Археология пустоты

И когда их «взгляды» встретились, Максим почувствовал, как что-то в нем меняется. Как будто само его существо переписывалось, перестраивалось согласно чуждой логике. Как будто его тело, его разум, его сознание были не более чем переменными в уравнении, которое решалось прямо сейчас.

Он попытался закричать, но в пустоте не было звука. Он попытался бежать, но в пустоте не было направления.

А потом он увидел Софью.

Она парила в пустоте, как и он, но не выглядела испуганной или потерянной. Её глаза были открыты, и в них отражались галактики. Она смотрела прямо на него и улыбалась.

– Ты близко, Макс, – её голос звучал отовсюду и ниоткуда. – Но ты идешь не туда. Не к ответу. К вопросу.

– Соня! – он пытался дотянуться до неё, но расстояние между ними оставалось неизменным. – Где ты? Что случилось?

– Я стала частью, – её улыбка стала печальной. – Частью головоломки. Частью печати. Частью ответа.

– Какого ответа? На какой вопрос?

– На вопрос, который никогда не должен быть задан.

В этот момент нечто в пустоте пришло в движение. Максим не мог видеть его – оно было слишком большим, слишком чуждым для его восприятия. Но он чувствовал его присутствие, как муравей мог бы почувствовать приближение человеческой ноги.

– Оно просыпается, – прошептала Софья. – Оно голодно. Так голодно, Макс.

И вдруг он понял. То, что было в пустоте, не было единичным существом. Это был рой. Мириады. Бесконечность. Фрактальная структура сознания, разветвляющаяся до бесконечности, где каждая часть содержала целое, а целое было больше, чем сумма частей.

– Не смотри, Макс! – голос Софьи стал отдаляться. – Не пытайся понять. Это не для нас. Мы – только переменные. Только сосуды.

Пустота начала сжиматься вокруг него, как кулак вокруг пойманной мухи. Галактики исчезали одна за другой, словно звезды на рассвете. Софья растворялась в темноте.

– Соня! – он протянул руку, пытаясь ухватиться за последние черты её лица.

– Найди мои записи, – её голос был уже едва слышен. – Я оставила ключ. Печать может быть восстановлена.

А потом была только тьма. И в этой тьме – математика. Уравнения, формулы, символы, парящие в пустоте, как светящиеся рыбы в глубинах океана. Они двигались, менялись, трансформировались. И с каждым изменением мир вокруг тоже менялся. Законы физики переписывались. Константы плыли. Реальность дрожала, как отражение в потревоженной воде.

Максим открыл глаза и сел на кровати. Сердце колотилось, рубашка промокла от пота. За окном занимался серый московский рассвет.

Он посмотрел на свои руки. На мгновение ему показалось, что сквозь кожу просвечивает что-то – сложная кристаллическая структура, заменяющая кости и ткани. Но видение исчезло, оставив лишь фантомное ощущение чуждости в собственном теле.

На прикроватном столике лежал блокнот. Максим не помнил, чтобы клал его туда. Он взял его и раскрыл.

Страницы были заполнены его собственным почерком – торопливым, лихорадочным. Символы, формулы, диаграммы. Те же самые, что он видел во сне. Те же самые, что были на артефакте.

А под ними, крупными буквами, словно написанными дрожащей рукой:

«ОНИ ЗНАЮТ, ЧТО МЫ ЗНАЕМ»

В 7:30 утра за ним приехала машина – тот же черный автомобиль с тонированными стеклами, тот же невзрачный водитель. На этот раз их было двое.

– Доброе утро, Максим Андреевич, – поприветствовал его один из них. – Ваш багаж?

Максим кивнул на небольшую сумку:

– Только это. Мне сказали, всё необходимое будет на месте.

Путь до космодрома занял три часа. Они ехали в полном молчании. Максим смотрел в окно на проплывающие мимо пейзажи и думал о своем сне. Был ли это просто кошмар, порожденный стрессом и информационной перегрузкой? Или нечто большее – послание, предупреждение?

И кто его отправил? Софья? Или… что-то другое?

Космодром встретил их деловой суетой. Несмотря на секретность, база «Селена» была частью более широкой программы освоения Луны, и челноки регулярно курсировали между Землей и спутником. Официально перевозили оборудование, образцы лунного грунта, сменные экипажи. Неофициально – всё, что требовало особой секретности.

В административном здании их ждал Корнилов. Рядом с ним стояла Елена Соколова – в строгом костюме, с собранными в пучок волосами, она выглядела гораздо официальнее, чем вчера в кафе.

– Доброе утро, Волков, – кивнул Корнилов. – Готовы к полету?

– Насколько это возможно, – ответил Максим.

– Отлично. Финальный брифинг через пятнадцать минут, затем – подготовка к запуску. Елена введет вас в курс дела.

Он ушел, оставив их вдвоем. Елена жестом пригласила Максима следовать за ней. Они прошли через несколько коридоров и оказались в небольшой комнате для совещаний с круглым столом и экраном на стене.

– Как спалось? – спросила Елена, активируя экран.

Максим внимательно посмотрел на неё:

– Вы знаете, не так ли? О снах.

Она кивнула, не отрывая взгляда от экрана:

– Они начинаются после первого контакта с артефактом или его изображением. Сначала просто странные сны – пустота, звезды, геометрические фигуры. Потом они становятся… интерактивными. Как будто кто-то или что-то пытается общаться.

– Вы тоже их видели?

– Да, – она повернулась к нему. – И Чжан Вей. И все, кто работал с артефактом достаточно долго. Что вы видели?

Максим на мгновение задумался, стоит ли рассказывать о Софье. Решил, что нет – слишком личное.

– Пустоту между галактиками. И что-то в этой пустоте, наблюдающее за мной.

Елена кивнула:

– Стандартный первый контакт. Они… присматриваются.

– Они?

– Сущность, стоящая за артефактом, – она вывела на экран трехмерную модель кристалла. – Мы не знаем, что это – инопланетный разум, квантовый компьютер, отголосок предыдущей вселенной… Но оно разумно. И оно изучает нас так же, как мы изучаем его.

Максим подошел ближе к экрану:

– Почему Корнилов не сказал мне об этом?

– Потому что официально это считается галлюцинациями, вызванными стрессом и изоляцией, – Елена пожала плечами. – Корнилов – прагматик. Он верит в то, что можно измерить приборами. А сны… Сны нельзя положить в отчет министерству обороны.

На экране появилась схема лунной базы «Селена» – серия соединенных куполов и цилиндрических модулей, частично вкопанных в лунный грунт для защиты от радиации.

– Вот здесь находится лаборатория, где хранится артефакт, – Елена указала на изолированный модуль. – Доступ строго ограничен. Даже у меня есть только временные пропуска, и то потому, что мои исследования напрямую связаны с физическими свойствами объекта.

– А моя роль?

– Официально – лингвистический анализ символов на поверхности артефакта, – она повернулась к нему. – Неофициально… Вы единственный, кто имел опыт контакта с похожим объектом и выжил, чтобы рассказать об этом. Корнилов надеется, что вы сможете понять, как им управлять.

– Им? Или тем, что внутри него?

Елена не ответила. На экране появились фотографии и краткие биографии членов исследовательской группы.

– Вот команда, с которой вы будете работать. Доктор Ли Чен, квантовый физик. Профессор Ирина Новикова, специалист по кристаллическим структурам. Доктор Алексей Петров, нейрофизиолог, изучает влияние артефакта на мозговую активность. И я – теоретическая физика, специализируюсь на квантовой гравитации.

– Внушительная команда, – заметил Максим. – Для простого лингвистического анализа.

– Это не простой анализ, и вы это знаете, – Елена выключила экран. – Максим Андреевич, я должна спросить… Вы уверены, что хотите участвовать в этом проекте? Учитывая то, что случилось с вашей женой?

Максим посмотрел на свою ладонь с шрамом:

– Более чем. Если артефакт связан с её исчезновением, я должен это выяснить.

– Даже если правда окажется страшнее неизвестности?

– Даже тогда, – твердо ответил он. – Неизвестность – самая страшная пытка.

Елена внимательно изучала его лицо, словно пыталась прочесть что-то за его словами.

– Тогда пора на брифинг, – наконец сказала она. – И, Максим… Что бы вы ни увидели там, на Луне, не теряйте себя. Артефакт… он меняет людей. Чжан Вей в последние дни стал другим человеком. Как будто часть его уже была не с нами.

– Я справлюсь, – заверил её Максим, думая о том, что часть его самого уже давно не здесь – она осталась в Сибири, в тот день, когда исчезла Софья.

Глава 3: Селена

Челнок вздрогнул, преодолевая последние километры лунной орбиты. Максим смотрел в иллюминатор на серую, изрытую кратерами поверхность. Луна – мертвый мир, безжизненный, безвоздушный, безводный. Идеальное место для того, чтобы спрятать нечто, не предназначенное для человеческих глаз.

Рядом Елена что-то быстро печатала на планшете, время от времени бросая взгляды на приближающуюся поверхность. Остальные пассажиры – трое ученых и двое военных специалистов – хранили молчание. Полет длился уже почти трое суток, и все устали от вынужденного соседства в ограниченном пространстве.

– Пристегнитесь, – скомандовал пилот через коммуникатор. – Заходим на посадку.

Максим затянул ремни безопасности. Внизу он уже мог различить очертания базы «Селена» – серебристые купола, антенны, солнечные батареи, раскинутые веером вокруг центрального комплекса. База располагалась на краю кратера Дедал, на так называемой «темной стороне» Луны – той, что никогда не поворачивается к Земле. Идеальное место для секретов, которые нужно скрыть не только от чужих глаз, но и от случайных наблюдателей с родной планеты.

Толчок, ещё один, и челнок замер. Двигатели стихли.

– Добро пожаловать на базу «Селена», – объявил пилот. – Местное время 14:30. Температура за бортом минус сто пятьдесят градусов по Цельсию. Хорошего дня и плодотворной работы.

В его голосе Максиму послышалась ирония. Или страх? Трудно было понять через искажения коммуникатора.

Шлюзовая камера, соединяющая челнок с базой, была тесной и холодной. Металлические стены покрывал иней – следствие перепада температур. Когда внешний люк закрылся и началась подача воздуха, Максим почувствовал странное головокружение. Не от изменения давления – от осознания, что тонкий слой металла – всё, что отделяет его от абсолютной пустоты.

Внутренний люк открылся, и их встретил невысокий азиат в форме технического персонала.

– Доктор Волков? Доктор Соколова? Я Ким Сон Ву, заместитель начальника базы по техническим вопросам. Добро пожаловать на «Селену».

Он повел их по длинному коридору, попутно объясняя правила безопасности и особенности жизни на лунной базе. Максим слушал вполуха, его внимание привлекало устройство базы – тщательно продуманная система жизнеобеспечения, энергоснабжения, даже небольшие гидропонные фермы в боковых отсеках.

– Ваши каюты в жилом секторе Б, – сказал Ким, останавливаясь перед развилкой коридоров. – Личные вещи уже доставлены. Через два часа состоится общий брифинг в конференц-зале. А пока – отдыхайте, акклиматизируйтесь. Гравитация здесь составляет примерно одну шестую земной, первое время может быть непривычно.

Максим заметил, что Ким действительно передвигался с характерной лунной «подпрыгивающей» походкой – результат адаптации к пониженной гравитации.

– Когда я смогу увидеть артефакт? – спросил Максим.

Ким слегка напрягся:

– Это решит руководство проекта. Сейчас доктор Чен проводит серию измерений, и доступ в лабораторию ограничен.

– Я думал, я здесь как раз для работы с артефактом, – заметил Максим.

– Так и есть, доктор Волков, – Ким натянуто улыбнулся. – Но всему свое время. База работает по строгому расписанию.

Они разошлись в разные стороны. Елена бросила на Максима странный взгляд, в котором читалось: «Поговорим позже».

Каюта оказалась маленькой, но функциональной – кровать, рабочий стол с компьютером, небольшой санузел, встроенные шкафы. Никаких личных вещей, кроме его собственной сумки. Серые стены, приглушенное освещение. Единственным украшением был небольшой экран на стене, имитирующий окно – сейчас на нем показывали земной пейзаж, летний луг с цветами. Неуместное напоминание о далекой планете.

Максим разложил вещи и включил компьютер. Стандартный интерфейс, ограниченный доступ к базе данных, никакой связи с внешним миром кроме официальных каналов. Он не ожидал другого – режим секретности на таких объектах всегда был максимальным.

В дверь постучали. Максим открыл – на пороге стояла Елена.

– Нам нужно поговорить, – сказала она без предисловий. – Не здесь.

Они прошли в общую комнату отдыха – небольшое помещение с несколькими креслами и столиками. Сейчас оно было пусто.

– Что-то случилось? – спросил Максим, когда они сели в дальнем углу.

– Да, – Елена понизила голос. – Ситуация изменилась. Два дня назад, пока мы были в пути, произошел инцидент с артефактом.

– Какой инцидент?

– Доктор Чен проводил спектральный анализ. Стандартная процедура, делали уже десятки раз. Но в этот раз артефакт… отреагировал. Излучение усилилось в сотни раз. Два техника получили серьезные ожоги. А потом начались изменения.

– Изменения?

– В структуре артефакта. Символы на его поверхности… они сдвинулись. Перестроились в новую конфигурацию. Как будто он… адаптировался. Или активировался.

Максим вспомнил свой сон – математические формулы, переписывающие реальность.

– Корнилов знает?

– Конечно. Он приказал усилить меры безопасности и ограничить доступ к лаборатории. Но при этом настаивает на продолжении исследований. Говорит, что это прорыв.

– А вы так не думаете?

Елена помедлила:

– Я думаю… что мы играем с тем, чего не понимаем. Артефакт не просто древний объект – он активен. Реагирует. Адаптируется. Возможно, даже учится.

– Искусственный интеллект? Древняя технология?

– Возможно, – она не выглядела убежденной. – Или нечто, для чего у нас даже нет подходящей категории.

Максим задумчиво постучал пальцами по столу:

– Я должен его увидеть. Не фотографии, не модели – сам артефакт.

– После брифинга, – кивнула Елена. – Я договорюсь. Но, Максим… будьте готовы. Те, кто видят его впервые, часто испытывают… сильную реакцию.

– Какую реакцию?

– Разную. Головокружение. Тошноту. Временную дезориентацию. Один техник потерял сознание. Другой начал бесконтрольно смеяться и не мог остановиться несколько минут.

– А вы? Что почувствовали вы?

Елена отвела взгляд:

– Я услышала музыку. Не ушами – внутри головы. Математическую музыку. Симфонию чисел и формул. Самую прекрасную и самую страшную музыку, какую только можно вообразить.

Брифинг проходил в конференц-зале – просторном помещении с большим овальным столом и экранами по периметру. Когда Максим и Елена вошли, большинство мест уже было занято – ученые, технический персонал, несколько военных в форме без знаков различия.

Во главе стола сидел коренастый мужчина лет шестидесяти с коротко стриженными седыми волосами и пронзительными голубыми глазами. Он поднялся, когда все заняли свои места.

– Добро пожаловать на базу «Селена», – его голос был глубоким и уверенным. – Я полковник Виктор Северин, руководитель этого объекта. Для тех, кто впервые с нами – кратко о правилах. Во-первых, безопасность превыше всего. Никаких отклонений от протоколов. Во-вторых, информация строго по уровню допуска. Не обсуждайте свою работу с теми, кто не имеет соответствующего доступа. В-третьих, все материалы исследований остаются здесь. Никаких личных записей, никаких неофициальных отчетов.

Он обвел взглядом присутствующих:

– Теперь о текущей ситуации. Как многие из вас знают, два дня назад произошел инцидент с Объектом-Альфа.

Максим отметил про себя кодовое обозначение артефакта.

– В результате спектрального анализа Объект проявил необычную активность. Двое техников получили ожоги второй степени и будут эвакуированы на Землю следующим рейсом. Сам Объект претерпел изменения в структуре поверхностных символов.

На центральном экране появились изображения «до» и «после» – на первый взгляд разница была незначительной, но при внимательном рассмотрении Максим заметил, что символы действительно сместились, образуя новую конфигурацию.

– Доктор Чен, ваши выводы?

Невысокий мужчина с аккуратной бородкой поднялся с места:

– Изменения не случайны, – его голос был тихим, но четким. – Новая конфигурация обладает математической симметрией, которой не было раньше. Мы полагаем, что это реакция на наши методы анализа – Объект каким-то образом «понял», что мы изучаем его, и адаптировался.

– Адаптировался с какой целью? – спросил один из военных.

– Этого мы не знаем, – признался Чен. – Но активность Объекта с тех пор возросла. Излучение в неизвестном спектре усилилось. И сны… – он осекся.

– Продолжайте, доктор Чен, – кивнул Северин.

– Сны стали более интенсивными, – неохотно продолжил Чен. – Более… направленными. Как будто Объект пытается коммуницировать.

По залу пробежал шепот. Максим заметил, что некоторые из присутствующих избегают смотреть друг на друга, словно стыдясь признать, что тоже видели эти сны.

– Именно поэтому, – продолжил Северин, – мы пригласили доктора Волкова. Как специалист по древним системам коммуникации, он может помочь нам понять, что именно пытается «сказать» Объект. Если, конечно, мы имеем дело с коммуникацией, а не с чем-то иным.

Все взгляды обратились к Максиму. Он почувствовал себя неуютно под этим коллективным вниманием.

– Я сделаю всё, что в моих силах, – сказал он. – Но сначала мне нужно увидеть артефакт лично. И получить доступ ко всем данным, собранным до сих пор.

– Разумеется, – кивнул Северин. – После брифинга доктор Соколова проводит вас в лабораторию. Что касается данных – вам предоставлен доступ уровня «Альфа», включая все материалы исследований.

Он перевел взгляд на планшет перед собой:

– Теперь о расписании. Учитывая последние события, мы переходим на усиленный режим работы. Доктор Волков, вам и доктору Соколовой поручается анализ символьной структуры Объекта и выявление возможных паттернов коммуникации. Доктор Чен продолжит физические измерения, но с повышенными мерами безопасности. Доктор Петров будет мониторить неврологические эффекты контакта с Объектом.

Северин обвел взглядом присутствующих:

– У кого-нибудь есть вопросы?

Максим поднял руку:

– Что известно о судьбе доктора Чжан Вея?

В зале повисла тяжелая тишина. Северин помрачнел:

– Расследование продолжается. На данный момент доктор Чжан Вей считается пропавшим без вести при исполнении служебных обязанностей.

– Есть какие-то теории? – настаивал Максим.

– Несколько, – неохотно ответил Северин. – От технической неисправности систем наблюдения до… более экзотических гипотез. Но это не тема для общего брифинга. Если у вас есть конкретный интерес, доктор Волков, мы можем обсудить это приватно.

Брифинг продолжился обсуждением технических деталей, графиков работы, мер безопасности. Максим слушал вполуха, думая о предстоящей встрече с артефактом. Что он почувствует? Услышит ли он «математическую музыку», как Елена? Или что-то другое, более личное, связанное с его собственным опытом?

После брифинга Елена повела его через серию коридоров и шлюзов к изолированному модулю в северной части базы. У последней двери стояли двое вооруженных охранников.

– Доктор Соколова, доктор Волков, – кивнул один из них, проверяя их идентификационные карты. – Вас предупредили о протоколе безопасности?

– Да, – ответила Елена. – Стандартный протокол для работы с Объектом-Альфа.

Охранник кивнул и активировал дверь. Они вошли в небольшое помещение с шкафчиками и скамейками.

– Нужно надеть защитные костюмы, – объяснила Елена, открывая один из шкафчиков. – Не из-за радиации – её нет. Это скорее предосторожность на случай… неожиданных реакций.

Защитные костюмы были легкими, из какого-то гибкого полимера, с прозрачными шлемами, напоминающими водолазные. Максим неуклюже облачился в свой, непривычный к такой экипировке.

– Готовы? – спросила Елена, когда они закончили.

Максим кивнул. Она открыла внутреннюю дверь, и они вошли в лабораторию.

Помещение было просторным, с белыми стенами и ярким, но не раздражающим освещением. По периметру располагались компьютеры, измерительные приборы, экраны с данными. В центре, на подставке из какого-то темного материала, находился он – артефакт.

Первое впечатление Максима было – разочарование. На фотографиях объект казался более впечатляющим, более… чуждым. В реальности это был просто кристалл неправильной формы, размером примерно с футбольный мяч, полупрозрачный, с внутренними структурами, переливающимися под светом ламп.

Но затем он подошел ближе, и разочарование сменилось чем-то другим. Артефакт не был статичным, как казалось издалека. Внутри него что-то двигалось, пульсировало, перестраивалось – не физически, а словно на границе восприятия. Как если бы кристалл существовал одновременно в нескольких состояниях, и глаз видел их наложение.

– Удивительно, не правда ли? – тихо сказала Елена рядом.

Максим не ответил. Он смотрел на символы, покрывающие поверхность артефакта – геометрические формы, линии, завитки, образующие сложные, симметричные узоры. Они казались знакомыми. Не в том смысле, что он видел их раньше, а в более глубоком, интуитивном смысле – как будто часть его мозга, обычно не задействованная в сознательном мышлении, вдруг активировалась и узнала что-то древнее, изначальное.

И тогда он почувствовал это – не головокружение, не тошноту, не музыку. Узнавание. Артефакт был ему знаком, словно он всегда был частью его жизни, частью его самого. Символы на его поверхности резонировали с шрамом на его ладони, словно отзываясь на зов.

Не осознавая, что делает, Максим снял перчатку и протянул руку к кристаллу.

– Стойте! – Елена схватила его за запястье. – Никакого прямого контакта! Это строго запрещено!

Максим моргнул, выходя из транса:

– Простите. Я не понимаю, что на меня нашло.

– Это нормальная реакция, – её голос звучал напряженно. – Артефакт… притягивает. Манипулирует восприятием. Заставляет хотеть прикоснуться к нему.

Максим снова надел перчатку, чувствуя странное разочарование.

– Что мы знаем о нем? Кроме того, что было сказано на брифинге?

Елена подошла к одному из компьютеров и вывела на экран данные:

– Возраст – приблизительно 4,7 миллиарда лет, основываясь на анализе окружающих пород. Материал – неизвестен, не соответствует ни одному элементу или соединению в нашей базе данных. Структура – кристаллическая, но с аномалиями, которые противоречат известным законам кристаллографии. Масса – колеблется в пределах 5% без видимых причин. Излучение – присутствует в нескольких спектрах, включая неизвестный нам тип.

Она повернулась к Максиму:

– Но самое интересное – это символы. Они напоминают несколько древних земных письменностей, но не соответствуют ни одной из них полностью. Как будто… прото-язык. Нечто, что могло послужить основой для всех человеческих языков.

– Или нечто, что копирует их, адаптируясь к нашему восприятию, – задумчиво произнес Максим, глядя на артефакт. – Как думаете, он… сознателен?

– Я не знаю, – честно ответила Елена. – Но он определенно реагирует на наше присутствие и наши действия. Как будто… осознает, что его изучают.

Максим обошел артефакт, рассматривая символы с разных сторон:

– Я хотел бы увидеть записи Чжан Вея. Его наблюдения, заметки, всё, что он фиксировал перед исчезновением.

– У меня есть копии, – кивнула Елена. – Но должна предупредить – последние записи… странные. Он начал использовать собственную нотацию, смесь математики и лингвистики, которую сложно расшифровать.

– Покажите мне всё, – настаивал Максим. – Каждую заметку, каждый черновик.

Они провели в лаборатории еще час, изучая данные и наблюдая за артефактом. Максим заметил, что внутренние структуры кристалла действительно менялись, хотя и очень медленно – словно перестраивались в ответ на их присутствие и внимание.

Когда они наконец покинули лабораторию, сняли защитные костюмы и вышли в коридор, Максим почувствовал странное облегчение. Как будто всё это время находился под тонким, но постоянным давлением, которое прекратилось, только когда он оказался вдали от артефакта.

– Ваши впечатления? – спросила Елена, когда они шли обратно к жилым отсекам.

– Он… узнал меня, – тихо ответил Максим. – Или я узнал его. Не знаю, как это описать.

– Узнал? В каком смысле?

– Как старого знакомого. Как… часть себя, – Максим покачал головой. – Это звучит безумно, я знаю.

– Нет, – задумчиво произнесла Елена. – Не безумно. Чжан Вей говорил нечто похожее. Что артефакт словно «помнит» его. Или что часть его самого уже была там, внутри, ожидая.