Ополаскиватель / 367

– Эй, я не понимаю, кто-то еще клоунов заказывал на сегодня? Карандаш же перед Яшей отчитался, разве нет? – Когда Яша понял, что Арчи эксклюзивно упомянул его имя, он посмотрел на своего напарника крайне вопросительно, то бишь с явным недоумением. К счастью для него, фигура человека на сцене мало волновала налетчиков, они хотели разобраться с надоедливым Арчи в первую очередь.

– У тебя все нормально, молодой? – лидер группировки наконец повелся на провокации и избрал более грубый тон для продолжения общения: – Ты понимаешь, с кем разговариваешь?

– У меня все тип-топ, цепные собачонки. Это вы пару километров до качалки не дошли, – Арчи даже не думал о том, что роет себе могилу, и, втягивая все больше людей в конфликт, выглядел таким же спокойным, как Герострат во время обдумывания плана поджога храма Артемиды. – А это что за тетрадь? Вы, наверное, подумали, что вас в школу позвали. Да программа уже не та, увы. Если даже эти растяпы не понимают, то вам подавно не судьба.

Главарь уже сделал шаг в сторону Арчи с намерением ударить обидчика, но его отвлек крик одного из соратников, так сказать, его «правой руки»:

– Да че ты с ним возишься?! Нам нужен их директор, а с этой скорлупой решим вопрос по-другому. Писанем на улице втихаря, и дело сделано.

План, обрисованный «правой рукой», устраивал всех участников банды. Но не устроил Арчи. Как только главарь повернулся к Арчи, чтобы оповестить его об изменениях в вечерней программе, Арчи схватил микрофонную стойку со сцены и всадил ее, будто копье, в накачанный торс врага. От силы удара мужик захлопнулся, как швейцарский нож, а Арчи поднялся к Яше на сцену и, прижав четыре пальца правой руки к ладони, далее просунув между ними указательный и средний пальцы левой руки, что на фене означает, что дело сделано, проскочил мимо приятеля.

Как жаль, что Яша не мог знать, что это все означает, и поэтому потерял пару секунд драгоценного времени, пока Арчи пытался докричаться до него, уже сматываясь через запасный выход за кулисами:

– Линяем, Яков!

– Прекрати называть мое имя!

Это были последние слова Яши перед тем, как он бросился вслед за своим товарищем, оставив позади шумную толпу разгневанных культуристов и растерянных энтузиастов культуры.

                               3

Что ж, от солнца избавились. Как оказалось, Арчи и Яша провели в клубе «Поэтика» достаточно времени, так что в двориках уже смеркалось. Друзья то и дело меняли свой маршрут, стараясь удалиться на безопасное расстояние, пока не оказались на Садовой-Черногрязской улице, где заметили кафе, служившее пристанищем для многих представителей разных творческих профессий из ближайшего сквота. Интерьер заведения напоминал о кафешках-ресторанах в фильмах французской «новой волны»: вид на оживленную Покровку через здоровенное продольное стекло без стыков, двухцветная плитка на полу, виниловые пластинки на стенах и множество раскиданных по периметру столиков для двоих, которые можно было объединить, если тебе повезло быть частью большой компании. Быть может, здесь можно было бы повстречать Жан-Поля Бельмондо и Джин Сиберг в день, когда солнце расплавит мозги до необратимости, но и без знаменитой эффектной парочки с киноэкранов вечером было на кого заглядеться, когда Яша и Арчи забежали внутрь. После восемнадцати место было набито народом, и знакомые лица здесь могли попадаться тебе буквально на каждом шагу.

В центре зала за объединенными столиками сидела компания молодых артистов, которых ребята признали сразу. Первым, кого узнал Яша, был его «коллега» Алексей Фирстин – статный молодой поэт с вылизанной прической «под фрица», по-другому «гитлерюгенд». Если Яшу можно было назвать завистливым человеком, то только потому, что он завидовал успеху Фирстина в литературных кругах. Фирстин был на несколько лет младше Яши, но уже стоял у истоков знаменитой московской поэт-группы «Тепвервертеп» – в расшифровке «Теперь, вероятно, верьте поэзии». Рядышком с Фирстиным сидел экстравагантный и низкорослый студент журфака Кирилл Бак. Арчи в шутку называл его «Беккенбауэром» из-за длинных бакенбард, и никто не мог понять этот ассоциативный ряд, кроме самого Арчи. Бак являлся одним из ярчайших примеров того, насколько богата духовная жизнь сквота в Фурманном переулке, ведь со своими друзьями-художниками он основал арт-группу под названием «Авангардные шампиньоны». На их счету было немало квартирных перформансов и провокационных выходок на различных биеннале за рубежом.

Арчи, как более опытный гуляка, распознал в этом сборище и парочку актеров. Он не знал их достаточно хорошо, но больше по той причине, что считал всех актеров заносчивыми и истеричными. Например, про блондина с вытянутой челюстью, которого все внимательно слушали, он знал только то, что тот живет в шикарной квартире в районе Кузнецкого моста и уже имеет несколько предложений сыграть объект симпатии какой-нибудь привлекательной дамы в советских кинолентах. Будущая звезда экранов, будущее отечественной киноиндустрии, будущий водитель «Волги» ГАЗ-24.

После общего ознакомительного осмотра компании, отдыхающей за большим столом, внимание Яши досталось сидящей посерединке девчонке со стройной шеей, пылающими глазами, чуть покрасневшими от волнения щечками и оранжевым каре, придающим какой-то по-хорошему озорной вид ее милой мордашке. На ней белая рубашка и черные галстук, а также модные укороченные брюки и черно-белые туфли-дерби. Когда Арчи попросил Яшу занять отдельный столик и сообщил, что нужно подойти поздороваться со всеми, взор Яши все еще был устремлен на девушку, и, кажется, она тоже поймала Яшу своим строгим взглядом.

– Слышишь? – Арчи окликнул Яшу. – Сходи-ка возьми нам по пивку и по «Тарану», а мне еще ананасик в сахарной пудре.

– Как Вам угодно, мой старший.

Выбор Арчи в подобных заведениях всегда смешил Яшу, и в этот раз он тоже не смог сдержать улыбку, перед тем как отлучиться. А Арчи уже намеревался, нащелкивая пальцами мелодию из недавно просмотренной в подвале у приятеля «Розовой пантеры», подкрасться к разнородной кучке творцов – только вот Бак и Фирстин сами подскочили к нему. Они благополучно пожали ему руку, хотя Арчи демонстративно вытер ладонь о джинсы после этого приветствия. Затем Бак посмотрел на свои ленинградские золотые часы и дал комментарий:

– Я только сейчас проснулся – и сразу сюда, погалдеть с артистами театра. Ну а вы что-то быстро в этот раз, господа.

– Да там неинтересно после Карандаша стало, – Арчи увидел, что Фирстин оглядывается назад на светский столик, и задержал на уровне его лица два пальца, наведенных в виде кольта. Когда Алексей повернулся, Арчи серьезным тоном спросил: – А ты поэзию на кино променял, я смотрю, дружбан?

– Нет, нет, я, разумеется, приду на выборы «Короля» завтра, – гордо ответил Фирстин, не скрывая гнусавость в высоком голоске.

– Да все понятно с тобой, Фирстин, – Арчи произвел воображаемый выстрел.

Алексей не понимал ни одной выходки Арчи, поэтому никак не отреагировал. Бак же с большой симпатией относился к дуэту Арчи и Яши и предпринял попытку позвать их за общий стол:

– Не хотите к нам присоединиться? Сегодня очень весело.

– Только сегодня? Морфином всех угостил, небось?

– Нет, – Бак смутился. – Так вы с нами?

– Нет, конечно, – Арчи сказал как отрезал и уселся за свой личный столик, дав понять, что ответ окончательный.

Бак и Фирстин пошли прочь, а через несколько секунд Яша принес поднос, и в честь этого события Арчи подобрал очередную язвительную реплику:

– Я не знал, что ты тут официантом работаешь. Если бы знал, то не пришел бы.

– Ешь свой «ананасик», буржуй.

Яша поставил поднос на стол и присел с долгожданным облегчением, а Арчи развивал тему дальше:

– Ты, кстати, знаешь, что официанток постоянно лапают? А если не лапают, то предлагают похабное что-то. И это повсеместно.

– Откуда у тебя такие познания? – поинтересовался Яша и без лишнего ожидания сделал глоток свежего алкогольного коктейля.

– У меня знакомых официанток, по-твоему, нет, что ли? Они только выглядят довольными во всех этих фильмах, – дальше Арчи увидел, что на столе стоит только одна бутылка с пивом, и спросил: – А где твое?

– А я и не собираюсь здесь пить. В большинстве московских заведений пиво водой из-под крана разбавляют. Тебе об этом официантки не рассказывали?

– Рассказывали, но мне плевать.

– Я нисколько не сомневался.

Яша принялся впитывать содержимое коктейля, а довольный Арчи в это время жадно уплетал запеченные дольки ананаса. Затем он посмотрел на друга и сказал:

– Тсол опять упомянул этот твой полусдаизм. Я не понимаю, и никто не понимает. В чем суть твоей идеологии?

– В том, что в жизни нужно сдаться наполовину, – пояснил Яша.

– И это, так сказать, базис всей идеологии?

– Получается, что да.

– Браво, маэстро, – Арчи будто испробовал на себе свое же лекарство. Он, конечно, гордился своим другом, но еще больше гордился вкусом ананасов в пудре, поэтому перед тем, как вернуться к трапезе, упомянул вскользь: – Все-таки непонятная у тебя поэзия, Яша.

– Предлагаешь мне с птицами себя сравнивать?

– Ну, он-то явно получше тебя будет.

– Наверное, – Яша притих, но не закончил говорить: – Знаешь, что забавно? Всю мою жизнь меня не могут понять. Как будто перед рождением каждый человек должен был надкусить какое-то яблоко, которое позволяет понимать людей. А я забыл это сделать.

Наконец у Арчи появился повод пофилософствовать в его неповторимом стиле. Он отвлекся от ананасов и вместо этого взял бутылку пива и по мере того как пытался ее откупорить, вел монолог:

– Я тебе расскажу одну житейскую мудрость, и ты должен ее усвоить, чтобы впредь не терять ценные задумки. Ты забыл, что нужно что-то сделать ровно в тот момент, когда подумал, что нужно что-то сделать! Выходит, ты уже перед рождением пытался сумничать, и тебя наказали за это.

– Я совсем не об этом.

Яша на секундочку сконцентрировался на том, что Арчи испытывает серьезные проблемы с открытием бутылки, но все равно предложил более глубокую тему к разговору:

– А тебя не смущает, что вот у кого-то есть жизнь и она должна закончиться самоубийством или трагичной смертью? То есть ты знаешь, к чему все идет, и не можешь ничего сделать. Ты живешь только ради исхода, который тебя не устраивает.

– Это прискорбно, конечно, но меня это не так сильно волнует, как, например, наглухо привинченная крышка у этой бутылки, – в конце концов Арчи сделал бутылку пива главным предметом обсуждения.

– Тебя вообще мало что волнует в вопросах мироздания, судя по всему.

Арчи поставил бутылку на стол и, еле сдерживая свое раздражение происходящим, произнес:

– Открою тебе еще одну тайну. Я живу по философии: если нет хороших новостей, мы их придумаем. Не хочешь попробовать? Это многое изменит для тебя.

– К сожалению, мы с тобой очень разные в этом плане, – Яша обреченно подвел итог дискуссии. Однако, сделав еще один глоточек коктейля, прибавил: – К тому же тебя этой философии научили, чтобы ты не подводил свою излюбленную, конечно, в кавычках журналистику, а я пытаюсь прийти к чему-то сам.

– А вот и нет! Хочешь, докажу тебе, что мы не сильно разные? – возразил Арчи и мгновенно подкинул идею: – Давай поиграем в «Я не люблю людей». Перечисляй вместе со мной! Я не люблю людей, которые думают, что они умные.

– Лихо ты обобщил, – Яша быстро освоил суть игры и дополнил его высказывание: – Я не люблю людей, которые воспитаны думать, что они умные. Вот так.

– Угу, а ты неплох, – Арчи, пригубив коктейль, начал по новой: – Так-так-так, я не люблю людей, которые считают себя националистами, но при этом не знают, как пишется подавляющее большинство слов в собственном языке.

– А я не люблю людей, которые игнорируют влияние психики на жизненные процессы, ее способность деформировать и направлять мысли, действия и отношения.

– Ничего себе.

От услышанного Арчи даже поджал губы и ненавязчиво потряс головой, как бы выражая почтение. Ход перешел обратно к нему.

– Я не люблю людей, которые говорят, что не заболели, хотя по всем объективным признакам они не выглядят здоровыми со своими красными носами, похожими на картошку. И им еще хватает наглости заявлять, что они не болеют!

– Я не люблю, эм… – Яша задумался, – людей, которые настолько беспринципны, что полностью отказываются от первоначального стиля в своем творчестве, желая казаться более одухотворенными и проникновенными, но при этом эмоциональная основа их новых работ не соответствует высокому уровню, и они все равно наивно оправдывают себя артистическим взрослением, хотя именно с помощью тех произведений в первичном стиле они сумели заявить о себе, а затем просто плюнули на приверженцев этого стиля. Не знаю, наверное, я просто не люблю этот эгоизм творцов, когда они считают, что раз их любят безусловно, то это снимает с них ответственность за то, каким будет дальнейший продукт творчества.

– Вот это да! Это ты сейчас про кого?

– Про Игги Попа, конечно.

Все это время ребята опустошали бокалы с ликером. Арчи делал это с завидной активностью, но не забывал об очередности:

– Я не люблю людей, которые не умеют грубо шутить.

– Как это «грубо шутить»? – поинтересовался Яша.

– Это те, кто подменяют дружеский юмор на оскорбления и просто начинают человека поливать грязью, полагая, что это так делается. Ненавижу таких подлецов! Ну да ладно, мне надоело, – признался Арчи. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– О чем?

Где-то на общем фоне отворились двери кафе, и внутрь проскочила малорослая темноволосая девушка с приятным личиком, черты которого казались довольно грозными и в то же время весьма кокетливыми. В свои тридцать она уже многое натворила, а ее быстрая походка будто бы говорила о том, что она собирается успеть натворить еще больше. Увидев Арчи и Яшу, девушка направилась к их столику. Жалко, что она не умела читать человеческие мысли, потому что диалог, начатый Арчи, застал ее врасплох.

– Мне кажется, существует некоторая зависимость между моим настроением и тем, получается ли найти точку входа в сладкое место на теле у девушки.

– Как ты это определил? – спросил Яша и только потом заметил, что кто-то шагает в их направлении.

– У меня был период, когда я не мог этого сделать, и мне было непросто, – Арчи всерьез принялся разъяснять свою теорию, не обращая внимания на посторонних: – Потом какое-то время это происходило натурально без заминок, а в последнее время я опять выгорел и замечаю, что не могу быстро вставить.

Низенькая девушка подоспела к столику ровно к торжественно озвученному Арчи заключению. Она посмотрела на Арчи, а он на нее. Затем она закатила свои маленькие уставшие глаза, качнула головой со всем пониманием и молча развернулась.

Арчи закричал ей в спину:

– Да я же шучу, Настюх!

Девчонка, которую, как выяснилось, звали Настей, резко остановилась и далее уже с сдержанной улыбкой на личике присела за столик к друзьям. Она обратилась к Арчи:

– Знаешь, Арчи, ты так часто шутишь, что, по-моему, тебе нужно избавиться от этого слова в лексиконе. Тебе надо вместо «шучу» говорить «выражаю свои мысли».

– Плевать, – Арчи парировал в своей исконной манере и, откинувшись назад на спинку стула, спросил у Насти: – Ну, чем там все закончилось?

– Полагаю, эти здоровые самцы получили что хотели и поехали в парк Горького бить металлистов. Я не знаю, чем они занимаются в конце дня.

– А что они хотели? – к разговору примкнул Яша.

– Они очень жаждали показать руководителю свою школьную тетрадь.

– Ах да, что это за дебильная тетрадка? – полюбопытствовал Арчи как непосредственный участник конфликта.

– В тетрадке целый ряд ответов на вопрос, почему данный отряд сегодня порадовал нас визитом. Когда мы взглянули, там нелепым детским почерком были переписаны имена знакомых нам с вами художников. Они требовали личной встречи с каждым, – спокойно пояснила Настя.

– Получается, Петр и Арсений с ними имеют дело теперь? – поднял вопрос Яша.

– Хах! – вот на этом месте Арчи не сдержался и громко усмехнулся. – Кому нужна эта парочка непризнанных гениев?!

– Арчи прав, – Настя мило улыбнулась, – их имен в списке не значилось. Зато вон Бак, вероятно, попадет под раздачу скоро.

Они втроем уставились на Бака, в это время усердно объяснявшего что-то своим компаньонам. Арчи тихонько проговорил:

– Бак… Вот же хитрая морда с баками. Он что-то знал!

– Вряд ли кто-то знал, что сегодня произойдет такое умопомешательство, – Настя поспешила успокоить его.

– В особенности я, – грустно признал Яша.

– Тебя-то, Яша, они, наоборот, выручили, – Арчи вскинул руки вверх. – Если бы не этот казус, ты бы опозорил нас. Очень слабое выступление. Я огорчен!

– Извините, барин. Я обязательно не исправлюсь в следующий раз, – Яша захотел подразнить друга.

– А вы, вообще, что расселись тут, как на чаепитии? – вмешалась Настя и настойчиво предложила: – Пойдем ко всем!

Настя не просто предложила передислоцироваться, а убедила своих товарищей сделать это, решительно покинув столик первой. Яша и Арчи быстро допили содержимое бокалов, а Арчи еще в спешке запихал оставшиеся ананасы в рот. Бутылку пива, которая так и не покорилась ему, он тоже забрал с собой. Когда троица подобралась к большой компании, насчитывающей лиц десять, тот самый актер с Кузнецкого моста первым вскочил со стула, чтобы обняться с Настей и представиться ее друзьям:

– Дмитрий Боринглядов. Актер театра и кино. Очень приятно!

– Арчи. Как Арни, только с «ч».

Арчи как эталон прямолинейности рассказал в нескольких словах историю своего имени: родители назвали этого неугомонного болтливого ребенка в честь Арнольда Шварценеггера – только букву поменяли. Яша уже тянул руку, готовясь произнести свое имя, как Арчи решил представить его сам:

– А это мой слуга – Яков.

Яша неодобрительно взглянул на своего друга и пожал Дмитрию руку, представившись вопреки:

– Яша, приятно познакомиться!

Пока все вокруг обменивались любезностями, задравший голову вверх Кирилл Бак с кичливостью зазнайки, влюбленного исключительно в самого себя, хвастался некими выставками:

– Если оценивать наши выставки по степени опасности, то на первом месте, конечно, «Манеж». Во время встречи с американскими кураторами, готов поклясться, мы заметили двух агентов КГБ за окном! Хотя это не было каким-то сюрпризом для нас, потому как сквот «Ясли», где зарождались все наши идеи, стоял аккурат напротив школы почетных чекистов. В галерее на Каширке тоже было весело, когда я предложил другим «шампиньонам» саботировать эту выставку и закидать петардами все залы. Так-так, дайте еще подумаю… Из Горкома графиков на Малой Грузинской нас выгоняли за кражу еды. А когда мы выставлялись на Шоссе Энтузиастов, почти никто не пришел, кроме пенсионеров. Думается мне, проще всего в плане риска было сотрудничать с научными институтами и Пушкинским. Ах да, чуть не забыл, совсем недавно в гостинице «Юнион» чувствовалась наэлектризованная атмосфера: немало там агентов дежурило.

– Несладко вам, наверное, приходится, бегать от них каждый месяц, – заметил Яша, погрузившись в контекст беседы.

– Это еще ничего, сейчас ведь идет перестройка, и нами перестали активно заниматься, – вдохновленный реакцией собеседников, Бак принялся толкать свои пафосные речи с еще большими силами: – А вот в мастерской Олег Михайлович нам когда-то рассказывал о том, как эти чертовы засранцы пытались с ними бороться раньше! Взять, к примеру, «Серебряную птицу» на Чехова. На заре 60-х это было закрытое кафе, где концептуалистам в кои-то веки разрешили показывать свои произведения. Но показывать не друзьям, а начинающим кагэбэшникам! Их приводили туда знакомиться с содержанием работ, чтобы натаскать и потом без труда схватить кого надо по команде. Это были, по сути, искусственные выставки современного искусства, если можно так выразиться.

По мере того как Бак увлеченно болтал о тактиках КГБ, Яша увлекался скрытным любованием на девушку с волосами цвета ночного пламени. И если она поворачивала голову в его сторону, он в один миг возвращался к прослушиванию историй авангардного художника. Актер Дмитрий Боринглядов, услышав монолог Бака, смело вклинился в разговор:

– Если вы и вправду хотите острых ощущений, пойдемте со мной сегодня. У меня в квартире черный ход на кухне граничит с конторой КГБ, оборудованной для допросов! Каждый день гуляем по краю. Ребята, которые гостят, боятся, что их подслушают, а я говорю: слушайте!

– А что, давайте сейчас и завалимся все дружно! – прикрикнув, Настя вновь явила себя в роли инициатора общей гулянки.

– Я за! – отметился Алексей Фирстин.

Постепенно вся группа зашумела, поддержав затею. Яша и Арчи переглянулись, и в экспрессии, которую они разделили на двоих, читались сомнения, на которых заострила внимание Настя:

– Что, Арчи, боишься КГБ?

– Я?! – Арчи отмахнулся. – Я с ними могу разговаривать как в том анекдоте!

– В каком анекдоте? – спросил Бак.

Несмотря на то что практика рассказывания анекдотов в компаниях практически сошла на нет в эпоху перестройки, в голове Арчи все еще хранилось огромное количество оных, поэтому он не стеснялся их пересказывать:

– Короче, убился наркоша наглухо. Заходит в метро, видит разменный автомат: 20 копеек кидаешь, 4 пятачка выпадает… «Ох, хорошо!» 20 копеек раз, 4 пятачка: «Потрясающе!» И прикололо чувака на хорошо. Долго так стоит. Кидаешь одну – 4 выпадает. 20 копеек раз – еще 4 пятачка. Сзади подходит мужик из гэбни: «Командир, давай быстрей!» Наркоша поворачивается и брызжет слюной: «Пошел ты!» 20 копеек раз, 4 пятачка – опять хорошо. Еще один из КГБ подбегает и горланит за спиной ему: «Командир, да давай быстрее, мы на встречу с Андроповым опаздываем!» И тут наркоша поворачивается и такой: «А меня е – » Ах ты!

Финальную часть анекдота прервала Настя, предчувствовав что-то неладное и наступив Арчи на ногу. Арчи не сдался и попытался продолжить:

– А меня е—

Его снова прервали – в этот раз вернувшеся из «Поэтики» Князь Масс, Петя Возомнилкин и Сеня Кныткин. Вместе с ними в кафе завалилось еще несколько неотесанных и неряшливых художников из сквота. Арчи не выдержал:

– Да откуда вы все беретесь?! Такое чувство, что вы с Олимпиады сто два километра пешком шли и только сейчас вернулись.

– Тоже очень рад тебя видеть, Арчи, – произнес кто-то вскользь и скрылся в безликой массе, не оставив Арчи времени идентифицировать эту личность.

С приходом новых персонажей стало ясно, что внутри кафе становится уже слишком тесно. Компания расширилась новыми персонажами с разных сторон, а темы для разговоров меж делом заканчивались. Но это продолжалось вплоть до кульминационного пункта программы столь эмоционально насыщенного вечера, когда Кныткин обмолвился о самой актуальной и горячей теме:

– Вы слышали, что наши войска на самом деле оставались на границе до последнего? До сих пор не понимаю, зачем это затевалось. Столько жизней поставили на кон!

– Если ты поставил планку в пятьдесят отжиманий за раз, ты захочешь остановиться на половине, даже если почувствуешь слабость? – весьма интеррогативным тоном высказывания Арчи продемонстрировал, что он был готов схлестнуться с оппонентом и дискутировать по полной.

– При чем тут отжимания, извините? – возмутился Сеня.

– При том, что это такая же цель.

– Я не вижу связи между отжиманиями и войной.

– Плохо, что не видишь. Рисуй картины тогда.

– Арчи, – Бак спокойной интонацией дал понять, что догадался, к чему клонит Арчи, но при этом высказал свое несогласие, – ты действительно собираешься сравнивать кровопролитное событие, в котором погибли десятки тысяч людей, с отжиманиями?

– Я ничего и никого не сравниваю.

– А звучит так, как будто именно это ты и делаешь. Паренек, без обид, – обратился актер Боринглядов уже менее вежливо.

– Для тебя, как и для всех тут, я не паренек, а Арчи. Это во-первых, – Арчи стал вести себя гораздо строже, но договорил в уже привычной расслабленной манере: – А во-вторых, я придерживаюсь позиции, если это меня не затронуло, значит, это не так важно.

Вокруг поднялся ужасающий гул, словно кто-то покаялся в грехе до исповеди и индульгенции. Князь Масс первым принялся атаковать Арчи, который в это время передавал Яше пивную бутылку на хранение.

– И после этого ты считаешь себя разумным человеком?

– Быть может, я не считаю себя человеком. Если и есть худшее время быть человеком, то это во время войны. Я даже не ассоциирую себя с людьми больше. Мне забавно от того, что те, кому так сложно принять чье-то желание дистанцироваться от людей, больше всех виноваты в том, что это желание возникло. И то, что вы так развопились, доказывает, что мы – общество плакс, запертое в политическом спектакле. Что-то сделаем и надеемся, что нам дадут за это оценку. Даже когда заживем в достатке, кто-то из нас будет плакать, что кто-то еще где-нибудь еще не так живет. Я не понимаю этого. Социопат, эгоист, нарцисс, макиавеллист, мизантроп, гедонист, нигилист, да придумайте еще тысячу терминов, но меня это не тронет. Я – айсберг, который потопит в ледяных водах ваш корабль.