Полная версия
Круассаны… и парочка убийств
Надя продолжает:
– Мистер Эпплтон кричит, что я ему испортила все цифры и письма. Да какие цифры, когда тут его семья? Я бы все отдала, чтобы сейчас кататься со своими на велосипедах.
Тут замолкают и шумные сверчки, и свист ветра.
Представляю свою боль от потери Джем и умножаю ее во столько, сколько даже невозможно подумать. Надя приехала сюда не за мечтой.
Надя машет рукой, словно прогоняя эти мысли.
– Наконец он залезает на велосипед, но все равно жалуется и жалуется. Он показывает неприличные жесты руками, пропускает поворот и падает в лужу. Говорит, из-за меня. Говорит, скажет тебе меня уволить и что ты его послушаешь.
Тут на ее лице проступает беспокойство.
Хмурый взгляд Би мог бы потопить корабли. Это они с Бернардом наняли моих главных сотрудников, Надю и нашего технаря-механика-ремонтника Жорди. Би объясняла, что они искали не только способности, но и душу. Они хотели взять на работу тех, кому радости велопрогулок пойдут на пользу.
С Надей все было понятно. История Жорди чуть более, если можно так сказать, сложная. Ладно, у него есть судимость. Сначала меня это беспокоило, но теперь уже нет.
Думаю, я – тоже часть их добрых деяний. Когда я подавала заявку на покупку «ПеДАлей», я предлагала, как мне кажется, хорошую цену и достойный опыт. Я подробно расписала, как умею обращаться с цифрами, а также год, когда мы с Джем на велосипедах объездили Прованс. А потом шел вопрос-эссе. Тема следующая: «Почему вы хотите проводить велотуры как гид? Куда наш бизнес может вас привести?»
Я написала это поздно вечером, как сообщение бывшему, только в формате эссе: пишешь именно то, что думаешь, даже если на следующий день пожалеешь.
Я рассказала, как хочу прожить мечту, за себя и за Джем. Мне было почти тридцать – такой возраст, когда нужно быть практичным, остепеняться, проходить все положенные жизненные этапы. Дети, ипотека, наборы посуды, копилка на колледж, пенсия. Работа мечты подождет… до чего? До пенсии? До выигрыша в лотерее? У Джем этого уже не будет.
Мне было нечего терять, да и я думала, что они мне не ответят. Чем больше я размышляю, тем больше осознаю – с интуицией у меня так себе.
Надя потирает глаза.
– Дом тут не главный, – твердо говорю я. – Я с ним побеседую.
Надя пожимает плечами, снова надевая маску воина.
– Не надо. Я в порядке.
Я улыбаюсь.
– Ты правда взяла и отключила его? И правильно, это ему нужно.
Надя важно кивает.
– Oui[14], его нужно отключить.
Звучит мрачно. Я говорю себе, что это просто неудачный перевод – в конце концов, эта девушка умещает у себя в голове четыре языка одновременно. Поправлять ее я не буду. Я сама часто использую множественное число где не надо, когда не могу вспомнить род существительного на французском.
Мне пора возвращаться к группе. Поднимаюсь со складного стула, когда внезапный шум заставляет нас всех обернуться.
– Ой, прошу прощения, это я шумлю.
Конни – или Филли? – выходит из темного склада, по пути удерживая от падения одну из бочек.
Да уж, «ой». Надеюсь, она не слышала, как мы обсуждаем другого гостя.
Чувствую, как краснеют щеки.
– Я как раз собиралась к вам возвращаться. Нас ждет десерт. Тарты, печенье, кофе.
– Роскошно! Тогда нам больше достанется.
Это точно Филли. У нее чуть сильнее вьются волосы, а у правой брови есть родинка. Но ее слова меня смущают.
– Что значит «больше достанется»?
Из-за ее спины появляется Конни.
– Мы тут потеряли часть мужчин. Или, лучше сказать, проблемную их часть. Дом и Фокс. Они поехали наперегонки. Младший Эпплтон тоже уехал.
– Куда уехали? – спрашиваю я, уже представляя, как мое четко спланированное расписание улетает за ними вслед.
Сестры пожимают плечами. Конни отвечает:
– Никто не знает, видать.
Филли усмехается и подмигивает Наде.
– Не больно-то и хотелось знать, да?
Журнал велосипедиста. День 2Привет, Джем. Уже почти полночь. Я быстро все расскажу, чтобы не превратиться в тыкву. Только что вернулась с вечеринки. Лампочки, пузырьки, танцы. Ты представляешь себе рейв на Ибице? Ха! Нет, это не в моем стиле.
Профессиональные трубадуры, друзья Би и Бернарда, заглянули к нам по дороге на фестиваль народной музыки. Трубадуры! Да уж, каких только друзей у Би с Бернардом нет. Сначала все разрослось до уличной вечеринки, потом – до деревенской. Моя группа тоже поучаствовала. Может, это убедит Джудит, что я здесь не одинока? Или тусовка на всю деревню – это слишком?
«Тебе здесь хватает уединенности?» – спросила она.
Справедливый вопрос. Все местные жители очень хотели узнать побольше о «моем» вандале.
Кто точит на вас зуб, мадам? Кого вы так обидели? Какие у вас есть теории? Да никаких. Ничего я не знаю. Я ведь не комиссар Мегрэ или Эркюль Пуаро! Я просто тур-гид!
Если буду думать о вандале – вообще уснуть не смогу.
Можно вместо этого я расскажу тебе о других бедах моего дня?
Сегодня Дом задержал наше отправление. Опоздали в первый же день! Плюс он нагрубил Наде и свалился в лужу. Я услышала, как она говорила Жорди, что сбежит с трубадурами. Не сбежит. Слишком уж – как мне кажется – ей нравится Жорди.
Но что происходит с Домом? Он бывает резким, это мы и так знали. Но я никогда не видела, чтобы он был настолько негативным и даже грубым. Переработал? Отходит от джетлага? Во время обеда на гонке сил у него было хоть отбавляй. Они с Найджелом пытались обогнать друг друга. Лэнс тоже с ними поехал, потому что, ну, это Лэнс. Он не мог пройти мимо.
Остальная компания наслаждалась тартами и масляным печеньем. Конни и Филли восхищались высоким качеством выпечки. Они-то в этом разбираются. Они рассказали, что когда-то держали чайную. И сами готовили сконы, печенье, булочки. Очень жаль, что мои критики сейчас не они!
После обеда все пошло вниз по наклонной, буквально и фигурально. Сестры мчались по направлению к Баниёль-сюр-Мер, когда у них одновременно вдруг спустились колеса. Я хотела винить во всем дорожку из гравия, но нет. Кнопки! Две кнопки в переднем колесе, одна в заднем. Сама понимаешь, что я думаю. У меня уже паранойя?
У меня с собой были инструменты, я все починила. Меня назвали «богиней велосипедов». Так что я все еще широко улыбалась, когда нас настигли новые проблемы.
Найджел валялся в луже, вместе с моим новеньким электровелосипедом. Аккумулятор загорелся. Найджел бросил его в лужу, чтобы погасить. Он все еще дымился. Теперь уж ты точно понимаешь, что приходит мне на ум. Саботаж?
Замена аккумулятора обойдется мне очень дорого, но недовольство Найджела – самая высокая цена. Завтра он будет ездить на обычном велосипеде, так что – как он громко заявил – мой вело-Франкенштейн его не убьет. Он демонстративно выбрал красный велосипед, как у Дома.
Кстати о Доме – они с Лэнсом пропали на три часа. Три часа и тринадцать минут! Хочешь знать, где они были?
Глава 4
День 3, суббота. Сегодня перед нами открывается широкая дорога! Наша первая остановка – Парк-де-Полийе с его живописными садами, закрытыми пляжами и взрывной историей – когда-то это мирное местечко было фабрикой по изготовлению динамита.
* * *Дрозды заливаются какой-то тяжелой рок-оперой на липовом дереве. Рядом просвистывает ветер, такой же шумный, как птицы. Лэнс обхватывает руками голову и стонет.
– Ну ты же сам виноват, – заботливо говорит Лекси. – Вино после стольких бутылок пива с папой.
Лэнс выдавливает из себя улыбку.
– Мы упражнялись во французском. Дос пивос, силь ву пле.
Мы с Лекси встречаемся взглядами и закатываем глаза. Она этим показывает, что считает Лэнса очаровательным, как щеночка, который грызет ножки пианино. А я – что я на самом деле не переживала, когда Дом и Лэнс пропали на несколько часов.
– Возьми. – Она протягивает Лэнсу бутылку «ВиталыГрин». – Электролиты и витамины.
Лэнс покорно делает пару глотков.
– М-м-м, чувствую нотки соленых ног.
Описание и правда подходящее. Я вчера продегустировала парочку. Но я знаю кое-что поинтереснее, и я совсем не прочь побесить Лэнса.
– В пятидесятых был один велосипедист, участник «Тур де Франс», который каждое утро начинал с двадцати яичных желтков с сахаром, – говорю я. – Хочешь попробовать?
Велосипедисты прошлого века также любили напиваться, объедаться красным мясом и выкуривать побольше сигарет – чтобы расширить легкие. А вот легендарный бельгийский велосипедист Эдди Меркс верил, что выпечка придает сил. Такую систему ценностей я разделяю.
Лэнс, морщась, возвращает уже пустую – похвально – бутылку Лекси. Она бежит к сараю, чтобы наполнить бутылку водой из кулера.
Угрожаю Лэнсу пальцем.
– Смотри не потеряйся сегодня.
– Ты совсем как мама, – говорит он.
– Как милая женщина, которая просто хочет нормально отдохнуть с семьей?
– Тушé, – говорит Лэнс. – Видишь, как я уверенно владею французским.
Дрозды разлетаются, все и сразу, крича, будто опаздывают на очередной музыкальный концерт. Проверяю цифры на часах и количество велосипедистов. Восемь сорок пять. Лекси подняла Лэнса с утра пораньше, чтобы снять какое-то видео. Конни и Филли только что подошли – разбирают свои сумки. Найджел скрывается под инжирным деревом, записывая свою эпопею. Манфред недавно пролетел мимо. Надя устроила себе тихий час на стене. Не хватает только Джудит и Дома.
Поворачиваюсь к Лэнсу. Самое время задать вопрос, который меня мучает.
– Как Джудит уговорила вас поехать на каникулы, еще и заграницу?
Лэнс поглаживает свою «туристическую» рубашку с гибискусами.
– Заплатила за мой билет.
Закатываю глаза.
– Ты меня понял. Твой папа, велосипеды?
Он пожимает плечами.
– Мама настояла. Папа работает как не в себя. Дома сплошной стресс. Мама уговаривает его выйти на пенсию, но это бред. Можешь представить их весь день дома или в доме на колесах? Они же переубивают друг друга. Да и вообще, мама хотела тебя навестить.
Ох. Меня обволакивает приятное теплое чувство, но Лэнс тормозит этот процесс, добавляя:
– И она не хотела, чтобы ты была одна в годовщину.
Годовщина. Слово ударяет меня как кулак. Год с тех пор, как моя лучшая подруга одна уехала восвояси.
– Джудит это помнила? Она ничего мне не сказала, когда бронировала тур.
Лэнс фыркает, и я слышу обиду в его словах:
– Думаешь, только тебе было дело до Джем?
– Н-нет, – заикаюсь я. – Нет, конечно нет. Я не хотела…
– Потому что я тут – как десять бывших Джем в одном лице, – говорит он, снова надевая маску шутника.
Я знаю, что ему не все равно. Джем и Лэнс то встречались, то расходились со старшей школы, а в периоды расставаний продолжали дружить. Но я думала, что Лэнс будет держаться в своем репертуаре – скрывать чувства, держать все в себе.
Он словно читает мои мысли.
– Я почти что отказался сюда ехать. То есть, конечно, я хочу почтить память Джем, но при чем тут семейный отдых? Да вообще, папа мне в последнее время покоя не дает.
Лекси выходит из сарая с тремя новыми бутылками своего зелья.
– И я подумал, что Лекс это понравится, – говорит Лэнс. – Я такой классный парень – Лекси обожает активный отдых. – Он толкает меня локтем. – Конечно, надо было и тебя проведать, узнать, что это за безумная любовь к велосипедам.
Лекси подходит к нам.
– О чем говорите? – спрашивает она, протягивая Лэнсу бутылку. – У вас такой серьезный вид.
Лэнс решает опустить серьезную часть нашего разговора – Джем и годовщину.
– Извинялся перед Сэйди, что вчера пропал.
Вот, значит, как? Интересно, я слово «извини», видимо, пропустила мимо ушей.
– Мне принять его извинения? – говорю я Лекси. – Ты их приняла?
Она улыбается и протягивает руку.
– Да, в какой-то момент. Он достаточно пострадал.
Лэнс поглаживает виски.
– Папа выносил мне мозг, что твоя гид оставила его лежать в канаве, Сэйди. А в баре показывали только матчи по рэгби. На французском!
– Надя не… – начинаю я.
– Я знаю, – перебивает меня Лэнс, подняв ладонь. – Он сам виноват. Знаешь, в чем тут ирония? Потом он начал мне заливать про ответственность. Мол, пора уже, пора признавать свои ошибки. Повзрослей. Стань мужиком. Бла-бла-бла, ответственность.
Лекси массирует его плечи и бормочет какие-то слова поддержки.
Она, наверное, слышит это все уже не в первый раз.
Лэнс фыркает.
– Он как будто решил вспомнить все мои ошибки. Когда меня в школе наказали. Все царапинки на его любимых машинах. «Ты же знаешь, что сделал, сынок».
– Ты разве не утопил его кабриолет на глазах пятидесяти человек? – Лекси мне подмигивает.
– Да нам было по семнадцать! – протестует Лэнс.
Мы с Лекси снова закатываем глаза, но на этот раз наши чувства совпадают.
– Ты считаешь, это оправдание? – усмехаюсь я, вспоминая ту ночь. Лэнс заехал за мной и Джем на ярко-красном кабриолете Дома и повез нас на вечеринку на озере. Заскучав в компании шумных парней и заигрывающих с ними девушек, мы с Джем вдвоем забрались в одиночную байдарку, с которой мы в лунном свете наблюдали, как кабриолет медленно скатывается по берегу из-за того, что на него слишком сильно облокотились ребята из футбольной команды.
Лэнс улыбается.
– Это вина тормозов. Да и вообще, в итоге на машине – ни царапинки. В отличие, к слову, от его нового малыша. Он паркуется у загородного клуба. На что он вообще рассчитывал? Какая-то бабуля врезалась в него, а извиняться мне?
Лекси сжимает его плечо.
– Похоже, сегодня у тебя передышка, дорогой.
Я перевожу взгляд туда, куда смотрит Лекси. Дежа-вю. Джудит идет по мощеной дорожке. Одна.
* * *Группа с Надей уехали без меня. Я же пошла разбираться со взрослым дядей, который отказывается хорошо проводить время. По дороге я, разумеется, решила зайти за круассаном.
Вхожу в любимую пекарню и вдыхаю масляный, сахарный аромат свежеиспеченных булочек – настоящая ароматерапия. Пекарь, мадам Пино, понимающе мне улыбается.
– Bonjour[15], мадам Грин, – говорит она, разглаживая свой идеально чистый белый фартук. – Этот ветер сегодня, от него приходят нервы, верно?
Не только от ветра. Мы немного беседуем о прогнозе погоды и неприятных сильных ветрах. Мадам спрашивает о нашем маршруте.
– Прекрасно, но для меня слишком много километров. – Она надувает щеки и шумно выдыхает. – Ваши велосипедисты – très enthousiastes[16]. Еще и рано встают. Вы работаете по расписанию пекаря.
Я встала в пять утра, чтобы проверить свою территорию, сарай и дорогу из города. Никакого вандализма не обнаружила. Но я не спешу радоваться. Вчера я уже совершила эту ошибку.
Мадам переводит взгляд на стену, часы на которой вместо цифр показывают булочки и пирожные. Четверть после профитроля. Мадам ахает.
– А что это вы здесь, мадам? Вы ведь всегда уезжаете в девять, нет? Надеюсь, ничего не случилось!
– Нет-нет! – говорю я. – Просто гость опаздывает. Человек, который не умеет отдыхать.
– Inconcevable[17], – говорит мадам, которая берет себе отпуск на весь август, как и похвальные (но прискорбные для меня) отпуска на Пасху, Рождество, Новый год, дни святых, воскресенья, понедельники и в принципе любые дни, которые она хочет.
– Немыслимо, – соглашаюсь я и покупаю всегда придающий сил пан-о-шоколя и два круассана в дорогу. Можно и такую цель на день поставить. Вдруг на свежем французском воздухе Дом возьмет и съест штучку?
Если нет – я все равно в плюсе. Тогда у меня будет два круассана.
* * *Вытираю растаявшее пятнышко шоколада о велосипедки (шоколад – еще одна причина носить темный спандекс) и захожу в отель «Топаз».
Отель встречает меня блестящим интерьером в стиле ар-деко. Полированная латунь. Извилистый розовый мрамор. Тут и там – вкрапления синих минералов. Прохожу мимо горшков с цветами и мраморной женщины, вечно льющей воду в журчащий фонтан. Скрипучими кроссовками подхожу к стойке регистрации и к мадам Лоран, хозяйке отеля.
Честно признаюсь, мадам Лоран меня пугает. Когда она меня видит, у нее на лице неизменно появляется одно из двух выражений. Первое – как будто она сейчас чихнет из-за аллергии на меня. Второе – холодный взгляд, от которого, мне кажется, я могу замерзнуть и превратиться в статую.
А вот Надя считает мадам Лоран самым настоящим солнышком, которое всегда придет на помощь. Мадам тоже вчера заглянула на нашу внеплановую вечеринку с трубадурами. Я увидела, как она рядом с сараем беседует с Бернардом. И указывает на мои прекрасные фонарики с таким недовольным лицом, словно я тут тухлую рыбу развесила.
Машу ей рукой – слишком радостно – и здороваюсь – слишком радостно.
Мадам опускает взгляд на гору чемоданов у стойки ресепшена.
Это мои чемоданы. Точнее, не лично мои, но под моей ответственностью. Когда все (Дом!) выселятся, Жорди соберет вещи и перевезет их в наш сегодняшний отель.
Выдаю череду извинений, театрально жестикулируя, чтобы мое отчаяние было очевидно. Пожив во Франции, я разработала собственную теорию, состоящую в том, что никакие гримасы и жестикуляция здесь не будут перебором. Я надуваю щеки, поднимаю ладони и тяжело выдыхаю через губы трубочкой.
Мадам Лоран не впечатлена.
Почему я ей так не нравлюсь? Одна из теорий – моя велосипедная одежда. Мадам как-то сказала мне, что приличная одежда – обычная вежливость, а ее противоположность – оскорбление элегантности.
Это потому что я иностранка? Но ведь Надю и Би она обожает. Может, ей просто не нравятся американцы? Из-за наших громких голосов и больших чемоданов?
Или это потому что я – новая владелица «ПеДАлей»?
Одна из горничных мадам сказала мне – в строжайшей тайне, – что сын мадам тоже пытался купить «ПеДАли». Я спросила об этом Би, но она сказала только то, что мое заявление было на голову выше остальных.
– Жорди скоро придет за вещами, – говорю я и выдаю настолько тревожную улыбку, что мадам закрывает глаза, чтобы меня не видеть.
У Жорди я тоже попрошу прощения, но он из-за этого переживать не будет. Жорди – регбист. Насколько я поняла, это значит, что для него любые физические нагрузки являются тренировкой. Как бы то ни было, я всегда заранее говорю гостям, чтобы много вещей не брали. Так и легче, и меньше шансов что-то потерять. Манфред взял одну небольшую гладкую сумку – у него все сочетается. У Найджела – два небольших твидовых чемодана. Конни и Филли взяли еще несколько сумок для дальнейшей поездки в Грецию. Они хранятся у меня. А вот Эпплтоны и Лекси…
Джудит с Лекси, наверное, закупились какими-то дизайнерскими контейнерами. Они напоминают панцири с молниями, припухшими от обилия вещей внутри. Рядом с большими панцирями стоят несколько маленьких, как котята с родителями.
– Это еще не все, – говорит мадам. – Месье задерживается в своем номере.
Тяжело вздыхаю, признавая свое поражение.
Это приносит мадам настоящее наслаждение. Улыбаясь, сцепив руки, она советует мне подняться в тот самый номер. Я сама доплатила, чтобы Дома и Джудит поселили в номере с видом на море.
Стучу в дверь.
– Не беспокоить, – бурчит Дом изнутри. Затем, вспомнив, что он во Франции, добавляет: – Но, но, мерси.
«Мерси» ты мне скажешь вечером, Дом, потому что я во что бы то ни стало заставлю тебя хорошенько отдохнуть!
Снова стучу.
– Дом? Это Сэйди.
Еще немного бормотания – и дверь открывается. И любая надежда на то, что Дом выйдет покататься, улетучивается. На нем полосатая пижама, пушистый халат и кислое лицо. На кровати лежит раскрытый чемодан. Стеклянные двери и вид на море закрыты тяжелыми шторами.
– Отлично, – говорит он. – Как раз поможешь мне. Проблема со счетом Ортисов. Ты же его помнишь?
Конечно, я его помню. К горлу подкатывает тошнота. Именно над этим отчетом я и работала в прошлом году, когда Джемма уехала кататься одна.
Но гнев берет верх над болью. Я злюсь на себя и на Дома. Неужели тот день ничему его не научил?
Я обхожу его, пересекаю комнату и открываю шторы.
Дом прищуривается. Он говорит медленно и нарочито четко, словно решив, что я забыла не только «Эпплтон Файненшал», но и родной язык.
– Ортисы, Сэйди. Наш главный клиент. – Он поворачивает ко мне экран ноутбука. – Как ты это понимаешь?
Вспоминаю Надин подход. Можно отключить его ноутбук от Сети. Выбросить его с балкона? Нет, мусорить я не хочу, да и так явно не подобает делать хорошим тур-гидам.
И вообще, мне даже интересно. Перехожу на другой конец комнаты, чтобы прочитать. Электронное письмо пришло в 4:46 утра от аккаунта «ВанессаОртис1967» – Ванесса, отвечающая за бизнес, половина супружеской пары, владеющей мировым пищевым конгломератом. Письмо краткое и лаконичное. Говорится о необычных обстоятельствах, но без уточнений. Редко кто-то пишет письмо, чтобы сообщить о повышенном уровне радости и удовольствия. Вполне понимаю, почему Дом нервничает.
Дом ходит взад-вперед за моей спиной.
Письмо заканчивается словами Ванессы о том, что она хочет вести дела с Домом – исключительно с Домом.
Значит, делегировать это он не может. И позвонить он тоже не может, во всяком случае сейчас.
– У нее сейчас глубокая ночь, – напоминаю я. – Она не любит, когда ее будят.
Лучше не будить спящую медведицу. Я усвоила этот урок на собственном опыте, когда однажды позвонила ей раньше девяти утра.
Дом продолжает ходить туда-сюда. Надеюсь, в номере под ним никто не пытается спать.
– Ты можешь позвонить ей из отеля в Коллиуре, – говорю я. – Там есть вай-фай, да и время для нее уже будет нормальное, когда мы туда приедем.
Недовольный вздох.
– До Коллиура можешь доехать в фургоне, – предлагаю я.
Он фыркает.
– Чтобы этот помпезный бриташка думал, что он меня обыграл? С его дурацкими усами…
В духе соперничества тоже есть свои плюсы.
– После поездки тебе станет лучше, – уверяю его я. – Я подожду внизу, можем поехать вме…
– Нет! – Дом поднимает ладонь. – Мне нянька не нужна. Я взрослый человек. Я могу и на велосипеде ехать, и в твой навигатор смотреть. Но мне надо подумать. Наедине.
Картежник всегда должен понимать, стоит ли игра свеч. Как и тур-гид. Мне не нравится идея того, чтобы Дом ехал в одиночку, но я его понимаю. После того, как не стало Джем, я и сама использовала одинокие велопрогулки как терапию.
Решила не спорить.
В лобби я вздрагиваю от резкого холодного ветра, который тут же мысленно связываю с ледяным взглядом мадам Лоран. Я убеждаю себя, что с Домом все будет в порядке. Все, что от него требуется, – это следовать инструкции.
Глава 5
День 3, суббота. Наша высшая – буквально – точка сегодня – Кап (мыс) Беар, с его потрясающими видами и историческим маяком. Дайте себе время насладиться красотой мыса, но если боитесь высоты – не смотрите вниз!
* * *Спустя три часа и несколько минут мир уже качается у меня под ногами. Мы обедаем на «L’Insubmersible III», или «Непотопляемой Три». Это яхта, если верить ее владельцу. Но как по мне – это преувеличение. «Непотопляемая Три» начинала свой путь как рыбацкая лодка. Люк под моими ногами протяжно скрипит; он ведет в трюм, который когда-то был полон макрели, анчоусов, сардин и окуня.
Дух былых рыб все еще чувствуется. Или, возможно, дело в реальных анчоусах, главной звезде нашей трапезы и всего региона. Манфред с сестрами сейчас находятся в анчоусовом раю. Я так рада, что все – или почти все – наконец собрались в одном месте.
Я догнала группу на их первой остановке – бывшей фабрике динамита, которая теперь является заповедником и музеем. Надя была сама не своя от стресса. И я быстро поняла почему. Несмотря на то что группа маленькая, ее члены умудрились разбежаться по сторонам всего за несколько секунд.
Я решила, что всему виной этот неистовый ветер.
Резкий порыв ветра качает нашу лодку. Лекси шумно вдыхает.
– Извините, – говорит она. – Плохо переношу качку.
– У меня есть лекарство, детка, – говорит Лэнс, как и подобает хорошему партнеру. Но нет – он хватает креветку размером с омара-подростка (с глазами, антенной и множеством лапок) и машет ей перед лицом Лекси.
Хотя, может, это и правда помогает. Лекси явно чувствует прилив энергии, потому что легонько толкает Лэнса в плечо.
– Хорошо, что мы все внутри и пришвартованы, – говорит она под качания лодки.
Обычно мои группы обедают на палубе, пока лодка несет нас вдоль морских скал. Но сегодняшний ветер сдувал бы паэлью с вилок в море. Капитан усадил нас под палубой за столом-рулеткой, покрытым оргстеклом и красно-золотой каталонской скатертью. Морской декор, плотный, как моллюски, украшает выбеленные стены. Тут и ракушки, размером с велосипедное седло, и стеклянные поплавки в сетях, и копья, и крючки, и чучело рыбы-меча, которое угрожающе направлено на Найджела.
