А пока у нас поживет.

– Всё равно не понимаю. И что? Ну сказала бабушка и что теперь? Что произошло-то?

– А то, Марьяна, что брат чудом жив остался. Лукерья Потаповна сказала тебя благодарить за это надо.

– Меня? Меня-то с чего? Я твоего брата не помню даже.

– А ты его и не знала. Юрка с отцом жил в городе, а мы с мамкой здесь, в деревне. Не знаю, как повлияла на это ты, но мой брат жив, пусть и не очень здоров, и скоро будет здесь.

В голове промелькнул совершенно абсурдный вопрос, но я все равно решила его задать:

– А брат твой случайно не охранником работал?

Маша удивлённо спросила:

– А ты как догадалась?

– И мне бабушка снилась. Видимо нужно всерьёз подумать о том, чтобы здесь остаться.

– Я так буду этому рада, Марьяна! – крепко меня обняв, сказала Маша.

– Оставайся. Деревня хоть оживёт, а то совсем тяжко без молодёжи. Ещё десяток лет и не будет больше деревни нашей.

– Ладно, посмотрим. Только обдумать нужно всё хорошенько.

Глава 3. Большая медведица

Маша предложила пойти к ним в дом. У них и покушать есть что, и с ребятишками познакомить хочется.

Мы вышли из бабушкиного дома и направились вниз по улице. Когда-то деревенька была большая. Сейчас осталось от силы человек двести. Многие дома пустовали. Не по себе было идти мимо таких домов. Хорошо хоть окна заколочены, а не зияющие дыры на тебя глядят, словно глазницы черепа.

– Видишь, что осталось? – с горечью в голосе сказал Сеня. – А вспомни какая она была!

– В детстве всё другим кажется, – попробовала я возразить.

– Нет, Марьяна. Ты вот здесь не жила эти годы. Наша деревня похожа сейчас на дряхлеющего старика, о котором все забыли. А когда маленькие были, вспомни, по улице не пройдёшь с кем-нибудь не встретившись. То тётя Глаша из-за забора крикнет, мамке привет передавая, то дед Николай попросит твоему деду что передать. А детворы сколько было? На озеро ходили купаться, вода, помнишь, мутная была от того, что ил не успевал оседать. А сейчас? – спросил Сеня и посмотрел на меня, видимо ожидая ответа.

– Не знаю. Что сейчас?

– Вода что хрусталь! Прозрачная, хоть пей. Некому потому что баламутить её. Старики туда не ходят, а ребятни слишком мало стало.

– А вы говорите приезжай, учить будешь наших. Кто же здесь школу даст открыть с таким количеством детей! Да и работаю я со старшими уже. Я же химии детей учу.

– Это всё отговорки, Марьяна. Было бы желание, – вставила свое слово Маша.

– Это не отговорки, а факт. А где сейчас ваши дети учатся?

– В посёлке. Кулешово. Помнишь там, за озером, с той стороны?

– Нет, – ответила я.

– Откуда она помнит, Сень? На лето ведь только приезжала, а туда по большим праздникам народ со всех деревень съезжался. На Рождество да Масленицу. Летом-то взрослым и некогда было.

Так мы за разговорами и дошли до избушки. Последний раз я её видела в день похорон бабушки. За это время зрелище стало ещё печальнее. Поймав мой взгляд, Сеня сказал:

– Ты знаешь, это только в фильмах человек может всё один.

– Сеня, ну что ты! Я понимаю!

– На деле же… Ну ничего, Юрка приедет, изладим дом.

Но в Сенином голосе уверенности я не услышала. Только Маша приоткрыла калитку, из дома выбежали их ребятишки и давай к родителям жаться.

– Ну, вы чего? Давно не виделись, – смеясь, сказала Маша.

– Соскучились, – ответила самая младшая.

– Знакомьтесь, тётя Марьяна. А это наши детки – Ульяна, Николай и Марьянка. В твою честь назвали, – уточнила Маша.

– Она здесь жила? – спросила Ульяна, самая старшая из детей.

– Нет, приезжала на лето к бабушке.

Ко мне подошла Марьянка и, посмотрев прямо в глаза, спросила:

– А вы здесь жить останетесь?

– Не знаю пока,– неуверенно ответила я.

На вид Марьянке было лет пять, но взгляд явно не малого ребёнка.

– Пойдёмте в дом. Ульяна, Марьяна, помогите на стол собрать.

– А мы с Николаем пока развлекать тебя будем, – как-то натянуто улыбнувшись, сказал Сеня.

Пока хозяйки хлопотали над столом, меня пригласили в мастерскую, что была в соседней комнате. Помещение едва могло вместить трех-четырёх человек. Всё место занимали полки с инструментами и разными материалами. Отдельная полка была с поделками.

– Какая красота! Чьих рук? – осторожно беря в руки деревянного медведя, спросила я.

– Моих, – скромно ответил Николай.

– Да ты что?! Ты же настоящий мастер! Я такой красоты не видела никогда!

Любоваться действительно было чем. Множество мелких деталей, кропотливо вырезанных на небольшом куске дерева. Медведь, казалось, сейчас оживёт в руках!

– Сколько тебе лет?! – всё удивлялась я таланту молодого мастера.

– Двенадцать будет скоро.

– Ты – молодец!

– Спасибо, – ответил Николай и прозвучало это так просто, словно ничего особенного в этой поделке и не было. Так, обычное дело.

– Пойдём-те все к столу, – позвала нас Маша.

Время за разговорами пролетело незаметно. Маша с Сеней рассказывали много всего интересного про деревню, свою семью, бабушку Лукерью.

– Бабушка твоя сказочницей была. Очень любили её дети деревенские. Если кому уехать нужно было по делам, знали, что можно бабушке Лукерье доверить, – с любовью сказала Маша.

– И мы ей своих доверяли. Жаль, рано ушла,– поддержал Сеня.

– По своим она тосковала. Чужие дети не то, что свои. Тем более когда свои недалеко. Извини, Марьяна, – сказала Маша и встала из-за стола. – Пойду детей уложу. Оставайся у нас сегодня.

– Нет, спасибо большое за гостеприимство, но я лучше дома переночую.

– Что решила? Останешься? – спросил Сеня.

– Не знаю. Наверно нет. В городе меня работа ждет, уже все налажено. А здесь? Все с нуля. Да и кроме химии я ничему больше научить не смогу. Какой из меня деревенский учитель? А дом? За ним уход нужен, мужская рука. Я одна не смогу.

– Не торопись. Дом добротный, ещё подождёт. Подумай, – крикнула из соседней комнаты Маша, расстилая постели.

Я тоже встала из-за стола, собираясь уходить.

– Подожди, проводим тебя с Николаем. Тут и раньше в тёмное время неспокойно было, а сейчас и подавно.

– Хорошо, – ответила я.

Сеня вышел во двор, а я направилась в комнату, где была Маша с девочками. Прислонившись к дверному косяку, я наблюдала очаровательную картину: мама расчесывала волосы Марьяне, а Ульяна, сидя по-турецки на кровати, расчесывалась сама большим деревянным гребнем и напевала старинную колыбельную.

– Сейчас я вам расскажу сказку и спать, девочки,– сказала Маша.

– Мам, а пусть нам сегодня тётя Мара расскажет! – предложила Марьянка.

– Какая же она тётя Мара? Тётя Марьяна ты хотела сказать? – поправила дочь Маша.

– Нет, я не ошиблась. Она – Мара. Богиня ночных сказок! – весело засмеявшись, крикнула Марьянка и подпрыгнула на постели.

– Ох, и выдумщица ты, Марьянка! – сказала Маша.

– Я бы не против, но не знаю ни одной. У меня же нет ещё деток, – развела я руками.

– А ты, тётя Мара, попробуй! Это несложно. Твоя бабушка же сказочницей была, значит и ты можешь,– не унималась Марьянка.

– Я даже не знаю…

Четыре любопытных детских глаза смотрели на меня с надеждой.

– Ладно, попробую, – волнуясь, согласилась я.

Маша ушла прибирать со стола, а к нам присоединился Николай. Я присела на краешек Марьяниной кроватки и, немного помолчав, начала свой рассказ:

– Вы наверно слышали легенды про Большую медведицу?

– Не-ет, – хором ответили дети.

– А я вам сейчас поведаю. Жила-была на свете девочка одна. Звали её Хавронья. У неё были очень добрые мама и папа. Жили они в избушке старенькой в дремучем тёмном лесу. Папа Хавроньи лесничим был, а мама его всегда дома дожидалась да хозяйством занималась. Пришла зима. В лютые холода особенно тяжко приходилось им, но ничего. Любовь и сплоченность семьи делали своё доброе дело. Все невзгоды переживали. Как-то раз дедушка Мороз особо лютовал на дворе. Все сено замерзло и Буренку кормить нечем стало. Отказалась та давать молоко. Вроде и страшного ничего, можно и снега натопить. Да снег не молоко. Не наешься шибко. Собрался папа Хавроньи в деревню идти, хотя бы дочурке любимой молочка раздобыть. А путь-то неблизкий. Уж уговаривали жена с дочкой его, уговаривали, а он всё одно. Пока спали, ушёл рано утром, не попрощавшись. Целый день он шёл и к вечеру уже дошёл до деревни. Добрые крестьяне конечно же поделились с лесничим припасами своими: молоко дали, сыра, хлеба свежего. Да и лесничий не с пустыми руками пришёл. Угостил дарами лесными: черникой в сахаре и грибами сушеными. Уговаривали на ночлег остаться да не согласился он. Сказал, дома его ждут и глаза не сомкнут, пока не вернётся. Перекрестив на дорогу, отпустили.