Огненная Земля

– Дети! – пресвитер Стэнли кивнул на генуфлекторий. – Начинается литургия, – серьезным голосом сказал он.

– Видишь вон ту узкую приступку внизу для колен? – шептала мне на ухо Эва.

– Вижу, конечно, – ответил я.

– Когда я была маленькой, думала, что это подставка для ног.

– Я закрыл лицо руками, а потом произнес:

– Боже, Эва!

И вот началась литургия. Я увидел пресвитера Стэнли. В руках у него был листок.

– Благословенные братья и сестры! Бог сотворил и искупил нас! Богородица – наша спасительница. Мария является нашей матерью. Она о каждом из нас заботится. Нам надо признать Иисуса Христа, ее сына, Господом нашим. Наша родина на небесах. Все мы находимся в пути. Это не наш окончательный дом. Нам следует это понять. Помолимся же о погибших в море. Уильям Адаме, Уинкотт Грин, Эдвард Эгертон, Майкл Джеффри, Харви Клод.

Пресвитер Стэнли называл фамилии, и с каждой произнесенной я все четче понимал, что это была команда отца, его друзья. Все они погибли.

Я обратился к Эве и растерянно выкрикнул:

– Как же это… отец не сказал!

– Тише ты, Джек!

Я опустил голову вниз. Впереди сидел отец. Скупая слеза пробежала по его щеке. А потом и по моей. У обоих по правой.

– Вот смотрю я на вас, и душа моя радуется! Полный храм сегодня. Много людей пришло, молитесь. А чем это воскресенье отличается от прошлого или будет отличаться от следующего? В нем есть что-то особенное? В собор мы приходим, чтобы причаститься, помолиться. Я понимаю, что всегда есть сомнения, идти ли в церковь или нет. Не всегда понятно, для чего и зачем сюда приходить. Все, что сделал Господь, должны мы преобразить в земной жизни. Иисус и человек, и Бог. Пусть каждый из нас преобразится! Бог дает нам еще один, новый шанс. Бог нас прощает. Бог знает нас. И знает лучше нас, чем мы сами знаем себя. Мы знаем, что познать означает любить. В своем милосердии Господь сотворил нас. Мы отражение его любви!

Я слышал обрывки фраз. Я не мог поверить, что шторм был так жесток и безжалостен к людям.

– Нового и Ветхого Заветов… И благодарим тебя. Аминь! Слава в небесах Богу, а на земле – мир, всем людям – доброй воли! Идите, месса окончена.

Я поднял голову, и в это самое мгновение зазвучал орган. Я считал его королем музыки. Волшебная органная музыка наполнила католический собор. Божественное, хрупкое, полное искренности, забилось сердце Святой Марии на Фолклендских островах посреди Атлантического океана.

А я как завороженный не мог ни о чем думать. Тогда я почувствовал, что музыка наполнила и мое сердце. Ведь именно в детском возрасте ты действительно можешь быть удивлен и восхищен происходящим. Это был момент, который произвел на меня значительное впечатление.

Эва стала копаться в кармане и вернула меня в реальность, нарушив мой музыкальный полет своим шуршанием. В кармане ее желтого сарафана чего только не было. И леденцы, и ключи, и ручка, и булавки, и какие-то пуговицы.

– Не смотри так. Это все нужное.

– Кому? Только тебе этот хлам и пригодится.

– Вот, наконец нашла. – Она вынула из кармана свой зеленый в крапинку дневник. В нем она записывала свои мысли и стихи. – Вот посмотри. Я вчера ходила к морю и увидела падающую звезду. И начирикала тут немного. А ты когда-нибудь видел, как звезда падает в море?

– Нет. Наверное, это красиво. Дай почитать. Может, что-то путное.

– И вот я держал в руках потертый, но в то же время детский, наполненный решимостью и уверенный в себе старинный дневник Эвы Торрес. Пролистав страницы пудрового цвета, я понял, что это оно. «Аргентинка!» – подумал я. Мелькали слова и на испанском в ее прозе. Я решил ничего не говорить. Она испуганно смотрела на меня. И я почувствовал, что для нее было непросто поделиться со мной написанным ею. Поэтому я молчал.

«Звезда (estrella) холодная (frio), как айсберг, цвета серебра, падая в море, гаснет… Миллионы осколков разлетаются по небу, и тысячи глаз в надежде поймать себе в карман счастье задувают свечи… А она (ella), наполненная людскими мечтами и желаниями, хранит их у себя в сердце, спрятанном в глубинах темного, цвета большого кита моря…»

В эту самую секунду на другом конце Земли кто-то задул свечу, и маленькая звездочка, словно шаровая молния, спрыгнула с неба, чтобы исполнить самое заветное желание следящего за ней человека…

Сейчас, стоя на берегу Атлантического океана, я вспомнил строки из ее дневника. Я лишь сказал ей тогда:

– Не верю, что это ты написала, Эва.

– Конечно же я. Я же гениальна!

Глава 5

Только теперь я стоял не с моей соседкой, а с моим отцом. Мы смотрели вместе вдаль, не произнося ни единого слова. Небо цвета сажи разбросало жемчуг, а океан, как никогда, был удивительно спокоен. И внезапно вдали я увидел явление, которое Эва описала в своем дневнике.

– Отец, ты видел?! Смотри, смотри! Падающая звезда. Только сегодня Эва рассказывала мне о ней.

Звезда упала в океан, осветив морское дно, и погасла.

– Успел загадать желание, Джек? – спокойным голосом спросил меня отец.

– Успел. Хочешь, расскажу? – взволнованно спросил я.

– Конечно. Я весь внимание. Слушаю тебя.

– Помнишь, ты подарил мне пластинку Освальда Цеппелина?

– Да, было такое.

– Я загадал, когда вырасту, поехать в Лондон и прийти в театр Ковент-Гарден к нему на выступление.

– Лондонская Королевская опера, Джек.

– Да, отец. Я хочу соприкоснуться с его музыкой. Он выдающийся композитор. Слушаю с замиранием сердца всегда.

Отец опустился на корточки, обнял меня и сказал:

– Пусть твоя мечта обязательно сбудется, сынок.

Я обнял его в ответ. В тот момент я почувствовал несказанную радость, его искренность и веру в меня, а потом я спросил у него:

– А ты что загадал?

Он посмотрел вдаль и сказал:

– У меня все проще, сын. Мирное небо над головой и спокойное море. Пожалуй, это все, чего бы я желал.

– Пусть и твоя мечта обязательно сбудется, отец.

Тогда я был ребенком, далеким от реальности мальчишкой, живущим на Огненной Земле посредине Атлантического океана. А детям свойственно мечтать, и взрослые рассуждения для них слишком сложны.

Я его крепко обнял тогда и не отпускал. В тот момент я не придал большого значения его словам, которым так и не суждено было сбыться…

Глава 6

– Джек, не отставай. Нас с тобой ждут! – задорным голосом, обернувшись, окликнул меня отец.

– Я сейчас. Иду! – взволнованным голосом ответил я.

– Ты что там копаешься? – издалека доносился суровый голос отца.

– Я занят очень важным делом! Иди посмотри, кого я нашел! Придешь?! – в ответ прокричал я.

Я не услышал ответа, зато впереди я увидел силуэт отца, который направлялся по проселочной дорожке, с невозмутимым лицом, к моей персоне.

– И чем же таким важным ты занят, сын? – улыбаясь, спросил меня отец.

– Ты что, не видишь? Как ты мог его не заметить! Мимо прошел! А если бы меня не было?! Кто бы ему помог?

– Да, Джек, ты прав. Люди настолько погружены в бытовые проблемы и неурядицы, что не замечают ничего вокруг, – с грустью рассуждал отец. Он достал из кармана перочинный складной нож, подаренный дедушкой ему на прошлое Рождество, опустился на корточки и сказал: – А теперь смотри. Чтобы не повредить птицу, возьми ее аккуратно, а я разрежу сети.

Мои руки немного дрожали. Я боялся повредить ее. Маленькая, золотистого окраса, с коричневым воротником, билась за свое существование и пыталась выбраться из рыболовецких тугих сетей.

– Держишь? Двумя руками возьми, Джек, – твердым голосом произнес отец.

– Да-да. Давай. Режь уже! Ему тут плохо. Надо освободить его.

– Отец разрезал рыболовные сети и с воодушевлением произнес:

– Отпускаем! Лети, друг!

Я не успел разжать руки, как маленький зуек выпорхнул ввысь. Темное небо спрятало нашего пернатого друга от посторонних глаз, а он на прощание поблагодарил нас милым щебетанием.

– Ты молодец, Джек, – обняв меня, сказал отец.

– Эве расскажу, что у меня зоркий глаз, – пробормотал я.

– В этот момент папа хлопнул меня по плечу и сказал:

– Смотри не загордись. Добрые дела похвалы не просят.

– Да понял я, – пробурчал я.

– Джек, нам надо торопиться. Нас с тобой уже ждут. Сказали, что придем, – значит, должны обязательно явиться. Уговор есть уговор, сын. Мужчина должен держать свое слово, – серьезным голосом говорил отец.

– Отец, а тогда почему Эва может опоздать или перенести уговор?! – возмущался я.

– Она девочка. У них там свои причины. Настроение, тучи сгустились, дождь пошел.

– Это как же! У них есть послабление, а мы что, хуже, что ли? Несправедливо совсем!

– Джек, когда мы с твоей мамой познакомились, она обронила помаду на остановке и так расстроилась, что мне пришлось вести ее домой за другой. Заграничная была какая-то. Другой ей не надо! Так мне было сказано и велено вести ее домой. А это был не ближний свет, – шутливо рассказывал отец.

– А без нее совсем никак, отец?! Зачем она вообще нужна? Совершенно бесполезная вещь! Вот у Эвы нет помады. Да если даже и была бы, я бы никуда ее не повез. Пусть сама идет, а я пойду лучше…

Отец остановился и сказал:

– Благодаря этой злосчастной помаде я стал героем для твоей матери. Подрастешь – поймешь! – рассмеялся отец.

Глава 7

А вот и Порт-Стэнли. Шхуны ждали своего часа к отплытию, а я ждал с нетерпением, когда мы с отцом ступим на палубу «Грейт Британ».

– Джек, расскажи мне немного историю города.

– Отец, ты же знаешь. Зачем спрашиваешь?

– Повторение – мать учения. Чему нынче в школе учат?

Я глубоко вздохнул и почувствовал себя у доски в школе на уроке истории с мисс Кэролин, достаточно дотошной, сварливой и пожилой дамой, любящей фиолетовый цвет в одежде. Как-то один из старшеклассников на День подарков преподнес ей зеленый шарф, цвета молодого кузнечика. Она ему этот шарф вернула и сказала: «Благодарю тебя, но зеленый мне не к лицу». А он у нее спросил: «А какой надо было?»

– Отец, если все фиолетовое?! Вот смотри.

– Ты не отвлекайся от темы, – перебил меня отец, – рассказывай.

– Эх, – с грустью вздохнул я.

– А я потом тебе расскажу о «Грейт Британ». Есть что рассказать. Знаменитость!

– Ну, если так, тогда ладно. Хоть оценки мне ставить не будешь.

– А что у тебя по истории, сынок? – обратился ко мне отец.

– Врать я не умел и на отличника круглого был не похож. Сказал как есть.

– Еще на плаву, Джек? – засмеялся отец.

– Естественно. Человечество еще будет во мне нуждаться, – уверенно ответил я.

– Ну и замечательно. Стэнли на Фолклендах. Слушаю внимательно.

– Отец, смотри, – начал я.

– Слушаю, сынок, – смеясь, сказал отец.

– Был лорд Стэнли. Вот в его честь и назвали город.

– Джек, какие познания! А я-то надеялся узнать побольше, – шутливо говорил отец.

– Отец, приходи к нам в школу, мисс Кэролин тебе все подробно расскажет. Она знатный рассказчик.

– А сам?! Вот жук! – щекотав меня, смеялся отец. – Вот мы и пришли, Джек. Теперь моя очередь рассказывать, теперь мисс Кэролин буду я, – начал он свой рассказ. – Ты только посмотри, Джек, какая красавица! – восхищался отец. – Если ты когда-нибудь решишь связать свою жизнь с морем, начало твоего пути абсолютно безупречно, – с дрожью в голосе говорил отец.

– Ну-у-у-у нет! Я лучше на врача! – воскликнул я.

– Ну ладно. Это твой выбор. Время на размышления у тебя есть. Я тебя не тороплю, – похлопав меня по плечу, продолжал он.

Я посмотрел на отца и, осознав его чувства в тот момент, понял, что его выбор в жизни был абсолютно правильным. Я бы пожелал каждому испытать такое чувство удовлетворенности от любимого дела. Он жил морем. Пусть и не всегда у них между собой было взаимопонимание, обоих штормило, но все же они всегда могли договориться. Отец подкармливал его конфетами, а море в свою очередь запрятывало в свой большой сундук грозовые облака, молнии и свои другие атрибуты гнева. Оно было его стихией. Море – его компас, его воздух, его семья и, конечно же, его настоящая, искренняя и взаимная любовь.

Глава 8

Отец смотрел вдаль и ничего не говорил. В этот момент любопытство внутри меня пыталось выпытать все морские секреты, о которых молчал мой отец. Я не выдержал и спросил:

– Отец, ты за мной повторяешь? Не помнишь ничего, как я по истории. Давай уже рассказывай!

Он посмотрел на меня и, улыбнувшись, продолжил:

– Посмотри, Джек. Знаешь, в чем ее уникальность? – Отец выдержал паузу, а потом продолжил: – Прямо перед тобой первое пассажирское судно, оснащенное гребным винтом. Сейчас расскажу тебе, с чем это едят. Есть гребной винт, Джек. Как ты думаешь, для чего он нужен?

– Для того чтобы корабль поплыл.

– Правильно, сын. Гребной винт создает упорное давление, необходимое для движения судна. Гребной винт вращается, лопасти захватывают массу воды…

– И что потом? – перебил я.

– А потом полный вперед, Джек! – засмеялся он. – Самое большое судно: длина – девяносто восемь метров, водоизмещение – три тысячи четыреста тонн.

– Ухты! Какой здоровый! – восторгался я.

Отец рассказывал мне о ней, но я никогда не мог представить, что «Грейт Британ» была настолько масштабна. Она напомнила мне «Титаник», только непотопляемый. Она же стояла передо мной. Хотя про «Титаник» тоже так говорили. Я зажмурил глаза, а потом их резко открыл. «Он точно не утонет», – подумал я.

– Отец, а как мы поплывем на нем сегодня? Где его мачты? Они сломаны. «Грейт Британ» весь поврежден. Даже золотой лев на носу без лапы одной! – в негодовании я обратился к отцу.

– Джек, волей судьбы «Грейт Британ» попал в страшный шторм, потерял часть мачт и был выброшен на камни у Фолклендских островов. Мой дед был на нем парусным мастером. Твой прадед, Джек. Вот и я тоже побывал на нем и чуть не погиб.

– Отец, я только теперь понял. Не зря Эва говорила, что я не дружу с логикой, памяти у меня нет, да и вообще я мыслю, как улитка. Пап, а почему как улитка? Они вовсе не так глупы! Ох уж эта Эва. Запутала меня совсем.

Отец погладил меня по голове и сказал.

– Нашу шхуну не пропустили в порту из-за неисправности двигателя. Набирали команду на «Грейт Британ» – вот я и подписался на борт, как и многие мои товарищи по морскому делу. Капитану нужен был помощник, и я вроде сгодился.

– Вечная им память!

Отец отвернулся, и я услышал еле слышные всхлипы. Я обнял его. Буквально через короткое время он взял себя в руки и с дрожью в голосе продолжил свой рассказ:

– Жалко ребят. Море беспощадно и безжалостно, Джек. Если вдруг решишься, тысячу раз подумай. Связать с ним свою жизнь – это своего рода клятва. А клятву, Джек…

– Невозможно нарушить, отец! – ответил я.

Отец обнял меня и продолжил:

– «Грейт Британ» прибыла сюда на стоянку. Она пока будет здесь у нас томиться как плавучий склад – блокшив[2] для хранения угля. На нем мы в плавание отправиться не сможем, но я смогу тебе его показать и познакомить с командой. Если бы мы с тобой покинули родные берега, твоя прекрасная мама сошла бы с ума от такой новости. Ты же знаешь, она у нас ранимая. Предлагаю пройти на борт. Только отец договорил, как прямо за спиной я услышал грубый хриплый голос и почувствовал запах табака и рыбы.

– Хой, Джон! Рад тебе, старина! Живой! – крепким рукопожатием приветствовал отца высокий молодой плотный мужчина с бородой и курчавыми рыжими волосами и весь в саже.

– Харви, друг мой!

– Джон, я же его видел, когда Виктория была беременна. Вот, значит, какой ты, Джек!

Харви наклонился ко мне и протянул мне здоровенную руку. Она была в саже, но это совершенно нас не смутило, и я протянул ему свою в ответ.

– Здравствуй, Джек, добро пожаловать! – Он потрепал меня по волосам и сказал: – Да, Джон, будто вчера было. Гляди-ка, Джек, как папа твой набедокурил. Мачты поломал. – Харви засмеялся, а потом сказал: – Ну ладно. Идем за мной, молодежь.

Отец тоже потрепал меня по волосам и негромко произнес:

– Пойдем, сынок. Подрастешь – отправимся на ней в плавание. Ну, конечно, если мама отпустит.

– Отпустит, отец. Я уже большой.

Мы ждали Харви, пока он поднимется. Он хромал на левую ногу. Я видел, что ему было тяжело. Он будто прочитал мои мысли и, обернувшись, сказал:

– Джек, надо меньше… При детях нельзя… Джон, как там говорят… трапезничать… А я мужик простой, не люблю эти словечки аристократические, брюхо набивать… Я же простой кочегар.

Я схватил за рукав отца и прошептал:

– А почему он хромает? И почему у него нет трех передних зубов? Пока он смеялся, я сосчитал. Он же не старый.

Отец показал указательным пальцем на рот и шепотом произнес:

– Потом расскажу. Может, у него и других нет, просто сейчас темно. Поднимайся, любопытный мой.

Глава 9

– Джон! Явился наконец! На ласточке нашей мало кто остался! – раздался мужской томный голос.

На палубе нас встречал пожилой и с иголочки одетый капитан Рой. Как и положено было капитану, с трубкой и чаем в руке. Он насупился и обратился к отцу:

– Пришел тебя повидать. Когда теперь свидимся. В Бристоль завтра на восходе, Джон.

– Я тебе рад, – обратился к нему отец и протянул руку.

– Хотелось бы еще и Мануэля повидать. Он уже забыл, Джон, что есть земля, его земля – это «Генерал Бельграно».

Я посмотрел на отца и спросил:

– У Эвы отец же на «Генерале Бельграно», вы про него говорите? Она давно его ждет.

– Да, Джек, мы про него говорим. Всему свое время.

Отец не успел ничего ответить, как его сзади в охапку схватили мощные руки Томаса Марла и отец оказался в дружеских объятиях старого товарища.

– Джон, дружище! Как же я рад тебя видеть. И вас, юнга!

– Томас, какими судьбами здесь? – удивился отец.

– Я прибыл с товарищами проститься, Джон. Не мог я иначе.

– Отец обнял его и постучал по спине.

И вот я оказался в эпицентре морских волков. Я смотрел на них снизу вверх, слушая каждое слово, вдыхая запах рыбы, одеколона отца и табака Роя. Всех их объединяло, пожалуй, одно качество. Они были совершенно бесстрашны. Их мужество и благородство восхищали меня. Каждый из них был полон надежд и мечтаний. Мне было шесть, и я не был настолько романтичен. Они радовались мелочам, их восхищало море, которое они видели каждый день. Я не мог понять, как же можно видеть одно и то же каждый день, и каждый раз по-новому.

– Океан всегда разный. Он наш друг. А разве с другом может быть скучно, а, Джек? – наклонившись, обратился ко мне капитан Рой.

– Сын, тебе с Эвой бывает скучно? – улыбаясь, спросил у меня отец.

– Конечно же нет. Она же не в себе немного. Как сказать, сумасшедшая чуть-чуть. Ее мысли частенько пугают меня. Там в голове полный бардак, такой же, как и в моей комнате. Мне почему-то кажется, что я никогда его не смогу разобрать. Так и у Эвы… Она не перестает меня удивлять. Ее аргентинское упорство и твердолобость уже изрядно вымотали меня.

Все стоящие засмеялись и почти в один голос ответили:

– Зато не скучно! Эва, Эва!

Глава 10

Я огляделся вокруг и был поражен. Даже сломанные мачты, пробоины и ранения «Грейт Британ» не смогли омрачить мое впечатление о ней. Ее грация и стать были для меня великолепны.

В этот момент я почувствовал, что кто-то сзади положил мне руки на плечи.

– Да, Джек, «Грейт Британ» во всей своей красе. Живая. Пусть и без мачт, но живая. И твой отец жив и здоров. И я жив, сынок, только благодаря ему. Бог помог нам.

Это был капитан Рой. В его голосе я услышал отраду за отца. Он говорил спокойно и неторопливо. Запах табака врезался мне в нос, и я начинал чихать. Капитан не сразу понял, что дело было в его трубке из слоновой кости и едком дыме из нее, щекочущем мне нос, а сделал вывод, что раз я чихаю, значит, правдивы были его слова, добавив:

– О, видишь. Правду говорю. Примета такая, Джек. «Грейт Британ» – легенда. Я позволю себе тебе рассказать немного о ласточке. Создал эту красоту Изамбард Кингдом Брюнель. Джек, он был яркой фигурой в истории промышленной революции. Выдающийся инженер был. Большая западная железная дорога – его рук дело, он построил мост через Темзу, а еще Джек, каков умелец, ты только глянь, выстроил Хангерфордский висячий мост в Лондоне. Я с замиранием сердца слушал Роя. Он вышагивал важным павлином по палубе и с гордым видом плавно дирижировал руками, рассказывая мне все, что знал об истории создания «Грейт Британ». Когда его захлестывали эмоции, его голос дрожал, и он что-то повторял по несколько раз. В основном это были имена корабля и Брюнеля. Потом он теребил в руках свою трубку, и я оказывался в клубах терпкого дыма, продолжающего щекотать мой нос и глаза. Нос противился, и я чихал. Так он выражал протест, а глаза ненароком пускали слезы.

Я чувствовал гордость Роя, и я так ждал, когда отец возьмет меня с собой. И вот я здесь. Пусть и не на его шхуне. Это даже лучше, ведь «Грейт Британ» починят, и он уплывет, а шхуна отца будет часто бывать в Порт-Стэнли.

Капитан Рой почесал затылок, остановился, задумался и продолжил:

– А еще, Джек, сам принц Альберт прибыл на верфь большого западного парохода. Но каково было его удивление, когда он обнаружил, что корабль был уже спущен на воду. Отведал принц прохладительных напитков и приступил к осмотру. Мы с тобой тоже скоро осмотрим корабль, как принц Альберт, я тебе даже лимонад найду. – Рой улыбнулся, насупился и продолжил: – Пойдем, сынок, прогуляемся. Кормовая часть корабля на верхней пассажирской палубе, кормовой главный салон, Джек. Длиннющий: сто десять футов… А ну, Джек, сколько это метров?

Я не знал ответа на этот вопрос и, решив, что вдруг смогу угадать, ляпнул:

– Шестьдесят, нет, пятьдесят, а может, все сто.

– Эх ты, математик. Не угадал. Тридцать четыре метра.

– А ширина, Джек? Подсказка тебе: сорок восемь футов.

– Ну тут не сложно. Двадцать.

– Вот откуда ты берешь цифру? – усмехнулся Рой.

– Я решил округлить, – ответил я.

– А что там округлять? – засмеялся Рой. – Вот жулик. Пятнадцать метров.

– А это что, Рой? – поинтересовался я.

– Видишь, машинное отделение, а это, Джек, исключительно для женщин создано.

– Комнатки какие-то непонятные.

Я дернул за позолоченные ручки, но они были закрыты.

– Нам туда нельзя, Джек: это только для дам. Эти диковинки называют будуарами. – Рой величественно произнес это слово и повторил: – Диковинки какие. В противоположном конце, видишь, кормовые окна, а вот там железные лестницы. Пойдем поднимемся.

– Какие широкие! Красивые! – рассматривая, сказал я Рою, который шел впереди.

– Эти лестницы ведут на главную палубу, с обоих концов салона вверху и в столовую внизу. Даже спрашивать не буду, куда пойдем.

– В столовую, конечно, – без единой доли сомнения в голосе ответил я.

– Естественно. Я так и думал, – улыбаясь, ответил капитан.

– Ну вот, прошу вас, принц Джек. Что-то удалось сохранить после шторма. Колонны не пострадали.

Рой не торопясь, медленно распахнул резную лакированную дверь из красного дерева, и я оказался пусть и в потрепанном штормом, но все же прекрасном обеденном зале с дубовыми круглыми столами и стульями из красного бархата.

– Впечатляет, Джек? – с гордостью за «Грейт Британ» обратился ко мне Рой.

– Вы еще спрашиваете? Еще бы! Красотища же! – в восхищении ответил я.

– «Ласточка» может накормить здесь до трехсот шестидесяти человек за один присест.

– А вдруг их будет триста шестьдесят один. Одного не накормят? – обратился я к Рою.

– Всех накормит, голодным никто не уйдет, не переживай! – засмеялся Рой. – Видишь, с каждой стороны салона семь коридоров, передний конец салона соединяется с камбузом стюардов, а в противоположном конце стоят красные диваны.

Я не мог сделать шаг: такая красота предстала передо мной. Я выдохнул и сказал еле слышно:

– Мне это снится. – Я закрыл лицо ладонями, а потом громко произнес: – «Грейт Британ», я тебя никогда не забуду.

Мой взор устремился на громогласные, цвета золота колонны, которые расположились вдоль стен изумрудного цвета, а позолоченные арки и оставшиеся части массивных зеркал создавали иллюзию простора внутри.

– И сколько их здесь, колонн, Рой? – поинтересовался я.

– Двадцать четыре колонны. Подойди ближе, посмотри, какие птицы, как раскрашены, какие птицы!

– Рой, смотри, зуек. Мы сегодня его с отцом спасли, из сетей вытащили.

Рой погладил меня по голове и сказал:

– Это, Джек, галстучник, но из рода зуйков. Тут ты прав. – Рой кивнул, указывая на графин, стоящий на маленьком трехногом столике, который держался за счет странных конструкций из макулатуры по соседству: – А вот твой лимонад. Прошу!