Берегитесь, тетя Аделаида! Загадка синих бегоний

Даже когда Герхард вышел из кухни, Аделаида с трудом подавила в себе ребяческое желание покрутить пальцем у виска.

Минут через десять неспешного шага Герхард подошёл к калитке сада мистера Эшпертона. Теперь уже бывшего сада, с некоторой мрачностью подумал он, отпирая рассохшуюся, как крышка древней шкатулки, калитку. Впрочем, в обстановке места преступления ничего мрачного не было. Светило полуденное солнце, и вовсю пели соловьи. Ничего примечательного в саду Герхард тоже не увидел. Он надеялся попасть в буйство тропических зарослей и экзотических сортов, о которых никогда не слышал, однако, он бы не признал и лекарственную ромашку, если бы столкнулся с ней лицом к лицу. Сад напомнил Герхарду ученый справочник с кучей закладок, какие ему приходилось штудировать в Оксфорде, только разбитый на квадранты. Из педантичных грядок торчали металлические таблички с латинскими названиями и датой пересадок. В конце дорожки в юных саженцах он наконец нашел толику экзотики – китайские пионы и перуанские лилии в зачаточном состоянии не производили никакого впечатления. По соседству с ними стояла каменная скамья, покрытая мхом, а рядом рос единственный куст роз. Герхард склонился к бутонам и в проем между стеной и домом увидел толпу садоводов возле теплицы. Он азартно улыбнулся:

– Так вот где проходит все самое интересное!

Соседи с печальным видом стояли поодаль от большой викторианской теплицы, с коваными розетками на фронтоне и бронзовой патиной на крыше. Герхард затесался среди них и бросил в пустоту:

– Такая нелепая смерть…

Его бросок тут же подхватил дородный мужчина, сминающий панаму.

– Вот уж правда. Разгар летнего сезона, и такое несчастье! То есть – замялся он, покраснев – Жаль так Артура. Лежал тут бедный на жаре, она, наверное, его окончательно и доконала, а то вдруг бы спасли… Я прибежал, как только услышал, но было слишком поздно.

– А кто его нашел?

– Миссис Пинч, она вон там – мужчина указал на миниатюрную даму, не по сезону закутанную в шали и юбки – Бедный Артур…

– А как же теперь с конкурсом быть? – двое пожилых соседей переглядывались с несчастным видом, поглядывая на теплицу.

– А все солнце…

Герхард не счел нужным выслушивать теории меланхоликов, он двинулся к более интересному свидетелю и вскоре уже выражал сочувствие потрясенной миссис Пинч. Выяснилось, что это соседи оказали ей первую помощь, вручив чашку травяного чая и закутав, как будто у нее был шок от купания в Темзе.

– Вчера Артур пообещал мне кое-какие семена – всхлипывала миссис Пинч – Конечно, он мог и передумать, так что я не хотела навязываться, но утром он не вышел поливать сад. Видите ли – уверенно повернулась она к Герхарду – В семь утра он всегда выходил поливать ландыши. Они вон там – указала она дрожащей рукой – На такой жаре мы стараемся поливать с самого утра. Так что я могла видеть его ежедневно из окна кухни за завтраком. Это показалось мне странным, так что подождав до девяти, я сама пошла полить клумбу. Дверь в теплицу была чуть приоткрыта, и я решила, что Артур заработался – она издала долгий всхлип – Последние месяцы он всегда работал в ней до обеда.

– Что же с ним произошло? – не слишком тактично уточнил Герхард.

– Должно быть сердечный приступ. Артур не щадил себя за работой, с тех пор как…– миссис Пинч вытерла нос платком – Видите ли, Артур был не таким любителем-садоводом, как мы, он был действительно талантлив. И умен! Ботаника была его призванием. Должно быть, он что-то разрабатывал для конкурса в Лондоне, ведь я обнаружила его в теплице с редкими сортами – шепнула она – Обычно эта теплица закрыта на замок.

Герхард с новым интересом посмотрел на свою собеседницу. В ней явно бушевала гордость за знание этого таинства, но воспитание не позволяло растрепать всем соседям, что она видела в закрытой теплице. Впрочем, рассудил тут же он, какая-нибудь главная сплетница Литтл-Милфорда, приглашенная на чашечку дежурного чая, унесет с собой все пикантные подробности свернутых в эмбриональное состояние экспериментальных клубней. Тем более, что дверь в теплицу была открыта, ни коронер, ни полиция не сочли ее за место преступления, и Герхард беспрепятственно вошел внутрь. От земли пахло мхом, влажностью, паром, пеларгониями и…загадкой. Нос Герхарда нащупал ее в каком-то едком постороннем запахе, как будто в лианах надолго оставили пакет с селитрой.

– Чем это пахнет? – забывшись, пробормотал он себе под нос, подозревая, что запах исходит от влажного пятна на подсыхающем грунте, рядом валялся треснувший баллон с опрыскивателем.

– Удобрениями, молодой человек – подтолкнула его своим тугим телом незнакомая женщина – Вы думаете, что все эти бегонии и орхидеи растут от доброго слова? Пузырек удобрений с утреца, прямо как мой покойный муж проделывал с хересом, будь он неладен.

Герхард поморщился от ее не слишком изысканного наречия.

– Говорят, Артур Эшпертон был выдающимся садоводом, уверен, он обходился без удобрений – Герхард с видом знатока осмотрел блестящие лепестки перед собой.

– Каким бы садовником он не был, юноша – проталкивалась к дальним горшкам дама – Он не господь Бог, чтобы возделывать райские сады без сульфата аммония.

– Вы разбираетесь в химии? – Герхарду показалось это очень подозрительным.

– В удобрениях? – дама посмотрела на него с непониманием – Да в них разбирается каждый садовод! Не верьте, если будут говорить, что в ход идет один только навоз!

– Ничего не трожьте! – вернулся констебль – Мы еще раз осмотрим теплицу!

Женщина, которая почти дотянулась до горшков с бегониями гневно взглянула на него.

– Что вы хотите здесь найти?

– Мадам, полиция разберется – попробовал вывести ее за локоть констебль.

– Мы все знаем, что ты пытаешься заполучить бегонии Артура, Мейбл! – нервно выкрикнула от входа какая-то вытянутая женщина в длинной юбке.

– Вы все не прочь их украсть, Лавиния! – шея женщины пошла некрасивыми пятнами, она сцапала горшок.

Герхард оказался зажат между констеблем и двумя женщинами, спор между которыми разгорался.

– Оставьте горшки в покое! – кричал констебль, грузная дама не отрывала растение от себя.

Герхард попытался выпутаться из этой склоки, но тут женщина, которую звали Лавинией, видимо, запуталась в своей юбке и упала на констебля. Тот одним плечом завалился на Герхарда, а другим свалил бак с водой, который окатил фонтаном всю теплицу.

– Вот же! – ругательства констебля потонули в потоке брани некой Мейбл, и Герхард, чертыхаясь, поспешил поскорее покинуть место, совершенно не похожее на место преступления.

После обеда, довольная жизнью Аделаида, вернулась из сада, где любовно разрыхлила и очистила от сорняков несколько клумб, Герхарда она нашла с полотенцем, наброшенным на плечи поверх костюма.

– Собираешься на плавание? – мило улыбнулась она, пристраивая садовые галоши на обувную лестницу.

– Это все…Ааа – махнул он рукой, не сумев выразить объяснения.

– Что интересного нашлось в теплице? – Аделаида разве что не напевала, она водрузила на стол вазу и принялась расправлять небрежный, но тщательно подобранный садовый букет.

– Совершенно ничего! – вытерся Герхард – Да там не справился бы и Пуаро! Не место преступления, а Бостонское чаепитие, тетя – гневно выставил палец он – Только если бы туда действительно пришли индейцы мохоки и вместо сбрасывания чая собирались утащить жалкие горшки! Все разбито, разлито – Герхард с неудовольствием вытер шею – И вдобавок ко всему какие-то вздорные дамы вместе с констеблем разлили на всю теплицу Нил. И кому только нужна эта бегония?

– Разбито? – с любопытством взглянула Аделаида, оторвавшись от подрезания колокольчиков – Мне показалось, это была тихая смерть.

– Должно быть Эшпертон – отмахнулся Герхард – Падая, сломал распылитель. Баллон треснул, и насадка отлетела. Вероятно, дело было так. Он опрыскивал как обычно кусты, почувствовал себя плохо – Герхард театрально покачался на носках, задумчиво приложив палец к носу – Затем его повело – он продемонстрировал и это – Затем ему окончально поплохело, Эшпертон упал вперед лицом, баллон шмякнулся рядом и разбился от удара о землю. Да, должно быть так все и было.

– Если он лежал лицом вперед, его могли ударить сзади – предположила Аделаида, она привстала над вазой и принюхалась к нарциссам.

– Но на голове нет ран! – возразил Герхард – Иначе бы полиция объявила, что это убийство.

– Выходит – Аделаида хитро прищурилась – Это не оно.

– Выходит что так – несколько разочарованно согласился Герхард.

Однако, до вечера картина в теплице не отпускала его. В задумчивости Герхард барабанил пальцами по подлокотнику, позабыв о распростертой на коленях книге, чем очень отвлекал Аделаиду от чтения.

– Только не говори, что ты продолжаешь строить теории – не выдержала она.

– Соседи сказали, что Эшпертон не жаловался на здоровье.

– Гипертония – тихий убийца.

– И он держал в руках секатор!

– Странное дело для садовника.

– Он явно собирался защищаться!

– Герхард, – строго взглянула Аделаида – Я понимаю, что тебе временно нечем заняться, но не воображай пустое. Это дело не стоит и пенса, с мистером Эшпертоном очевидно случился сердечный приступ. Как никак ему было семьдесят лет!

– Да? – удивился Герхард – Ах, да. Для семидесяти он неплохо сохранился.

– Ты что… – Аделаида пришла в искреннее замешательство – Его видел…?

– Да, вот уже напечатали его фото в вечернем номере.

На Герхарда смотрело черно-белое изображение Артура Эшпертона, сухощавого мужчины в очках в тонкой оправе, на нем был жилет с шейным платком, измятые брюки, в глазах, даже через нечеткую печать можно было увидеть превосходство.

Аделаида с досадой качнула головой.

– Что? – уставился на нее Герхард – Вы полагали, я разглядел труп? Нет, коронер забрал его раньше, чем я успел прийти. Но я пообщался с этой миссис Пинч, она рассказала мне все в деталях.

– Как любезно с ее стороны – вернулась к книге Аделаида – Надеюсь, ты будешь спать, как младенец.

– Кажется, его смерть всерьез ее расстроила. Может разыграла спектакль…– Герхард в привычной манере поджал палец к носу – С другой стороны – взмахнул он свободной рукой – Эшпертона было совершенно не за что убивать.

– Кх.

Герхард повернул голову.

– Я вижу, как вы поджали губы, тетя – сощурился он.

– Вовсе нет – Аделаида поправила черепаховую дужку очков.

– Да нет же, я отчетливо слышал какой-то противоречивый кашель.

– Эшпертон был не самым приятным в общении человеком – нехотя ответила Аделаида – В расцвете своей карьеры он был весьма заносчив.

– И что же? – удивился Герхард – Это повод для убийства?

Аделаида вскинула брови.

– Некоторые мои персонажи считают, что да. К тому же, Эшпертон был не садоводом, а селекционером, он делился с ботаническим обществом своими открытиями, как например, нашумевшей Blue Dusk, синей бегонией, но не слишком охотно. Он предпочитал продавать свои знания.

– Как хорошо быть умным.

– Понимаю твою досаду, Герхард – последовал невозмутимый ответ – И не просто умным, а одаренным. Пожалуй, весь фундамент общества садоводов Суррея и за его пределами держится на открытиях Артура Эшпертона.

– Как это?

– Ну, с тех пор как он начал селекционировать новые виды цветов, остальные тоже поспешили заняться этим. Видишь ли, – Аделаида с видом знатока поправила очки – В скрещивании в основном популярны розы, а Эшпертон первым взялся за бегонии. Многие другие садоводы даже разводили свои виды на его селекциях. А потом пошли флоксы, фуксии, махровые гладиолусы, астричные фиалки…

– Кому это может быть интересно?

– Королевскому обществу садоводов – почему-то покраснела Аделаида – На конкурсе редких растений можно выиграть солидный грант, а главное медаль королевского общества.

– И вы туда же, тетя? – возмутился Герхард – Половина огородников Лондона будто сошла с этим грантом с ума! Надеюсь, вы ничего не выращиваете для этого конкурса?

– Конечно, я не собираюсь участвовать – с напускным безразличием ответила Аделаида – Но ставки высоки, Герхард. Лучшая заявка получит признание и финансирование.

– По мне так лучшая заявка – это самовоспроизводящийся картофель.

– Как не изящно.

– Попробовали бы вы накормить своими левкоями армию.

– Мы больше не на войне – помрачнела Аделаида.

– Но вокруг еще витают ее призраки! – блеснул глазами Герхард.

– Тогда будь добр, сходи открой окно – Аделаида окончательно вернулась к чтению – И пусть они вылетят в ночь.

Глава 3. Еще Уотерхейм

«Самое неприятное в убийстве – это то,

что оно обычно случается в самый неподходящий момент.

Например, когда ты пекла бисквит».

Аделаида Уотерхейм «Настурции в бисквите».

Запах поджаренного хлеба чуть перебивал слабый аромат распустившихся роз, доносившейся от окна. Аделаида аккуратно разрезала вареное яйцо, возя ножом по фарфоровой тарелке. Герхард снова устроился с газетой «The County Chronicle» и шевелил бровями, взгрызаясь в свежее печатное слово.

– Дай угадаю – улыбнулась Аделаида, будто наблюдая за невинными попытками ребенка встать на ноги – Пытаешься найти подозрительные заметки о смерти Артура?

– Нет, вовсе нет – равнодушно ответил Герхард, не поднимая головы – Gallant Lad снова выиграл – почесал он нос – Не пора ли поставить на эту лошадь…

– Не вздумай увлечься ставками – одернула его Аделаида – Закончишь, как кузен Рандолфов. Лучше займись сломанной калиткой, ты сам жаловался, что у нее скрипят петли.

– Угу-угу – без энтузиазма покивал Герхард – А что будете делать вы?

– Я собираюсь заняться своими…

Аделаиду прервал телефонный звонок. Она повернула голову по направлению к коридору, к блестящему аппарату, который пришлось установить для связи с издательством, а значит звонить ей сейчас мог лишь один человек. Аделаида закатила глаза.

– Морис – учтиво-раздраженно приветствовала она – Всегда так приятно тебя слышать.

– Аделаида! – утробным голосом пропели на другом конце провода – Всегда приятно уколоться о шипы, если ими увенчаны пальцы розы. Почему ты ушла раньше времени из бабского круга?

Аделаида услышала, как в зубах ее мрачного издателя Мориса Грейвза перекатилась сигара, застряв в брезгливой складки у рта, Аделаида даже как наяву почувствовала запах, которым пропитался его кабинет.

– Бабского круга?! – зашлась она от негодования – Ты хотел сказать женский клуб «Лаванда и перо»?

– Одно и то же – жевал в зубах сигару Морис – Сборище теток, которым нечем заняться.

– Они твои постоянные покупательницы, имей уважение – голос Аделаиды стал похож на ветерок из подвала.

– Ты сама не уважаешь тех, для кого пишешь.

– В этом ты совершенно не прав – Аделаида выпрямилась у телефона, приняв оскорбленный вид.

– Иначе бы не называла свои детективы этими пошлыми названиями.

– Не забывай, что последнее ты предложил сам! А краснеть за него приходится мне.

– Они напрашивались – проворковал Морис.

– Ты сделал это специально? – рассердилась Аделаида – Морис, в тебе нет никакого…

– Ты же знаешь, Аделаида, для меня литература умерла вместе с…

– Генри Джеймсом!! – выкрикнула Аделаида в трубку – Но теперь тебе придется смириться, Морис с тем, что литературу завоевало бульварное чтиво.

– Вот уж не думал, что мой карьерный апогей будет связан с фуксиями на обложке.

– Не забывай, мои детективы вытащили твое издательство со дна.

– Не забывай, – в тон ей ответил Морис – Что кроме меня никто не хотел их брать. Мы держимся за концы одной и той же веревки, миссис Уотерхейм, так что будь поучтивее с Кроувом, малый напуган твоим пренебрежением к обязанностям, а в наше время сложно найти помощника за гроши, которые он получает, однако, я вижу в нем потенциал коммивояжера, а значит перед ним будут открыты все двери. Либо он закончит свои дни швейцаром в Дорчестере.

– По-твоему, мне пять лет, чтобы за мной бегала нянька?

– Разве все писатели не мечтают об этом? – улыбнулся Морис – Чтобы им подносили бумагу для автографов, а потом за ручку вели по великосветским мероприятиям?

Аделаида посильнее сжала телефонный провод.

– Ты должно быть путаешь меня с Розлин Бэйл – мрачно ответила она.

– Рад, что мы наконец перешли к делу – изменился тон Мориса до деловой хватки – У меня появились сведения, что Розлин собирается написать свой первый детективный роман. Аделаида, ты ведь понимаешь, что это значит?

Аделаида понимала, но извлечь из себя покорное «Понимаю» в ответ не могла.

– Что ты предлагаешь?

– Выпустить роман раньше срока и укрепить тебя на вершине детективного жанра. Побольше цветочного флера и убийств, что так прочно пустили корни в умах дам за сорок. Отойди от сантиментов. Режь по живому!

– Как насчет жестокое убийство редактора с помощью корзины с лилиями?

– «Белая лилия, черный яд», Аделаида – почти по-дружески ответил Морис – Ты повторяешься.

Аделаида бесшумно чертыхнулась.

– Попробуй рододендроны – то ли с усмешкой, то ли серьезно напоследок посоветовал Морис ей – Они сейчас в моде. Как и бегонии.

В трубке раздались гудки, и Аделаида обессиленно приделала ее к рычагу. Она двинулась к стеллажу с книгами, где долго бродила глазами по аляпистым заголовкам своей цветочной серии. «Настурции в бисквите», «Белая лилия, черный яд», «Смерть в сирени», «Хризантемы по пятницам», «Тело в вересковой пустоши», «Пион для миссис Монтегю», «Три веточки лаванды». Все было, тюльпаны, наперстянки, кувшинки. Аделаида остановила палец на корешке ботанического справочника и вытянула потрепанную книгу. Конечно, пробежала взглядом она по содержанию, в мире еще множество цветов, но они же должны вдохновлять, ткать историю, просто быть ядовитыми на худой конец, шла она обратно, гипнотизируя убористый список с названиями.

– Что-то вы долго – жуя тост, высказал Герхард, когда Аделаида сомнамбулистически появилась в проёме кухни – Так чем вы собираетесь заняться?

Герхард спрашивал с надеждой, что Аделаида поможет ему с калиткой, но Аделаида застыла с гримасой досады и смирения на лице.

– Очевидно, – взмахнула она жестом полководца – Я собираюсь заняться написанием своего нового детективного романа!

Не слишком ловко, опасаясь выронить прихваченную книгу, Аделаида сорвала с крючка соломенную шляпу и двинулась в сад, подхватив с тумбочки кипу листов и проклиная на чем свет стоит Александра Белла. Как хорошо должно быть, думала она, запрятываясь в глубине сада, было без электричества. Никто не мешал Поуису строчить его восемьсот страничные готические романы при свете керосинки, дожидаясь, пока письма издательства доберутся до него в глушь Уэльса. Или Лоуренсу, который преспокойно сменял хижины по всей Европе, пока редактор должно быть отыскивал его в мексиканском проливе или в лачуге на Этне. Аделаида впервые пожалела, что у нее нет ирландских корней.

А Герхард, пораженный столь не похожим на тетю поведением, только пожал плечами. Сам он собирался приступить к делам не раньше обеда и расправив газету до состояния выглаженной рубашки принялся не перечитывать, на случай, если какую-то маленькую заметочку или некролог он всё-таки упустил.

После обеда Герхард нашел в себе силы встретиться с калиткой. День был долгим и пыльным, и Герхард провозился в саду до пяти часов, безуспешно пытаясь найти причину скрипа.

– Знаете, тетя – после безуспешных попыток посетовал он, вторгнувшись в писательскую обитель Аделаиды – Давайте лучше вызовем викария. По-моему, в этой калитке томится призрак! Обычные петли не могут так скрипеть.

– Уверена, – оторвалась Аделаида от заметок – До тебя они скрипели гораздо меньше. На кухне под раковиной есть лейка машинного масла. Попробуй воспользоваться ею.

Герхард идти за лейкой не спешил, вместо этого он, потягиваясь, подошел к бирючинной изгороди и вытянул голову на соседние участки.

– Отсюда можно увидеть дом Эшпертона – пробормотал он, свесившись – И дом миссис Пинч. А вы ничего не видели в то утро?

– Правую сторону окна закрывает декоративный виноградник.

– А калитка? Она была открыта?

– Калитки никогда не запираются, Герхард, мы же не в Берлине.

– А что вы можете сказать об этой миссис Пинч? Она восхищалась Эшпертоном. Восхищалась довольно подозрительно – рассуждал он – Давняя обожательница отомстила за безразличие в порыве чувств?

– Вдова аптекаря – скучающим тоном ответила Аделаида – Выращивает потрясающей пышности георгины, если это как-то поможет в твоем страстном расследовании – она обернула на Герхарда искренне непонимающее лицо – Где ты набрался подобной чепухи?

– А вторая? – не обратил внимания Герхард – Такая грузная дама?

– Мейбл Фоули? – тон Аделаида стал более заинтересованным – Что ж, Мейбл Фоули – протянула она – Более подозрительное лицо. Да, пожалуй – Аделаида задумчиво пожевала губы.

– Ну не тяните!

– Мейбл не очень любят другие садоводы – Аделаида словно намеренно неспешно вышла из-за стола – По вечерам она смущает всех своим фонарем на лбу. Возится в земле ночью. Но тебя может заинтересовать не это. Подойди – она свернула к проходу между домами – Вон там.

– Что? – подслеповато присмотрелся Герхард к чему-то скрытому в клумбах – Какой то ягодный куст.

– Волчье лыко – произнесла Аделаида – Его ягоды очень ядовиты. Мейбл не раз ругали на конкурсах за то, что она выращивает небезопасные растения. В прошлом году разгорелся большой спор из-за наперстянок. Их легко спутать с шалфеем, и ей пришлось их выкосить. Но недавно я заметила, что Мейбл нашла наперстянкам замену – Аделаида тоже в задумчивости посмотрела на куст – Этот участок не просматривается из окон соседей, и она попыталась скрыть кустарник за компостной кучей.

– Как вы его углядели? – поразился Герхард.

– Случайно – признала Аделаида – Собака Гринов забежала в сад, пришлось обойти дом.

– Эшпертона могли отравить…

– Могли – махнула рукой Аделаида – Но волчье лыко, пусть и скрытое за компостом, не самый лучший способ разделаться с соседом. Правда вскроется, как только полиция обследует ее сад.

– Но полиция даже не подозревает об этом! Почему вы на нее не донесли?

Аделаида снова задумчиво посмотрела за изгородь.

– Не в моих правилах вмешиваться в чужие дела.

– А по-моему, все это наводит на определенные мысли.

Аделаида вернулась к столу.

– Калитка, Герхард – она волевым движение нацепила на нос очки – А то кто-нибудь незаметно продкрадется к тебе ночью.

Герхард трусовато оглянулся. Когда он ушел, Аделаида избавилась от вида напускной серьезности, и от своих заметок, превратив их в бумажный ком, и недовольно покосилась на ботанический справочник.

А Герхард, вооружившись лейкой, пытался и так и эдак пристроить ее к болтам. Петли продолжали безнадежно скрипеть.

– Вы будете чинить это до Рождества, или у вас есть хоть какая-нибудь инструкция? – раздался над ним твердый голос.

Герхард поднял голову. Перед ним стояла девочка-подросток в темно-синей клетчатой школьной форме, позой больше напоминающая римского солдата. Под мышкой у нее была зажата книга, на плече болталась школьная сумка со значками, а пиджак топорщился набекрень. Она смотрела на Герхарда с насмешливо, но Герхард решил, что так только кажется из-за веснушек.

– Дарси Уотерхейм – протянула она липкую руку.

– Герхард Уотерхейм – холодно пожал ее руку Герхард, они оба оценивающе оглядели друг друга, Дарси была в лучшем положении, на Герхарде сказалась жара и война с калиткой.

– Это надо залить вот сюда – ткнула Дарси – она кинула сумку и книгу в кусты – Дай сюда!

Бесцеремонно обойдя обескураженного Герхарда, она залила масло в нужное место.

– Так-то – отряхнула она руки и, подергав калитку, подняла на Герхарда довольное прищуренное лицо – Где мне найти Аделаиду?

Почти в манере Аделаиды Герхард поджал губы, совершенно не оценив вторжение постороннего, пусть и с такой же фамилией.

– Искомое лицо находится в саду – небрежно ответил он.

Дарси бросила ему что-то вроде приветствия козырьком и широким шагом направилась по мозаичной дорожке. Герхард наскоро ретировался в дом, умыться и ускользнуть в паб, до того, как эта зазнайка нарушит покой королевы детективов.

Дарси обошла по кругу особняк Эдвардианской эпохи, выцветший от времени до оттенка лежалого масла. «Клеверли», как и его хозяйка не был расположен к гостям и мирно пребывал в атмосфере строгой ухоженности и собственного достоинства. И аромата распустившихся цветов, особенно он доносился от выступающего эркера на втором этаже, увитого плющом розария.

Бледно-серый щебень вывел Дарси к декоративному пруду, засаженному кустами Гебе и душистой резедой. Напротив пруда за деревянным столом сидела, сложив руки, женщина в строгой блузе, уставившись в печатную машинку. Дарси пригляделась, угадав, что перед ней та самая тетя-писательница. Пока женщина морщила лоб, Дарси с удовольствием отметила, что перед ней не сумасшедшая кошатница, а элегантная дама, весьма привлекательная для своих лет, и, если бы седые пряди не блестели на солнце, их почти нельзя было бы разглядеть в ее пепельных локонах. Осанкой же Аделаида напомнила Дарси их директрису миссис Девенпорт, суровую женщину тоталитарных наклонностей.