Бот

От мыслеизвержений сон снова взял верх. Тьма. Очнулся от прибывшего лифта, что дежурно дзынькнул. В тишине такие звуки сродни раскатам грома. Посмотрел на часы. Время по-прежнему 23 часа 58 минут и 31 секунда. Хоть что-то в моей жизни стало иметь постоянство. Я открыл створки. На подносе черные макароны с неведомой мне черной рыбой, от которой еще шел пар. В кружке черный чай. Горячий. Только с плиты, наверно… А балуют ли так узников? Не балуют. Тут точно яд. Если раньше не отравили, то хотят сейчас. Точно! Они хотят, чтоб я наслаждался, а затем мучился, выплевывая свои органы. Каскад эмоционального и физического восприятия. Ну уж нет! Но запах сложно сводил меня с ума, ибо желудок уже прилип к спине, особенно учитывая наши с ним блевотные приключения. Ладно, маленький кусочек рыбки. Может, в нем и яда-то нет… А если и есть, то концентрация настолько мала, что и не помру. Фарт – мое второе имя. Так хоть знать буду, отравлены яства или нет? Отломил маленький кусочек и направил его в рот, он буквально растаял. Такую порцию серотонина я не получал никогда. Все гастрономические оргазмы мира сейчас находились на какой-то недостижимой низине. Вытащил поднос и положил на край шконки, сам сел с другой стороны. Смотрю. Жду. Мгновения тянутся вечность. А через сколько обычно действует яд? Сейчас бы интернетом воспользоваться на пять минут, вопрос был бы разобран на атомы. Сиди тут, вспоминай! В кино вроде быстро, но там цианистый калий. А у меня какой? Он сто процентов долгоиграющий. Эти больные ублюдки у экранов хотят, чтобы я долго мучился, а они наслаждались действом. Подождал еще. Походил по камере. Запах распространился уже на все помещение, а слюна выделялась водопадом и разъедала желудок. Мозг отчаянно сопротивлялся. Мозг отчаянно уговаривал меня. Вот где настоящие пытки! Я вернул поднос обратно в лифт, закрыл створки. Лифт начал приходить в жизнь, отчего в мгновение ока, я распахнул дверцы и буквально выдернул оттуда поднос. Чай был пролит, однако рыба с макаронами были зверски растерзаны голодом. А теперь можно и умереть! Еще бы сигареточку! Но кто ж даст? Было б слишком гуманно… Они же хотят расправиться со мной жестоко и под запись. Будут потом другим показывать, чтоб неповадно было. Чувствую, как яд расходится по моему телу. Осталось совсем чуть-чуть. Тишина угнетает. Мне кажется, что тикают часы. Посмотрел. Время по-прежнему 23 часа 58 минут и 31 секунда. Почудилось. Бывает и такое, когда яд в тебе. Похоже, начались галлюцинации. Прождав еще немного, появилось недомогание со слабостью, пульс и дыхание стали чаще, заболела голова, в животе забурчало. Ну вот и все! Привет, смерть! Надо попить, может, муки станут не такими сильными. Из крана артезианской не полилось, а жаль! Пить расхотелось, зато отвлек себя мытьем посуды. Одна тарелка. Одна кружка. Одна вилка. Тряпки не было… А могли бы и дать! Руками сбил остатки еды и оставил там же. Все как в тумане. Лег. Обострилась никотиновая ломка. Курить хотелось больше, чем жить. Пытаясь отвлечь себя, встал, походил по камере. Заинтересовался трубой, что торчит из стены. Покрутил вентили. Из обоих шла все та же холодная ржавая вода. Снял носки, намочил ноги. Взбодрило. Лег. Приготовился к приходу старой с косой. Она запаздывала. Так, а что с моим ядом? Он будет меня убивать или нет? Как-то отпустило. Может, атака паническая или что-то модное из психологии? Сроду не было и вот те нате. На тридцать шестом году жизни. Что дальше? Биполярка? Психозы? Спасибо, но нет! Я взглянул на одну камеру, затем на вторую, третью и четвертую, что безмолвно мигали красными лампочками. Сколько интересно я уже здесь? Сутки? Больше? Да, нет! Надо бы поспать, вдруг завтра кто-то соизволит обозначить свое похищение. Здесь, конечно, уютно и кормят хорошо, но хотелось бы ясности. Может, выкуп затребуют. А что мне им дать? У меня ж и нет ничего. Когда бедность закрадывается в твой дом, то понтовые печеньки из рекламы меняются на деревянные пряники. То, с чем ты пьешь чай – показатель… В моей жизни не было и этого… Лишь оставленная бабкой в наследство квартира. Ее заставят переписать? Не самый лучший район для таких манипуляций. Кто меня сюда определил и что ему нужно? Или ей? А если это женщина? Тамара, например, моя соседка. Она ж все меня женить на себе хочет, а я бегаю! Ну разные мы с ней, разные! Душами разные! Интеллектами разные! Да, хороша она для своих лет, не поспоришь, манит телом. Нет в ней той дерзкой красоты юности, но есть нечто иное… Изысканное… Она как старое вино, что обрело вкус. Ни грамма пластмассы… Все свое… Все настоящее… От природы-матушки… А та ее наградила о-го-го чем… Обложка, что надо… Да, пользуюсь иногда, в уши лью слова прекрасные, она цветет и течет, и все, я прощен, а потом опять бегаю от нее. А как не бегать? Ну разные мы с ней, разные! Есть такой порог в жизни, когда женской красоты недостаточно для того, чтобы влюбиться как юнец. Нужно что-то еще… Что-то цепляющее… Грациозное… Чарующее… Вряд-ли это можно объяснить словами, это нужно чувствовать… Ты поймешь, когда встретишь… Ты поймешь… Вот Женька у меня была в кассу, но я все просрал. Жалею? Первое время жалел, а теперь-то что? Поздно уж! Не до меня ей, да и мне не до нее. Жизнь подворотной богемы не для нервов хорошей женщины. Тамаре же было все время плевать, что я думал о философии отношений, она просто хотела быть со мной… А я бегал! Да не, она, конечно, крутая барышня, градообразующий человек, в ЖЭКе работает, в ее власти много подвалов, но это перебор даже для нее.

Поспать не вышло. Знаете, как бывает? На спине неудобно, на одном боку долго не можешь, на другом – тоже. Так и крутишься пол ночи, а я ж еще и выспался, да и кровать эта с пружинами далека от ортопедического матраса. Встал, снова начал ходить кругами. Как меня это все достало! Ожидание смерти или еще чего-то утомляет. Вот бы раз, и все! А тут мучайся ходи, думай, что и как? Подсказку какую-нибудь дали бы. Чего им надо? Они меня скукой решили затравить? Книжку бы дали какую. От Чехова я бы не отказался, ну или Салтыкова-Щедрина на край. Сейчас стоило разбавить убивающую хтонь чем-то позитивным… Например, водкой… Итальянцы говорят, что водка – это вульгарно. Вульгарно? Когда ты живешь на берегу Средиземного моря, легко сказать, что угодно, а теперь переместим их в сереющую российскую тоску.... Ну как? Все еще есть силы мыслить о стиле распития? Как же скучно… Чего я тут без дела сижу? Дайте блокнот и ручку… Попишу фельетоны на людей, что меня достали… А таковых много… Так и времени у меня достаточно… Хотя под такой лампой ничего и не разглядеть. Все зрение только посадишь, если долго в этой тюрьме пребывать… А каков мой срок? Неизвестно… Слыхал я про маньяков, которые людей в подвалах и по 20-30 лет держали. Что ими движет? Если это бандиты, которых я сдал, то понятно, месть затмила разумы, а если кто другой? Лишь экспертиза покажет… Судебно-медицинская… На предмет причин, механизма и времени наступления смерти… Что у моего похитителя вообще на уме? А если извиниться? Но что сказать? Надо что-то сказать… Молчать – не выход!

Я подошел к камере, зачем-то постучал в нее: «Прием-прием! Здравствуйте! Не знаю, как вас там зовут, но будьте добры передать Виктору Павловичу, что я ни в чем не виноват. Виктор Павлович, если вы все же смотрите, то обращаюсь к вам лично, – туловище мое зачем-то низко поклонилось, – я ни в чем не виноват. Когда сгорела «Барбара», то есть наш… ваш бар «Бар», меня там даже не было. Я пришел, а уже горело все. Не моя смена была… Я только выходить собирался… Честное слово… А кто виноват в том, что Вас и Ваших компаньонов посадили, я не знаю, я делал все, как вы мне говорили. Я ценю нашу дружбу. Помните, как у нас состоялась беседа в квартире Вашей маменьки? Вы, наверно, не помните, ибо человек занятой, а я все помню… Вы тогда сказали: «Виталий Александрович, мы же все еще друзья. Не расстраивай меня…» И я не расстраивал, я делал все, как говорили мне ваши поверенные люди. Без вопросов и упреков. Хотя какие могут быть упреки от меня в Ваш адрес. Простите! Просто без вопросов жил… Ни шага вправо, ни шага влево. Простите меня, Виктор Павлович, и отпустите, я ничего не знаю, а что знал, все рассказал… В смысле Вам… Я никому ничего не скажу ни об этом чудесном месте, ни о Вас, ни о чем… Давайте я уеду куда-нибудь далеко-далеко, и Вы меня больше никогда не увидите. Спасибо за то, что выслушали, Виктор Павлович, простите, что посмел Вас отвлечь от столь важных дел, коими Вы всегда занимаетесь… Я ни в чем не виноват… Надеюсь на понимание!»

Пятясь задом, я вернулся в горизонтальное положение. Контрастные мысли посещали мой мозг, ибо поспешное решение могло наделать только хуже. А не переборщил ли я с лизанием жопы? Как они вообще могли догадаться, кто их сдал? Все было шито-крыто. Гробов сказал, что на меня никто и не думает. Там вариантов ненадежнее было и без меня достаточно… Эти рожи уголовные особо и не палились! Возомнили себя королями мира, которым все дозволено. Они не знают, кто их сдал! Сто процентов не знают! Знали бы, уже убили… Может, они меня сюда и посадили, чтоб я раскололся? И я раскололся. Как молодой карасик попался на прикормку и свежего червячка. Какой позор, Виталий Александрович! И при твоем-то опыте в манипуляционных играх… Какой позор! Не отмыться! А теперь они думают на тебя. Ты мог еще пожить, пока они не услышали желаемого. А теперь все… Они точат ножи. Подписал ты себе приговор! Готовься!

Страшные мысли бушевали в голове. Уснуть не мог. Как только глаза закрывались, всплывала суровая фигура Виктора Палыча, что подносил к моему носу свой крепкий кулак, украшенный синими перстнями и говорил: «Чуешь, чем пахнет?» Чую-чую! Больницей! Даже кладбищем.

Громогласный скрип разрезал тишину, затем звон обозначил прибытие лифта. Открыв створки, взору моему предстал лишь черный йогурт. Я поменял его на старую посуду и уселся на кровать, чтобы испробовать десерт. Яда уже не ждал, ибо был уверен, что убьют меня каким-то другим способом… Менее гуманным… Тон, соответствующий комнате, предавала кисловатая смородина в йогурте. Недурно! Вспомнил детство, как с бабкой ездил на бывшие колхозы и ел ягоды прямо с куста, правда, потом вышибало пробку. Недалече от тех же кустов. Яство было шикарным… Я бы не отказался от еще одной порции или двух, но их поэтому выпускают в маленьких баночках, потому что от большего счастья можно обосраться.

Появилась ясность о хронологии дня в моем отеле. Лифт приезжал трижды, а значит, это завтрак, обед и ужин. Стало быть, сейчас вечер и я провел здесь около суток.

Не успел я доесть йогурт, как банка вывались из рук, следом последовала чайная ложка, звонко разрезав тишину своим звоном, а меня буквально начало вырубать в моменте. Рано ты расслабился, Виталий Александрович! Все-таки отравили. Я закрыл глаза, ибо не мог держать резко отяжелевшие веки. Тьма.

Зеленая глава

Утро было тяжелым, если можно его было таковым считать. Часы по-прежнему показывали 23 часа 58 минут и 31 секунду. Я еле встал, надел черные тапочки и отправился к умывальнику. Надежда, что из крана польется чистая вода, умерла последней. Ржавчина. Во рту не хуже. В черном тубусе оказалась черная зубная щетка с черным ворсом. Потрогал. Мягкая. Ну хоть десны целыми останутся. Из черного тюбика вышла черная зубная паста. Долго чистить не стал. Так, чтоб перебить один запах другим. Белые зубы бывают только в кино, рекламе и ящике. По сути жизнь выглядит, как та часть яйца, что не чищена «Blend-a-med». Лучше бы и не начинал. Вкус ржавчины невыносим.

Следом отправился в душ, вернее в трубу, что торчала из стены. Выкрутив красный вентиль на максимум, подождал, вдруг чудо случится. Я в этом деле специалист, я же в Люберцах живу. Коммунальные услуги у нас на уровне беспечной грусти. Если пролить знатные объемы воды, то возможно пойдет и тепленькая. По счетчикам мне тут не платить, потому плевать. Чуда не случилось, ибо краны были подключены к озеру Коцит. Залетев под струю, заорал и сразу вылетел. Кажется, я стал еще грязнее. От меня теперь отдавало еще и тиной. В дело вступило большое черное полотенце. Оказалось, оно не новым… И не особо чистым… От него воняло чужим потом… Ненавижу!

Настроение исправил лифт, что, отскрипев, задорно дзинькнул. За створками оказался поднос с черным кофе и черным куском торта. Недурно! И сахара положили. Кажется, две ложки. Прям, как я люблю. Кто же ты такой, мой похититель? Откуда ты все знаешь? Или совпадение? Все казалось странным, ибо жил я в самой настоящей тюремной камере, а кормили меня из ресторана. Ничего не пойму! Вообще ничего! Кто так вообще людей похищает? Сигаретку бы еще под кофе, тогда б вообще курорт.

Если подумать, то я оказался вдали от людей, коих ненавижу всем сердцем. Меня кормят от пуза. Не надоедают. Присматривают за мной. Женщину бы еще красивую для утех приводили, да ноутбук дали, чтоб я писал, так сам бы тут остался тут. Стоп! А где истории из жизни брать, коль ее нет? Так не пойдет. Что за стокгольмский синдром, Виталий Александрович? Ты начинаешь симпатизировать своим похитителям? Дожили… М-да-а-а-а… Валить отсюда надо при первой же возможности… Но как?

Врата в мою тюрьму щелкнули. От неожиданности я аж куском торта чуть не подавился. Меня выпускают? На этом все? А зачем тогда сия процедура? Какой в ней смысл? Я поставил кофе на пол, тарелку с недоеденным десертом на кровать и ломанул к двери. Может, это шанс? Сбой у них там какой или еще чего? Или действительно меня хотят выпустить? Да, плевать! Свобода – есть свобода! Как же я рад…

Яркий неоновый зеленый свет ударил мне в глаза. После моих потемок это было сродни взгляду на солнце… Зеленое солнце из дальней галактики… Бывают же зеленые звезды? Не знаю. В кино, точно, бывает. Спустя какие-то мгновения зрение начало возвращаться. Свободой здесь и не пахло, ибо откуда-то тащило сероводородом. Я зашел в другие апартаменты, что явно имели больше звезд по сравнению с предыдущими. За мной автоматически захлопнулась дверь.

– Э-э-э-э, я кофе не допил вообще-то, и торт, – воскликнул я в сторону первой попавшейся камеры, да-да, следить за мной не перестанут, – О таком вообще-то предупреждать надо! Когда тут обед? И это… Сигареточек еще можно, да? Спасибо.

Огляделся в своем новом жилище… Поприятнее… В углу унитаз, встроенный в пол по самый ободок. Железный умывальник, на нем зеленый тюбик с зубной пастой и зеленый тубус от щетки. На ровно висящем зеленом крючке зеленое полотенце для лица и зеленое полотенце для тела. Подошел, потрогал… Новые… Пахнут дешевой синтетикой… Обрадовался! В другом углу ногомойник, над ним из стены торчит полноценный душ с лейкой, в стене два вентиля с красным и синим кружочками, и, внимание, зеленая клеенка. Теперь можно мыться, не боясь, что кто-то в камеры будет лицезреть твои телеса. Горячая вода есть? Открыл красный вентиль, полилась тепленькая водица, стало приятнее на душе. Снял носки и намочил ноги. А жизнь-то налаживается! Кровать та же, с панцирной сеткой, но исполнена в тон этой комнаты. Зеленая наволочка. Зеленая простынь. Зеленое одеяло. На нем лежит аккуратно сложенная форма, тоже зеленая. Под кроватью зеленые тапочки. Возле кровати – створки от шахты лифта. Порадовали и оборудованием. Кроме камер, что также обитали по углам, появился еще здоровенный телевизор и колонки. Кажется, мне добавили опций. Можно сериалы смотреть целыми днями. Правда, сейчас телевизор украшал ярко-зеленый прямоугольник, а из колонок доносился шум города. Я начал скучать по тишине. Ну ничего, человек – тварь приспособленческая, потому и к этому всему можно привыкнуть. Напротив двери, через которую я вошел, была еще одна, дернул ручку… Закрыта.

На экране появилась надпись: «Старую одежду снять и положить в лифт, новую надеть!»

– Да, вы что? Мы теперь разговариваем? Хотя бы так, уже хорошо! Спасибо!

Я последовал указаниям. Съев мою одежду, лифт отправился наверх. Без скрипа. Кино так и не включили, потому пришлось завалиться на скрипучую кровать. А что еще делать? Поискал тараканов. Нет их. Жаль. Надо было с собой взять, но кто ж знал, что так все выйдет? Они, наверно, мой торт сейчас доедают, им не до меня, у них пир на весь тараканий мир. Дань бога в лице меня… Я бы им, конечно, и не отдал свой десерт, просто так вышло… Эх, а это был самый вкусный торт в моей жизни. Скука смертная. Чем заняться вообще? Снова спать? Да сколько можно? Я за всю жизнь столько не спал, сколько здесь. Вонища эта еще! А что если меня через сутки в новую комнату отправят? Вот же дверь! Там уже и вонять не будет и обстановочка поинтереснее? И курить дадут? Было бы неплохо! А что за прикол с цветами? Та вся черная была, эта зеленая. Что все это значит? Чернота – это смерть, а зелень – жизнь? Или что? Я часто сидел в тюрьмах в своих снах, виной тому становились отлежанные конечности, но подобные контрастные заведения в моей сознательной жизни впервые. Непонятно, ничего непонятно!

Сейчас бы ящик посмотреть, да превратиться в зомби, что предпочитает потратить свое драгоценное время на жвачку, льющуюся с экрана. А что мне еще тут делать, кроме как деградировать? Да-да, прям стать адептом рекламы и чужих мыслей, потом еще их за свои выдавать с умным видом и мериться размером кошелька, шильдиками на одежде, крутостью машины и квадратными метрами бетонных коробок с такими же падкими на бабки. Эпоха потребления и пустое существование в одном флаконе. Они и сейчас заставляют мечтать меня лишь о материальном: торт повкуснее, сортир почище, да передачек веселых вместо этого зеленого экрана. Каковы причины гибели разума? Где мысль? Где? Зачем мне все это? Я не хочу, но они принудили меня думать лишь об этом? Жратва… Сигареточки… М-да-а-а, от сигареточки я бы не отказался. Вот до чего ты себя довел, Виталий Александрович… Сдался, а мог сопротивляться! Если б объявился сейчас Люцифер и предложил сделку, то ты легко бы согласился с любым его предложением за пачку «Мальборо» с золотым теснением. Откройте для себя золотой стандарт наслаждения… Вкус свободы в каждой затяжке… Элегантность, проверенная временем… Такова цена твоей души, дешевка! Мое презрение! А еще сильной личностью он себя считал. Посмотри на себя! Правда сера, а ложь полна ярких красок? Не прикидываться больно? Слюна аж потекла при одной лишь мысли о тонкой палочке табака, завернутой в бумагу. А если еще и огонька? Чувствуешь этот запах? Чувствуешь? Как сладостна эта затяжка… М-м-м-м… Да ты сейчас и за одну сигаретку душу продашь. Чем дольше желаешь чего-то, тем дешевле готов слить свое никчемное естество? А что еще у тебя есть? Ничего! Лишь дьяволу ты интересен на краткий миг, а что потом? Плевать ты хотел! Главное здесь и сейчас! Это они сделали тебя таким. Ты сам себя уговариваешь, что не такой, как все, но нет, ты еще хуже их. Мечтаешь уже перейти в следующую комнату, где бумага будет помягче, вода потеплее и не пахнет тухлыми яйцами? Они сломали тебя, сломали! Всю жизнь ты играешь роль в социальной драме, пытаясь получить одну бумажку за другой, чтоб потом циферки на счету прибавлялись два раза в месяц. Бот должен иметь цель для существования и ему ее дали при помощи иллюзорных побрякушек, что выделяют его в серой массе. Люди хватаются за любую возможность показать свое превосходство… Люди гонятся за окружающей красотой… Местами… Одеждой… Спортивными машинами… Дизайнерскими квартирами… За красотой души не гонятся… Продолжают гнить… Гниль тоже бывает красивой, но они и этого не замечают… Смрад окружает их… Но они продолжают улыбаться… Ты понял, как устроен мир, но скрываешь ото всех, ибо они упекут тебя в психушку. Отказываясь от правды, снова начинаешь верить в ложь… Быть собой небезопасно, за волю бьют рабы, ее не познавшие… Испугался? Я вижу, что боишься… Ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему. Темная сторона уже в тебе. Ты и есть темная сторона. Ты мне противен! Чего рожу кривишь? Ох, уж эти люди… Как творить говно, то аж очередь выстраивается, а как услышать о том, что натворили, так все неженки. Ты – раб идей, навязанных теми, кто когда-либо казался умнее и сильнее… Самый настоящий бот, действующий в соответствии с кодом… Когда огонь небесный накроет землю, то не спасет ни серебро, ни золото… И в великий день суда ты будешь брошен в жар, ибо для таких как ты нет мира… Пробуждение от иллюзий происходит снова и снова, и каждый раз все больнее, не так ли?

Телевизор моргнул и зеленый свет сменился картинкой. Я заинтересовался. Комната. Стол. Стул. Зеленый свет. Такой же, как и в моей камере, режущий по глазам. Звук из колонок усилился, как и запах. Я закрыл глаза и представил крупный город. Питер. Других я не знал, где воняет сероводородом. Метро где-то на окраине. Утро. Люди спешат на работу, совсем не обращая внимания на происходящее. Кто-то раздает флаеры. Кто-то торгует ширпотребом. Бомж нагло требует денег на пойло. Брынькающие престарелые музыканты жалко требуют денег на пойло. Вонища усилилась. Народ хлынул с электрички, чтобы пересесть в метро и отправиться дальше в человеческое месиво, уже под землей.

Я открыл глаза на экране была все та же статичная картинка. Комната. Стол. Стул. Зеленый свет. Такой же, как и в моей камере, режущий по глазам. В кадре никто не появился, но кого мы ждем? Моего похитителя? Сейчас он скажет, что делать, например, квартиру переписать, приедет нотариус, риелтор или еще кто-то, пришлет мне бумажки в лифте, я подпишу и все! До свидания! Ваша миссия выполнена. Сигаретку дали бы. «Мальборо» с золотым теснением. Раз уж такое дело. Могу же я квартиру на золотой стандарт наслаждения поменять? Если жив останусь, точно уеду домой. К родителям. В Черноречинск. Свет всегда возвращается к источнику. Жить-то мне тут больше негде, да и незачем. А там мою комнату хранят в первозданном виде. Потускневшие зеленые обои с большими цветами. В углу кровать с махровым покрывалом. Стол с дедовским светильником. Он его еще по своей молодости с завода спер. Деда уж нет, а светильник все пашет и пашет. Советское качество… На века… Шкаф, где мать до сих пор хранит мои старые вещи. На стене все еще висит моя коллекция сигаретных пачек. В детстве в них я сигареты прятал, пока батя не поймал и не отоварил, как следует… Эх, детство-детство, куда же ты ушло! Как хорошо было тогда… А что сейчас? Разбитые мечты, хтонь, да тоска по временам, оставшимся в далеком прошлом… Начну жить с чистого листа. Пойду к Бориске, сыну бывшего мэра, мы с ним когда-то в одном классе учились, он в Черноречинске уж развернулся во всю, пристроит поди старого друга. А, может, и не пристроит. Буржуи-то лишь языком треплют, а как до дела доходит, то теряются из вида… На годы… Если думаешь, что люди в твоей жизни навсегда, то у меня для тебя плохие новости. Выполнив свою роль, они останутся лишь именем в титрах, чаще даже не в главной роли… Да и плевать! Сяду в своей комнате, включу дедовский светильник, открою скрипучую форточку, закурю «Мальборо» с золотым теснением, ощутив вкус свободы в каждой затяжке, и начну писать о том, как докатился до такой жизни. Жизни, полной драмы и трагедии. А что мне еще делать? Были б деньги, то уехал бы на край света. В лес. В горы. Подальше от людей. И там бы писал. Но денег нет, потому дороги все ведут в дом – милый дом.

Что же за кино мне сейчас покажут?

«Давай уж выходи! Чего ждать? Стоит расставить точки над «i». У меня масса вопросов накопилась», – завышенным голосом я обозначил свое сокровенное желание.

И что? И ничего… Ждал… Ждал… И ничего!

Только я начал терять интерес к экрану, как в нем началась какая-то активность, а городской шум стих. В кадр зашел высокий крупный человек в черной мантии, все его лицо закрывала пластиковая белая маска с вырезами и нарисованным на лбу символом в форме черного глаза в черном треугольнике. Он сел на стул, положил руки на стол… И все! Целые сутки я гадал, кто меня похитил, за что и почему? А он сел и сидит. Смотрит. Деляга!

«Это что еще за чертовщина? Меня похитили сектанты? Э-э-э-э, ты кто такой? Чего от меня надо? Ты не от Викторы Палыча! На него иллюминаты не работают. Или работают?», – голос мой старался не выдавать волнения, но не шибко получалось.

Человек в маске продолжал безмолвно сидеть и наблюдать, как мой рот извергает на него самые яростные проклятия. А в этом я хорош… Безумно хорош… За бренные годы существования сей навык обрел изящные формы, оттаиваясь в баталиях с кассиршами из «Пятерочки» и представителями ЖКХ… Без скверного словца нынче никуда…

– Да здравствует узник! – выдал спокойным металлическим голосом человек в маске.

– Ты серьезно? – Я начал истошно орать, – Вот так разговаривать будешь? Это что за реалити-шоу? Кому надо было меня похитить? За что?

– Agere sequitur esse!1

– Чего? Какого бытия? Что ты мне лепишь? Так, стоп! Почему я понимаю этот язык? Это что? Латынь? – Слова вылетали из меня, как пули из пулемета, – Этого нет! Мне это снится! Я снова отлежал руку… Мне это снится! Такого просто не может быть! Какая латынь? Что за бред? Кто ты? Отпускай давай меня!

– Почему ты здесь?

– А-а-а-а, что за фальшивая учтивость? Ты сам-то не догоняешь? Потому что ты меня тут запер, это же очевидно. Что за примитивизм?