Ловец Эха

Дакар развернулся и зашагал вниз по петлявшей, уходящей в непроглядную тьму тропе. Фрост тронулся следом с небольшим опозданием, его ум лихорадочно переваривал услышанное. Он совершенно не ожидал такого поворота. Его ненависть к некроманту, та самая, что горела углем в груди с момента встречи в лесу, вдруг рассыпалась, как карточный домик под порывом ветра. Осталось лишь недоумение и какое-то странное, настороженное уважение. Вот только старик не знал истинную причину, почему Фрост вызвался идти с Сати за короной. Ту самую, глубоко запрятанную. И Фрост искренне, до дрожи в коленях, надеялся, что Дакар никогда об этом не узнает.

Когда Дакар распахнул массивные, окованные черным железом двери оружейной, у Фроста натуральным образом округлились глаза, а челюсть чуть не отвисла. Он замер на пороге, пораженный зрелищем. Такого обилия всевозможного оружия и доспехов он не видел никогда. Казалось, его хватило бы, чтобы экипировать не то что гарнизон форта, а все семь фортов Алого Королевства, и еще, наверное, осталось бы на пару отрядов наемников. Воздух здесь был другим – сухим, с примесью масла, металла и старой кожи, без сырости подвалов.

Стеллажи, полки, стойки – все ломилось под тяжестью железа и стали. Всевозможные вариации мечей: от изящных рапир до тяжелых двуручников, громадных, как корабельные весла; копья с древками из темного дуба и ясеня, острия которых, даже в полумраке, поблескивали смертоносной остротой; алебарды, секиры, боевые молоты с шипастыми бойками. Рукояти многих мечей были настоящими произведениями искусства – инкрустированные серебром, костью, драгоценными камнями, с такими вычурными, переплетающимися рисунками, что просто поражала нескончаемая фантазия и мастерство оружейников. Щиты – большие тарчи, маленькие баклеры – все как один украшал золотой дракон, только в различных позах. На одних – дракон спал, свернувшись кольцом, но даже во сне его чешуя казалась стальной, а очертания – угрожающими; на других – он уже был в ярости битвы, извергал пламя, склонялся над поверженным врагом, словно проверяя, нужно ли добивать или уже поздно; на третьих – взмывал в небо, крылья распростерты, как знамя. Вдоль стен, словно безмолвные стражи, гордым строем стояли доспехи: тяжелые, массивные латы из темного, почти черного эбонита; сияющие, будто вобравшие в себя весь свет, адамантовые кирасы; простые, но крепкие железные бригантины; и еще доспехи из неизвестного Фросту металла, отливавшего зловещим кроваво-красным цветом. Шлемы с грозными забралами, наручи, поножи, набедренники – все это создавало ощущение застывшей, но готовой в любой миг ожить армии.

– Держи, вор! – крикнул откуда-то из глубины этого металлического леса Дакар. Затем что-то блеснуло в воздухе, и прямо к Фросту в руки, легко и точно, прилетел меч. Небольшой, изящно изогнутый, с клинком, напоминающим клык хищника. Рукоять была обтянута кожей ската, шершавой и надежной, гарда – стилизованная голова дракона.

– Это хорошее оружие, – голос некроманта, усиленный эхом огромного зала, звучал гулко. – Насколько я помню, оно сохранилось в форте только благодаря причуде прежнего воеводы Разора. Старик был заядлым коллекционером всяких старинных артефактов, больше ценил историю, чем практику. Этот меч… – Дакар вышел из тени стеллажей, его пальцы скользнули по воздуху, будто очерчивая картину прошлого, – …он пил кровь орков Западного берега. Во время той страшной битвы за Эльсинор. Тогда полегло множество наших воинов и магов. Орки, опьяненные легкой, как им казалось, победой, двинулись прямо на город. Глупцы. В Эльсиноре их ждала гибель. После кровавой бани на берегу их осталось слишком мало, но ты же знаешь этот тупой, крутой орочий нрав. Их слепая вера в собственную непобедимость сыграла с ними злую шутку. Они нарвались на свежие полки наместника Эльсинора и были разбиты в пух и прах. А меч, что ты держишь в руках, – Дакар кивнул на клинок, – как раз и принадлежал тому самому Наместнику. Сталь чистая, закалка безупречная, баланс – как у пера. Так что береги его, а уж он-то в долгу не останется. Выручит в трудную минуту.

– Благодарю, Дакар, – Фрост, зачарованный, поворачивал меч в руках, ощущая его идеальную сбалансированность. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь редкие вентиляционные решетки под потолком, играл на удивительно красивой резьбе, покрывавшей основание клинка – переплетающиеся волны и морские чудовища. Он лег в ладонь, как влитой, словно был создан именно для его руки.

– Как насчет доспехов? – Голос Дакара теперь раздавался где-то совсем близко, за спиной вора. Фрост чуть не подпрыгнул – некромант двигался бесшумно, как тень.

– Я… я никогда не носил их, – признался Фрост, с неловкостью оглядывая громоздкие латы. – Сковывают. Шумят. Думаю, они мне не подойдут. Я привык к скорости и тишине.

– Эти подойдут, – уверенно сказал Дакар и протянул ему нечто, напоминающее сложенную белую рубаху из плотной, грубой ткани. Она выглядела просто и даже бедно.

Фрост, уже переставший удивляться выходкам некроманта, молча взял ее. На ощупь ткань была странной – не мягкой, не грубой, а скорее упругой и прохладной, как кожа змеи. Она совсем не походила на обычный лен или шерсть.

– Одень это под свою тунику, – наставлял Дакар. – И ни одна стрела, ни один скользящий удар не смогут поразить твое сердце или легкие. Шкура мантикоры, должным образом обработанная и заговоренная, не раз спасала жизни самым важным персонам Алого королевства. От королевских шпионов до… ну, некоторых моих знакомых. Теперь пусть послужит и тебе. Дарю.

Фрост сжал в руках прохладную ткань, ощущая ее необычную плотность.

– А почему ты не отдал её ей, а не мне? – спросил он неожиданно, глядя прямо на Дакара. – Все-таки она твоя дочь. Кровь от крови.

Дакар хмыкнул, коротко и сухо.

– Она ходит в подобной с самого рождения, вор, – ответил он, и в его глазах мелькнуло что-то отдаленно похожее на теплоту. – Платьица пеленальные, потом рубашонки, камзолы… Все из этого же материала. Старая семейная традиция и… необходимость. Теперь поторопись, – его голос снова стал деловым, – Верховный сказал, что уже пора. Воздух гудит от злобы.

Когда они, запыхавшиеся, вновь поднялись в Командный пункт, там царило напряженное молчание, нарушаемое лишь шепотом заклинаний. Верховный вместе с парой магов стояли в кругу, их руки были вытянуты к центру, где висел сгусток мерцающей энергии. Воздух трещал от сконцентрированной мощи. Фрост, игнорируя магов, подошел к широкому окну-бойнице и, бросив взгляд наружу, застыл как вкопанный. В горле пересохло.

Мертвяков было не просто много. Их было море. Темное, клокочущее, неостановимое. Хотя они были еще довольно далеко от форта, их грозные, нечеловеческие крики – смесь воя, рычания и скрежета – уже густым, давящим эхом отдавались в каждом камне стен, пробирали до костей. Казалось, сама земля стонет под их тяжелыми шагами. Их было не тысяча. Тысячи. Полчища.

Вбежавший воевода, красный, запыхавшийся, только собрался было открыть рот и выпалить что-то о приближении демонической армии, как форт тряхнуло с такой чудовищной силой, что Фрост едва устоял на ногах. Со столов и полок посыпались книги, свитки, чернильницы, разбиваясь о камень. Потолок над ними издал страшный скрежет, и по нему поползла длинная, извилистая трещина, как молния, угрожающе расширяясь; пыль засыпала стоящих внизу. Казалось, сейчас рухнет все.

– Что это было?! – прохрипел перепуганный воевода, отплевываясь от известковой пыли.

Вместо ответа Верховный резко подошел к окну и молча указал пальцем на надвигающуюся тьму. Его лицо было белым как мел.

– Они метают камни, – произнес он с ледяным спокойствием, в котором таилась бездна ужаса. – Огромные. С катапульт где-то за гребнем.

– Жаль, эти камни не размером со сквирха, – нашел в себе силы пошутить Фрост, пытаясь заглушить леденящий страх, сжимавший горло. Но его остроту заглушил новый удар, еще более мощный, чем предыдущий. Форт содрогнулся, как раненый зверь. И в этот миг взору изумленного вора предстало жуткое зрелище: медленно, почти величаво, с грохотом рушащихся камней и скрежетом рвущегося железа, падала одна из дальних сторожевых башен. Крошечные фигурки лучников, отчаянно цеплявшихся за бруствер, исчезли в облаке пыли и обломков. Эхо падения докатилось с опозданием, глухим ударом по сердцам оставшихся.