Полная версия
Любимая помощница инквизитора
Только и оставалось, что покорно пойти за ним.
– Разве у вас не встреча с мэром? – вспомнила я.
– Ага, она самая, – в обычно спокойном голосе Реннголда бурлило негодование.
– Тогда что вы тут делаете?
Должно быть, после драконьего гипноза я медленно соображала.
– Действительно, – мужчина чуть сжал пальцы, – что я тут делаю?
Ну конечно, Агата его позвала! Испугалась, что дракон меня сожрет, а с ним никто, кроме инквизитора, не справится.
– Простите. – Я посмотрела себе под ноги.
– Больше так не делай, – строго проговорил Реннголд.
– Но…
– Без «но». Что за глупое желание рисковать жизнью? Хотела самоубийства – выходила бы замуж за Джоссема.
Я обиженно поджала губу. Ну зачем он так?
Когда мы оказались под крышей дома, Реннголд наконец выпустил мою руку.
– Что теперь? – робко поинтересовалась я.
Инквизитор все еще казался злым. Даже желваки на скулах играли.
– А теперь ты со мной, – процедил он сквозь зубы. – Раз уж ужин с мэром сорвался, то компанию на вечер мне составишь ты.
Внутри задрожало. Если дракона я не боялась, то разъяренный Реннголд вгонял меня в ужас. Что он имел в виду? Он же не намекает, что я должна… Нет, пусть идет к своим любовницам!
Но под его тяжелым взглядом так и не нашла сил возразить.
– Я только переоденусь, – сказала я, надеясь выиграть время.
– Жду внизу через тридцать минут.
Ну хоть не двадцать.
Пока я работала, от Маргарет приходил посыльный и принес несколько готовых платьев. Сейчас они лежали у меня на кровати. Красивые, ладно скроенные, вот только про декольте тетя меня не послушала. Сделала не такие глубокие, как я боялась, но все равно обнажавшие ключицы.
А когда я примерила первое же платье, поняла, что и грудь оно обхватывало слишком плотно. Нет, смотрелось, конечно, хорошо. Подчеркивало талию и делало меня более женственной. Ткань приятно щекотала кожу. А нежно-голубой цвет шел к моим глазам.
Только вот в общении с инквизитором мне надо было не подчеркивать свой пол, а наоборот. А то еще решит, что я пытаюсь его соблазнить – добром не кончится.
Усевшись на край кровати, я подперла подбородок кулаком. Что делать? Отсылать платья обратно? Маргарет прибежит выяснять, в чем проблема. Просить другую портниху? Так Реннголд решит, что я злоупотребляю его расположением. Ведь пока он не заплатит за работу, мне не на что покупать новые платья. А значит, либо удовольствие будет за его счет, либо придется потом возвращать долги. Нет, всего этого не хотелось. Да и ссориться с Маргарет тоже.
В конце концов, они с дядей единственные знали мой секрет. И если что, только к ним я и могла обратиться.
Где-то в доме пробили часы, и я подскочила. Время идет, а я еще даже волосы не привела в порядок!
Я кинулась в ванную. Распустила пучок, и так потерявший форму, и принялась расчесывать перед зеркалом свои локоны. Я так привыкла к черному цвету, что не представляла себя без краски. Наклонила голову, чтобы убедиться, что корни не слишком светлые. Нет, пока можно не волноваться.
Вот только сооружать прическу не было времени. Поэтому просто подобрала волосы лентой, поправила платье и побежала вниз.
Инквизитор сидел в гостиной на диване и изучал какую-то бумагу. Когда я появилась в дверях, он не сразу поднял голову. Но, заметив меня, вдруг застыл, и в его взгляде мне почудился интерес. Мужской интерес. И даже толика очарованности.
О, хаос побери, похоже, я все-таки перестаралась!
– Готова? – спросил Реннголд, откладывая бумагу на столик.
– А куда мы пойдем? – поинтересовалась я.
С непроницаемым лицом инквизитор поднял указательный палец.
ЛауЯ был ужасно зол.
Когда Агата вызвала меня по артефакту связи и принялась невнятно бормотать про дракона и Лею, я тут же рванул домой. Мчался на Метеоре во весь опор, разгоняя горожан.
Воображение рисовало кровавые подробности. Леа не нажала на браслет. Значит, не успела, и Адамант разделался с бедной девушкой. Дракону это ничего не стоило.
Когда я влетел в дом, Агата встретила все тем же взволнованным бормотанием. Только теперь я различил среди потока слово «заворожил».
Что за чушь? Драконы не завораживают свою добычу. Они нападают, и все.
Вылетев в сад, я наконец увидел, что Агата имела в виду. Леа, эта дуреха, касалась морды дракона! Да он ей руку откусит! Она совсем чокнутая, что ли?
Зря. Зря я считал, что мне повезло. Радовался, что такая умненькая помощница. А она просто без башни! Ага, поэтому и согласилась на меня работать.
Я-то думал, из страха перед женишком, а она, оказывается, любит острые ощущения!
Правда, странно, что я не чувствовал от Адаманта агрессии. Мы с драконом были связаны, и обычно я знал, когда он собирался атаковать. Но в этот раз он почему-то медлил.
Разбираться в этом не было времени, а потому я просто утащил глупышку за собой. Был страшно зол, что даже не успел порадоваться, что она жива. Успокоился только в гостиной, когда начал читать последние сводки от сельгардской стражи. Хоть так голову остудил.
Ну нет, все-таки о чем она думала?
И вот теперь спустилась вся такая… красивая. Что Леа хорошенькая, я приметил еще в шатре у Линдена. Но сегодня днем это как-то меня не волновало. А вот сейчас в этом платье, подчеркивающем все интересности фигуры…
Лау, теперь ты не о том думаешь!
Что-то, глядя на нее, перехотелось преподавать ей урок. Думал сделать ей выговор, пригрозить, может, как следует напугать. А теперь хотелось просто нормально провести вечер. Когда еще выдастся свободное время? Вся неделя наперед расписана. С мэром все равно надо будет увидеться, слишком много нерешенных вопросов. Ладно, потом про него…
Я повел Лею на крышу особняка. Есть где-то в городе – значило привлекать внимание. А мне хотелось спокойно с девушкой поговорить. Пусть больше не творит подобные глупости.
Мы вышли на воздух. Ветерок всколыхнул пышную юбку, заставляя Лею прижимать ее руками, и растрепал черные локоны. От нее повеяло сладковатым запахом жасмина, и я сразу забыл, что злился.
Хотелось подойти ближе, обнять и зарыться в ее волосы.
О нет, Лау, это не к добру!
Остановившись у накрытого стола, я отодвинул для Леи стул. И пока она садилась, успел вблизи полюбоваться ее изящными ключицами и бархатной кожей.
Лучше бы она осталась в закрытом платье, как сегодня утром. Или она специально нарядилась? Рисковая девица. Очень рисковая.
Люблю таких.
Когда мы устроились, я велел принести напитки и подать еду. И все время не сводил с Леи любопытного взгляда. А она, наоборот, пряталась и смотрела себе в тарелку.
Может, и не такая уж она рисковая. Тогда как объяснить дракона?
Женщина – загадка.
Впрочем, для меня она не женщина, а помощница. Все, Лау, точка. Вопрос закрыт. Хватит ее рассматривать.
– Завтра у меня приемный день, – нарушил я молчание.
Леа подняла глаза. Голубые и ясные, с застывшими золотыми искорками. Такими не налюбуешься.
– Будет много народу, – продолжил я, заставив себя вернуться к делу. – Но у меня, как ты понимаешь, на всех не хватит времени. Твоя задача – отсортировать посетителей. Пойми, что им нужно. У кого срочно, у кого нет. И кого можно отправить к Уилмору или младшим инквизиторам. Часто ко мне приходят с жалобами на стражу, на соседей, на жизнь и погоду. Их можно просто записывать. Я к тебе приставлю парочку стражников, чтобы, если что, могла выставить кого угодно за дверь. Не робей и не поддавайся на нытье. Хотя, учитывая сегодняшнее, со смелостью у тебя проблем быть не должно.
Девчонка задумчиво потерла подбородок и коснулась пальчиком нижней губы. Словно сама себя останавливала. Мне же в голову опять полезли ненужные мысли. И потому так отрезвило, когда она спросила:
– А зачем устраивать приемный день, если людей не принимать?
И тут же во взгляде мелькнул испуг. Боится моей реакции. Но все равно молодец, что решилась.
Я улыбнулся:
– Давай мы вернемся к этой теме завтра вечером.
Посмотрим, останется ли она при том же мнении.
Пока она раздумывала, я перехватил инициативу:
– Сколько тебе было лет, когда ты покинула Шартон?
– Десять, – ответила Леа.
Уголки ее губ дрогнули, она погрустнела, но не растерялась и снова удивила.
– А откуда вы родом? – спросила она.
О своем детстве я не говорил давно. Из окружения о моем настоящем происхождении знал только император. И до сих пор никто не решался спрашивать. Даже Эрик не был столь любопытен. Хотя, когда учились, мы делили одну комнату в общежитии.
В устах Леи вопрос звучал невинно, и мне неожиданно захотелось рассказать. Поговорить с ней по душам. Казалось, что она поймет. Хотелось, чтобы она поняла.
Странно.
Влияла она на меня странно. Возможно, это не дракон заворожил ее, а все наоборот…
Додумать эту мысль, как и ответить, я не успел. Браслет для экстренной связи завибрировал. Я поднял палец вверх, прося у Леи минутку, и нажал на синий камень.
В луче света показалось лицо старшего инквизитора.
– Ваше Милосердие, – начал Уилмор. – Простите, что беспокою в позднее время. Но вы велели вызвать вас сразу, как поймаем кого-то из подполья.
– Где вы? – коротко спросил я.
– На рынке у набережной.
– Понял. Дождитесь меня. – Прервав связь, я перевел взгляд на Илеану. – Прости, наш ужин придется прервать.
– Мне пойти с вами? – спросила она.
– Не сегодня. – Я качнул головой. – У тебя и так предостаточно впечатлений для первого дня. Увидимся завтра утром.
Я поднялся из-за стола и добавил уже у двери в дом:
– Не играй с драконом, Леа. Сегодня тебе повезло. А завтра все может обернуться иначе.
Она кивнула. Что ж, и на том спасибо.
Я окинул ее взглядом, невольно подмечая ладную фигуру, и пошел-таки к лестнице. Может, и хорошо, что Уилмор вызвал. Не стоит вести с Леей личных бесед. Она мне интересна, но это палка о двух концах. Она попытается разговорить и меня. А открываться я не собирался. Никому.
Глава шестая
Невиновный
ИлеанаОчередь начиналась на углу улицы. Народ собрался за несколько часов до начала рабочего дня. Стражники у входа в здание инквизиции едва сдерживали толпу. И я смогла воочию убедиться, зачем Реннголду туннель. Без насилия он бы через них не прорвался. А так хоть пускали маленькими группками по четыре-пять человек.
Они выстраивались в очереди уже в коридоре, а потом ждали в моем кабинете на диванчике. Как инквизитор и велел, я просила каждого описать, по какому вопросу пришли. И если жалоба, выдавала чистый лист бумаги.
Писать, правда, соглашались не все. Кто-то не умел, а кто-то не желал раскрывать подробности.
– Это только для ушей Его Милосердия, – загадочно заявил один мужчина.
Были и, наоборот, любители поговорить. Рассказывали во всеуслышание, как их обидели стражник, сборщик налогов или собственный сосед. Записывать они тоже не хотели, потому что это лишало их возможности выступить на публику.
Я составила для себя список посетителей и отметила, кто по какому вопросу. Напротив молчунов ставила прочерк.
День перевалил за полдень почти молниеносно. В воздухе начало чувствоваться напряжение.
Реннголд принимал посетителей по одному. Некоторые пропадали в его кабинете надолго, и, похоже, народ начал беспокоиться.
– Я уже три раза приходила, – шептала одна дама своей соседке. – Впервые добралась до кабинета. Надеюсь, он успеет выслушать.
– Должен, – кивала соседка. – Всех, кто сюда прорвался, выслушивает. Это если ты сейчас на улице, то уже, считай, все.
Я выглянула в окно. Очередь не только не стала меньше, но теперь ее конца и вовсе не было видно. Всех он точно не успеет принять.
– Деточка, – обратилась ко мне дама, и я вздрогнула.
– Вы что-то хотели?
– Миленькая, мне срочно надо. – Она теребила рукав черного платья. – Если Его Милосердие сегодня не примут, то сыночек мой… – Она тяжело вздохнула, и мне показалось, что вот-вот расплачется.
– У всех сыновья, – буркнула другая дама позади нее. – Не пускайте ее без очереди!
– А что у вас стряслось? – поинтересовалась я, изучая ее взглядом.
Лет сорока, одета скромно, под глазами темные круги. От волнения тряслись руки.
– Сыночек мой… – повторила она, шмыгнув носом. – Казнят его завтра на рассвете.
У меня в животе сжалось.
– За что?
– Ни за что. – Она вытащила из складки юбки платок. – Совсем ни за что. Невиновный он!
Не зная, как на это реагировать, я протянула ей лист бумаги.
– Запишите все.
– Да куда ж мне писать, коли руки трясутся! – воскликнула она. – Деточка, миленькая, помогите!
Хотя я не успела ничего ответить, одна из дам вскочила с диванчика и перегородила тучной фигурой дверь.
– Вперед меня не пущу! – взвизгнула она.
Я поднялась из-за стола.
– Тише вы! Не мешайте Его Милосердию работать.
– А чего она лезет без очереди! – возмутилась уже другая дама.
– Никто никуда не лезет. – Я подняла раскрытые ладони. – Успокойтесь. Я всего лишь хочу выслушать, в чем дело. Как вас зовут? – обратилась я к женщине в черном.
– Валисия. А сыночка моего Джоном.
– А не тот ли это Джон, которого третьего дня схватили? – оживился до того молчавший мужчина. – Поймали прямо над телом несчастной булочницы. Весь в крови был.
– Он хотел ей помочь, – возразила Валисия. – А стражники не разобрались и в каталажку. Кто ж так делает-то?
– Ага, помочь он ей хотел. – Тучная дама, перегораживающая дверь, зло скривилась.
– А девчонка-то хорошая была, – добавила третья женщина. – Я у нее регулярно хлеб покупала. А тут такое горе. Убийца ваш сын, и поделом ему.
– Да где это видано, чтобы без вины человека казнили?! – Голос Валисии сорвался на крик.
Дверь за спиной пышной дамы отворилась, и в проеме показался Реннголд.
– Что здесь происходит? – отчеканил он ледяным тоном.
В приемной разом похолодало, и захотелось спрятаться под стол.
Предыдущий посетитель прошмыгнул мимо инквизитора и, раскланиваясь, засеменил к выходу в коридор. Дальше шла очередь пышной дамы, но все застыли под тяжелым взглядом Реннголда.
– Леа. – Он махнул мне.
Я поднырнула под его руку и оказалась в кабинете.
– Что у тебя там? – спросил инквизитор, скрестив на груди руки.
– Женщина говорит, что ее сын невиновен, а его завтра казнят за убийство.
– И ты решила устроить по этому поводу дебаты? – Он прожег меня своими черными глазами.
– Нет, но… – Я глубоко вдохнула, чтобы справиться с волнением. – Она боится, что вы не успеете ее принять и выслушать.
– Я смотрю, ты уже выслушала.
Я нервно сглотнула, а Реннголд провел рукой по волосам и сказал уже ровнее:
– Убийствами, если они не политические, занимается городская стража.
– Но вы ведь можете вмешаться? – Я посмотрела на него с надеждой.
– А ты уверена, что стоит?
– Не знаю, но если правда… Если хоть малейший шанс, что ее сын невиновен, то нельзя его казнить. Это жизнь человеческая, понимаете?
Реннголд смерил меня взглядом, но на этот раз не злым, а скорее любопытным.
– Что ж, если ты решила помочь этой даме, то вперед. Сходи к капитану городской стражи да выясни, что к чему.
– Я? – Я растерялась.
– Ты сама видела, какая ко мне очередь. Сходи разберись, а вечером доложишь. Как скажешь, так и поступлю.
Я не поверила своим ушам и уставилась в бездну глаз инквизитора. Он был абсолютно серьезен. Не улыбался и не шутил.
– Но что, если я… – Сердце так и стучало. – Что, если я не успею? Или ошибусь?
Инквизитор пожал широкими плечами.
– На твоем месте я бы не терял времени. Чтобы капитан Барфорд принял, не забудь упомянуть, что ты моя новая помощница.
– Да, шеф. – Я кивнула.
– И зови, кто там следующий.
Я вышла из кабинета озадаченная. Жестом указала пышной даме, что она может заходить. А сама подошла к Валисии.
– Расскажите подробнее, что именно случилось?
– Да было это в начале той недели, – начала женщина. – Я попросила Джона купить хлеба. Мы собирались вечером принимать гостей. Моя двоюродная сестра любит, когда в тесто замешены семена подсолнуха и чтобы корочка прям хрустящая. А так не каждый печет, вот и пришлось отправить Джона за два квартала. Там у Марики булочная. Она обычно дорогая. Я как-то ей об этом сказала, но…
– Пожалуйста, – перебила ее я, – давайте ближе к делу.
Но говорить по существу Валисия не умела и постоянно вставляла массу ненужных деталей от погоды до того, кто что ей в тот день сказал. В итоге длинное повествование пришлось-таки прервать.
– Ждите здесь, – попросила я и сама вышла в коридор.
Здесь сообщила стражнику, что отлучаюсь по заданию великого инквизитора, и попросила выдавать посетителям листы для записи их жалоб.
Теперь нужно было добраться до капитана городской стражи. Пока шла, пыталась вычленить из сумбурной истории Валисии главное.
А главное было то, что Джон отправился за хлебом ближе к вечеру. В булочной еще горел свет, но за прилавком никого не было. Ему послышался шум в подсобке, он побежал проверить, что там, и увидел девушку в крови на полу. Пытался ей помочь и перепачкался. За сим его и застала хозяйка булочной, женщина по имени Марика. Она подняла шум, прибежали стражники, а парня арестовали. А дальше суд приговорил к высшей мере.
Простая вроде история. Но как доказать, что Джон невиновен?
Капитан Барфорд сначала отказался меня принять. Не поверил, что я помощница великого инквизитора, и пришлось показывать браслет. Но даже пустив меня в свой кабинет, мужчина поглядывал снисходительно.
– Что Его Милосердию угодно?
– Я здесь по поводу убийства булочницы. Надеюсь, вы поможете разобраться?
– А что там разбираться? – Капитан положил руки на пояс. – Виновный есть, завтра будет казнен.
– Вот хотелось бы разобраться, на каких основаниях и что у вас…
– А на тех основаниях, – перебил меня мужчина, – что у парня руки по локоть в крови!
– Он мог испачкаться, пока помогал девушке…
– Ага, отправиться на тот свет он ей помогал.
Мы оба замолчали и вперились друг в друга взглядами. А я-то думала, что стоит упомянуть великого инквизитора, и передо мной расстелется ковровая дорожка. А все не так просто, оказывается.
– Я не уйду, пока не увижу материалы дела, – упрямо проговорила я. – Если вы, конечно, все правильно оформили.
Последнее, похоже, задело. Капитан не боялся схватить невиновного человека, а вот бумажная волокита явно была его слабым местом.
– Сержант Диксон! – Он свистнул помощнику.
В дверях появился здоровенный детина с бритой головой. Он вопросительно глянул на меня, затем на капитана. И от меня не укрылось, какими сальными взглядами они обменялись.
Ну ясно, решили, что инквизитор прислал свою любовницу. Поэтому и не хотят помогать.
Барфорд объяснил Диксону, по какому делу я пришла, и сержант повел меня в архив. Здесь показал папку, в которой лежала пачка листов. Подробное описание места преступления, показания Джона и Марики, протокол заседания суда и собственно приговор.
Я устроилась за свободным столом и под пристальным взглядом Диксона, не желавшего оставлять меня одну, принялась внимательно читать.
Начала с описания места преступления. Убитую звали Никой. Девушка молоденькая, моя ровесница. Ее ударили по голове кочергой, валявшейся рядом с телом. Били, по заключению лекаря, со спины. Следов борьбы в подсобке не обнаружили. Из подозрительного разве что хлебная печь, в которой горел огонь, но ничего не пеклось.
Да, и зацепиться-то не за что.
Показания Джона соответствовали рассказу его мамы. Пошел за хлебом, услышал шум, нашел убитую, пытался помочь, уложил окровавленную голову себе на колени и перепачкался. За этим его застала Марика, позвавшая стражу.
Показания хозяйки булочной оказались интереснее. Она утверждала, что Джон часто наведывался к ним, но ничего не покупал. Один раз Ника не выдержала и поинтересовалась, зачем он приходит. Парень ушел. Но потом снова стал приходить и смотреть через окно. Марика заключала, что Джон был не в себе и явно вожделел убитую. По ее версии получалось, что парень убил девушку, потому что та ему отказала.
Я вернулась к отчету лекаря. Насилия не было. С одеждой у убитой все было в порядке. Да и ударили ее со спины. Так что, вероятно, она даже не видела кто.
Задумавшись, я подперла щеку кулаком. А Диксон поинтересовался:
– Нашли что-нибудь?
– Вы не знаете, кем приходилась убитая хозяйке булочной? Просто помощница или, может, родственница?
– А какая разница? – удивился он. – Хотя вон тут написано, что падчерица. – Он указал на пометку на полях.
Хм. И правда неясно, какое это имеет отношение к делу.
– Сержант. – Я поднялась из-за стола. – Вы не могли бы проводить меня к месту преступления?
– Тык там же ничего нет уже, – удивился мужчина.
– Может, что-то да осталось. Прошу вас.
Несколько секунд мы мерились взглядами. И я решилась на нечестный ход:
– Не хочу докладывать Его Милосердию, что ничего не нашла.
Мои слова подействовали как хлыст. Сержант сразу же подобрался, суетливо одернул форму и указал рукой на дверь.
– Идем.
Булочная располагалась всего в нескольких кварталах от корпуса городской стражи, так что далеко идти не пришлось.
Лавка была закрыта, но внутри горел свет. Диксон постучал, и нас встретила худенькая женщина с метлой. Та самая Марика.
– Вот, готовлюсь, – пояснила она. – Завтра хочу открываться. А то уж народ хлеб ждет, каждый день спрашивает – когда.
Быстро же она. И бодрая такая, как будто не ее падчерицу убили.
Заметив мой взгляд, Марика подняла брови домиком и заголосила:
– Но какая ж трагедия! Думаю, только работа и поможет не умереть от горя.
– Понимаем вас, – закивал Диксон, покупаясь на этот дешевый спектакль. – И мы ненадолго. Девушке только посмотреть.
Марика перевела на меня озадаченный взгляд.
– А она…
– Помощница великого инквизитора.
М-да, к этому титулу я привыкну не скоро.
Но зато он открывает все двери. И Марика без возражений пропустила нас внутрь. Вот только метла в ее руке наводила на мысль, что ничего из улик, если они и были, в булочной не осталось. Что ж, все равно попробую.
Мы прошли мимо прилавка в подсобное помещение, где стояла большая хлебная печь, лежали мешки с мукой и отрубями. Марика принялась все показывать, как будто мы туристы, а не занимаемся следствием.
Пришлось дотронуться до локтя Диксона и прошептать ему на ухо:
– Вы не могли бы ее занять? Мне нужно сосредоточиться.
Сержант кивнул и, загородив меня спиной от хозяйки булочной, принялся болтать с ней с удвоенной силой.
Я мысленно послала ему лучи благодарности, а сама начала осматриваться.
На деревянных досках еще виднелись коричневые пятна крови. Их теперь вряд ли отмоешь, разве что можно прикрыть половиком. В остальном здесь все было чисто и выметено. Кочерга отсутствовала. Видимо, ее забрали как улику. А хлебная печь не горела.
Не зная, что ищу, я подошла ближе и заглянула внутрь. Черные головешки лежали в куче серой золы. Сверху решетка, на которой пекли хлеб. Ничего примечательного.
И тут мой взгляд зацепился за крохотный кусок обгорелой бумаги. Он примостился в углу печи и поэтому не превратился полностью в труху. Размер уцелевшей части был не больше монеты, и на нем ничего не было: ни надписей, ни символов. И все же мое внимание он привлек.
Я воровато огляделась и, убедившись, что Марика занята сержантом, подцепила пальцами обрывок и сжала в кулаке.
– Марика, простите. – Я подошла к ней. – Здесь нет уборной?
– Да, конечно, вон там. – Она указала мне на дверь в углу подсобки.
Оставшись одна, я раскрыла ладонь. Внимательно присмотрелась к обрывку бумаги и, глубоко вдохнув, сосредоточилась.
На кончиках пальцев появились розовые искры, превратившиеся в несколько закрученных спиралью вихрей. Они закружили вокруг обрывка, поднимая его в воздух. И с каждым витком кусок бумаги увеличивался в размерах. Он словно горел в обратную сторону, восстанавливая одну за другой поврежденные части. Добравшись до уголков, магия созидания улетучилась, и мне на руку упал нетронутый лист.
Это было письмо, подписанное Марикой. Я бегло пробежала глазами по строчкам. Женщина сообщала кому-то, что Ника собиралась продать булочную и даже нашла покупателя, а Марика писала, что надо срочно этому помешать.
Хм.
Свернув лист вчетверо, я сунула его себе за пазуху и вернулась в подсобку.
– Марика, скажите, – начала я, – а кому принадлежит эта булочная?
– Что значит – кому? – удивилась женщина. – Мне, конечно.
– А я думала, вашей почившей падчерице.
