Татьяна, Сага о праве на различия 1

Алексей Однолько

Татьяна, Сага о праве на различия 1

Глава 1. Тишина после грома

Четыре года прошло с того дня, когда мир сгорел в ядерном огне. Четыре года я живу в том, что осталось от Москвы – в городе-призраке, где каждое здание помнит смерть, а каждая улица хранит историю конца света.

Меня зовут Татьяна. Мне двадцать три года, хотя иногда кажется, что я прожила сто жизней. Когда началась война, мне было девятнадцать – я училась в университете, мечтала о карьере, о любви, о будущем. Теперь я мечтаю о том, чтобы просто дожить до завтрашнего дня.

Сегодня утром я стояла на крыше разрушенного торгового центра и смотрела на то, что когда-то было центром столицы. Красная площадь теперь действительно красная – не от брусчатки, а от ржавчины и крови, впитавшейся в землю. Кремль стоит, но стены его почернели, а башни накренились, словно готовые рухнуть от одного сильного ветра.

Радиация здесь не смертельная – не сразу. Дозиметр щёлкает, как метроном, отсчитывая секунды до медленной смерти. Но у нас есть таблетки йода, найденные в аптеках, и противорадиационные костюмы, снятые с мёртвых. Мы научились выживать даже в том, что раньше считали невозможным.

В нашей группе нас семнадцать человек. Мы живём в подвале бывшего офисного здания, где раньше какая-то IT-компания разрабатывала приложения для смартфонов. Ирония судьбы – теперь мы используем их сервера как источник тепла, сжигая пластиковые корпуса компьютеров.

Старший у нас Михаил – бывший военный, сорока пяти лет. Он научил нас всему: как найти чистую воду, как избежать радиационных зон, как отличить съедобные консервы от тех, что убьют тебя за час. Но главное – он научил нас не терять человечность.

– Татьяна, – позвал он меня, когда я спустилась с крыши. – Иди сюда. Нужно поговорить.

Михаил сидел у самодельной карты, составленной из кусочков старых атласов и наших собственных наблюдений. Красными крестиками были отмечены радиационные зоны, чёрными – места, где орудуют мародёры, зелёными – относительно безопасные территории.

– Послушай, – он указал на точку в районе Сокольников. – Вчера Андрей видел дым в этом направлении. Не от пожара – от костра. Организованный дым.

Я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Дым означал людей. Живых людей. За четыре года мы встретили много выживших, но большинство из них были либо сумасшедшими, либо бандитами. Нормальных людей становилось всё меньше.

– Что предлагаешь? – спросила я.

– Разведку. – Михаил сложил карту. – Но опасную. Если это мародёры, они нас убьют. Если это зомби… ну, ты знаешь.

Зомби. Мы называли их так, хотя это были не совсем зомби из фильмов. Это были люди, которых радиация изменила не только внешне, но и внутренне. Они потеряли разум, но сохранили инстинкты хищника. Охотились стаями, были быстрыми и жестокими. Встреча с ними означала смерть.

– Я пойду, – сказала я, не раздумывая.

– Одна?

– Одной легче спрятаться. И если что-то случится… – я пожала плечами. – Потеряете одного человека, а не троих.

Михаил долго смотрел на меня. В его глазах я видела то же, что видела каждый день – усталость человека, который слишком много потерял. Его жена и дочь погибли в первый день войны. Он спас нас, но себя спасти не смог.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Но соблюдай правила. Рация каждый час. При первой опасности – возвращаешься. И помни…

– Помню, – кивнула я. – Доверяй, но проверяй.

Это была наша мантра. В мире, где каждый встречный мог быть убийцей, доверие стало роскошью. Но без него мы бы уже давно перестали быть людьми.

Глава 2. Дорога через мёртвые земли

Я выходила из нашего убежища на рассвете, когда радиация была слабее всего. Это было одно из многих правил выживания, которые мы усвоили за четыре года. Радиация имеет свои ритмы, как приливы и отливы, и нужно знать эти ритмы, чтобы остаться в живых.

Мой рюкзак был лёгким – вода на день, немного консервов, аптечка, дозиметр, рация и пистолет с тремя обоймами. Больше носить нельзя – в случае опасности нужно быстро бежать. Тяжёлый рюкзак означает смерть.

Улицы Москвы изменились до неузнаваемости. Асфальт потрескался и вспучился, пробиваемый сорняками, которые росли с неестественной скоростью. Некоторые из этих растений светились слабым зелёным светом – мутации, вызванные радиацией. Красиво и смертельно.

Автомобили стояли там, где их застал конец света. Ржавые, со взорванными стёклами, они напоминали скелеты гигантских животных. Иногда в них ещё можно было найти что-то полезное – бензин, инструменты, иногда даже еду. Но чаще там были только кости.

Я шла по Садовому кольцу, держась теней зданий. На открытом пространстве меня могли заметить – и мародёры, и зомби охотились днём. Ночью выходили вещи похуже.

В районе Красных ворот я наткнулась на баррикаду. Самодельная, из автомобилей и строительного мусора. За ней виднелись палатки. Живые люди. Моё сердце дрогнуло от надежды, но разум оставался холодным. Нужно было выяснить, кто это – выжившие или бандиты.

Я залегла за остатками автобуса и достала бинокль. В лагере было человек двадцать, мужчины и женщины. Дети. При виде детей у меня перехватило дыхание – я не видела ребёнка уже больше года. Эти люди не просто выживали, они пытались жить.

Но что-то было не так. Слишком много оружия. Слишком мало работы и слишком много безделья. И главное – я видела знакомые лица. Это была банда Сергея Волка, одного из самых жестоких лидеров мародёров в нашем районе.

Дети… Дети были их прикрытием. Кто заподозрит в лагере с детьми логово убийц? Умно и отвратительно одновременно.

Я осторожно начала отступать, но тут услышала голос за спиной:

– Стой. Руки вверх.

Холодное дуло автомата уперлось мне в затылок. Я медленно подняла руки, прикидывая шансы. Плохо. Очень плохо.

– Поворачивайся.

Я повернулась и увидела молодого парня, лет двадцати. Худой, грязный, с лихорадочным блеском в глазах. Наркоман или псих. Возможно, и то, и другое.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, не убирая оружие.

– Ищу выживших, – ответила я честно. – Мы живём недалеко отсюда. Хотели наладить контакт.

– Мы? – он прищурился. – Сколько вас?

Я знала, что врать бесполезно. Если они решат напасть на наше убежище, они найдут способ выяснить правду. Но я могла исказить факты.

– Человек пятьдесят, – соврала я. – Хорошо вооружённых.

Парень колебался. Пятьдесят человек – серьёзная сила. Слишком серьёзная для лобовой атаки.

– Иди со мной, – сказал он наконец. – Сергей решит, что с тобой делать.

Волк. Я была права. Самое худшее, что могло случиться. Сергей Волк был известен своей жестокостью и умом. Он не убивал просто так – он пытал, выпытывал информацию, а потом убивал. Медленно.

Но у меня был план. Я всегда имела план на случай плена.

Парень провёл меня в лагерь. Люди смотрели с любопытством – новое лицо было событием в их мрачной жизни. Дети играли в куклы, сделанные из тряпок и палок. Нормальные дети, которые не заслуживали такой жизни.

Палатка Сергея была самой большой. Внутри – военные карты, оружие, ящики с консервами. И сам Сергей – мужчина лет сорока, с шрамом через всё лицо и умными, холодными глазами.

– Ну-ну-ну, – сказал он, не поднимая взгляда от карты. – Что у нас тут? Шпионка?

– Разведчица, – поправила я. – От группы выживших.

– Разница? – он наконец посмотрел на меня. В его взгляде не было ни капли человечности.

– В том, что шпионы работают на врагов. А я работаю на будущее.

Сергей рассмеялся. Звук был как скрежет металла по стеклу.

– Будущее? Девочка, будущего нет. Есть только сегодня, и то не факт. – Он встал и подошёл ко мне. – Но мне нравится твоя дерзость. Расскажи мне о своей группе. Где живёте, сколько оружия, каковы запасы еды.

– А что взамен? – спросила я.

– Взамен я не буду резать тебя по кусочкам.

Простота и эффективность. Именно поэтому Сергей выжил в мире, где большинство умерли. Он не усложнял.

– Хорошо, – сказала я. – Но я хочу поговорить с вами наедине.

Сергей кивнул парню, и тот вышел из палатки. Мы остались одни.

– Так вот, – начала я. – Мы знаем, кто вы. Знаем про детей-приманки, про нападения на одиночек, про склады с награбленным добром.

Лицо Сергея стало каменным.

– И что дальше?

– А дальше предложение. – Я сделала шаг вперёд. – Мир.

– Мир? – он снова рассмеялся. – С бандитами?

– С выжившими. – Я посмотрела ему в глаза. – Вы не бандиты, Сергей. Вы люди, которые хотят жить. Как и мы. Вопрос только в методах.

Что-то изменилось в его взгляде. Не размягчение – Сергей был слишком закалён для этого. Но заинтересованность.

– Говори дальше.

– Война закончилась четыре года назад. Но мы всё ещё воюем – друг с другом. За еду, за территорию, за право существовать. – Я сделала паузу. – А что, если мы объединимся?

– Объединимся? – Сергей присел на край стола. – Зачем мне это?

– Потому что в одиночку мы все умрём. Зомби становятся умнее. Радиация не отступает. Запасы еды заканчиваются. – Я говорила то, что думала месяцами. – Но вместе мы можем построить что-то новое. Не просто выжить – жить.

Сергей долго молчал. Потом встал и подошёл к входу в палатку.

– Виктор! – позвал он.

Парень, который меня поймал, зашёл внутрь.

– Отведи её в гостевую палатку. Дай поесть. Но под охраной. – Он повернулся ко мне. – У тебя есть до завтра, чтобы убедить меня, что ты не сумасшедшая идеалистка. А я подумаю, стоит ли тебя слушать или просто убить.

Честно. Мне это нравилось.

Глава 3. Философия выживания

Ночь я провела в маленькой палатке, под охраной двух автоматчиков. Спать не могла – слишком много мыслей, слишком много страхов. Если Сергей решит меня убить, наша группа останется без разведчика. А главное – без надежды на объединение.

Но было и другое. В этом лагере я видела то, чего не видела годами – организацию. Пусть построенную на страхе и жестокости, но организацию. Люди работали вместе, защищали друг друга, заботились о детях. Даже среди бандитов сохранялись человеческие связи.

Утром меня привели к Сергею. Он сидел у костра, готовил что-то в закопчённой кастрюле. Запах заставил мой желудок заурчать – я не ела нормальную горячую пищу уже три дня.

– Садись, – сказал он, не поднимая глаз. – Будешь есть?

Я села напротив. Принять еду от врага означало признать его гостеприимство, а значит, и некоторую безопасность. Отказаться – показать недоверие. Сложный выбор.

– Буду, – ответила я.

Он налил мне тушёнку с овощами в металлическую миску. Еда была простой, но горячей и сытной. В нашем мире это роскошь.

– Всю ночь думал о твоих словах, – сказал Сергей, когда я начала есть. – Об объединении. О мире.

– И к каким выводам пришли?

– К тому, что ты либо гений, либо полная дура. – Он ухмыльнулся. – Возможно, и то, и другое.

Я отложила ложку.

– Поясните.

– Гений, потому что понимаешь главное – в одиночку мы все сдохнем. Дура, потому что думаешь, что люди способны измениться. – Сергей помешал свою кашу. – А они не способны, девочка. Война не изменила людей. Она просто показала, кто они на самом деле.

– Вы ошибаетесь, – сказала я твёрдо. – Война изменила всех. Вопрос только в том, в какую сторону.

– Да? – он поднял бровь. – И в какую же сторону она изменила меня?

Я долго смотрела на него. Этот человек убивал, грабил, наводил ужас на выживших. Но в его лагере были дети, которых кормили и защищали. Были женщины, которые не боялись его. Была организация, которая работала.

– Она превратила вас в лидера, – сказала я наконец. – Жестокого, но эффективного. Вы защищаете своих людей любой ценой. Это благородно.

– Благородно? – Сергей рассмеялся. – Я убиваю невинных ради еды для своих детей.

– А я бы сделала то же самое, – ответила я, удивив саму себя. – Вопрос не в том, что мы делаем. Вопрос в том, зачем мы это делаем. И можем ли мы найти другой способ.

Он замолчал. В его глазах появилось что-то новое – не мягкость, но задумчивость.

– Расскажи мне о своём плане, – сказал он через несколько минут. – Подробно.

Я глубоко вдохнула. Это был мой шанс.

– Начинаем с малого. Перемирие между нашими группами. Обмен информацией о безопасных маршрутах, о зомби, о радиационных зонах. Затем – торговля. У вас есть оружие, у нас – медикаменты и техника. Потом – совместные операции против общих угроз.

– И в итоге?

– В итоге мы создаём сеть союзных групп. Не государство – люди пока не готовы к этому. Но альянс выживших, которые помогают друг другу вместо того, чтобы убивать.

Сергей встал и прошёлся вокруг костра.

– А что насчёт власти? Кто будет главным в этом альянсе?

– Никто, – ответила я. – Каждая группа остаётся автономной. Мы создаём совет, где все равны. Решения принимаются голосованием.

– Утопия, – фыркнул он.

– Попытка выжить, – поправила я. – Посмотрите вокруг, Сергей. Нас становится меньше каждый день. Зомби размножаются. Радиация не отступает. Запасы довоенной еды заканчиваются. Рано или поздно мы все умрём, если не объединимся.

– А если объединимся – умрём от предательства, – сказал он мрачно.

– Возможно. Но у нас будет шанс. – Я встала и посмотрела ему в глаза. – А сейчас у нас нет даже шанса.

Мы стояли друг напротив друга – он, закалённый войной и жестокостью, и я, мечтающая о невозможном. Между нами была пропасть опыта и боли. Но в этот момент я увидела в его глазах искру – не надежды, но любопытства.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Попробуем. Но на моих условиях.

– Каких?

– Первая встреча – на нейтральной территории. Каждая сторона приводит не больше пяти человек. Оружие оставляем в ста метрах от места переговоров. И если хоть один из твоих людей попытается что-то устроить…

– Мы не из таких, – сказала я.

– Это мы ещё посмотрим.

Глава 4. Призраки прошлого

Возвращение в наше убежище заняло четыре часа. Сергей дал мне провожатого – молчаливого парня по имени Олег, который шёл со мной до границы нашей территории, а затем растворился в руинах, словно призрак.

Михаил встретил меня у входа в подвал. По его лицу я поняла, что он не спал всю ночь.

– Ну? – спросил он коротко.

– Есть контакт, – ответила я. – И есть предложение.

Мы спустились в главную комнату, где собрались все наши люди. Семнадцать пар глаз смотрели на меня с надеждой и страхом. За четыре года мы стали семьёй – странной, но крепкой.

Я рассказала всё: про лагерь Сергея, про детей, про предложение о союзе. Говорила честно – не скрывая ни жестокости наших потенциальных союзников, ни рисков, которые нас ждали.

– Ты сошла с ума, – сказала Анна, наш врач. Ей было тридцать восемь лет, и она видела слишком много смертей. – Союз с бандитами? Они нас убьют при первой возможности.

– А если не попробуем – умрём от голода или радиации, – возразил Игорь, наш механик. – Девочка права. Нам нужны союзники.

Начался спор. Одни поддерживали идею, другие считали её самоубийством. Я слушала и понимала – каждый был прав по-своему. В мире, где ошибка стоит жизни, любое решение становится критическим.

– Хватит, – сказал Михаил, и все замолчали. – Татьяна, ты говоришь о переговорах. Но что, если это ловушка?

– Тогда мы умрём, – ответила я просто. – Но если не попробуем, мы умрём медленнее, но обязательно.

Михаил долго смотрел на меня. В его взгляде было что-то новое – не просто забота старшего товарища, но признание равенства.

– Расскажи про условия.

Я повторила требования Сергея. Нейтральная территория, ограниченное количество людей, оружие в стороне.

– Разумно, – кивнул Михаил. – Кого берём?

– Вас, Анну, Игоря и Дениса, – сказала я, назвав нашего лучшего стрелка. – И меня.

– Почему именно их?

– Потому что вы – опыт, Анна – гуманность, Игорь – практичность, Денис – безопасность. А я – связующее звено.

– А если они попытаются нас убить?

– Тогда остальные отомстят за нас, – ответила я. – И война продолжится. Но хотя бы мы попытались.

Вечером, когда все разошлись спать, я поднялась на крышу. Мне нужно было подумать в тишине. Москва лежала вокруг как огромное кладбище, но иногда в руинах мелькали огоньки – костры выживших, генераторы, керосиновые лампы. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

– Не спится? – услышала я голос за спиной.

Это была Лена, девочка семнадцати лет. Она жила с нами уже два года, с тех пор как мы нашли её в разрушенной школе. Родители погибли в первый день войны, она выжила, питаясь тем, что находила в столовой.

– Думаю, – ответила я.

– О переговорах?

– О том, правильно ли мы делаем.

Лена села рядом со мной. В лунном свете её лицо казалось старше – война старила всех, но детей особенно.

– А вы знаете, я видела сон, – сказала она тихо. – Про то, что было до войны. Про школу, про друзей, про то, как мы ходили в кино и ели мороженое.

– И как ты себя чувствовала во сне?

– Счастливой. – Лена улыбнулась. – А потом проснулась и поняла – это было не просто сон. Это было воспоминание о том, как люди могут жить.

Я посмотрела на неё внимательнее.

– И что ты хочешь сказать?

– Что ваша идея про объединение – это не безумие. Это попытка вернуть то, что было. Не прошлое – оно мертво. Но возможность жить, а не просто выживать.

Из уст семнадцатилетней девочки эти слова звучали мудрее, чем из уст философов. Война научила детей думать как взрослые, но не отняла у них способность мечтать.

– Лена, – сказала я задумчиво. – А что, если всё пойдёт не так? Что, если эти переговоры приведут к войне?

– А что, если всё пойдёт как надо? – ответила она. – Что, если через год мы будем жить не в подвале, а в настоящем доме? Что, если дети смогут играть на улице, не боясь зомби? Что, если мы снова научимся смеяться?

Я смотрела на огоньки в руинах города и думала о том, что каждый из них – это люди, которые хотят жить. Не просто дышать и есть, а именно жить. Любить, мечтать, строить планы на будущее.

– Ты права, – сказала я наконец. – Мы должны попытаться.

В эту ночь мне приснился странный сон. Я видела Москву такой, какой она была до войны – яркую, шумную, полную жизни. Но в толпе людей я узнавала лица наших выживших, лица людей из лагеря Сергея, лица тех, кого мы ещё не встретили. Все мы жили в одном городе, работали, влюблялись, растили детей.

А потом я увидела тени. Они двигались среди людей, невидимые для большинства, но ощутимые. Это были духи тех, кто погиб в войне. Они не были злыми или мстительными – они просто наблюдали, ждали. Ждали, когда живые поймут, что нужно делать с их наследством.

Проснувшись, я поняла: это была не просто мечта. Это было послание. Мёртвые хотели, чтобы мы жили. Не просто существовали в руинах их мира, а строили новый мир на фундаменте их памяти.

И я знала, что мы должны попытаться. Любой ценой.

Глава 5. Нейтральная земля

Место встречи выбрали в старом парке Сокольники. До войны здесь гуляли семьи с детьми, влюблённые пары катались на роликах, пенсионеры играли в шахматы. Теперь это была территория мёртвых – радиация здесь была слабой, но зомби избегали открытых пространств, а мародёры не видели смысла в патрулировании пустоши.

Мы шли к месту встречи на рассвете. Михаил, Анна, Игорь, Денис и я. Каждый нёс минимум оружия – по пистолету и ножу. Основные стволы оставили в ста метрах от назначенного места, как и договаривались.

Парк изменился до неузнаваемости. Деревья выросли до гигантских размеров – радиация ускоряла рост растений, но делала их уродливыми. Листья светились слабым зелёным светом, стволы были искривлены, как от боли. Дорожки заросли травой высотой по пояс, которая шелестела на ветру с металлическим звуком.

– Красиво, – пробормотал Игорь, разглядывая светящиеся цветы. – И смертельно.

– Не трогай ничего, – предупредила Анна. – Эти растения могут быть токсичными.

Мы дошли до старой беседки в центре парка. Она стояла на небольшом холме, откуда было видно всю территорию вокруг. Идеальное место для переговоров – никто не мог подкрасться незамеченным.

Сергей уже ждал нас. С ним были четыре человека – два мужчины и две женщины. Все вооружены, но оружие не направлено в нашу сторону. Хороший знак.

– Пунктуальные, – сказал Сергей, когда мы подошли. – Это уже плюс.

– Мы не любим опаздывать, – ответил Михаил. – Особенно на важные встречи.

Мы сели за старый каменный стол. Он был покрыт мхом и лишайниками, но крепкий. Между нами лежало несколько метров недоверия и многие годы вражды.

– Итак, – начал Сергей. – Ваша девочка предлагает мир. Объединение. Альянс. – Он усмехнулся. – Звучит красиво. Но что это означает на практике?

Михаил посмотрел на меня. Это был мой момент.

– Начинаем просто, – сказала я. – Перемирие. Никто не нападает на территорию друг друга. Обмен информацией о безопасных маршрутах, о движении зомби, о радиационных зонах.

– А что мы получаем взамен?

– То же самое. Плюс медикаменты, техническую поддержку, ремонт оборудования. – Я кивнула на Игоря. – У нас есть мастерская, где можно чинить оружие, радиостанции, генераторы.

Одна из женщин в группе Сергея наклонилась к нему и что-то прошептала. Он кивнул.

– Это Маша, – представил он. – Наш медик. Говорит, что у неё заканчиваются антибиотики.

– У нас есть запасы, – сказала Анна. – Можем поделиться.

– За что?

– За информацию о безопасных маршрутах на юг, – ответила я. – Мы хотим исследовать новые территории.

Сергей задумался. Я видела, как он просчитывает варианты, взвешивает риски и выгоды. Этот человек не принимал решений сгоряча.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Попробуем. Но есть условия.

– Какие?

– Первое – любой конфликт между нашими людьми решается руководством, а не силой. Второе – если кто-то нарушает договор, виновная сторона несёт ответственность. Третье – мы сохраняем право прекратить сотрудничество в любой момент.

– Согласны, – кивнул Михаил. – Но и у нас есть условие.

– Говорите.

– Никаких нападений на одиночек и малые группы на нашей территории. И никаких "случайных" смертей среди торговцев.

Сергей усмехнулся.

– Прямо говорите. Нравится. Согласен.

Мы пожали руки. Это было странное ощущение – касаться руки человека, которого ещё вчера считал врагом. Но в этом прикосновении было что-то символичное. Первый шаг к объединению.

– А теперь, – сказала я, – поговорим о других группах.

– Других? – Сергей поднял бровь.

– Мы не единственные выжившие в городе. Есть люди в Измайлово, на Юго-Западе, в Центре. Если мы хотим построить настоящий альянс, нам нужно найти их всех.

– И что предлагаешь?

– Совместные экспедиции. Разведка новых территорий. Поиск других групп выживших. – Я достала самодельную карту. – У нас есть информация о нескольких потенциальных местах.

Маша, медик из группы Сергея, внимательно изучила карту.

– Здесь, – она указала на район Битцевского парка, – мы видели дым три недели назад. Организованный дым, не от пожара.

– А здесь, – Денис показал на Северо-Восток, – работает радиостанция. Передают каждый вечер в одно и то же время. Код неизвестен, но передачи регулярные.

– Радиостанция… – задумался Сергей. – Это может быть военные. Или остатки правительства.

– Или просто выжившие с хорошим оборудованием, – добавила я. – Единственный способ узнать – пойти и посмотреть.

– Опасно.

– Всё опасно в нашем мире. Но изоляция опаснее всего.

Мы говорили ещё час, обсуждая детали первых совместных операций. Постепенно лёд недоверия начал таять. Люди из двух враждующих группы начали видеть друг в друге не врагов, а потенциальных союзников.

Когда солнце поднялось выше, мы решили закончить встречу. Слишком долго оставаться на открытом пространстве было опасно – зомби становились активнее к полудню.

– Следующая встреча через неделю, – сказал Сергей. – Здесь же, в то же время. Обсудим результаты первых обменов.

– Договорились.

Мы разошлись в разные стороны. Но что-то изменилось в воздухе. Не просто временное перемирие – настоящая надежда на то, что мир возможен.

Глава 6. Радиосигналы из прошлого

Вечером того же дня мы с Денисом сидели у радиостанции в нашем подвале. Старый военный приёмник советского производства, который Игорь нашёл в разрушенном штабе и починил. Мощный, надёжный, способный ловить сигналы на больших расстояниях.

– Вот, – сказал Денис, настраивая частоту. – Каждый день в восемь вечера.

Динамик зашипел, и мы услышали голос. Чёткий, спокойный, с лёгким акцентом.