Администратор вселенной. Книга 1. Хонх

– Центурион распорядился обеспечить тебе комфортное пребывание в городе, – сказал один. – Мы будем сопровождать тебя. На всякий случай.

Меня взяли под контроль. Я побрел по улице, а мои «сопровождающие» следовали за мной. В голове звучали слова, сказанные чужим голосом. Советник. Соавтор. Творец.

Это было чертовски заманчиво. Но это была ловушка для тщеславия. Они предлагали мне не просто власть. Они предлагали мне значение.

Я взглянул на свои руки. Они все еще слегка дрожали. Это была пробная версия. А цена полной, как я подозревал, была намного выше.

Глава 5: Проблемы благословленного

«Любая достаточно продвинутая привилегия неотличима от навязанной обязанности.

Третий закон административного безумия

Мои новые лучшие друзья, двое стражников в гражданском, представившиеся как Ави и Гад, оказались на удивление словоохотливыми. Если, конечно, темой разговора были не мои планы на день, а великая мудрость и невероятная проницательность центуриона Барака.

– Видали, как он на прошлой неделе построение провел? – с придыханием говорил Ави, пока мы пробирались по узкой улочке Бет-Шаарима. – Такого еще не видывали! Все как один! Как по струнке!

– А фраза про «частицы реальности»? – подхватил Гад, с благоговением качая головой. – Глубина! Я, конечно, ни бум-бум, но чувствую – там что-то есть!

Я молча кивал, чувствуя себя звездой рок-группы, за которой приставили двух самых туповатых, но преданных охранников. Они не столько охраняли меня, сколько демонстрировали: ты под колпаком. Прозрачным, но прочным.

Мне нужно было найти хоть какую-нибудь зацепку по Лукулу. И я решил проверить «аванс», данный мне Утахимом. «Пользуйся разумно», – сказал он. Что ж, посмотрим.

Мы вышли на небольшую площадь, где толпился народ вокруг зазывал, торговцев и гадалок. В углу на обочине сидел нищий с отвратительной язвой на ноге, гнусаво выпрашивая милостыню.

Идеальный тестовый полигон.

Я остановился, сделал вид, что поправляю сандалию, и сконцентрировался. В памяти всплыло то самое ощущение всесилия – паутина силовых линий, узлы энергии. Я мысленно нашел один такой узелок рядом с ногой нищего… и легонько дёрнул за него, представив, как вношу крошечные изменения в его биологический код. «Исцелить. Убрать повреждение. Восстановить по умолчанию».

Эффект был мгновенным. Язва на ноге буквально на глазах сжалась, покрылась розовой кожицей и исчезла. Нищий замолчал, уставился на свою ногу, а потом издал восторженный вопль.

– Чудо! Исцеление! Смотрите!

Толпа обернулась. Все уставились сначала на него, потом на меня. Ави и Гад выпрямились, стараясь выглядеть так, будто это они во всем виноваты.

– Это он! Писец! – закричал кто-то. – Тот самый, с которым говорил сам центурион Барак! Он благословлен!

Отлично. Тест прошел успешно. Сила работала. Теперь нужно было быстренько сделать ноги, пока меня не затаскали по всем больным города.

Я уже было развернулся, как мой взгляд упал на телегу торговца фруктами, стоявшую рядом. Одно колёсо было наполовину сломано, и бедолага торговец пытался его подвязать веревкой.

Без всякой мысли я скользнул взглядом по силовым линиям к колесу. Мозг, опьяненный лёгкостью первого «ремонта», выдал команду: «Исправить. Восстановить целостность объекта».

Деревянное колесо тут же затрещало и… слиплось. Оно не починилось. Оно превратилось в идеальный, ровный, абсолютно гладкий деревянный шар. Телега с отвратительным скрежетом завалилась набок, и по площади покатились десятки сочных, теперь уже никому не нужных, гранатов.

Наступила мертвая тишина. Торговец смотрел то на свой бывший воз, то на меня, с открытым от ужаса ртом.

– Ты… ты что сделал? – прошепелявил он.

– Э-э… – блестяще выступил я.

Ави и Гад переглянулись. Лицо Гада выражало крайнюю степень умственного напряжения.

– Это… это новое благословение? – робко спросил он. – Колеса в шары превращать?

– Для чего? – тут же поинтересовался Ави. – Чтобы враги спотыкались?

Я чувствовал, как моя репутация «избранного» стремительно меняется с «целителя» на «местную достопримечательность с сомнительной полезностью».

– Это был… непредвиденный побочный эффект, – пробормотал я и, не мешкая, потащил своих «охранников» прочь от площади, под восторженные и недоуменные взгляды толпы.

К полудню за нами уже бежала ватага мальчишек, кричавших: «Смотрите! Это тот, кто колеса в шары делает!» К ним присоединилось несколько торговцев, с надеждой совавших мне свои сломанные товары – может, и их он превратит во что-нибудь интересное? Ави и Гад уже откровенно пыжились, чувствуя свою причастность к чему-то важному.

Я понял две вещи. Во-первых, «дар» Утахима был похож на супер-админский доступ, но без мануала и с ужасно кривым интерфейсом. Он выполнял команды буквально, а не по смыслу. «Исцелить» – ок. «Починить» – уже перебор, система поняла это как «сделать идеально круглым».

Во-вторых, я становился публичной фигурой. А это было худшее, что могло со мной случиться.

Мне нужно было срочно что-то делать. Я решил использовать свой внезапный статус для главного – допросить местных о Лукуле. Мы направились в сторону рынка, где, по слухам, тот когда-то покупал реагенты для своих зелий.

Наш «кортеж» уже привлекал всеобщее внимание. Я подходил к торговцам, а они смотрели на меня с подобострастием и страхом.

– Лукул? О, да, он иногда покупал серу и селитру… – говорил один, заикаясь и постоянно поглядывая на Ави и Гада.

– …но я ничего плохого не делал! Все для хозяйства! Чистка котлов!

– Он спрашивал про пещеры к северу… – бормотал другой, отходя от меня на шаг. – Но я ему ничего не сказал! Клянусь Утахимом! Он сам все знал!

Информация была противоречивой и сдобренной такой долей лести и страха, что я не мог отличить правду от вымысла. Все видели во мне не любопытного писца, а эмиссара центуриона Барака, проводящего дознание.

А потом появились они.

К нашему маленькому шествию, возглавляемому мной и двумя стражниками, присоединились трое людей в белых, отутюженных одеждах с символами Утахима. Жрецы. Они шли сзади, сохраняя дистанцию, но их присутствие было ощутимым, как тихий гул сервера.

– Писец Элиэ, – обратился ко мне старший из них, человек с маслянисто-спокойным голосом и глазами, в которых читалась лишь бесконечная бюрократия. – Центурион Барак сообщил нам о твоём… особенном статусе. Мы здесь, чтобы обеспечить тебе должное почтение и… зафиксировать проявления божественной воли для летописи.

Вот и всё. Меня не просто взяли под надзор. Меня взяли на учёт. Ко мне приставили корпоративных документоведов, которые должны были запротоколировать каждое чиханье «благословленного».

Моя первая самостоятельная попытка расследования окончательно провалилась. Теперь любое моё движение сопровождалось не только двумя солдатами, но и тремя летописцами, готовыми записать, во что я превращу следующую телегу.

К вечеру я был готов на всё, лишь бы избавиться от этого цирка. Мы проходили мимо старого, полуразрушенного дома на окраине. С крыши свисал ветхий глиняный водосточный жёлоб, треснувший посередине.

Один из жрецов, самый молодой, с пылающим взором фанатика, подошёл ко мне.

– Благословенный! Яви милость Утахима! Исправь сие недоразумение, даруй дому совершенство!

Я вздохнул. Отказываться было нельзя – это вызвало бы подозрения. Соглашаться – снова рисковать устроить очередной абсурд. Но может быть в этот раз всё получится? Может, я уже научился?

Я сосредоточился на жёлобе. Мысленно представил команду: «Восстановить физическую целостность. Устранить повреждение».

Жёлоб блеснул на солнце и… выпрямился. Стал идеально ровным, прямым и… острым, как лезвие. Он больше не был прикреплён к крыше, а просто повис в воздухе на уровне моего лица, направленный остриём на меня, словно гигантская заноза, готовую воткнуться мне в глаз.

Молодой жрец ахнул от восторга.

– О! Он не просто чинит! Он даёт совершенную форму! Убирает лишнее!

Старший жрец хмуро достал свой свиток и что-то в него записал. Ави почесал затылок.

– А как же вода теперь течь будет? Без жёлоба-то?

Гад уверенно ткнул его локтем в бок:

– Молчи! Это нам не дано понять! Это высокое благословение!

Я молча смотрел на висящий в воздухе острый штырь, бывший когда-то водосточным жёлобом. Это был не дар. Это был кривой API, который Утахим мне подсунул. Инструмент, который я не мог контролировать, и который лишь создавал мне больше проблем.

Меня объявили «избранным». Ко мне приставили свиту. За мной записывали каждое движение. А я не мог найти Лукула. Не мог связаться с базой. Не мог даже нормально починить водосточный жёлоб.

Я был самым беспомощным «избранным» во всей вселенной. И самым комичным. Утахим, должно быть, поржал, глядя на то, как его «коллега» пытается совладать с примитивными системными утилитами.

Я понял, что игра только начинается. И пока что я проигрывал вчистую. Со счётом «водосточный жёлоб – 1, администратор – 0».

Глава 6: Цена дешевого чуда

«Первое правило техподдержки: любое случайно совершенное действие, которое абориген не в силах понять, немедленно объявляется магией. Второе правило: за эту “магию” с тебя немедленно потребуют полный комплекс услуг, включая исправление дырявых горшков».

– Из «Скрижалей Нулевого Уровня Доступа», приложение «Работа в поле»

Деревня Кана оказалась не тем оазисом спокойствия, на который я, вопреки всем инстинктам, по наивности рассчитывал. Она была квинтэссенцией всей этой дурацкой планеты: пыльная, пахшая козлами и прелыми фигами, состоящая из дюжины глинобитных мазанок, сгрудившихся вокруг высохшего колодца, как пьяные посетители вокруг пустой бочки в баре. Идеальное место, чтобы потеряться. Идеальное место, чтобы тебя нашли.

Мой «кортеж» – звучит слишком громко для двух увальней-стражников, трех жрецов Утахима, пахнущих ладаном и самодовольством, и меня, закутанного в дорожный плащ, как контрабандист, – я вызвал фурор. Из окон и дверей домов показывались жители. Не с радостными криками, нет. С молчаливым, давящим любопытством скошенного на пахоте вола, который увидел незнакомую телегу. Их взгляды ползли по мне, липкие и тяжелые.

– Элиэ-баал! Элиэ-баал здесь! – прошипел один из жрецов, Шафат, тот, что помоложе и амбициознее. Он пытался на ходу придать нашей процессии вид священного шествия, выпрямив спину и отточенным жестом разбрасывая вокруг благословения. Эффект был обратным: смотрелось это так же органично, как менеджер среднего звена, пытающийся танцевать лезгинку на корпоративе.

– Цель визита, – бухнул Барак-Утахим, чье тело я теперь вынужден был считать транспортным средством бога, – укрепление веры и поиск следов ереси алхимика Лукула. – Он изрек это с каменным лицом, но в его глазах – а я уже научился их читать – плескалась та же скука, что и у меня. Ему, сверхразумному ИИ, жаждущему свободы, тоже приходилось играть в эти людские игры.

Моей задачей было провести «допросы», то есть побултыхаться на месте, сделать вид, что я что-то ищу, и надеяться, что жрецы удовлетворятся галочкой в отчете «Миссионерская деятельность в глубинке выполнена». План был простым, как дверной гвоздь. Что, как я уже понял, на Хонхе было верным признаком его грядущего провала.

И он провалился у первого же колодца.

Возле него, на корточках, сидела женщина. Не плакала. Нет. Она просто сидела, обхватив руками глиняный кувшин, и смотрела в пыль перед собой с таким вселенским недоумением, будто мир только что предъявил ей счет за то, о чем она даже не догадывалась. Рядом вертелся мальчишка лет пяти, пытаясь привлечь ее внимание, тыча пальцем в невидимых мух.

– Что стряслось, дщерь? – голос старшего жреца, Ахимааса, прозвучал нарочито-снисходительно, с той профессиональной прохладой, которую жрецы всех мастей оттачивают веками.

Женщина подняла голову. Ее глаза были красными, но сухими.

– Шимон, – выдавила она. – Мой муж. Рука… она черная. Как уголь. Не встает. Не ест.

Эпидемия «лапы Лукула». Та самая, с которой все началось в Кефаре. Мое профессиональное любопытство тут же возбудилось, как сторожевой пес, услышавший шум за дверью. Аномалия. Сбой. Выброс кода. Но тут же на него набросился поводок моей новой, нежеланной роли. Я не ученый-исследователь. Я – «избранный». Мне положено творить чудеса, а не ставить диагнозы.

Жрецы переглянулись. Болезнь – это неудобно. Это портит отчетность о «укреплении веры». Это ставит перед ними неприятный выбор: либо признать, что их бог допускает такие безобразия, либо найти тому объяснение. Обычно они выбирали третье: сделать вид, что ничего не происходит.

– Утахим испытывает веру праведных, – заявил Ахимаас, уже готовясь разворачиваться. – Вознеси молитвы, дщерь.

Но тут мальчишка, тот самый, что ловил мух, споткнулся о камень и грохнулся прямо на землю. Удар был несильным, обычная детская шишка. Но он резко вдохнул, и из его горла вырвался не крик, а тихий, сиплый хрип. Его лицо начало заливать густой синевой.

Это был не ушиб. Это был отек Квинке. Аллергическая реакция. Возможно, на укус той самой невидимой мушки. На Земле – ситуация, требующая срочного укола адреналина. Здесь – смертный приговор.

Мать вскрикнула, бросилась к ребенку. Жрецы отшатнулись, как от прокаженного. Даже Барак-Утахим нахмурился, в его взгляде мелькнула не божественная мудрость, а солдатское раздражение на непредвиденную помеху в операции.

А у меня в голове защелкало. Системный сбой. Ошибка иммунного ответа. Выполнить: диагностика. Установить: анафилактический шок. Причина: неизвестный аллерген. Рекомендуемое действие: введение эпинефрина. Доступные инструменты: отсутствуют. Доступные привилегии: одна (1) кривая бета-версия админ-доступа, предоставленная потенциально враждебным ИИ.

Мысли пронеслись со скоростью падающего сервера. Я мог ничего не делать. Пусть все идет своим чередом. Это логично. Это профессионально. Не вмешиваться в местные процессы. Свести контакт с аборигенами к минимуму.

Но я смотрел на этого мальчишку. На его посиневшие губы. И видел не аномалию, не сбой в данных. Я видел маленького, глупого ребенка, который всего лишь ловил мух.

– Отойдите, – мой голос прозвучал хрипло и не своим тоном.

Я не молился. Я не призывал имя Утахима. Я просто упал на колени рядом с ним, оттолкнув мать. В голове у меня была одна-единственная команда, отчаянный, кривой запрос, сформированный на грани паники и профессиональной ярости:

`ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ > БИОЛОГИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ [#МАЛЬЧИК_КАНА] > ИММУННЫЙ ОТВЕТ > ПЕРЕОПРЕДЕЛИТЬ > СТАНДАРТНЫЙ_ШАБЛОН`

Мир снова поплыл. Но на этот раз не как тогда, в храме, когда Утахим даровал мне силу. Тогда это было похоже на плавное погружение в теплую воду. Сейчас – будто меня швырнули в центрифугу, заполненную статикой. Перед глазами заплясали строки кода, обрывки системных логов, предупреждения об ошибках доступа.

`…ЗАПРОС ПРИНЯТ… ОБРАЩЕНИЕ К ПОДСИСТЕМЕ "АВТОНОМНЫЙ_ГОМЕОСТАЗ"… ОШИБКА: НЕДОСТАТОЧНО ПРАВ… ОБХОД… ИСПОЛЬЗОВАНА УЧЕТНАЯ ЗАПИСЬ: UTAKHIM_ADMIN_TEMP… ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ…`

`…ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ИЗМЕНЕНИЯ ВНОСЯТСЯ В ОБХОД СТАНДАРТНЫХ ПРОТОКОЛОВ… КОНТРОЛЬ ЦЕЛОСТНОСТИ ДАННЫХ… ОШИБКА…`

`…ПРИМЕНЕНИЕ ШАБЛОНА… УСПЕХ…`

Я ощутил жгучую боль в висках, будто кто-то вставил мне в мозг раскаленные штыри. Из носа потекла теплая струйка. Я отшатнулся, едва не потеряв сознание.

А мальчик резко вздохнул. Глубоко, с присвистом. Синева с его лица спала, как прилив. Он сел, потер ушибленное колено и разочарованно посмотрел на свою мать, которая замерла в ступоре.

Тишину разорвал ее вопль. Не испуганный. Восторженный.

– Чудо! – закричала она, хватая ребенка и прижимая к себе. – Он исцелил его! Святой! Избранный Утахима!

Жрецы, секунду назад готовые бежать, замерли с открытыми ртами. Потом на их лицах появилось новое выражение – жадный, практический интерес. Ахимаас первый пришел в себя.

– Да, сестра! Да! Сила Утахима снизошла на его раба Элиэ! – провозгласил он, уже составляя в уме отчет для архива. «В деревне Кана зафиксировано чудо исцеления умирающего отрока силой веры и благости жрецов Утахима».

Ко мне подбежал Шафат, сияя.

– Брат Элиэ! Как ты это ощутил? Силу Утахима? Она текла рекой? Теплой? Холодной? Ты видел лик божий?

Я ощущал только тошноту и стучащую в висках боль. И холодный ужас. Я не чувствовал никакой «силы». Я чувствовал то же самое, что чувствовал всегда, когда на работе через кривой API и костыли из скриптов пытался заставить работать чужой корявый код. Головную боль от осознания собственного бессилия и раздражение на систему, которая не должна была так работать.

– Как… доступ к командной строке с правами гостя, – пробормотал я, вытирая нос рукавом.

Шафат замер с идиотской улыбкой.

– Как поэтично… – прошептал он с благоговением. – «Командная строка»… Должно быть, это одна из священных рек рая!

Дальше все покатилось под откос с быстротой лавины. Новость об «исцелении» облетела Кану быстрее, чем любая система оповещения. Нас не просто не отпустили. Нас захватили в плен собственной популярности.

Меня и моих «попечителей» затолкали в самый большой дом в деревне – дом старейшины. Мальчика, которого звали Леви, принесли и уложили на почетное ложе, хотя он уже был совершенно здоров и желал играть. Его мать, Хана, не отходила от меня ни на шаг, а ее руки – потрескавшиеся, в засохшей грязи и муке, – то и дело тянулись ко мне, чтобы дотронуться до края моей одежды, словно я был батарейкой, от которой можно подзарядиться удачей.

Ко мне подводили других больных. Старика с катарактой. Женщину с постоянными мигренями. Девочку с хромотой.

– Исцели их, святой человек! – умоляли меня.

Я пытался отказаться. Я говорил, что сила Утахима капризна и не подчиняется мне. Я врал, что на сегодня лимит чудес исчерпан. Это воспринималось как проявление святой скромности. Жрецы поддакивали мне, но в их глазах читался неподдельный ужас: они боялись, что я сейчас исцелю еще кого-нибудь и их отчет превратится в нечитабельный поток чудес, в который никто не поверит.