Круассаны… и парочка убийств

У меня была Джем. Зачем искать что-то еще, когда у тебя уже есть самое лучшее? Миллионный – миллиардный – раз желаю, чтобы она сейчас была рядом.

С тех пор, как ушел Лоран, Надя без перерыва говорит по телефону. Сначала она позвонила Жорди. Она отошла на несколько метров, чтобы позвонить, и тихо и быстро заговорила по-французски. После этого она позвонила Би и Бернарду. Теперь она говорит очень эмоционально (что не удивительно) на украинском.

Когда она говорила с Би и Бернардом, она на время дала телефон мне. Би сочувственно заворковала. Бернард на заднем плане повторял то же, что и она, но на французском.

Это было приятно. Нет, это было даже необходимо! Но от их слов мне стало так больно. Не считая коллег, – которых я назвала бы друзьями, – здесь мне больше некому позвонить.

Джудит была права.

Хуже всего то, что я хочу позвонить Джудит. Я не могу, и не потому что Дом пожалел денег на роуминг. А потому что я трусиха. Я боюсь сообщить ей эту ужасную новость.

Но, к счастью, дело не только в моей трусости. Лоран попросил нас пока не связываться с остальными членами группы. Сначала, объяснил он, ему нужно связаться с коллегами, позвонить нескольким людям.

Тут всем есть кому звонить.

Я могу позвонить маме!

И тут же отгоняю эту идею. Это точно меня не утешит. Мама будет собираться на работу. В компании этого, как его там. Ладно – в компании Майрона С. Кокса-младшего, или, как настаивает мама, «Майрона Кокса Второго», как будто «второй» звучит хоть сколько-нибудь лучше, чем «младший».

Она будет опаздывать, бегать по дому в поисках той или иной вещи. Ключей, которые всегда лежат не на своем месте. Второго ботинка. Летнего свитера, который точно должен быть где-то здесь.

Если я позвоню ей сейчас, с другого края света, это не поможет ни мне, ни ей.

К тому же я знаю, что она подумает, даже если говорить этого не станет.

Сэйди, что я тебе говорила насчет Эпплтонов?

Ответ: «Не надо беспокоить Эпплтонов».

Когда я была маленькой, мама переживала, что я провожу у них дома слишком много времени.

Сэйди, не надо мешать Лэнсу. Это его вечеринка по случаю дня рождения / нового велосипеда / желания искупаться в бассейне, а не твоя. Сэйди, хватит дергать Джудит. Я знаю, что она сама тебя позвала, но не надо все время их беспокоить.

Теперь я более чем побеспокоила их…

Добавляю маму в список людей, которым ужасно боюсь рассказывать.

Надя завершает разговор и убирает телефон в эластичный карман на бедре.

– Извини, – говорит она. – Надо было кое-кому рассказать. Ну, нескольким людям. Ты как?

– Не знаю, – честно отвечаю я.

– Да, – говорит она, покачивая ногами. – Я тоже. Я сейчас говорила с сестрой, которая в Польше. Она говорит, нам надо быть осторожнее с полицией. И мне, и тебе тоже. Нам кажется, что Францию мы знаем, но знаем ли мы французскую полицию? Нет.

Надя поднимает свою бутылку воды и допивает последние капли. Машина скорой помощи припаркована под углом, дверь полузакрыта, чтобы защитить нас от ветра. У меня такое ощущение, что не перед нами, а где-то в стороне – море, маяк, ветер, остальные машины, истина.

Но Надя права. Не считая каких-то книг и сериалов, я практически ничего не знаю о французских правоохранительных органах. Мой единственный опыт общения с полицией был в Элм-Парке. Следователь, ведущий дело Джеммы, предлагал полагаться на надежду.

Будем надеяться, что объявится свидетель. Будем надеяться, что кто-то отвезет в ремонт бампер со следами той самой пальмово-зеленой краски. Будем надеяться, что автосервис нам позвонит.

Отличный план, а главное – эффективный.

Стараюсь мыслить позитивно.

– Кажется, детектив Лоран настроен серьезно.

– Но почему он думает, что это его касается? – говорит Надя. – С человеком на велосипеде произошел несчастный случай. Это ужасно, просто ужасно, но такое случается. Наверное, этот детектив повсюду видит преступления. Преступления… как правильно сказать? В его природе?

Как видеть вандалов – в моей природе.

– Ты когда-нибудь здесь бывала? – спрашиваю я, кивая на фатальную тропинку.

– Конечно, – говорит Надя, словно я спросила, была ли она когда-либо в пекарне или дышит ли она воздухом.

Жду продолжения.

Она пожимает плечами.

– В прошлом году. У нас была особая экскурсия для тех, кто любит все военное. – Она поджимает губы. – Слишком много войн и крепостей, плашек для уничтоженных деревень. И никаких плашек для беженцев и погибших.

Она достает телефон из кармана.

– Сейчас покажу.

Ветер колышет ее локоны с синими кончиками. Она убирает волосы за уши и открывает видео на ютьюбе.

– Есть видео, – говорит она. – Один из туристов все снимал. Хочешь посмотреть крепость?

– Поворот на тропинку, если это возможно, – говорю я.

Надя включает видео. На экране телефона появляется Би в длинных легинсах и воздушной тунике, от ветра бьющей ее по коленкам. Двигаюсь ближе, но все равно слышу только шум ветра.

– Она говорит быть осторожнее, – объясняет Надя. – Тогда был такой же ветер, как сегодня. Мы сказали всем спешиться.

Протягиваю руку вперед, ставлю видео на паузу и внимательно изучаю кадр. Другие цветы, более густые облака, ржавые горшки. Никакого забора, никакого провода.

Надя говорит:

– Остановки сегодня мне больше нравятся. Ну, точнее, нравились до этого. Маяк, сады… больше круассанов.

Вспоминаю о своих круассанах, которые, наверное, уже превратились в кашу в моей сумочке, там, где я бросила велосипед.

А ведь Дом так и не попробовал настоящий французский круассан.

Надя не дает мне утонуть в потоке самобичевания.

– А почему ты спрашиваешь? Почему важно, была ли здесь я?

Рассказываю ей о проводе и о своих подозрениях.

– Может, он был сломан и до этого. Но если нет? Вдруг кто-то замышлял это, хотел причинить вред какому-то бегуну или велосипедисту?

И это не моя паранойя. Это жуткая реальность. Все велосипедисты либо слышали, либо читали, либо испытали это на себе – жуткие истории о проводах, натянутых через тропинки, и о велодорожках, посыпанных битым стеклом. Некоторые люди, по совершенно непонятным мне причинам, всей душой ненавидят велосипедистов.

– Нет, – убежденно говорит Надя. – Нет, это не может быть вандал. Ты думаешь, это он, Сэйди?

Признаю, что именно это я и думаю.

– Нет, нет, совершенно точно нет, – настаивает Надя. – Откуда вандалу было знать, что мистер Эпплтон поедет этим маршрутом? – Она говорит с нажимом, словно пытаясь убедить меня и вселенную согласиться. Как и саму себя.

Я только рада согласиться.

– Да, ты права.

Но тут Надя сама себе противоречит:

– Хотя, если… мистер Эпплтон, он любил конфликты? Ну, военные конфликты. Кто-то, кто его знал, мог догадаться, что он захочет посмотреть на крепость?

Скандалы Дом любил. Но я никогда не замечала у него интереса к истории, военной или любой другой.

Телефон Нади пиликает. Она берет трубку, отвечает на украинском, и разговор тут же приобретает возбужденный, эмоциональный оттенок.

Оглядываюсь вокруг: кусочек маяка; фургон жандармов с открытыми задними дверьми. Четверо мужчин в форме – синие штаны, голубые рубашки, пилотки – распивают что-то горячее из термоса.

Эспрессо, судя по маленьким чашечкам. Мужчины крупные, все с оружием на поясах. Из-за чашечек они выглядят так, будто играют с куклами в чайную церемонию.

Смотрю на них, пока Лоран не начинает подниматься по дорожке от пляжа. Его сопровождают медики и женщина в гидрокостюме.

Мисс Гидрокостюм направляется в сторону эспрессо-бара.

Надя завершает разговор, и мы соскальзываем с машины, а затем – не элегантно – поправляем сползший спандекс.

– Мадам, – обращается к нам Лоран. – Прошу прощения, что заставил вас ждать. Если у вас есть еще несколько минут, у меня есть к вам несколько вопросов.

Сначала вопрос задам я.

– Мы хотим помочь, но когда мы сможем сказать его семье? Его жена и сын должны знать, и нам с Надей нужно отвезти их и остальную группу в Коллиур.

Кажется неправильным снова отправляться в путь, но где-то же нам надо заночевать. Номера уже забронированы и ждут нас. Как и сам очаровательный туристический городок, который, надеюсь, сможет отвлечь остальных гостей.

– О, вы предвосхитили мои вопросы, – говорит Лоран, ловко избегая ответа. – Мне нужно поговорить с вашими гостями и сотрудниками. Сначала – семья. Где они?

Надя подносит ладонь ко лбу и щурится, вглядываясь в поблескивающие беспокойные волны.

– На яхте, – говорю я. – Они смотрят на скалы и птичьи гнезда.

Собираюсь добавить, что они в безопасности – чтобы убедить скорее себя, чем Лорана, – как вдруг звонит мой телефон.

На экране фото контакта – маленький кружок с красноглазым попугаем.

– Это капитан, – говорю я. Мэйв, должно быть, обратила внимание на всю эту деятельность на суше. – Что мне ей сказать? – Смотрю на телефон так, будто он в любую секунду может меня укусить. – Джудит должна узнать первой.

– Прошу, мадам, я с этим разберусь, – говорит Лоран. – Пока узнайте, зачем мадам капитан вам звонит. – Он кивает на телефон, показывая, что нужно ответить.

Я только «за» продолжения отрицания. Делаю глубокий вдох.

– Bonjour, капитан Мэ…

Но Мэйв уже тараторит.

– Сэйди, ты только не нервничай. У нас тут все хорошо. Лучше не бывает.

– Что? – не понимаю я. – Хорошо? Нет, Мэйв.

Лоран подбирается ближе, и теперь я чувствую запах его мыла и крема после бритья. Мыло я, кажется, узнаю – это Le Petit Marseillais, то есть «Маленький марселец», магазинный бренд; я привезла их мыло домой после первой поездки во Францию, как какое-то сокровище. Держала его в ящике со свитерами и ностальгировала.

Мэйв снова говорит, ее голос звучит радостно, но ее слова совершенно с ним не коррелируются.

– Да, он в полном порядке. Здоров как лев. Точнее, как морской лев. – Громкий раскатистый смех.

– Нет. – Я пожимаю плечами в ответ на удивленный взгляд Лорана. Надя отошла ближе к краю обрыва. Хочется дернуть ее, чтобы вернулась. – Он…

Лоран качает пальцем.

Решаю дать расплывчатый ответ:

– Капитан, все не в порядке.

Ругательства на том конце. От попугая, но еще и с изысканным британским акцентом. Найджел?

Меня сейчас стошнит.

– Мэйв, что случилось?

– Ну раз уж ты спрашиваешь – была небольшая волна, несколько ваших дам упали, а джентльмен слегка оказался за бортом.

– Слегка? – «За бортом» – это все-таки определенное состояние, как беременность или смерть, разве нет?

– Все так. Мужчина полностью окунулся в наше прекрасное море, но «Непотопляемую Три» всегда сопровождает удача! Отряды из Коллиура проводили учения неподалеку. Они были только рады его спасти. Повезло. Молодцы ребята! Я считаю, все только выиграли. Твои дамы повеселились на славу, а тот джентльмен, что упал за борт – что ж, он ведь жаловался, что ему скучно.

Вспоминаю лодку, рассекающую воды. Тут же представляю на ней элитную команду морских пехотинцев особого назначения. Отряды – это часть морских войск. У них база в Коллиуре, посреди милых магазинчиков, продающих картинки и безделушки с изображением анчоусов. На набережной есть информационная вывеска на нескольких языках, описывающая обязанности этих команд; одна из обязанностей – «нападение на врага». Всегда вспоминаю Джем, когда вижу эту надпись. Она бы ее повеселила.

Мэйв хихикает, рассказывая о гидрокостюмах и бицепсах.

– Это то самое везение ирландцев – как удачно, что они тут оказались!

Так себе везение. Чувствую, что знаю, кто из группы оказался за бортом, потому что мне везет именно на это.

– Это был мистер Фокс? – спрашиваю я.

Шум на заднем плане подтверждает мои догадки раньше Мэйв. Попугай присоединяется к шуму, выкрикивая:

– Помойка, помойка!

Капитан Мэйв посмеивается.

– Он парнишка бойкий, ничего не скажешь. Попугай с ним узнал много новых слов! Мы его согреваем. Дала ему один из своих шерстяных свитеров. Скоро уже верну всех в Пор-Вандр, они будут сразу готовы продолжить путь.

У меня пульсирует в висках. Я должна сообщить ей. Но Лорен сказал, что нельзя. Он протягивает руку. Я отдаю ему телефон.

Они с Мэйв переходят на французский. Слышу «несчастный случай», «несчастный», «трагический» и «прошу, позвольте мне сообщить им эту новость, пожалуйста». Капитан Мэйв должна вернуться в бухту, где их будет ждать Лоран.

Я тоже там буду, хотя это пугает меня больше всего на свете.

Журнал велосипедиста. День третий

Джем, скажу как есть. Дом мертв. Подробности опущу. Не хочу, чтобы у тебя перед глазами стоял этот образ. Лучше бы он и у меня перед глазами не стоял.

Мы в отеле в Коллиуре. Все кажется ненастоящим. Как можно быть в таком прекрасном месте в такой ужасный день? Я в своем номере на третьем этаже. Из моего окна чуть-чуть видно ту самую знаменитую башню в бухте.

Окна были открыты, но я закрыла их. Тут нет сетки, залетало слишком много мотыльков. И доносилось слишком много радостного шума. Смех, болтовня, гитара с пляжа. Сейчас 22:47. Солнце село в 21:30, так что есть ощущение, что сейчас одновременно и рано, и поздно.

Мы приехали к самому ужину. Видишь, какая я молодец, все по расписанию! Надо же было поесть. Планета продолжает крутиться, жизнь продолжается. И это шокирует меня больше всего.

Полиция держала нас на лодке почти два часа, хотя мы особо ничем помочь им не могли. Никто не видел Дома после того, как он взял у Жорди велосипед. Все было где-то – только вот пользы от этого никакой.

Капитан Мэйв предложила утопить свои беды – в роме, виски, баньюльсе, чае, рускиле. Последнее – это печенье. Знаешь такое? Кажется, мы с тобой не пробовали их в Провансе. Они выглядят как маленькие пончики, покрытые пудрой, но на самом деле это бисквит в сахарной глазури, со вкусом аниса или лимона. Зачем я сейчас распространяюсь о печенье? Потому что это делала Джудит. Она была в восторге. Запросила рецепт. Сразу после того, как детектив Лоран сообщил ей о смерти Дома.

Она в шоке. Иначе это не объяснишь. Я сделала все, чтобы детектив это понял.

Но Дом… я не могу объяснить то, что произошло. Что он делал на той дорожке? Гневно крутил педали? Уверена, он злился. На меня, на работу, на то письмо, на роскошные виды, мимо которых проезжал.

Джудит сейчас в баре при отеле. Понимаешь, какой у нее шок? Она отказалась, когда я предложила посидеть с ней. Сказала, что я выгляжу уставшей. И это правда. Я понимаю, каково это – чувствовать себя совершенно разбитой.

Думаю, Джудит не хочет, чтобы я была с ней. Может, она винит меня? Я ведь сама себя виню.

Уснуть все равно не получается. Попросила бармена написать мне, если Джудит еще будет там во время закрытия.

За Лэнса я тоже переживаю. Он смахнул слезы, когда услышал, а ты знаешь Лэнса – для него это серьезное проявление эмоций. Он так по тебе рыдал, Джем. Я ведь тебе не говорила.

Детектив был мягким и сочувствующим. Но некоторые его вопросы меня шокировали.

Мадам Эпплтон, у вашего мужа была депрессия? Он когда-нибудь выражал желание причинить себе вред?

Дом – и причинить себе вред? Боюсь, я тогда вслух рассмеялась. Но не радостно. Нервный смешок. Джудит похлопала меня по спине, думая, что я подавилась.

Лоран повторил вопрос. Джудит надолго задумалась, а потом сказала: «У него было очень много стресса».

Лоран: Мадам, были ли у вашего мужа какие-то недоброжелатели?

Джудит выдавила из себя «нет».

Я согласилась. О мелких спорах в связи с экскурсией упоминать смысла нет.

Лэнс фыркнул на оба вопроса, так что я не чувствую вину за свой хрюк.

Дом никогда не стал бы причинять себе вред. В этом я уверена. И ни у кого не было повода вредить ему.

Разве что…

Джем, выслушай меня. Вдруг Дом просто вытянул жребий? Вытянул неудачный велосипед, скажем так. Вдруг вандал что-то сделал с одним из велосипедов? Сломал колесо, чтобы вывести из строя велосипед? Сломал тормоз?

Теперь «моего» вандала будет искать настоящая команда криминалистов. Я не сомневаюсь в их талантах, но вдруг они не смогут выяснить, что произошло? Что тогда делать Джудит? Это, конечно риторический вопрос. Я и сама понимаю, как она будет себя чувствовать. Как в лимбо. В Чистилище. Как и я, вечно думающая о том, что же случилось с тобой.

Я не могу этого допустить!

Да, послушай меня, Джем. Я ведь и о тебе так говорила. Я объездила весь Элм-Парк, каждую улицу, пыталась найти зеленую краску на бампере. И что из этого вышло?

Не стоит мне идти по этой дорожке. Лучше расскажу тебе о Найджеле. Он упал с лодки! В любой другой день это было бы моей главной бедой.

Конни (которая неуклюжая – как она сама утверждает) споткнулась о веревку. Она наткнулась на Филли (у которой проблемы с равновесием). Они вместе упали на Найджела, который перегибался через ограждение с биноклями (которые, вообще-то, были общие).

Они говорят, он даже не смотрел на птиц в гнездах. Сначала он смотрел слишком низко, потом – слишком высоко.

На что же он смотрел, если не на птиц?

На загорающих, полагают сестры – он из тех, кто любит понаблюдать. Но с таким ветром, как сегодня? Вряд ли кто-то нежился на песочке.

Из хорошего – он не пострадал. И теперь уж точно он не сможет сказать, что ему было скучно! И что это, получается, везение или невезение? Группа, которая его спасла, спасла и его блокнот. Найджел использует водостойкие чернила, он подчеркнул этот факт, когда общался со мной. Так что все его нелестные комментарии выжили.

Но это и не важно. На нашем туре уже спокойно можно ставить крест. Знаю, что ужасно думать о таком сейчас, когда Дом мертв, но я боюсь, что «ПеДАлей» тоже скоро не станет.

Этап 2. Рассекаем равнины

Глава 8

День 4, воскресенье. Сегодня мы прощаемся с побережьем и отправляемся на нагретые солнцем равнины. Нас ждет ярчайшее полотно виноградников, садов и средневековых деревушек на холмах.

* * *

Сегодняшний день должен был пройти совсем не так. Второй этап, когда мы направляемся вглубь страны, к средневековым замкам, шумным рынкам и потрясающим горным пейзажам.

Новая версия второго этапа? У меня на одного велосипедиста меньше, и я совсем не знаю, что делать.

С появлением первых лучей солнца я решила, что больше не буду пытаться уснуть. Я столько раз перевернулась с одного бока на другой, что, наверное, намотала несколько километров. Когда я все-таки ненадолго уснула, меня встретили ночные кошмары.

Обдаю лицо водой, надеваю «нормальную» одежду (то есть не спандекс) и спускаюсь не в скрипучем древнем лифте, а по лестнице. Жутковатая тишина обволакивает отель, словно ночью все вышли из него на цыпочках и ничего мне не сказали. Мягкий звон кастрюль на первом этаже все же дает мне понять, что я здесь не одна. Но для завтрака еще слишком рано, как и – увы – для кофе. Путь к бару, который по утрам функционирует как лаундж для завтраков, перекрыт красной бархатной веревкой. Заглядываю внутрь, отчасти ожидая увидеть Джудит на ее прежнем месте.

Поздно вечером она позволила мне проводить ее в номер – после того как я составила компанию ей и невероятно терпеливому бармену, чтобы «пропустить стаканчик перед сном». Мы попили сладкого баньюля. Я за нее заплатила, всучила по-американски вульгарные чаевые бармену и увела Джудит в ее номер.

Она сказала, что пока так и не поплакала.

Это шок, сказала я, и она с этим согласилась.

Прохожу через пустое лобби. Небо снаружи нежно розовеет, словно наносит румяна, а океан спокоен и неподвижен, как стекло. Скоро начнут открываться пекарни, но кофе найти можно далеко не в каждой. Это моя жалоба экспата, к которой совершенно равнодушны друзья на родине.

Ох, так ты вынуждена ходить в пекарни, а потом – в кафе, пока разъезжаешь по очаровательным французским деревушкам? Самая маленькая скрипка в мире, Сэйди![25]

Да-да, бедняжка я, но сегодня утром мне отчаянно нужны кофеин и ясность, которую он приносит.

Придется довольствоваться пляжем, восходом и спокойным морем. К середине утра пляж уже заполнится туристами. Даже сейчас я тут не одна. Человек на байдарке проплывает по водяной глади. Пожилой мужчина в соломенной шляпе выгуливает тявкающего пуделя. Человек сидит на песке в позе лотоса. Это Лекси. Узнаю ее по хвостику и идеальной осанке.

Не хочется ей мешать, но мне нужно узнать, как себя чувствует Лэнс. Возможно, она знает это лучше, чем он сам.

Зову ее издалека. Она поднимается из позы идеально ровно, как балерина.

– О, Сэйди, – говорит она и инициирует объятия. – Как ты?

Бормочу, что все нормально, но слезы предательски выступают на глазах. Очень мило, что она спросила, как я. Мы с Лекси всегда общались дружелюбно. Друзья ли мы? Пожалуй, да. Мы познакомились в пятом классе, когда Лекси была новенькой, и мы с Джем позвали ее пообедать с нами в столовой. Она быстро возвысилась над нами на социальной лестнице. Теперь, во взрослой жизни, мы с удовольствием общаемся, когда сталкиваемся, обычно – через Лэнса. Мы всегда говорим, что обязательно надо встретиться и выпить кофе, но сделали мы это только во Франции.

Она выпускает меня из объятий. Мы обе смахиваем слезы, продолжая врать, что все у нас нормально.

– А Лэнс? – спрашиваю я. – Как он себя чувствует?

Лекси печально качает головой.

– Вчера вечером я заставила его со мной пройтись. Когда стемнело, стало так тихо и мирно. Мы посидели у воды, глядя на отражения. Знаешь, тут так красиво.

О да, я знаю. Я давно думала, что Лэнсу и Лекси понравилась бы романтическая прогулка здесь.

Она водит сандалией по песку.

– Лэнсу тяжело из-за их последнего разговора с Домом. Я ему сказала: «Дом толкал тебя к новым вершинам, потому что он очень сильно тебя любил!» Я же это знаю. Пожив в коттедже, я увидела, какой Дом прекрасный отец! – Она стерла свой песчаный рисунок. – Каким он был.

– Это правда, – соглашаюсь я. – Он учил нас с Лэнсом ездить на велосипеде. – То, что он нанял инструктором школьницу, я опускаю.

Лекси шмыгает.

– В этом весь Дом!

Да. Так и было. И жизнь изменит, и аутсортингом воспользуется. Чувствую, как предательски щиплет глаза.

– Я найду, где вам остановиться, – выпаливаю я. – Съемный домик или отель, что вам больше нравится.

Лекси хмурится. И ее можно понять. Я и так уже испортила все, что только можно.

– Разве мы сегодня не едем в шато? – ее хвостик подпрыгивает, когда она вопросительно склоняет голову.

Я почти поправляю ее. Это «ма», загородная резиденция. Только я уверена, что Джудит и Лэнс не захотят продолжать тур.

Говорю:

– Ну, я подберу тихое местечко для Лэнса и Джудит. И для тебя. Им нужно будет организовать, э-э, транспортировку Дома на родину. Их ждет бумажная волокита. Я помогу.

Лекси даже не догадывается об ужасах французской бюрократии и документации. О французских нотариусах слагают легенды и пишут книги.

– О, – говорит Лекси. – Да. Хорошо.

Я продолжаю:

– Детектив сказал, что у него, скорее всего, появятся новые вопросы. И он что-то сказал о судмедэксперте. Я вчера сказала Джудит, что, думаю, они будут работать так быстро, как только могут.

В этом я, конечно, не уверена, но смерть американца в очень популярном туристическом месте должна заставить их действовать быстро.

Лекси хмурится.

– Но это ведь был ужасный несчастный случай, да? Что еще нужно знать детективам?

Качаю головой, будто я сама в шоке, а в это время думаю о том проводе.

Вдруг Лекси ахает:

– Тот угрожающий знак! – Она хватает меня за левое плечо и сжимает его. – Который Лэнс прочел, про смерть. Ты же не думаешь, что это как-то связано?

– Надеюсь, нет, – говорю я. Господи, как же я надеюсь, что нет. Если это дело рук вандала, то это я виновата, что подвергла моих гостей опасности.

Лекси переводит взгляд куда-то за мое плечо. Поднимает руку и машет.

Разворачиваюсь. Наш отель, нежно-желтый с затворками шалфейного цвета, отделен от пляжа небольшим сквером с пальмовыми деревьями. Джудит стоит на ступенях в очередной легкой цветочной тунике. Ничего черного она, наверное, не взяла в летнюю поездку на юг Франции.

Мы идем по направлению друг к другу и встречаемся у сквера. Из-под туники Джудит выглядывают легинсы-капри. На ней черные солнечные очки. В руках она держит велосипедный шлем. С очками понятно – защитить полные горя глаза от яркого солнца. Но шлем?

– Джудит, – говорю я, надеясь, что мой тон передает тепло, скорбь и поддержку одновременно.

– Сэйди, дорогая! – Она заключает меня в объятия.