Жена из дома утех для генерала дракона

Кристина Юраш

Жена из дома утех для генерала дракона

Пролог. Дракон

– Это самое ужасное, что могло случиться с вашей семьей, господин генерал! – дрожащим голосом произнес дворецкий, протягивая мне свежую газету.

Я посмотрел на его бледность, на дрожащую руку в белоснежной перчатке и на свежий, пахнущий типографской краской выпуск газеты. Он встал у меня на пути, словно пытаясь показать, как это важно.

– Сегодня помолвка у моего сына! – отмахнулся я от дворецкого со свежим выпуском газеты. – Я могу поужасаться потом?

– Боюсь, что нет, – произнес бледный дворецкий и посмотрел так, словно от этого зависит все. – Лучше прочтите сейчас.

Я вслушался в шум, доносившийся из зала. Гости были в приподнятом настроении, заранее поздравляя будущих жениха и невесту. Слышались голоса, смех и музыка.

Взяв газету из рук дворецкого, я посмотрел на заголовок, и мои глаза расширились.

– Вы лучше присядьте, – послышался голос дворецкого. – А если присели – прилягте…

Я пробежал глазами первую строчку.

Голоса в зале – веселые, громкие, праздничные – превратились в шум, который будто звучал из другого мира.

Я словно услышал их сквозь толстое стекло. Всё, что было важным, вдруг стало неясным, отдалённым.

«Если у семьи Винтерфельд остался хоть один друг, то я адресую это письмо ему! Это крик о помощи, мольба потерявшего всё отца. Я прошу вас, спасите мою дочь Эмму. Бедняжка обесчещена и брошена перед алтарём. Сын генерала Вальтерн Моравиа обесчестил и отказался жениться на моей дочери, потому что его отец – генерал Аллендар Моравиа – не дал разрешения. Он высказался против, тем самым перечеркнув судьбу моей бедной Эммы. Теперь наша семья на грани краха, никто не хочет иметь с нами дел. Нас атаковали кредиторы, наши дела идут ужасно. Поэтому я прошу о помощи. В свое время я многим помогал, но сейчас помощь нужна мне. Моя дочь в борделе “Ночная Роза”. И я прошу, нет, умоляю выкупить ее оттуда. Я очень надеюсь, что генерал Аллендар Моравиа услышит меня и не позволит моей дочери пасть еще ниже. Быть может, в каменном сердце дракона есть хоть немного совести. Раз уж он разрушил счастье двух влюбленных, то пусть хоть позаботится о бедняжке Эмме. Ведь все это случилось по его вине! Но если нет, я прошу отозваться хоть кого-нибудь. Моя дочь хорошо образована, она может быть экономкой, гувернанткой, компаньонкой. Поэтому прошу вас вмешаться в ее судьбу. С уважением, Дорис Винтерфельд».

Я зажмурился, словно новость ударила меня головой о стену.

Все звуки вокруг стихли.

Это было как удар молнии, от которого я не мог отойти еще несколько секунд, осмысливая прочитанное.

«Нет», – твердо сказал я, бросая газету на стол. – «Это – наглая ложь. Мой сын не мог так поступить! Я уверен, что не мог!».

Убедив себя в этом, я встал и одернул мундир. Ордена звякнули, а я выдохнул.

Тяжелой походкой я направился в зал, где среди гостей мелькала фигура моего сына. Молодой, гордый, в алом парадном мундире, выглядел таким счастливым. Сейчас он держал руку своей невесты и целовал ее под радостные крики гостей. В его глазах – свет надежды, а рядом – его невеста, Анна-Шарлотта Ла Монт, словно сияющая богиня, воплощение красоты и нежности в светлом платье, усыпанном бриллиантами.

– Можно тебя на пару слов, – негромко произнес я, видя, как сын поднял на меня удивленный взгляд.

– Да, конечно! – улыбнулся он гостям, отпуская руку невесты.

Я направлялся в сторону кабинета, а потом пропустил сына вперед, плотно закрывая двери.

– Папа, а в чем дело? – спешно спросил Вальтерн, поставив бокал на стол.

Его голос прозвучал мягко, будто бы он пытается разрядить напряжение, но в его глазах я заметил тревогу.

"Неужели это правда?" – пронеслось у меня в голове. – "Нет, я знаю своего сына. Быть такого не может!"

– Неправильно спрашиваешь. Нужно спрашивать: "Что случилось?" – произнёс я, с силой бросая газету на стол.

В этот момент воздух будто сжался, тяжёлый и плотный, наполняясь предчувствием грядущей катастрофы.

– Сейчас будем играть в гляделки, – произнёс я, видя, как сын раскрывает газету и замирает. – Гляди, что у меня есть!

Мой взгляд, острый и настороженный, неотрывно следил за сыном. Он, побледневший и с бровями, поднятыми от удивления и страха, словно почувствовал, что что-то вышло из-под контроля.

Глаза Вальтерна расширились, когда он взглядом пробегал строчку за строчкой. Движения стали нервными. Руки едва заметно дрогнули.

Я увидел, как он крепко стиснул зубы, словно пытаясь не выдать себя с головой.

"Нет… Нет…" – мысленно шептал я, медленно сжимая кулаки. Ручка кресла хрустнула, а сын поднял на меня испуганный взгляд.

– Пап, ты ведь не думаешь, что это – правда? – тихий голос Вальтерна прозвучал как шёпот, но в нём слышалась искра надежды.

Сын посмотрел на меня, а в его глазах я прочитал все.

– Теперь я уверен, что это – правда, – и в моих словах звучала непоколебимая решимость. – Я вижу это по твоему лицу.

Я знал, почему ему нехорошо.

Несколько секунд гнетущей тишины были прерваны шелестом газеты.

Мне захотелось с силой ударить по столу. Но я лишь сжал руку в кулак.

"Неужели? Неужели это – правда? Неужели я воспитал такого сына?" – пронеслась в голове мысль. – "Где я допустил ошибку?"

Я поднял глаза на портрет покойной жены, а потом снова посмотрел на Вальтерна, который перечитывал статью и бледнел с каждым словом.

– Пап, прекрати… – выдохнул сын, откладывая газету. Я видел, как он пытается спрятать свои чувства под маской наигранной небрежности. – Ты же понимаешь, что это специально было сделано, чтобы разорвать помолвку… Неужели ты веришь тому, что пишут в газетах?

– Молчать! – рявкнул я, ударив рукой по столу так сильно, что тот задрожал, подтверждая мою власть, моё право, мою ярость. – Сейчас на вопросы отвечаешь ты. Кто такая Эмма Винтерфельд? Жду быстрый ответ!

Мой взгляд, холодный и пронизывающий, словно лезвие, устремился на сына. И самое страшное, что в его глазах я впервые видел страх, растерянность, будто он уже барахтался в ловушке собственной лжи.

Вальтерн молчал.

Он сидел застывший, с опущенной головой, а я чувствовал, что мой гнев напоминает пламя, готовое испепелить его и все вокруг. Но в первую очередь – меня самого за то, что допустил такое!

Глава 1. Дракон

– Одна девушка, которая мне когда-то нравилась, – тихо выдохнул сын, словно признаваясь в чём-то запретном.

Я молча покачал головой, не веря своим ушам. Внутри меня поднялась волна гнева, смешанная с болью. Стиснув зубы, я принял первую порцию правды, как порцию яда, который медленно, но верно отравлял меня.

– Когда ты просил моего разрешения на брак с Эммой и я отказал? – произнёс я, чувствуя, как в груди что-то сжалось. Нервы натянулись, как струна, готовая вот-вот лопнуть.

Я знал, что от правды не уйти, но предпочитал принимать её по капле, словно яд, разбавленный водой. Это давало мне хоть какую-то иллюзию контроля.

Сын поднял на меня взгляд, в котором читалась смесь вины и страха. Он понял, что придётся говорить правду, и я знал, что он это понял. В его глазах мелькнуло что-то похожее на мольбу.

– Пап, – тихо выдохнул Вальтерн, глядя на мой сжатый в кулак кулак. Его голос звучал неуверенно, словно он боялся, что я не выдержу и сорвусь. – Понимаешь… Я… Ну…

Он нервно усмехнулся, тряхнув длинными тёмными волосами, которые всегда придавали ему юношескую беспечность.

– У меня нет времени ждать, пока ты научишься говорить осмысленно, – резко произнёс я, нахмурившись. – Учись быстрее!

– Ну да, было дело… Она мне нравилась… Ну, я любил её… Но не настолько, чтобы жениться. Мы встречались, но я никогда не видел её своей женой… У меня не было таких планов.

– Любил? Тогда почему молчал? Почему я ничего не знал? – мои слова прозвучали как раскаты грома, отражаясь от стен кабинета. Ярость и боль переполняли меня, и я не мог сдержать их.

– Так получилось. Когда встал вопрос о браке, я сказал, что мой отец против, и мы расстались! – закончил Вальтерн. – Я не обязан жениться на каждой…

– Правильнее говорить – с кем! – резко оборвал я, чувствуя, что внутри меня всё клокочет. Я не мог поверить, что мой сын способен на такое.

Выкупить тираж газеты было уже поздно. Надо было раньше. Если бы я знал, я бы предпринял меры. Но теперь всё было слишком поздно. Правда уже выплыла наружу, и я ничего не мог с этим поделать.

И я узнал об этом слишком поздно. Эта мысль камнем лежала у меня на сердце.

– Ты прикрылся мной, чтобы обесчестить девушку и бросить её? – произнёс я, глядя на сына с холодным презрением.

Нет, это было невозможно. Мой сын, которого я воспитывал с любовью и заботой, не мог так поступить. Но факты говорили сами за себя.

– Да, не отрицаю. Я влюбился! Но она из очень порядочной семьи… Приходилось давать ей надежду на свадьбу… Между нами было нечто большее, чем поцелуи, но… – начал Вальтерн, сглотнув. – Как будто ты никогда не влюблялся? Я понимаю, это звучит странно. Но я тогда не думал ни о чём, кроме неё… И да, наделал глупостей!

Он сглотнул, словно пытаясь подобрать слова. Я молчал, не зная, что сказать. В моей голове крутились тысячи мыслей, но ни одна из них не могла облегчить боль, которая разрывала моё сердце.

Странно. Я удивился, что её отец не писал мне. Он должен был, он обязан был. Но, видимо, Вальтерн был достаточно хитёр, чтобы скрыть следы своих преступлений.

– Скажи, – произнёс я, стараясь сохранить спокойствие. – Только правду. Её отец присылал письма?

– Да, – признался Вальтерн, опустив взгляд. Его голос звучал глухо, словно он боялся, что я узнаю что-то ещё. – Но я их перехватывал. Прости…

Всё вокруг замерло. В воздухе повисла тяжёлая тишина, которая казалась почти осязаемой. В моём сердце царили боль, гнев и безысходность. Мой сын, который всегда был для меня гордостью, теперь оказался предателем. Он обманул и обесчестил девушку, а затем сбежал, словно трус, когда запахло ответственностью. Сбежал, прикрывшись мной.

Нет. Я не так его воспитывал. Я всегда учил его быть честным, справедливым и благородным. Но теперь всё это казалось пустым звуком.

Если она нравилась «не настолько», не стоило развешивать комплименты и обещания по её ушам, рассказывая о свадьбе. Но он ещё и затащил её в постель!

– Ты говоришь, как будто у тебя такого никогда не было, – произнёс Вальтерн, стараясь перевести разговор на другую тему. Его голос звучал нервно, словно он пытался отвлечь меня от своих слов.

– Н-да, – ответил я, чувствуя, как внутри меня всё кипит. – После твоего поступка я уверен, что плинтус – не самое низкое, что я видел в жизни. Ты обесчестил девушку и перечеркнул её судьбу! – Я встал, опираясь на стол. Мои глаза горели яростью, а голос дрожал от гнева. – Теперь она в борделе! Ты понимаешь, что разрушил её жизнь ради сиюминутной страсти? Ты поиграл ею и выбросил, как ненужную игрушку!

– Понимаю, что поступил неправильно. Раскаиваюсь! – вздохнул Вальтерн, опустив голову. – Очень сожалею, что так получилось… Прощения нет… Можно ли как-то замять скандал?

Сын посмотрел на меня с надеждой, словно всемогущего. Его взгляд был полон мольбы, но я не мог дать ему того, чего он просил.

– Папа, прошу! – прошептал он, сжимая руки. – Ты же можешь выкупить все выпуски газеты!

В этот момент в дверь постучали, и всё замерло. Вальтерн резко обернулся, его лицо побледнело.

– Господин! Господин! – запыхавшись, влетела в кабинет служанка. Её глаза были широко раскрыты от ужаса, а голос дрожал. – Гости… Они…

– Что? – произнёс я, выходя из-за стола. Мои руки дрожали, а сердце бешено колотилось. – Что случилось?

– Они разъезжаются! – выдохнула служанка. Её голос звучал как эхо из далёкого прошлого. – Кто-то принёс газету! Господин Вальтерн… Кажется, ваша невеста, мисс Анна-Шарлотта… Кажется, она умерла!

Глава 2. Дракон

– Анна-Шарлотта! Шарли! – воскликнул Вальтерн, побледнев и бросившись в коридор.

– Слуга принес газету, – прошептала служанка, ее голос дрожал от волнения. – Она прочитала ее, побледнела, схватилась за сердце и упала в обморок, ударившись головой о край стола! Ужас какой!

Я стиснул зубы, чувствуя, как внутри меня поднимается буря. До сих пор не мог поверить в происходящее. Голова отказывалась принимать реальность.

В центре зала, на сияющем паркете, лежала Анна-Шарлотта. Ее безжизненное тело напоминало срезанную розу, бледную и хрупкую. Над ней рыдала ее мать, миссис Ла Монт, ее глаза были полны слез и отчаяния.

Еще несколько минут назад невеста светилась счастьем, ее глаза сияли, как звезды. Теперь же вокруг нее суетились гости и родственники, их лица выражали смесь ужаса и растерянности. Рядом с ее тонкой рукой лежал разбитый бокал, который отец случайно раздавил, не заметив.

– Ее нужно перенести! – шептали гости, их голоса звучали приглушенно и тревожно.

– Она… не дышит! – закричала миссис Ла Монт, ее голос дрожал от паники. – Кто-нибудь, срочно! Скорую! Она не дышит!

Она хватала дочь за руку, в панике озиралась по сторонам, словно искала спасения.

– Милая, очнись! – шептала миссис Ла Монт, обмахивая Анну-Шарлотту веером, ее движения были быстрыми и нервными. – Открой глаза, милая, умоляю!

Миссис Ла Монт осмотрела зал и закричала:

– Доктора! Срочно! Доктора!

И вдруг невеста открыла глаза. По залу прокатился вздох облегчения.

– Шарли! – бросился Вальтерн, пытаясь схватить ее за руку. Его глаза были полны надежды, но в ее взгляде читался ужас. Она резко отдернула руку и вжалась в объятия рыдающей матери.

– Ты кто? – прошептала она испуганно, ее голос был слабым и дрожащим.

– Ты не узнаешь меня? – прошептал Вальтерн, его голос дрожал от горя. – Я твой жених… Я Вальтерн Ла Монт.

– Отойдите от моей дочери, господин генерал! – раздался холодный голос мистера Ла Монта. Он оттеснил Вальтерна, бросив ему в грудь газету. – Я вынужден разорвать вашу помолвку. Я был слишком высокого мнения о вас. При всем уважении к вам и вашим заслугам я не позволю своей дочери быть невестой того, чья предыдущая невеста сейчас находится в доме утех!

На мое сердце словно надели броню.

– Где я? – прошептала Анна-Шарлотта, ее голос был слаб, как шепот ветра. Она оглядывалась по сторонам, ее взгляд напоминал взгляд потерянного ребенка. – Вы кто? Где мои вещи? Где моя карточка и кошелек?

– Ее срочно нужно отнести в карету! – послышался встревоженный голос матери. Отец взял дочь на руки, его лицо было искажено болью и отчаянием. Он понес ее прочь из зала, пока слуги держали двери.

– Отпустите меня! Куда вы меня несете?! – кричала Анна-Шарлотта, ее голос звучал все громче, но никто не обращал на это внимания.

Гости последовали за ними, и зал опустел. Дверь закрылась за последними гостями, оставляя нас с Вальтерном наедине. Он опустил голову, его плечи дрожали от сдерживаемых слез.

– Сам виноват, – жестко произнес я, обращаясь не только к сыну, но и к себе. Эти слова были как приговор, который я вынес себе самому.

Я развернулся и направился к дверям, приказав дворецкому немедленно готовить карету и навести справки о семье Винтерфельд. Мое сердце было тяжелым, как камень, но я знал, что должен действовать.

Глава 3. Дракон

– Папа, ты несерьезно? – прошептал сын, его голос дрожал, а в глазах читалось недоверие и страх.

– Хорошо. Я прикажу принести тазик с водой и тряпку. Будешь отмывать репутацию девушки и семьи, чтобы к утру сияла, – произнес я, глядя сыну прямо в глаза. Мои брови нахмурились, а взгляд стал суровым и непреклонным. – Сможешь?

Вальтерн поднял голову, его лицо побледнело, а губы задрожали. Он хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Вместо этого он лишь тихо выдохнул и опустил взгляд.

– Вот то-то же, – бросил я.

– Папа! Но должен же быть другой способ? – бросился за мной Вальтерн, не давая сделать и шагу. – Не может такого быть, чтобы другого выхода не было. Я не хочу на ней жениться…

– Хорошо, сынок. Цепляй на себя юбку и чепец, учись вязать и езжай распространять слухи среди матрон, что статья – ложь и клевета. Что это было сделано нарочно, чтобы очернить честь такого хорошего жениха и не допустить помолвки. Только учти: если я вдруг увижу тебя в юбке, задушу голыми руками. Поэтому в таком виде на глаза не попадайся! – резко бросил я.

– Ты издеваешься, – замотал головой Вальтерн. – Должен же быть другой способ.

Он замер, шумно вздохнул, пряча лицо в руках, и простонал.

– Карета готова! – произнес дворецкий, глядя на остатки банкета.

Я развернулся и направился к двери.

– Отец, постой! – услышал я крик Вальтерна, его голос был полон мольбы. Он бросился ко мне, хватая меня за рукав. – Ты ведь не серьезно? Ты понимаешь, что я не могу жениться на… на девушке из дома утех!

Я остановился. Медленно повернул голову, посмотрел на взъерошенные темные волосы сына и заглянул в его глаза. Внутри я уже все решил.

– Можешь, – тихо сказал я, мой голос был полон холодной решимости. – Все ты можешь. Ты просто не хочешь.

Я снова отвернулся, не желая больше смотреть на его страдания. Внутри меня бушевала буря эмоций, но я знал, что должен быть тверд. Я был герцогом, и моя честь была превыше всего.

Я был зол. Как так вышло? Где допустил ошибку? Что сделал не так? Смотрел на сына, стиснувшего зубы от боли, и качал головой.

– Да, но что подумают о нашей семье? – услышал я голос Вальтерна, его голос дрожал, но в нем все еще звучала надежда. – Невеста из дома утех… Герцогиню Моравию заказывали на ночь!

Я почувствовал, как внутри меня поднимается волна ярости. Как он смеет говорить мне об этом? Как он смеет сомневаться в моих решениях? Я повернулся к нему, чувствуя, как мой голос становится ледяным.

– Хуже, чем сейчас думает вся столица, не подумают, – сказал я, кивая своим мыслям. – И ты женишься на ней. Это не обсуждается.

Я чувствовал себя чудовищем. Но кто дал ему право вести себя столь безрассудно? Кто дал ему право забывать о чести мундира? Кто дал ему право разрушать жизни других людей?

– Пап, ну зачем так? Ты женился на маме без любви. Поэтому она состарилась и умерла! Я не хочу без любви! Люблю Анну-Шарлотту, – испуганно произнес сын, умоляюще глядя на меня. – Ты можешь поехать завтра и поговорить с ее родителями…

– Мне плевать, кого любишь, – сказал я, чувствуя, как мои слова звучат жестоко и безжалостно. – За свои поступки мужчина должен отвечать. Ты женишься на Эмме. И точка. Или думаешь, разрушив жизнь одной, сумеешь построить счастье с другой? Из-за тебя она оказалась в доме утех. Не самое подходящее место для леди! Твоя обязанность – вернуть девочке честное имя.

– Отец! – услышал я голос, полный отчаяния. Но выдохнул и закрыл за собой дверь, отрезая все возражения.

Пару секунд стоял с закрытыми глазами, пытаясь успокоиться, а потом направился к карете.

Глава 4

Я услышала требовательный голос, и внутри всё сжалось. Тон, которым он прозвучал, был холоден и безжалостен.

– А ну быстро спустись вниз! – резкий голос мамаши вызвал у меня приступ тошноты.

Её голос, как острая щепка, проникал прямо в сердце, вызывая дрожь и ужас. Она открыла дверь, глядя на меня с презрением строгой школьной учительницы. Таким взглядом смотрят на двоечников строгие математички и русички на «ёжиков».

Что же делать? Сказаться больной? Или сказать, что у меня начались критические дни?

– У меня критические дни, – прошептала я, глядя в бесцветные, как у мёртвой рыбы, глаза мамаши. Они, казалось, видели всё.

Её худая, угловатая фигура застыла в дверях.

– Третьи за этот месяц? – издевательски спросила она, в её голосе слышались ирония и презрение, как у человека, которого так просто не проведёшь. – Так не бывает, милочка. А ну быстро привела себя в порядок и вышла к клиенту!

Нет, только не это!

Я уже сегодня выходила к клиентам. Мне было приказано исполнять желания. Но слово «желания» я не расслышала, поэтому решила просто исполнять. Но стоило им шепнуть на ухо, что у меня придуманная болезнь с жутковатыми симптомами, желание переводить отношения в горизонтальную плоскость тут же пропадало. Либидо говорило «Адьос!», и я возвращалась в комнату нетронутой. Вместо меня брали другую.

Так мне удалось протянуть почти месяц. Но внутри я понимала: рано или поздно окажусь на улице без гроша или соглашусь на что угодно, чтобы не умереть от голода в нищете.

Внутри всё противилось мысли, что теперь моя судьба – делать вид, что я сгораю от страсти в объятиях лысого, облезлого, старого банкира. Или строить из себя недотрогу в руках женатого развратника.

Я не могла себе позволить пасть так низко. Пусть я и из другого мира, где нравы немного другие, даже для меня это было перебор! С того момента, как отец моего возлюбленного сказал «нет» нашему счастью, моё счастье разбилось вдребезги. Жизнь толкнула меня, сбивая с ног. И я знала, что придёт момент, когда бабки будут ходить за мной вместе с лавочкой.

«Как же я ненавижу этого проклятого старика!» – пронеслось в голове. Проклятый жестокий старик, наверное, присмотрел ему другую невесту! И решил, что я недостойна его сына. Ну ещё бы! Он богатый герцог и генерал из могущественной семьи Моравиа. Их семья вторая после королевской. Куда уж нам, скромным Винтерфельдам!

То, что никогда бы не позволила себе приличная девушка, случилось в ночь перед свадьбой. А наутро я ревела посреди комнаты в свадебном платье, глядя на коротенькое письмо. Как изумлённые швеи переглядывались, понимая, что свадьбы не будет. И тут же потребовали оплату за свою работу.

Время словно остановилось, оставив меня в горе и отчаянии. Опозоренная, брошенная, я вместе с родителями наблюдала, как из поместья выносят мебель, как кредиторы описывают имущество.

На мой брак возлагались большие надежды, но теперь, когда всё было кончено, кредиторы, до этого вежливые и терпеливые, словно с цепи сорвались, узнав, что свадьба не состоится.

Не было дня, когда отец дрожащей рукой не подписывал какие-то документы, а я лишь отводила глаза, видя, как милые сердцу предметы покидают наш дом. Как вместо них остаётся пыльная пустота и яркие пятна на обоях.

Я вспомнила, как однажды Жюли, моя мама в этом мире, схватилась за сердце и присела на стул, а потом больше не встала. Как я трясла её за плечо, как доктор отвёл глаза и озвучил то, чего я боялась больше всего на свете.

Я вспомнила, как моего отца забрали в каталажку, а меня грубо втолкнули в карету и привезли сюда, сказав, что мне придётся отрабатывать оставшийся долг семьи.

Жюли Винтерфельд и Дорис Винтерфельд не были моими родителями. Я не знаю, как попала в тело их дочери, которая умирала от чего-то похожего на скарлатину. Но я полюбила их, как родных. Ведь они сделали для меня всё, что могли, и я осталась благодарна.

– Ты будешь работать или нет? – резко произнесла мамаша. – И не надо изображать, что ты ушла в себя! Со мной этот номер больше не прокатит! Поднимайся! Тебя ждёт клиент!

Глава 5

Я посмотрела на маман с презрением, но промолчала. Она выглядела благородной и чопорной, как старая дева-экономка – благовоспитанная и суровая. В руке у нее была черная трость, на которой остались следы зубов ее любимой собачки – символ безграничной власти над теми, кто оказался здесь. Она толкнула меня набалдашником трости.

– Хватит бездельничать! – строго произнесла маман. – Я держу тебя здесь не для развлечений! И кормить задаром не намерена!

Я гордо промолчала, хотя внутри все кипело от ярости. Маман знала мое мнение и не раз сталкивалась с моим сопротивлением, но это не останавливало ее. Она была из тех людей, которые привыкли добиваться своего любой ценой.

– На, наряжайся! – бросила она, доставая из шкафа развратное платье, которое, казалось, впитало в себя всю грязь этого места. – Клиент ждать не будет!

– Нет, – ответила я, стараясь не дрожать. – Вы меня не заставите!

Маман остановилась, взглянула на меня с насмешливой улыбкой, в которой мелькнула злоба. Ее рыбьи глаза, холодные и безжизненные, сверкнули в полумраке комнаты.

– Ничего, – произнесла она зловещим голосом, от которого по моей спине пробежал холодок. – Жизнь заставит! Если ты сейчас же не спустишься и не обслужишь клиента, будешь гнить на улице! Поняла? Хочешь, расскажу, что тебя ждет? Быстро скатишься до портовой девки. Вместо приличной комнаты будет вонючий тюфяк на чердаке. Хотя зачем на чердак? Некоторые вон задирают юбку за углом!

Я стиснула зубы, чувствуя, как внутри все сжимается от страха и отчаяния. Маман не шутила. Я уже дошла до состояния, когда будущее не пугало меня так сильно, как оно должно было бы. Ведь оно не настоящее! Настоящая жизнь была здесь, в этом борделе, где каждый день был борьбой за выживание.