Первые. Люди

Первые. Люди

Сергей Киселев

Корректор Ирина Суздалева

Дизайнер обложки Татьяна Сетькова

© Сергей Киселев, 2025

© Татьяна Сетькова, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-7725-5 (т. 2)

ISBN 978-5-0067-7726-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Астра

…Белый снег застилал облака крупными хлопьями. Он падал так обильно, что сложно было рассмотреть, что находится в десяти метрах перед тобой. Ты смотришь вокруг, пытаясь что-то увидеть, но снежинки такие назойливые, что ты опускаешь голову вниз и, прикрывая лицо рукой, пытаешься идти вперёд. Холодный ветер, которого пару мгновений назад ещё и не было, начинает жалить маленькие пальчики рук и нежные детские щёчки.

«Куда подевались все взрослые? – думаешь ты. – Мама! Ма-ама! Папа! Где вы?»

Ты слышишь только свист холодного ветра.

Продвигаясь вперёд, прикрывая детское лицо от морозного ветра и слепящего снега, ты идёшь по дороге, ведущей к деревянным домам, мощные крыши которых уже обильно припорошены сугробами.

Детскими ножками шагая по снегу, ты оставляешь глубокие следы на земле. И хотя ты обута в шерстяные валенки, которые всегда так тепло грели тебя в самую сильную зиму, холод как ледяная змея заползает в самые маленькие щели на твоей одежде и обуви. Хруст за хрустом ты подходишь всё ближе к домам.

– Мама! Ма-а-ама! Мама, где вы? Папа!

Твои волосы облеплены белым снегом, руки покрыты мурашками, а кожа уже так задубела, что ты её не ощущаешь.

Вот ты прошла первую группу домов, и перед тобой вместо дальних домов валяются лишь поломанные доски, разрушенные крыши и размазанные следы горячей крови, в которой успевает растаять падающий снег.

– Мне страшно! Мама! Мамуля! Мамочка!

Впереди тебя зашевелился большой белый сугроб, и ты побежала к нему, надеясь, что твои родители спрятались в сугробе от чего-то большого и очень злого.

Но, подбежав к снежной глыбе, под слоем снега ты нащупала лишь белую густую шерсть, сугроб из которой с рёвом и горячим сопением вырос на три с половиной метра в высоту. Снег скатывался вниз, а взгляд твой поднимался всё выше и выше. Огромная массивная гора повернулась, и твоё дыхание словно замёрзло ледяным комом в груди, ноги подкосились, и перед тобой уже стоит «белая смерть» – огромный белый грилз, глаза которого горят синим цветом, а из пасти капают кровавые капли. Хриплое дыхание и запах из его рта доносился с самого его роста, и у тебя уже не хватало ни сил, ни смелости закричать:

– Мамочка… спаси меня…

– Мама! – закричала Астра, пробудившись от кошмарного сна. Её маленькие пухлые губки дрожали, по нежным детским бархатным щекам двумя ручейками бежали тёплые слёзы.

Маленькая девочка шести лет сидела в кровати, застеленной тёплыми пледами и одеялами из шерсти северных рогатых висаров, олихаров, бикторов. Комнату освещал тусклый свет огня, горящего в камине.

Плотно сколоченная деревянная дверь дома стремительно распахнулась, внося в помещение морозный зимний сквозняк, и в дом вбежала женская фигура, одетая в чёрные и белые меховые одежды. Это была высокая стройная сильная женщина со светлыми густыми волосами, завязанными в тугую косу. На правой стороне лица была завязана плотная серая повязка, закрывающая пустую глазницу. Глаз свой она потеряла две зимы назад, во время охоты на биктора, когда рогатина, которой удерживали грозного хищника, обломалась, и тот своими острыми когтями зацепил лицо молодой охотницы.

– Я здесь, моя сладкая, я здесь, моя жизнь, – успокаивала мама девочку, обнимая своего ребёнка. – Мама всех прогонит, мама защитит, а папа будет оберегать нас обеих. Тебе опять приснился страшный сон?

– Мама, меня опять во сне съела белая смерть, – плакала Астра. – Мамулечка, меня что, правда съест грилз?

– Нет, моя хорошая, никогда мама с папой этого не допустят, – отвечала охотница. – Я сама запрыгну к нему в пасть и буду резать его всем, чем только можно, но не позволю ему оставить ни царапины на тебе.

– Даже такой царапины, как у тебя, мамочка? – спросила девочка.

– Моей царапиной я заплатила даже за твоих внуков, моя хорошая, – улыбалась женщина. – Будь спокойна, моя хорошая. Ни один хищник и ни один злой человек не причинит тебе вреда. Ну что, давай собираться, и пусть ночные кошмары уходят вместе с северными ветрами. Одевайся побыстрей, пойдём посмотрим, что делает папа, и проверим загон с олихарами.

– А что будем есть на завтрак? – спросила Астра.

– Мы все уже поели, соня, – засмеялась мама девочки. – Мы оставили тебе кашу с ягодами и жареную рыбу, и если ты поторопишься, то, возможно, соседские мальчишки даже не успеют съесть твою порцию.

– Только ты сегодня, пожалуйста, будь со мной, мамулечка, а то я не хочу сегодня встретить белую смерть.

– Договорились, – сказала женщина и провела пальцами по лицу дочери.

Мама помогла надеть Астре серую лисью шубу, шерстяные унты, поправила свои меховые одежды, и вместе они вышли во двор.

Зимнее солнце и свежий северный ветер быстро приводят в чувство даже самого сонного, изрядно выпившего человека, и буквально через несколько секунд Астра уже и позабыла о своём сне. Их деревня Иструк находилась в кольце снежных гор, у самых их оснований. С одной из сторон деревня выходила во фьорд, через который уходили на рыбалку и в торговые пути их караванщики и рыбаки. Поселение их было довольно крупное, здесь проживало около 60 семей, у каждой был построен свой деревянный дом с камином, который поддерживал тепло в самые холодные дни и ночи, и сараем для припасов на зиму и хранения рабочего инвентаря.

Первыми навстречу Астре выскочили трое охотничьих псов её отца. Это были братья-кобели из одного помёта, помесь волколора и домашней собаки. Ростом они были меньше волка, но значительно больше домашних псов. Природа наградила их превосходным нюхом, силой, выносливостью, а что самое важное – преданностью. И хотя псы принадлежали отцу Астры, собаки любили девочку, словно младшую сестру.

На улице стояла ранняя зима, на редких ветках можно было встретить одинокие жёлтые листья, которые не захотели опасть осенью. Мужчины возвращались с утренней рыбалки, женщины разделывали животных, пойманных на ночной охоте, а дети резвились, догоняя друг друга или дерясь на палках. Каждый занимался своим делом, которое знал и любил. Вдалеке Астра увидела своего папу, он был главным из охотников, а мама была главой охраны Иструка. Иногда она помогала папе во время охоты на крупных и опасных хищников.

– Мия! – седой и взрослый мужчина окликнул маму девочки. – Мия, оставь Астру с другими детьми, нам надо быть у Сабахи сейчас же, – продолжал он. Это был старейшина Карп, мужчина, сильно потрёпанный жизнью за последние десять лет. Регулярные бои и политические споры с воинственными соседями за еду, дичь, пушнину и территорию оставляли следы бороздами глубоких морщин на его лице.

– Малышка, поиграй пока с Рэйком и Сарой, мне нужно по очень важным делам пойти с вождём, – наклонилась Мия к своей дочери для поцелуя и далее устремилась навстречу старейшине.

Астра, перебирая свои маленькие замёрзшие пальчики, не спешила надевать рукавицы, она наблюдала со спины, как мама с Карпом уходят с другими членами их деревни в небольшую хижину старой слепой женщины. В те редкие разы, когда дети встречали Сабаху на улице, они старались разбежаться, как пискарки, бесшумно и как можно быстрее. Всему виной были белые глаза старой женщины, которые словно скрылись за белой молочной плёнкой. Вместе с тем она всегда была опрятно и чисто одета, и статное скуластое лицо выражало всю красоту, которой она обладала в молодости.

Кто-то пел себе под нос, кто-то смеялся, кто-то спорил о вопросах важных и не очень, а кто-то даже ругался из-за тухлой рыбы. Но все были счастливы. Даже живя в суровом холодном климате, жители северных земель были довольны своей жизнью. У них было всё, что им нужно. У них была большая семья и они сами. И никто не мог знать, что уже этой ночью кошмар маленькой девочки станет их настоящим.

2. Тебе пора

Лёгкий летний бриз плавно покачивал высокие кипарисовые деревья. Ночь уже готовилась сдать смену новому дню, и красные рассветные лучи начинали вставать над морем. В воздухе пахло солью и цитрусовыми плодами, а белый шум моря изредка разбавлял крик ранней пташки.

Высоко над морем, на песчаном нагорье в белом глиняном доме спала семья. Возле дома в зольнике ещё догорали угли от ночного костра. На плоскую деревянную крышу садились редкие проснувшиеся чайки.

Смуглое загорелое тело молодой женщины было раскрыто, оголяя нежную спину и бёдра. Чёрные волосы слиплись от испарины на лице, и под спящими веками зрачки разноцветных глаз бегали влево и вправо.

Гиза стояла посреди пустынной площади, пол которой был замощён чёрным камнем с красными жилами. Небо было тяжёлым, словно мутная вода, стекающая с каменистых гор. Ни единого лучика света не пробивалось сквозь тучи. Озираясь вокруг, нигде не просматривался горизонт, и всё на расстоянии двадцати метров было скрыто туманом. Ночь была жаркая и душная, но во сне её обдувал прохладный ветер, обволакивая золотую с белым накидку вокруг её ещё молодого упругого тела. Мурашки от холода выступали на голых руках, и даже её соски под платьем дубели от холода.

Сделав первый шаг вперёд, ей, словно навстречу, поплыли облака тумана.

Слева и справа шаг за шагом туман начинал рассеиваться, через облака тумана которых она наблюдала фигуры людей, мужчин и женщины, стариков и детей с серыми лицами и пустыми мутными глазами. Они шли вперёд вместе с ней, не видя никого вокруг, будто стадо слепых животных. Шарканье их ног словно разрывало на куски незримую плоть шаг за шагом, полоска за полоской.

Гиза не знала, сколько она прошла перед тем, как туман спереди растворился, открыв перед ней проход с золотым, но грязным свечением. А люди по бокам от неё всё шли дальше и дальше в туман.

Войдя вовнутрь, девушка оказалась в зеркальном коридоре, где только пол был по-прежнему каменным. Свечение то тускнело, то спустя пару шагов снова набирало яркость, а звук её шагов заполнял всё пространство загадочного коридора звонким стуком и долгим эхом от него.

Долгие минуты блуждания по зеркальным коридорам и лабиринтам казались часам. Снова и снова наблюдала она себя в отражении. А вместе с ней в зеркале отражался и звук. Он зарождался от самых маленьких движений и толчков, от глухой поступи ног по холодному камню, от треска зеркал, от дыхания Гизы. Даже сама тишина говорила групповым шёпотом, словно тысяча уст что-то пытались сказать без звука.

Тупая резкая боль вспышкой разнеслась в её голове, и глухие ритмичные пульсации били по её ушам. Гиза на мгновение потеряла возможность идти дальше, спазм и боль сковывали её движения и даже её сознание. Тошнота подкатывала от желудка к горлу. Она закрыла глаза и широко открыла рот, чтобы хоть как-то снизить давление. Слёзы кристальной рекой потекли из её глаз. Никогда ещё, будучи смертной, она не ощущала такой боли.

– Saris ik kasarius klur… ik kikar ish halar… Deus toi sokorus, – раздался шёпот, вместе с которым прошла и боль.

Амира знала этот язык, на нём говорила её семья Всевышних и особы, приближённые к воле создателя: «Тебе не хватит сил это выдержать… не держись за этот мир… Я смогу тебе помочь», – говорил голос из бесконечности.

В конце очередного коридора огромный круглый шар потоком золотого света озарял всё пространство настолько ярко, что глаза Гизы самопроизвольно зажмурились, не имея возможности ничего рассмотреть. У неё не было сомнений, идти дальше или нет, ноги сами шли на свечение.

Пройдя ближе к шару, она увидела место из прошлой жизни: это была титанического размера обсерватория с планеты Раша, наиближайшей планеты к звезде в этой системе. Гигантские стены были похоже на небосвод, на которых ярким пламенем пылала звезда, свет от которой она и видела.

В центре обсерватории, на высокой платформе, где всегда располагается голографическая панель управления, стояла высокая выточенная чёрная фигура. По мере того, как Гиза подходила, фигура не меняла свой цвет, а жилистые конечности и зеркальная поверхность выдавали только один ответ, кто это был.

– Мальфер! – обратилась Гиза к хитину, максимально доверенному своего отца.

Немое молчание с кивком головы, даже больше её опуском, перед дочерью Всевышнего, которое означало согласие.

– Так я не сплю? – спросила девушка.

– Это ваш сон, благородная. Но как это может помешать мне оказаться в нём? Перед волей Всевышнего нет преград, – отвечал чёрный страж.

– Я больше не благородная, так и передай создателю. Я сделала свой выбор, точно так же, как и он. Тебе, а точнее, ему, пора это понять, – сказала Гиза.

– Всевышний думает иначе. Вы – его дочь, а значит, принадлежите ему, – ответил хитин.

– Вот уж пусть он выкусит, и сам выкуси, жук вонючий. Я теперь смертная, это мой выбор, и не ему решать за мою жизнь, – повысила голос Гиза.

– Вы правы, благородная. Вы смертная. Это и есть причина моего визита. И я пришёл, чтобы забрать вас, но только по вашей воле. Разделение мира не самая большая беда человечества. Эулиты, оставшиеся на земле, знают о своём превосходстве над людьми, и жажда власти и величия не оставит не единого шанса для людей. Человечество не выживет. Войны и болезни – это детский лепет по сравнению с тем, что их ждёт в действительности, – объяснял слуга Всевышнего.

– Что ты говоришь, Мальфер? Зачем эти загадки? Говори, в чём дело? Это снова дело рук отца?

– Всё в этом мире – дело его рук. Но кто сказал, что всё это не прекрасно? Эулиты – те же люди, только с большими знаниями и умениями. Всё происходит согласно природе, к которой и вы приложили свою руку. В хаосе зарождается мир, а какой мир без разрушения? Что отжило, должно умереть. Но вам нельзя умирать, поэтому я ещё раз говорю: благородная, пойдёмте со мной.

– Я! Больше! Не! БЛАГОРОДНАЯ! Я ХОЗЯИН СВОЕЙ ЖИЗНИ! И МЕНЯ ЗОВУТ Гиза!

– Гиза! Гиза, что с тобой? – Локтиан, который с улицы услышал крик жены, обнимал её за плечи.

Утро уже давно прошло, и солнце стояло в зените.

На лице его был испуг и вопросительный взгляд.

– Мы с Амирой уже давно проснулись, а ты так крепко спала, что мы не стали тебя будить. Но сейчас ты кричала, словно пыталась до кого-то докричаться или кому-то угрожала.

– Лок, мне очень плохо и холодно, дай мне всё, что у нас есть из одежды, и поставь воду на огонь, – сказала Гиза, стуча зубами. На улице было очень жарко, но Гиза словно замерзала.

– Что тебя снилось? – спросил Локтиан.

– Лок, я не уверена, что мне это снилось. Пожалуйста, сходи сегодня на охоту и расскажи потом мне всё, что ты увидишь: скорость рек, танцы деревьев, поведение животных, а главное, тех людей, которых ты увидишь. Только для начала побудь немного со мной и сделай мне что-нибудь горячего поесть.

3. Один безумец

Высокий странник в холщовой накидке и капюшоне, с тяжёлым копьём за спиной и двумя кинжалами за поясом шёл по вытоптанной дороге, по которой раньше, возможно, лавировали транспортные обозы, а теперь лишь только домашний скот жевал траву и гадил. Высокий рост и мощное телосложение говорили попутчикам, что это туф. Многих это настораживало, ведь после разделения мира большая часть туфов осталась в служении у эулитов. Но этот туф служил только одному – своему слову, данному однажды.

Далеко за ним осталась деревня, на месте которой раньше располагался большой город. В ней не нашлось места и дела для его рук и чистых помыслов. Туф не вызывает доверия у людей. А вызывает лишь вопросы у других туфов и эулитов.

Нет, он не предлагал никому свою помощь, но он искал тех, кому она будет нужна. И порой, спасая группу охотников от свирепого хищника, он видел лишь опасливый и подозрительный взгляд, не слыша ни слова благодарности. Ведь туф – слуга эулита, а эулит – наместник, возомнивший себя Богом. Вот уже как 10 лет он ушёл из Суссана, а ныне разрушенного города Гиза, и путь свой он видел только в том, что обещал Всевышней – прожить долгую жизнь и спасти как можно больше людей.

День и ночь от рассвета и до заката он был в пути. Бесконечные поля, леса, реки и горы он прошёл за эти годы. Он видел новый мир, новые поселения, слышал новые языки, которые эулиты придумывали, чтобы соседи и враги не могли понять, о чём они говорят. Мир изменился. Мир, в котором был один единый Бог, стал миром, где богов теперь много. И чем амбициознее был бог, тем он больше требовал. Боги хотели поклонения, жертв и подношений. Каждый соседний бог был неправильный.

Он видел, как группа охотников нападала на охотников из соседней деревни, как деревни нападали на соседей. Он видел, как воюют и примиряются города. Каждый жил своим миром и своими амбициями. Сколько осталось на земле этих богов и будут ли новые, теряют ли свои силы дети эулитов через поколения или становятся могущественнее и опаснее – это ещё только предстояло узнать.

Когда возникала конфликтная ситуация с охраной того или иного города, он старался уйти от проблем, ведь сил у него было много, но он помнил, что такое смерть: шрам на груди от руки хитина не давал об этом забыть. И если он хотел спасти как можно больше жизней, то вместе с тем не хотел ни у кого эту жизнь забирать.

Дар Всевышней, который одарил его божественным светом, верой и любовью, одновременно стал для него и проклятьем. Вероятно, он стал самым одиноким созданием на земле, где одни его боялись, а другие видели угрозу своей власти. Но он вспоминал своих друзей, вспоминал «маленького человека», который изменил его жизнь и целый мир. Мир, который должен стать лучше. Ведь он в это верил.

И так день за днём и год за годом он проходил всё новые и новые земли и тропы.

Одним рассветным днём, когда солнце уже вышло из-за горизонта и красные солнечные лучи становились жёлтыми, а небо голубым, он подошёл к краю обрыва, где дальше простирался пустынный каньон. Было самое время дать отдых своим ногам и полюбоваться рассветом, послушать утренний шум ветра в каньонах. Он закрыл глаза, ловя тёплые лучи солнца на своём грозном лице, вдыхая свежий воздух крыльями массивного носа.

– А-а-а-апчих, – чей-то чих выбил его из спокойствия. – О мать моя и этих драных наместников, какая же въедливая пыль, – послышался ворчащий голос рядом с плечом Тулара.

Тулар повернул голову налево и вниз. Рядом с ним сидел комичного вида старичок с пером в голове и в одной набедренной повязке.

– Стало быть, я чихнул, и надо сказать «будь здоров». Будь здоров, как ты здоров. Вот это силища, – говорил старик, но взгляд его был устремлен вперёд. В глазах его не было признаков жизни, он не моргал, а смотрел лишь в одну точку и улыбался. Этот человек был слепым.

– Будь здоров, старик. Откуда ты здесь взялся? Тебя только что здесь не было, – сказал Тулар.

– Как меня здесь не было? А где же я был?

– Не знаю, но точно не здесь, – ответил великан.

– Может, и не здесь. А может, и здесь, может, ты просто слепой и не видишь дальше своего носа? – засмеялся старик. – Такой большой, нос у тебя тоже должен быть большой. Вот была бы потеха, если бы на твоём большом лице был носик размером с клюв, – не унимался старый человек.

– Всё понятно, – усмехнулся туф. – Что ты хочешь, старик?

– Я хочу сидеть здесь и смотреть на рассвет, и желательно не чихать, а-а-а-а-апчих. Кстати, а почему ты не чихаешь? Надо чихать, ведь чихать – это здорово. Я как-то шёл по лесу и так чихнул, что ударился головой в дерево. Было больно, но чихнул знатно.

Тулар молчал, он не знал, что ответить старику. Тот явно был безумцем.

– Кстати, великан, – продолжил старик, – а чего хочешь ты? Только не говори, что тоже смотреть на рассвет, это моё желание. У тебя должно быть своё.

– Не знаю, старик… я никогда не думал о том, чего хочу я. Хотя, пожалуй, я очень хочу увидеть своих друзей, – ответил туф.

– Так в чём проблема?

– Я не знаю, где они. Последний раз я их видел до того, как Всевышние всё изменили и моря поменялись с сушей местами. Где мне их теперь искать?

– Когда чего-то хочешь, главное, идти, и желание само себя найдёт. Кстати, почему у тебя такая страшная морда?

– Старик, – начал Тулар, – ты же слепой, как ты меня видишь?

– Это я-то слепой, старая ты корова? – изругался старик и начал грозить кулаком в противоположную сторону от Тулара. – Да я вижу лучше тебя!

– Проверим? – спросил туф, почувствовав задор.

– А давай! Вот что ты видишь на том колокоре?

– Старик, мы в пустыне, на краю каньона. Про какого колокора ты говоришь?

– Ты точно слепая корова, – засмеялся старик. – Вон там посреди реки на спине колокора маленькая птичка клюёт жучка.

Тулар не понял, о чём говорит старик, ведь лес с рекой были далеко впереди от каньона.

– А вот что жрёт вон тот кикар?

– Какой кикар, старик? Ты меня пугаешь.

– Тьфу ты, слепая туша. Да ты же ничего не видишь. Хорошо, расскажи, что видишь ты?

– Хорошо, старик, но ты меня реально пугаешь. Я вижу пустынный каньон, вижу колючие растения внизу. Вижу вдалеке колонну паломников, идущих куда-то в сторону запада.

– Какие паломники? – спросил старик.

– Ну, вон там внизу длинная вереница людей, не меньше тысячи человек.

– А паломники теперь идут в кандалах и с копьём под боком?

– Что? Что ты видишь, старик? – взволнованно спросил Тулар.

– А то, что не менее двух тысяч избитых и запуганных человек ведут в цепях, как домашний скот на убой, и ведут, как ты правильно сказал, на запад. Ты, тупая корова, разве ты не давал обещание Всевышней спасти очень много людей за свою длинную жизнь?

– Кто ты, старик? – испуганно спросил Тулар.

– Беги, Тулар, им нужна твоя помощь, – тихо, словно не своим голосом, сказал старец, продолжая созерцать перед собой пустыми молочными глазами. – Здесь высоко, а колонна идёт быстро и далеко отсюда. Беги без остановки, ведь им больше некому помочь.

Через две секунды большой туф уже убегал от старика. Солнце доходило до зенита, а старец просто сидел, почёсывая свою голую спину.

4. Мы будем бояться собственной тени

Карп и Мия прошли через всю деревню. По дороге к ним присоединились ещё четверо человек: Домер – муж Мии и старший над охотниками, большой и скудный на слова мужчина, Соик – хранитель склада, Ирвин – главный оружейник деревни, высокий худосочный мужчина с седой жидкой бородой, бледным лицом и плешивой головой, и Сара – старшая из матерей в деревне. Они подошли к очень низкой избе, почти землянке, из крыши которой торчала каменная труба, из которой шёл едва заметный дым (северная кора очень хорошо отдавала тепло своих брёвен и почти не коптила). Деревянная крыша, покрытая травяным настилом, была слегка припорошена свежим снегом. Открыв тяжёлые низкие двери, группа людей вошла внутрь. Внутри было тепло и сухо, но при этом довольно темно (в доме было всего одно маленькое окно, через которое можно было понять время суток, и не более), полы были застелены шкурами животных, а посреди комнаты стояло огнище, над которым вверх, к крыше, уходила вытяжная труба. Вокруг огнища стояли низкие деревянные лавки, а в дальнем краю от входной двери стояло глубокое кресло из того же материала, на котором сидела старая женщина. Лицо её было ещё довольно свежим, а голубые глаза полны сознания и жизни. Длинные ноги были накрыты белой шубой из меха северного игли. Татуировки на внешней стороне рук говорили о том, что женщина была эулитом.

Зашедшие расселись по лавкам.

– Так, раз, два, три, четыре, пять, шесть, все здесь, – произнёс вождь. – Сабаха, все здесь, как ты и просила. Давай без прелюдий.

– Я уверена, что все уже и так знают, что нам следует обсудить. Наш торговый караван и торговцы из соседних деревень – никто из них не пришёл.

– Шторм на море? – предположил Соик.

– Шторм если и был, то точно не на море, – ответила старая женщина… – Я не увидела и не почувствовала, чтобы были погодные изменения. А вот две группы людей, не вернувшиеся из торгового похода, – это уже мало похоже на случайность.

– Хищники? – спросила Сара.

– Исключено, – произнёс Домер, – ловушек по периметру достаточно, чтобы отпугнуть хищника и заодно оповестить нас об их приближении.

– Всё верно, Домер, – ответила Сабаха, – но только это могло произойти не вблизи нашего Иструка, или… – старый эулит помолчала и продолжила: – Или если только этот хищник не знает, как обезвредить эти ловушки. Домер, тебе надо послать следопытов через горные тропы и одну лодку по фьорду. Как только они что-то найдут, малейшую деталь, подозрительно сломанную ветку, пусть сразу доложат нам.