Записки нечаянного богача – 3

Воспользовавшись ситуацией и форой в бодрствовании, я насел на Второва с вопросами о будущем мероприятии, не дававшими мне покоя. Не хамски, конечно, не сразу. Дал прожевать и запить кофе два сырника. Третий уже не дал.

Выяснилось, что почти двадцать лет назад он, как сказал, «по случаю» приобрел компанию «Интрасил» из Флориды. Она прославилась тем, что в девяностых нашла один затонувший пиратский корабль и громко раструбила всем, что знает доподлинно места ещё нескольких подобных придонных кладов. Пара удачных телеэфиров, десяток статей в газетах – и акции заштатного штатовского ООО выстрелили. Ушлые ребята-собственники обогатились. И больше искать ничего не стали, тоже решив, видимо, что много хорошо плохо. Через год страждущие владельцы акций продавали их, плюясь, за несерьезные деньги. Пасьянс контрольного пакета чисто случайно собрался в руках господина в пижаме и с пятым сырником, сидевшего напротив меня.

Несколько, как он сказал, «выездных мероприятий» за пределами Родины удалось успешно провести при помощи этой компании. А что? Чистая, белая, пушистая, в штате сплошь ботаники, то есть гидрологи, геологи, архивариусы и прочая безобидная очкастая братия, с которой умилялись любые разрешительные организации и учреждения Европы, Азии и обеих Америк. То, что ботаники летали по всему миру на Ил-76 и на выездах не выходили в люди без «музыкального» сопровождения – дело десятое. А вот парадных реляций и прочих заявлений в средствах массовой информации о результатах работы «Интрасил» больше не было. Ну бывает же так: ищешь-ищешь – и ничегошеньки не находишь. Ни заброшенных серебряных рудников в Колумбии, ни набитой золотом и изумрудами каравеллы на Карибах, ни пиратского клада на безымянном острове возле Перцового берега – ни-че-го.

И вот тут его «ребятки» из группы анализа случайно набрели на некоторые спутниковые снимки залива возле западного побережья Испании, севернее Гибралтара. Причём именно что случайно – целью была технология обработки стандартных спутниковых снимков, дающая неожиданные результаты. В числе которых – способность различать объекты на глубинах до трехсот метров. Очень нужна способность. Вот друзья Миша и Саша и озаботились. Ну, точнее, сперва Сашу озаботили, по спецсвязи. Он, в свою очередь, озадачил Мишу. А тот предсказуемо с задачей справился, попутно получив ещё несколько профитов, как и привык работать всегда. Стал единственным в мире правообладателем разработки. Получил на неё тьму заказов, читая которые сотрудники товарища Директора аж руками всплёскивали. Ну и массу интереснейших фотокарточек со всего земного шара. Одну из которых и предстояло детально изучить компании «Интрасил». И мне.

Судя по справке, подготовленной аналитиками, судно было именно галеоном, и, исходя из примерных местоположения, глубины залегания и характера занесения придонными отложениями других объектов в этом заливе, что бы это всё ни означало, были все основания предполагать, что это «Сантьяго», последние данные о котором были датированы 1710 годом, когда он покинул Гавану с трюмами, набитыми сокровищами. В источниках появлялись осторожные предположения, что галеон повстречался по пути с одним удачливым голландцем, который дальше поплыл уже без испанского большого корабля, но со значительной бо́льшей осадкой всей своей флотилии. Была версия о том, что капитан «Сантьяги» решил покончить со скукой трансатлантических конвоев и ушёл в Манилу, где, якобы, позже опознали нескольких членов его команды, бывших к тому времени вполне благополучными и богатыми людьми, и по родной Испании не скучавшими вовсе. Словом, из десятка версий Второвская «группа анализа» остановилась на том, что триста лет как утерянный кораблик нашёлся совсем рядом от порта назначения. Но на дне. Зато почти целый.

После завтрака пошли на пляж, и даже Михаил Иванович направился с нами, хотя загорать и валяться был не любитель. Зато в волейбол, встав семьями трое на трое, они нас раскатали в блин на песке. Я, признаться, из игр с мячиком больше баскетболом в юности увлекался, а Антон – боулингом. Наде одной было не вывезти. Мы честно и самоотверженно бились как волки со львами, но продули. Зато набегались, напрыгались, а потом и наплавались. А ещё в тот день Аня научилась плавать. Как вышло – никто не понял, но вместо привычных визгов и требований «держи меня, не отпускай» она оттолкнулась ото дна, легла на воду и поплыла, загребая плавно, как пенсионерка в бассейне. Но глаза при этом были, конечно, запоминающиеся: когда во взгляде одновременно и панический испуг, и распирающая гордость – на лице пятилетнего ребёнка это выглядит оригинально.

А когда Солнце выбралось в зенит, разогнав всех аборигенов по домам, кофейням или тенистым патио, мы вернулись домой. Я проверил замаринованное мясо и порадовался, что обедать никто желания не проявил – луку положил явно мало, и лимон выдавить забыл, балбес. Исправив никем, хвала Богам, не замеченный промах, выбрался во дворик, где в тени перечных деревьев, с которых я повадился собирать горошины розового перца, душистые и не такие острые, как чёрные, висел гамак. Я его с первого дня заприметил, да как-то всё не добирался. А тут завалился – и уснул моментально.

Справа воды Атлантики уже наполовину утопили солнечный диск. Ого, как это я шашлыки-то проспал? Сроду такого за мной не водилось. Хотя я и на скалах с видом на океан сроду не сидел. И ветерок как-то не по-доброму разгулялся. И холодно, днём и вчера вечером было гораздо теплее. Что за ерунда?

– Земляк? Точно, земляк! Хвала Господу, вот удача! – раздался голос слева за спиной. Уверенный, звонкий, хоть и хрипловатый чуть, будто сорван был когда-то.

Я обернулся, не вставая с теплого камня. В эту сторону цепочки отрастали быстрее, чем по направлению организации безбедной и беспроблемной жизни – туда что-то ни в какую не хотели расти. А вот понять, что жизни в моём собеседнике в общепринятом понимании нет ни грамма, уже получилось гораздо быстрее. Высокий сероглазый шатен спешил ко мне, перепрыгивая с камня на камень. Что, интересно, он на этой скале посреди побережья позабыл? Ну, даст Бог, сам расскажет – вон как расскакался.

– Русский? Русский! Чудо-то какое! Думал – привиделось мне, в какой уж раз, ан нет, настоящий русак! Как попал сюда, земляк? – зачастил шатен, выдавая глубокую тоску по родной речи, которую вспоминал, наверное, только матерясь в голос, глядя на здешние шторма и штили.

– Ох, вовсе отвык от языка, да и манеры все растерял! Прошу извинить мою оплошность – счастье встречи едва с ума не свело. Позвольте отрекомендоваться: капитан Лейб-гвардии Семёновского полку Змицер Михайлович Волк-Ланевский – к Вашим услугам!

Рекомендацию встретили по-разному. Реалист традиционно молчал, лишь в самом финале сдержанно кивнув, будто поприветствовав дальнюю родню. Фаталист не отреагировал никак – он переживал за упущенный шашлык. Скептик, со свойственным недоверием начал было: «Ну да, ну да, капитан он. А я – Ричард Львиное сердце». Но стоило шатену представиться – схватился за сердце и притих.

– Рад знакомству, Дмитрий Михайлович! Так вышло, что мы – тёзки, и, по всему видно, дальняя родня. Дмитрий Михайлович Волков, из Волков-Леоновичей – к Вашим, – стараясь соблюсти древний политес, о котором имел самое отдаленное представление, сообщил я.

– Ох, да ещё и шляхтич, вот так удача, – воскликнул дальний предок Лорда, но при этом сбавил скорость и построжел лицом. – А на гербе Вашем не волчья ли голова, часом?

– На нашем – Трубы. Волчья голова, или "вилча глова", если не ошибаюсь – у Клейнов, – ответил я под спокойный подтверждающий кивок внутреннего реалиста.

– Уф-ф-ф, камень с души! Я было думал, что пан Бог решил под конец снова надо мной подшутить, прислав одного из этих прусских задавак! – Ланевский снова ускорился и остановился уже рядом со мной. Вроде было бы уместно пожать руки или обняться, как и подобает землякам на чужбине, что что-то мне говорило, что не стоит этого делать. В конце концов, чисто технически пан Змицер отличался от Волка Ушакова, ключника Андрея Старицкого, только тем, что выглядел по-другому, с нормальными глазами и ногами. Являясь при этом, как сказали бы мультгерои моего детства, те, что со шлангами, торчавшими из рюкзаков в компании зелёной капризной летающей сопли, не более чем сгустком эктоплазмы. Собеседник, видимо, тоже подумал о чём-то похожем и просто присел рядом на камень. И начал рассказывать.

За такую историю наверняка отдали бы последнее все любители и профессионалы. Писатели, авторы исторических романов, пожалуй, и в долги бы залезли с большой охотой. Я слушал Ланевского, изредка вспоминая, что сидеть с разинутым ртом на берегу океана против холодного ветра – опасно для здоровья. И тут же начисто забывал об этом.

Капитан Лейб-гвардии Семёновского полка, в ту пору будучи ещё поручиком, участвовал в памятной битве при Нарве. У меня при первом упоминании о ней в голове сразу зазвучала композиция про гвардию Петра. Змицер своими глазами видел, как убило подполковника Канингема, шотландца на русской службе, который сражался за чужую землю самозабвенно, как за свою родную. За несколько минут до разрыва шведского ядра подполковник лично зарубил капитана-малороса, требовавшего сдать знамёна Карлу XII. При этом рыча со своим неистребимым акцентом: «мьортвие сраму нье имут!», напоминая маловерным русским про их же великую историю. После его смерти под знаменем встал другой шотландец, Джон Чамберс, которого после крещения звали Иваном Ивановичем. Семёновцы и Преображенцы выстояли. Страшной ценой, но устояли, пусть кампания и считалась проигранной. Уже выдвигаясь к переправе, Ланевский получил приказ от полковника: найти и представить воинскому суду ротного капитана-артиллериста Якова Гуммерта. Проклятый чухонец перебежал к шведам и выдал им всю диспозицию русских как раз перед наступлением. В случае невозможности доставить предателя на суд, шотландец дозволял привести приговор в исполнение на месте. Четыре месяца Ланевский волком рыскал по вражьим тылам, но выследил-таки перебежчика. И исполнил приговор. Через полгода, на пути к Эрестферу, он добрался до командира и отчитался о выполненном задании, предъявив сундучок, где лежала, пересыпанная солью, правая кисть Гуммерта, с приметным пороховым ожогом и фамильным перстнем. За что был пожалован в капитаны, но из гренадёров переведен в другое ведомство.

По линии этого, другого, ведомства, его и занесло сперва в далекую Гишпанию, а затем и в Новый свет. Обратно он вёз не золото и брильянты, а докладную на высочайшее имя, какими силами и средствами можно было бы быстро занять доминирующие позиции в Южной Америке, с описанием всех портов и гарнизонов, виденных им лично. Но на любую разведку всегда есть контрразведка. И в те времена у западных партнёров она, бывало, работала лучше нашей, только набирающей обороты. Поэтому в Кадис из Гаваны Ланевский плыл в трюме и в цепях, а докладная его спешила на другом судне в другую сторону, в Амстердам. И попала-таки в Посольскую канцелярию, а оттуда – и во Дворец. Да только писана была уже другим человеком и не так, как условлено, без тайных слов и пометок. Потому и следовать «Проекту о завоевании зело великих и богатых земель» Пётр Алексеевич, к счастью, не стал. Чем весьма расстроил ушлых голландцев, планировавших оставить Россию на некоторое время без флота, направив его в другую часть света, а за время этого турне захватить основные порты. Тогда «Нижним землям» были ещё вполне по силам подобные геополитические шутки.

А при подходе к бухте налетел неожиданный шторм, и галеон с грузом и пленником пошёл ко дну…

– Скажи, Змитрок, как мне найти тебя на дне? Столько времени прошло, песком да илом затянуло твоего Сантьягу.

– Скалы да звёзды редко врут, Дима, как наш штурман говорил. Видишь вон ту? Ну, на собаку, что гадить села, похожую? – Ланевский показал вперед и чуть влево. Очертания каменной глыбы и вправду напоминали напряженную фигуру занятого важным делом пса. Именно пса – висячие уши и куцый хвостишко сомнений не оставляли, это не волк, не лиса и не кошка.

– Вижу. Толку-то? – недоверчиво ответил я.

– Станешь на якоре на прямой от той собаки на зюйд-зюйд-вест, в девяти кабельтовых от скалы. Саженях в двадцати внизу меня и найдешь. Ладанка на мне была, да спрела вся, а крест вот остался. Не смотри, что тонкий, словно женский. Коли выпадет удача – брось его в Святое озеро. Условились мы с Милой, что как вернусь – оженимся, да не довелось. Долго ждала меня она. Соседи сватов засылали, отец её всё терпел, не хотел неволить. Но когда уж все жданки вышли – согласился. А Мила лодочку отвязала от берега, доплыла до середины – да там и утопилась.

Никогда бы не подумал, что спецназовец, ветеран, шпион, диверсант и чёрт знает кто ещё, триста лет как мёртвый, может заплакать. И что его рассказ, похожий на сопливую сказку, проберёт меня вот так, до мурашек. Но, видимо, слишком многого я о себе не знал, и слишком часто в последнее время мне об этом напоминали.

– Слово даю тебе, Змитрок – если найдём крест, то передам Миле привет твой последний. А если получится и тебя на родную землю вернуть – глядишь, и свидитесь на небесах. У вас они должны быть одни на двоих.

И, забыв про всё на свете, я протянул духу руку.

Глава 3. Не влезай – убьёт. Тайны океана

Очнулся я от удара по голове. Хорошего такого, плотного, аж зубы клацнули. Интересно, кто, а главное, за что решил мне так поднести? Судя по месту касания, над правой бровью, противник либо был левшой значительно выше ростом, либо я наклонил голову, чтобы поймать удар лбом, в надежде на то, что оппонент сломает кости кисти или запястья об мою буйную головушку. Открыв-таки глаза, понял, что не угадал ни в одном из вариантов. Потому что перед глазами обнаружил землю.

Попытки как-то идентифицироваться во времени и пространстве дали следующую информацию: дворик кардинальского дома в Чипионе, судя по тени от деревьев – давно перевалило за полдень, но ещё не вечер. Левая нога запуталась в гамаке и торчит вверх под неприятным углом, правая нога и верхняя половина туловища лежат на земле, над бровью начинает саднить, но крови, вроде бы нет. Попробовал выдернуть ступню из верёвок – не вышло. Какой чёрт их так перекрутил, когда, а главное – зачем?

– Ты больше колотиться не будешь, как рыба об лёд? – раздался за спиной спокойный голос эрудита и умницы Головина-старшего. Я извернул голову под опасным углом и убедился – да, точно он.

– Нет, не буду. А долго я так… зависаю?

– Не особо. Сперва припадок был, минуты три, не больше. Был бы на кафеле – убился бы, как пить дать. А так – только в сетке запутался да ногу чуть не вырвал сам себе. Ну и перца натряс с деревьев – хоть торгуй, – сообщил Фёдор, неторопливо подходя ко мне. На ходу он достал складной нож и щёлкнул выкидным лезвием. Хороший, кстати, ножик, я сам о таком одно время мечтал. Алексей, владелец онлайн-магазина с суровым названием и большой специалист по части всего режущего, воплотил мечту подросших мальчишек и выпустил советский складень «Белку», но с новым замком и новой сталью клинка.

– А потом спикировал, дюзнулся фасадом об грунт, как подбитый самолёт, и притих, вроде. Я всех, кто тебя искал, обратно разворачивал, пока тут на лесенке сидел, – он говорил ровно и спокойно, как о чём-то малозначительном. Это успокаивало. Вся картина и история в целом тревожила необычайно, только один он как-то умиротворял.

Срезав шнуры гамака, тёзка великого русского писателя освободил мне ногу, которая упала вниз так, будто весила не меньше пары центнеров. Затекла здорово. На лодыжке были видны полосы от трения, словно я рвался с привязи, как дикий мустанг. Фёдор протянул мне бинт, перекись и бальзам «Спасатель». Последний почему-то особенно поразил – вот уж где я в последнюю очередь ожидал его встретить, так это на Атлантическом побережье, в старинном испанском портовом городе. Приняв с благодарным кивком всю эту аптеку, я, морщась и шипя сквозь зубы, начал обрабатывать пострадавший голеностоп.

– Давно припадки начались? – светским тоном осведомился эрудит.

– Дебют, если я ничего не путаю. До сих пор как-то попроще было – помер, лёг, полежал, встал, дальше побежал. А чтоб так в силки попасть – прямо в первый раз со мной такое.

–А что тебе такого снилось, крейсер «Аврора», прежде чем ты лёжа в гамаке в пляс ударился? – не отставал он. Но с бинтом помог – резанул его на две ленты, скрутил их умело и со знанием дела завязал. Такие повязки долго не разбалтываются.

– Родственник. Дальний. Поболтали за жизнь, за погоду, – задумчиво ответил я, потирая одной рукой ногу, а другой – шею, которая, оказывается, тоже затекла. И в голове было как-то шумновато. Хотя чего я ожидал – так, с маху, да об утоптанный двор приложиться. Фёдор тем временем начал обрабатывать ссадину над бровью, поглядывая на меня выжидательно.

– Под стрелой встал, если без подробностей. Влез – и чуть не убило. Так себе из меня медиум, короче говоря, – резюмировал я, в первую очередь для себя самого. Головин старший просто кивнул, не став вдаваться в подробности, за что я был ему безмерно благодарен.

– Вы тут спарринг, что ли, затеяли по жаре? – раздался с лестницы голос Второва. Мощный старик стоял, прислонившись к колонне, и поглядывал на нас заинтересованно.

– С Фёдором Михайловичем я в спарринг встану, когда более простых способов самоубиться не найду, – ответил я недовольно, потому что ссадина на голове продолжала щипать. – Задремал в гамаке, Михаил Иванович, разморило. Да повернулся, знать, неудачно – вот и приземлился лбом. Хорошо, не носом.

Серый кардинал подошёл легкой походкой, которая совершенно не соответствовала его возрасту, присел на корточки рядом. Заглянул мне в глаза своим фирменным острым взглядом и спросил:

– Знаешь?

– Знаю, – вздохнув ответил я, предположив, что вряд ли его интересуют какие-то иные мои знания, кроме как о местоположении "Сантьяги".

– Что нужно? – дед поражал способностью собираться мгновенно. Вроде бы ничего особенного – сидит себе пенсионер на корточках рядом. Но энергия, клубившаяся в нём, была ощутима и только что не вспыхивала красными и желтыми пятнами вокруг фигуры, как на всяких шарлатанских фотографиях ауры.

– Карта побережья, компас и линейка для начала. И картинка береговой линии с воды. Есть там скала одна приметная, как она сверху выглядит – представления не имею, а если анфас увижу – не пропущу.

В тот вечер к дону Сальваторе мы не пошли. От него прибежали четверо шустрых и шумных пацанят, притащивших нам лепёшек, таз с паэльей, четыре коробки с пиццами и несколько бутылок его волшебного хереса. Мясо и картошку мы оформили сами, в жаровне напротив памятного гамака. Кто-то, видимо, продуманный Фёдор, уже повесил новый, поэтому о моём бездарном падении ничего не напоминало. Кроме ссадины, шишки и повязки на ноге, которую, впрочем, никто и не видел. Тот же самый эрудит и умница при помощи еще пары крепких ребят, появившихся из ниоткуда и туда же, видимо, пропавших потом, установил во дворе длинный стол, а на высокий забор закрепил экран для проектора. Сам же проектор висел тут, судя по всему, всегда, и использовался при необходимости. Сейчас у нас такая как раз и появилась.

Происходящее с одной стороны казалось чем-то вовсе нереальным, сродни просмотрам «Клуба кинопутешественников» или «Одиссеи команды Кусто» в детстве. А ещё было похоже на сцены фильма «Искатели приключений» с Аленом Делоном и Лино Вентурой. Но в то же время совершенно ясно и отчетливо было то, что эти чудеса происходили прямо сейчас и на самом деле. К просмотру картинок побережья как-то хитро подключились Второвские спецы-аналитики, и картинка на экране стала быстро наполняться деталями: координатами, глубинами, течениями, прогнозом погоды на ближайшие трое суток. Причём данные о погоде, судя по всему, спёрли из НАСА или Пентагона. Точнее, даже не спёрли, а крали в реальном времени – в углу закрепился маленький виджет, информация на котором менялась каждые пятнадцать секунд. Так, в азартных переговорах и обсуждении предложений и идей, прошёл вечер. А с утра мы все были на пирсе.

Яхта называлась «Кето». То есть олицетворяла сестру того самого «Нерея», который катал нас по Волге и каналу имени Москвы. Но сестрица была значительно крупнее, чуть ли не в два раза. Оно и понятно – на Атлантике шлюзоваться не нужно, да и берегов моряки, бывает, неделями не видят, так что и скромничать в размерах смысла нет. На борт поднялись обе наши семьи, непременный Фёдор и еще один господин, дожидавшийся нас у трапа. Всезнающий эрудит вполголоса пояснил мне, что это – представитель «Ассоциации спасения галеонов», самой крупной, именитой и влиятельной организации Испании, которая единолично решала, кого допускать к поискам и поднятию кладов с морских глубин, а кого помариновать подольше. Выглядел Хуан Мануэль, как его представил Михаил Иванович, натуральным старым пиратом, только серьги в ухе не хватало, попугая на плече не было, и ноги все были свои, не деревянные. Седая короткая борода, крючковатый нос, шрам на всю щеку и взгляд, о который, кажется, легко можно было споткнуться, поводов сомневаться в богатом прошлом испанца не давали. Говорил он хриплым каркающим голосом, а после отправился на нос, оперся локтями о борт и затянул какую-то протяжно-заунывную песню, словно планировал усыпить ей бдительных подводных тварей.

«Кето» ходко отошла от пирса, заложила вираж и вышла на нужный курс. Дамы и дети загорали на верхней палубе, мы с мужиками сидели в одной из кают и снова проговаривали детали. Меня во всей этой истории касалось только данное старому Ланевскому обещание добыть крестик. И это мы отдельно обсудили с кардиналом. Он посоветовался с кем-то по рации и получил подтверждение: если в указанном квадрате будет хотя бы грамм золота – его непременно поднимут. И если от тайного царского лазутчика осталось ещё хоть что-то – тоже не забудут. Уголок трюма, где довелось встретить свою смерть, Змицер нарисовал мне пальцем прямо на той скале, где мы сидели. Всё, что было сказано, показано и случилось в том сне, я запомнил накрепко. А в особенности то, что духов старых покойников не рекомендовалось трогать руками.

Ближе к точке выбрались на свет и свежий океанский ветерок и мы. Впереди на рейде качалось судно, на фоне которого «Кето» выглядела дюймовочкой, а «Нерей», надо полагать, вовсе потерялся бы. Настоящая баржа, какие я помнил с детства, только выше и ещё длиннее. На ней кипела суета и шло постоянное движение – тали и лебедки переставляли что-то с места на место, от борта опускались на воду одновременно два шлюпа или бота. Короче, два катера человек на десять каждый, которые, едва опустившись, взревели спаренными движками и отвалили в сторону. Там, в той самой стороне, ярко-оранжевыми буями было огорожено место, где, пожалуй, можно было сыграть в футбол, надумай вода Атлантики вдруг застыть. Вокруг этого футбольного поля, чуть заметно покачиваясь, стояло с десяток, наверное, судов поменьше баржи, но побольше тех катеров, что она спустила на воду. И на каждом народ был явно занят. Да, умел Михаил Иванович масштабно мыслить и организовывать процесс. Мы с полчаса где-то наблюдали одно из тех четырёх зрелищ, на которые можно смотреть вечно. Ну, в том смысле, что вечно можно смотреть на горящий огонь, бегущую воду, то, как другие работают, и как тебе из окошка кассы зарплату выдают. А потом вернулись в каюту.

На огромном экране там шла картинка с морского дна. Вокруг основательно почищенного от песка галеона были установлены какие-то леса, типа строительных, тянулись трубки, провода и даже двигались транспортерные ленты – никогда бы не подумал, что такую комсомольскую стройку можно меньше чем за сутки развернуть на дне океана. Но изображение говорило само за себя. По дну топали, поднимая дымные облачка, какие-то инопланетяне в неуклюжих скафандрах – тяжелые водолазы. Со всех сторон вокруг них порхали обычные, легкие. Это немое кино, иногда прерываемое шипящими докладами и кратким обменом данными по рации, завораживало. И ещё чем-то напомнило игру из детства – Электроника «Тайны океана». Там тоже суетились мелкие водолазики, пытаясь не попасться в щупальца огромному спруту. Оставалось надеяться, что за три столетия именно этот галеон не облюбовало какое-нибудь подводное страшилище. Ну, или облюбовало, но уснуло от заунывного пения Хуана Мануэля.

Вдруг картинка поменялась. Среди зеленых стен, покрытых водорослями и ракушками, плыли вперёд две руки, подсвеченные лучом фонаря, видимо, закреплённого на голове, рядом с камерой. Осматривая заросшие какой-то колышащейся тиной поверхности, я замер.

– Вот тут, справа, нужно счистить зелень, – подался я вперёд, к экрану. Фёдор повторил то же самое в рацию.

Одна рука плавно ушла за кадр и вернулась уже с приличных размеров ножом. Осторожно проводя лезвием возле досок борта, тот, у кого на голове была камера, «брил» зеленые нити. Интерактивность процесса была непередаваемая – из шести человек в каюте четверо пытались своими руками «помогать» процессу. Оставшиеся двое – испанский пират и какой-то сугубо научного вида русский мужичок – не принимали участия по разным причинам. Научник что-то бубнил в гарнитуру на шее и шерудил каким-то джойстиком, глядя на экран ноутбука строго прямо перед собой. А флибустьер дымил сигариллой и хлестал херес. В общем, по вполне объективным причинам господа не принимали участия в пантомиме «помоги водолазу».