Ополаскиватель / 367

– Яша! – Петр Возомнилкин вмешался и совершенно неожиданно привлек друга Арчи к ответу: – Ты что, не можешь надоумить своего товарища? Он не понимает, о чем говорит!

– Я все понимаю, – Арчи продолжал гнуть свою линию.

К всеобщему удивлению, Яша без раздумий встал на сторону товарища и поразил всех собравшихся своим ответом:

– Я тоже могу ужиться с трагедией. Весьма спокойно. Единственное, что я не понимаю, – это почему она исполняется через других людей. Почему существует человек, который может что-то решить за меня?

Договорив, Яша слегка покраснел, зная, что никто не оценит его неординарный поступок, но больше всего его волновало то, что девушка в белой рубашке тоже внимательно слушает его и вряд ли одобряет его позицию.

– Я знал! Еще один! – вскрикнул Князь. – Ваша бесчеловечность омерзительна!

– Вы с Арчи, Яша, люди неприятной натуры, – Возомнилкин не сдержался и перешел на личности, – хотя это и по твоим стихам заметно. Никакой любви к людям.

– Почему он должен тебя любить?! – Арчи при всем своем прирожденном хладнокровии становился более раздраженным, чем обычно. – Разве общность людей что-то сделала для этого? Я сам выбираю доверять отдельным людям. Я не собираюсь доверять просто людям. Людям, которые всегда идут где открыто, куда ближе, где не нужно платить, которые украдут у тебя и будут делать вид, что не знают ничего об этом. Если мы окажемся с тобой в комнате и там будет кто-то еще, я не оставлю свой кошелек с вами.

Арчи поочередно показал пальцем на всех участвующих в споре, а актер Боринглядов, когда очередь дошла до него, попытался вывести спорящего на чистую воду:

– Это не по-людски. Вы оба нездоровы. Честно, таким, как вы, не место в интеллигентном обществе.

– Будешь ты еще решать.

Услышав эту злорадную реплику из уст Арчи, Яша усмехнулся. Вообще, выпитые коктейли давали о себе знать, постепенно ударяя обоим в голову.

– Арчи, они просто хотят донести до тебя, что людей надо любить. Это концепция общественного уклада, скажем так. Помнишь, что говорил кот Леопольд?

Настя, которая в глубине души поддерживала двух своих непутевых друзей, все-таки поспешила успокоить вообще всех разом, но обстановка еще не накалилась до самого предела, и потому никто не захотел ее слушать. Более того, в глубине души она могла подозревать с почти стопроцентной уверенностью, что Арчи всегда умилялся коварной изобретательности мышей в культовом мультфильме.

– Дело не только в этом, Анастасия, – Кныткин возмущался больше всех и чувствовал, что любая его мысль найдет отклик в этой компании, – они оправдывают войны, а значит, они оправдывают человеческие смерти. Десять лет Афганистана для них пустой звук, получается. Жалость им не присуща, эмпатия тоже. Они прямым текстом заявляют, что не любят людей, поймите!

– Я лично не говорил, что я не люблю людей, – Яша захотел отбиться от дешевеньких приемов демагогии Арсения.

– Да пойми же ты, Кныткин, больше нет никаких людей вовсе! – Арчи стоял на своем, да притом нисколько не усомнившись в том, что их пытаются распять за правду. – Есть вещи для пользования. Есть те, кто в дорогих костюмах толкают разные речи с обилием лозунгов, написанных исключительно для промывания мозгов, и жертвы этого промывания. Есть цели и результаты. Почему ты пытаешься приписать человечность такой же вещи, как война? Ты знаешь, что это вообще такое? Это когда одно государство, не советуясь с тобой, в кулуарах создает глобальную проблему, а потом другое государство отвечает встречной проблемой на эту сфабрикованную проблему. А затем тебя медленно опускают на колени, объясняя, что без решения теперь экстренной общей проблемы ты не выживешь. Тебя лишают выбора, и не важно, как ты к этому отнесешься. Вот ты что, думаешь, когда почти всю нашу группу забрали на службу, мы все этого так страстно желали? Я прям сидел на паре по правоведению и мечтал о поездке на Сахалин! А мой однокурсник Вася представлял, что где-то там в Астраханской области будет виноград или капусту на полигоне собирать! Это такие бредни. Я просто стиснул зубы и сказал себе: «Ну хорошо, когда-нибудь вы будете расплачиваться за свои ошибки». Так пускай они и расплачиваются теперь.

– Ты выбрал прислуживать, вот и все, – проворчал Возомнилкин и резко отвернулся.

– У него нет противников, зато у него есть власть и те, кто ей подчиняются, – Князь Масс тоже не остался в стороне.

– Опять вы пытаетесь безосновательно навесить на меня ярлыки, которые вы когда-то выдумали в своих головах и теперь достаете из красивой папочки при удобном вам случае. Если кто-то не понял здесь, я повторюсь: вы не найдете ни одобрения, ни отвержения в разговоре со мной. Ваши переживания и вправду ничего не значат для меня, – Арчи еще раз осмотрел всех собравшихся, а затем обратился персонально к Князю: – Только знаешь, в чем принципиальная разница между нами, Князь? Когда ты вместе со сворой таких же самодуров поймаешь этого своего сокровенного противника, ты забудешь про гуманность, толерантность, про свой пацифизм, запрешься в кабинете и будешь ломать свою светлую аристократичную головушку, как же вам теперь казнить и третировать вражину. Когда же это сделаем мы, мы посмотрим на это все, плюнем и пойдем играть в футбол. А потом, в случае невыученного врагом урока, поймаем его еще раз, и будем ловить до конца дней, потому что мы умнее, хитрее и, в конце концов, гениальнее.

– Ты предлагаешь ничего не делать?

Бак, который изначально предпочел не встревать в кипучую дискуссию, все же в силу неконтролируемого любопытства, сопровождавшего его всю жизнь, задал вопрос. И так вышло, что среди всех недругов, присутствовавших вечером в заведении, Арчи лучше всего относился к Кириллу, поэтому ответил ему, потихоньку сбавляя обороты:

– Да! Ты сможешь? Приди домой, ложись на кровать и не думай об этом. Даже не выходи из комнаты, и ты увидишь, как это разозлит тех, против кого ты пытаешься бороться. Ты думаешь, в Америке не было таких же скунсов, ноющих про Карибы или Гренаду?

– Как насчет того, что ты не будешь перебрасывать вину на других? – Возомнилкин отнюдь не собирался успокаиваться.

– А как насчет того, что ты не будешь жонглировать своими проекциями в моем присутствии? Я не обязан учить тебя политике.

– Смотри, где сидишь, Джейн Фонда, – невозмутимо добавил Яша, прокрутив бутылку между пальцев.

– Да, смотри, где сидишь, и все, – подчеркнул Арчи.

После этих слов возникла какая-то странная пауза. Все замолчали. Еще через какое-то время Фирстин и Бак потянулись к выходу, а за ними и все остальные – шторм был пережит.

                               4

Наступило безлюдное время, а если быть точнее, в течение ночи нагрянул новый день, и улицы подчинились темноте. После того как молодежь покинула кафе и всей оравой высыпалась на опустевший проспект, Арчи с Яшей отбились от основной компании ребят – тех, кто договорились поехать кутить к актеру из Варсонофьевского переулка, – и вдвоем направились в другую сторону. В столь ранние часы на улице даже ощущалась достойная реверансов в сторону погоды, природы, планеты прохлада. Однако Арчи все еще был на взводе и единолично поднимал столбик температуры вокруг себя, припоминая случившуюся дискуссию не самыми лестными словами:

– Сколько же уродов нарожала матушка-земля. Иногда хочется их всех, как Аркашу Нейланда, к ответу призвать и сделать из этого процесс века.

– Ну-ну, оставим это. Мне кажется, укреплять убеждение, что мы с тобой всецело ненавидим людей, тоже не стоит, – Яша дал понять, что не до конца поддерживает стремления друга.

– Нет, ты сам посуди, – Арчи активно жестикулировал и пихал Яшу в бок, делясь с ним своими мыслями, – сижу я, никого не трогаю, мечтаю о том, как распиваю с Анной Винтур «Советское», а тут приходят эти канальи и втюхивают свои принципы, как будто я должен обязательно их разделять. Мне плевать. Мне не плевать в качестве психологического приема – мне плевать душой, сердцем, разумом. Мой гражданский долг – угостить Винтур «Советским». Моя гражданская позиция – Паулина Поризкова должна быть моей женой.

– Я не могу ручаться за тех дам, которых ты только что перечислил, – смущенно ответил Яша и продолжил: – Но я тут тоже поразмышлял насчет нашей позиции. Общественный строй – это ведь всегда они против нас. Это все еще они против нас. И я сидел и думал дальше, и мысль сама пришла мне в голову: почему это, вообще, должно быть так важно? Почему я не чувствую ничего, когда политики рассказывают мне свой план?

– Потому что у тебя есть свое мнение, Яша. Держись за него и не давай этим стервятникам на него посягать. Все вокруг резко стали умными, обзавелись позицией по поводу всего на свете, но никто не хочет долго думать над ценностью своих слов. Теперь людям главное просто сказать что-нибудь, чтобы почувствовать себя нужными. И как же тогда хочется сказать это про нас, и про Америку, и про остальных.

– И почему никто это никогда не говорил? Представь, как это разозлит всех.

Они посмотрели друг на друга и начали напевать «это» без лишних объяснений:

– На, на, на, на, на-а-а! – заголосил Арчи.

– На?

– На! На Куй, как имя китайца, – подытожил он.

Между тем они столкнулись с одним пренеприятным известием: московский метрополитен благополучно закрылся. Последний подслушанный ими разговор актера Боринглядова и Бака об автомобилях на выходе из кафе моментально приобрел гораздо больше смысла, но сокрушаться по этому поводу было уже поздно.

– Пу-пу-пу… – Арчи задумался и почесал затылок, а затем скомандовал: – Пойдем, знаю одно место!

Спустя всего сорок пять минут беглого и невнимательного обзора указателей и знаков на домах, волнительных перебежек через проезжую часть, бесконечных поворотов, скольжений в едва видимые арки, хождения вдоль гаражей, безалаберного отношения к советам друг друга и нескончаемых требований ускориться Яша и Арчи все-таки добрались до пункта назначения.

За это время они успели поговорить на следующие темы: токсикомания, песня Великобритании на «Евровидении», различия между воро́нами и во́ронами, самогоноварение, значение поступка Матиаса Руста, талии женщин, потенциал актуальности Дворца Советов в современное время, «бумажные дембеля», просмотр игроков для гандбольной команды, датский язык, чем занимаются филологи, чем занимаются культурологи, что будут делать, когда дойдут до места, шило в заднем проходе у некоторых людей, Вито Аккончи и его «Слежка» и как бы они поступили, если бы он проделал это с ними, подделка талонов, лучшие фрукты для выращивания в саду, Джеймс Джойс и его влияние на обоих. Наиболее простым оказался диалог про набор гандболистов:

– Как бы ты собирал свою гандбольную команду? Вот поэтапно, – спросил Арчи после того, как они только разобрались, куда им идти дальше, и на мгновение воцарилась тишина.

– Я не знаю, я не играл в гандбол.

– Я тоже не играл, и что?

– Ты не предполагаешь, что для того чтобы собрать спортивную команду, нужно понимать специфику игры? – Яша поинтересовался у друга, заметив, что тот не видит ничего противоречивого в своих словах.

– Мне кажется, я бы интуитивно смог собрать команду, и мы бы стали чемпионами. Там ведь нет ничего сложного, если эту игру придумали датчане.

– Я не знаю, что тебе сказать. Я не видел ни одного гандбольного матча.

– Кстати, ты знал, что в датском языке фактически нет слова «пожалуйста»? Уважаю их за это.

– И что же они говорят, когда хотят показаться любезными? Или им эмпатия тоже не присуща?

Тут они оба усмехнулись, и Арчи поведал:

– Ну-с, у них есть слово «tak». Это что-то вроде благодарности и «пожалуйста» одновременно. Так что, получается, мы с тобой, Яша, единственные враги человечества.

Вот так ловко они и перепрыгивали с темы на тему, пока не уперлись физически, материально и предметно в то самое место, которое знает Арчи. Правда, это не явилось каким-то сюрпризом. Дело в том, что и Яша быстро узнал это местечко. Это был небольшой продуктовый магазин с интересным названием «Джини», который располагался в потаенных уголках Бегового района. Свет внутри не горел, а через стекла витрины не просматривались даже стеллажи, поэтому Яша насторожился:

– Ты уверен, что это хорошая идея?

– Обижаешь, – Арчи приготовился что-то делать, – это моя лучшая идея за сегодня!

В следующий миг Арчи принялся тарабанить кулаком по двери, да так, что магазинная вывеска чуть не свалилась с крыши и не обезглавила обоих. Это не смутило Арчи, и он продолжил растрясать стекла ударами, выкрикивая:

– Откройте немедленно! С вами говорит оперативный работник НКВД – Арсений Тамтакойтов-средний! В связи с постановлением Совета народных комиссаров СССР о ликвидации магазина «Джини» вы подлежите немедленной депортации обратно в… эм… – Арчи повернулся к Яше и растерянно спросил: – Я забыл, откуда он?

– Ты можешь прекратить? Ты разбудишь всех! – заволновался Яша.

Раз, два, три – в окнах жилых домов по очереди загорелся свет. Арчи одумался и отошел от двери. Он присел на бордюр и понуро произнес:

– Странно, почему-то не сработало.

Яша присел рядом и задался вопросом:

– Что дальше?

Не успели они развить новую дискуссию, как их оглушили ударная и акустическая волны, вызванные тем, что сзади кто-то вынес дверь с ноги со всей силы. Когда они вскочили и обернулись, перед ними стоял оголенный молодой человек со смугловатой кожей, высокого роста, в одних семейных трусах и с охотничьим штуцером в руках, которым при желании можно было перебить всех персонажей какого-нибудь анекдота про животных в лесу. Он стоял на непрогретом асфальте в дырявых носках и кричал:

– Не двигаться! Без боя сдаваться я не буду никогда!

– Господи, ты там совсем сдурел, шизик?! – возмутился Арчи.

– Малик, это мы! Арчи и Яша! Нам нужно переночевать, – Яша попытался успокоить взбесившегося товарища.

– А, сразу скажите, тогда проходите.

Малик успокоился, свесил ствол винтовки на плече и как ни в чем не бывало зашел обратно внутрь. Арчи взглянул на Яшу и пожал плечами, мол, и такое бывает. Тогда они дружно проследовали с улицы в закрытое помещение. Их друг не стал церемониться с гостями и оставил свет в зале выключенным, хотя и в темноте можно было рассмотреть, что магазин «Джини» не славился своей величиной. Зато все необходимые продукты, начиная с мяса, колбасы и вонючего маргарина и заканчивая любым алкоголем и табачными изделиями, были на месте. У Малика можно было раздобыть даже дефицитный сахар – разумеется, надо было заведомо запастись талончиком. Сам он говорил, что управляет магазином с первого дня, но вопросов про настоящего хозяина избегал так же ловко, как всех попыток Арчи узнать, откуда он родом. В акценте молодого человека явно прослеживались не до конца искорененные жизнью в Москве тюркские нотки. Тогда в лунном свете и в результате несанкционированного пробуждения посреди ночи Малик был гораздо больше похож на сбитого с толку якута, чем на представителя Закавказья, например. А познакомились ребята и вовсе при самых прозаичных обстоятельствах: Малик продал Яше и Арчи мороженое в парке на ВДНХ. С тех пор многое изменилось, например, Арчи перешел с эскимо на крем-брюле (но не перестал ненавидеть томатное), Яша захотел стать поэтом, а у Малика появился этот магазин, в котором он ночевал, чтобы не платить за жилье.

Не теряя времени, Арчи быстро застолбил ночлег, показав всем пальцем на козырное место за прилавком:

– Чур, я здесь!

Козырным оно было потому, что Арчи знал, что у Малика там под столом хранится уютный плед. Яше ничего не оставалось, как признать свое поражение:

– Тогда я, как обычно, в кресле.

Малик же в сонном состоянии принялся объяснять правила пребывания в ночлежке, которые все и так знали:

– Запомнили, кому надо, тот встает и идет на работу? Дверь надо попросить закрыть того, кто остается. После девяти я спать вам не дам, а если до одиннадцати останетесь, будем вместе молоко разгружать.

– Да-да, капитан! – Арчи незаметно переместился к стеллажу с консервами и оттуда делился комментариями: – Ты только ружье спрячь, а то кошмар о депортации станет явью.

Малик, может быть, и собирался убрать оружие, но вовремя заметил, как Арчи пытается стащить с полки баночку моравских колбасок, смачно пропитанных густым соусом лечо.

Он рысцой подскочил на место преступления и вежливо, еще раз направив дуло на своего друга, дал знать, что наблюдает.

– Да брось! – возмутился Арчи. – Ты обрекаешь меня на невыносимые танталовы муки!

Вряд ли Малик слышал про этот миф, но это его нисколько не тревожило, поэтому он добился своего, и Арчи покорно поставил жестяную банку туда, откуда ее взял. После этого Арчи обратился к Малику:

– Как и договаривались, завтра перед концертом вещички заберу, да?

– Конечно, дружище. Точно в срок доставят! – похвалился Малик.

– Слышал, Яша, завтра я тебя разбужу перед работой, ближе к вечеру ты зайдешь за мной в редакцию, а потом мы сходим к Малику за товаром и потопаем на концерт отсюда, capisce?

Так и не услышав вразумительного ответа от Яши, Арчи и Малик повернулись и начали искать его во мраке ночи. На секунду таинственная атмосфера заворожила обоих. Неужели испарился? Они осторожно подошли к прилавку. Как выяснилось, Яша уже дремал в кресле.

                               5

Поутру Яше даже не пришлось будить Арчи на работу, поскольку ситуация перевернулась с ног на голову. Яшу разбудили постепенно нарастающие в громкости звуки кипящего электрочайника, а когда он полностью раскрыл глаза, то увидел, что за работой железяки наблюдает, собственно, Арчи. Яша поднялся с кресла и медленно подошел к другому конца прилавка.

– Что ты делаешь? – спросил он у Арчи, борясь с приступами зевоты.

– Немного «Бебипапы» с утречка никому не помешает, – радостно ответил друг.

Все-таки зевнув, Яша обратил внимание на коробку с югославским продуктом, лежавшую рядышком с чайником. Он подобрал ее и прочитал информацию о вкусе печенья, а затем поинтересовался:

– А Малик знает?

– Не обеднеет, – Арчи продолжал непринужденно защищаться от вопросов назойливого товарища.

Яша не мог ничего противопоставить. Он отложил коробку и тоже уставился на чайник. Через какое-то время его осенило:

– Разве ее не с молоком нужно есть?

– У меня было два варианта, – принялся объяснять Арчи, – вскипятить молоко в чайнике или разбавить воду молоком. Я выбрал второй.

– Оба варианта звучат как противоположные знаку качества.

– Что есть, то есть, Яков. К тому же все зависит от вкуса каши: некоторые с водой тоже можно.

– Я не Яков.

На этом их беседа подошла к концу. Яша лениво потянулся руками к потолку и пошел умываться. А когда вернулся, кушать уже было подано в пластиковых тарелках с пластиковыми ложками на стороне, которые, естественно, были взяты с одной из магазинных полок. Диалог в рамках завтрака не содержал ничего интересного.

– Чем займешься до обеда? – проявил интерес Арчи.

– Поеду домой, отосплюсь спокойно, – Яша, не отрываясь от тарелки, рассказывал о своих дальнейших действиях: – Может быть, поработаю над материалом для выступления на выборах «Короля». А ты?

– Полистаю сборники анекдотов и новый «Флэш Арт», хотя с этими художниками разницы иногда никакой, поищу манекенщиц для следующей съемки, отправлю парочку телеграмм в Париж, поем, посплю, поболтаю с девицами, – с интересом поведал Арчи.

Они почти одновременно закончили пожирать кашу, и Арчи не преминул возможностью устроить большой переполох в магазине напоследок. Пока Яша выкидывал использованные столовые приборы в урну, Арчи пробрался в подсобку, где спал Малик. Как только Яша освободился, Арчи затрещал ведрами, щетками, швабрами – всем, что попадалось ему под руку, – а затем заорал:

– Работать, негр, солнце еще высоко!

Убегал из магазина Арчи со словами, адресованными то ли Яше, то ли самому себе на дорожку:

– Шуба!

– Чего?! – недоумевающе покосился Яша, но, вместо того чтобы получить информацию на понятном ему языке, мог только проследить за тем, как сверкают пятки Арчи, на которые были надеты лоферы из натуральной кожи с матовым финишем, привезенные из Швейцарии.

Малик очухался через пять минут и вышел из кладовки, не реагируя на беспорядок, созданный недругом. Яша понимающе улыбнулся и кивнул головой.

– Дурак, – емко прокомментировал Малик утренние проделки Арчи. Затем добавил: – Помоги разгрузить молоко? Подвезут скоро.

– Хорошо, – согласился Яша, – мне все равно нечего делать.

После этих слов он почувствовал незначительное недовольство своей жизнью, но сумел справиться с ним так же быстро, как с утренней кашей.

                                6

Грузовик c поставкой приехал раньше, чем обычно, поэтому Яша, благополучно разгрузив все бидоны на пару с Маликом, освободился уже после девяти. Ясное небо на улице так и зазывало всех граждан на прогулку под утренним солнышком, и, прежде чем поехать к себе домой на северо-восток, Яша решился на повторение вчерашнего маршрута, только уже в обратную сторону: его тянуло в кафе, где он ненароком повстречался с рыжеволосой девушкой. Конечно, он понимал, что шанс снова увидеть ее там был невелик, но он не оставлял надежду на то, что ему повезет.

По прибытии в заведение он обнаружил, что на контрасте с вечером, прошедшим в ожесточенных спорах, убранство кафе выглядело достаточно уныло и пусто. Нахождение в нем ощущалось примерно как просмотр «600 секунд» в депрессивном состоянии, но с одним различием: на улице светило солнце. Разумеется, девушки из его недавних мечтаний здесь быть не могло. Несмотря на тот факт, что он уже позавтракал детской кашей, Яша заказал себе апельсиновый сок и пирог «Ноктюрн», или «Чайный», как написано в другой кулинарной книге. Блюдо подали оперативно, и он уселся за тот же столик, где они вчера с Арчи обороняли крепость из своих убеждений. Яша приготовился надкусить пирог, но яркий момент услады оборвал отрывок чьей-то речи:

– Только после того как в университете нас предоставили самим себе, я понял, насколько равнодушным необходимо быть к школьному контролю. Однако к этому тоже надо прийти ментально, а не в связи с чужим убеждением.

Яша повернул голову вправо и в самом уголке рассматриваемой им зоны увидел двух молодых людей – шатена и брюнета – с довольно неординарным видом: оба настолько заросли волосами на голове, что челки полностью закрывали им всю область лба. Парни были одеты в однотонные футболки и мешковатые штаны, а на ногах носили изношенные кеды. Непонятно, была ли это своеобразная дань уважения господину Сыроежкину, но ребята точно не были похожи на других представителей московской молодежи, поэтому Яше захотелось подслушать их разговор. Хотя слово «подслушать», вероятно, неправильно характеризует данный случай подслушивания: Яша не был ярым любителем вмешательства в чужие дела, в отличие от одного его небезызвестного друга. Просто он прекрасно понимал, что если в паре метров от тебя кто-то громко разговаривает, то ты невольно подслушаешь, о чем они говорят.

– Когда я приступил к работе, – продолжал брюнет, – нас заставляли следить за журналами, чтобы никто не воровал их. Только после того как я начал терять деньги, я понял, насколько я равнодушен к этим журналам. И только когда я потерял близких, увидел, как их спускают в землю, я понял, насколько я равнодушен к этим деньгам.

– Тяжело было пережить две трагедии за такой короткий срок? – тактично обратился собеседник.

– Когда умерла мама, я до конца дня играл в теннис на «Видеоспорте».

– Ого, должно же быть грустно, – удивился шатен.

– В том-то и дело, что мне было так грустно, что я уставился в экран и играл, пока не отпустит. Это было такое затмение сознания, переполох в синапсах, если хочешь.

Пока Яша отвлекся на проглатывание сочного куска пирога с большой концентрацией варенья, брюнет достал из сумки-портфеля потрепанный номер еженедельника «Футбол-Хоккей», а его приятель в это время полез в карман брюк за листком бумаги и карандашом. После того как они подготовили все нужное для работы, они пододвинули стулья впритык и сосредоточились на материале.

– Так, делай пометки, – брюнет бегло пролистал газету, остановился на странице с расписанием матчей и начал увлеченно рассказывать: – Здесь понятно, кто каток, а кто асфальт. Должны разобрать на молекулы.

– Ты шутишь? – удивился шатен. – Это же «Стяуа» с Хаджи и Думитреску в полузащите! Их тренирует бывший чемпион Йордэнеску. Чаушеску им не простит!

– Это ты, должно быть, шутишь! – собеседник завелся, правда, тут же доходчиво объяснил, почему возражает: – Ты видел состав «Милана»? Разуй глаза! Там не дядя Толик тренирует Мишаню и его друзей со двора, а «Диаволо» Арриго Сакки – Барези, Мальдини, Анчелотти, Гуллита, Райкарда… Ван Бастена! Да я их всех могу перечислить! А Чаушеску впору о внутренней политике подумать. «Секуритате» тоже не вечные. Футбол должен его интересовать в меньшей степени.