Бонжур, Софи

– Ну вот, ты хоть немного отвлеклась от чтения своих книжек, – сказала Шейла, прислонясь к кухонному шкафу. – Для девушки такая работа куда более естественна. А когда замуж выйдешь, тебе держать всю эту чушь в голове и вовсе не захочется.

– А разве чтение книг – это так плохо?

– Конечно, нет. Только тебе все твои силы для семьи понадобятся. – Шейла стряхнула хлебные крошки с фартука из сурового полотна. – Ты же все-таки хочешь замуж, насколько я понимаю? Хочешь детишек иметь? – Она мотнула подбородком в сторону своих проказников, корчивших друг другу рожи. – Дети – это самое лучшее в жизни, знаешь ли. Нелегко с ними, но это самое лучшее. А оставаться старой девой… – было заметно, с какой осторожностью она подбирает слова, – …это, пожалуй, и вовсе женской натуре противно.

– Но ведь помимо детей на свете много и всего другого, разного, верно?

Шейла не ответила. После сенокоса и уборки урожая в ней явно скопилась усталость. Она нашарила на кухонном столе жестянку с табаком, свернула две самокрутки и одну предложила Софи.

– Приятно было все время тебя под рукой иметь. – Она потрепала Софи по плечу. – Я тебя уж и полюбить успела. Может, я некстати скажу, да только беспокоит меня, что ты все у этого священника в доме живешь. Обстановка там уж больно странная. Очень даже. – Она немного подумала. – Да нет, это прекрасно, что они так много времени церковным делам уделяют, но, по-моему, такой молодой девушке, как ты, жить с ними вместе не годится.

Софи хотела спросить, почему. А еще ей вдруг показалось, что Шейла с легкостью могла бы кое-что разъяснить ей насчет секса, но тут внимание Шейлы отвлекли преступные действия ее малолетней дочери, с ножом приступившей к фруктовому кексу, и она бросилась спасать кекс.

Вернувшись домой, Софи первым делом столкнулась с Элис, которая кралась по коридору одетая так, как всегда одевалась для визитов к леди Инид. На голове у нее, естественно, была шляпка, которую лучше было бы снять и больше никогда не надевать, чтобы не позориться.

– Где ты была?

– На холме, в Хоум-фарм.

– А, у твоих новых друзей.

Только бы спрятанные в карман монеты не зазвенели, думала Софи.

– А о том, что ты должна была помочь преподобному отцу с отчетами, ты забыла? – Элис обхватила руками талию, в последнее время несколько растолстевшую, словно желая ее защитить. – Он, кстати, хотел тебя видеть. И нужно еще картошку к ужину почистить. А пока будешь этим заниматься, поразмысли заодно над тем, что люди вроде Брайденов у тебя за спиной над тобой же будут смеяться и пальцем на тебя показывать.

Ох, Элис, думала Софи, да я спорить готова, что ты никогда и в руках не держала свежескошенное сено.

И никогда не пила холодный сидр на полуденном солнце.

И тебе никогда не улыбался такой мужчина, как Джонно Брайден.

Возле двери в кабинет Осберта она минутку постояла, стараясь взять себя в руки, прежде чем шагнуть в преисподнюю.

Осберт особенно любил рассказывать историю о том, как он был призван для исполнения своей жизненной миссии и в ушах у него «прозвучал глас Божий». В правом ухе, не в левом – это он как-то особенно подчеркивал.

Но был ли то глас Бога?

У Софи на сей счет имелись свои соображения.

В своем дневнике она записывала местные шутки: «Пусть, мол, старый пустозвон думает, что трудится для Того, который на небесах, ведь на самом-то деле он трудится для меня, Люцифера, который в преисподней».

Бедняга Осберт.

– Войди. – Осберт сидел, согнувшись пополам, за письменным столом. Перед ним лежал открытый гроссбух с домашними расходами. Он в очередной раз вел сражение с цифрами, и выпадение радиоактивных осадков при взрывах его бешеного гнева могло быть весьма значительным.

Если один из таких взрывов заставал Софи врасплох, она старалась защититься с помощью скопившегося в ней злорадства. Ей было даже приятно вслух перечислить его недостатки. Взрослый человек, викарий, духовный пастырь – а совсем не умеете держать себя в руках. Да ведь это вас просто унижает! И т. д.

Убрав с сиденья стула стопку бумаг, она села и внимательно осмотрела комнату в поисках новых книг. Одна, видимо, последняя, валялась на полу. Софи придвинула ее к себе ногой и прочла название: «Женщина Уинтроп», автор – Аня Ситон.

Осберт, не поднимая глаз, пояснил:

– Это о первых поселенцах в Бостоне и о женщине, защищавшей пуританских священников и за это подвергнутой гонениям.

Софи минутку подумала.

– Вы хотите сказать, что этот роман посвящен женщине, которая осмелилась думать независимо, и ее заставили за это заплатить?

– Ах, Софи Морель, неужели ты считаешь, что у тебя на все есть ответы?

Окнам в кабинете Осберта так и не дано было испытать на себе преимущества занавесок, и любой, кто проходил по Чёрч-лейн, мог видеть, как преподобный отец склоняется над очередной проповедью. Таким образом его тяжкий труд становился всем очевиден, что, безусловно, повышало его статус в деревне. Может, большинство прихожан и недолюбливали преподобного Нокса, но все же говорили: «Он старается изо всех сил… трудится не покладая рук…»

Сутана, похоже, стала еще свободней болтаться на его тощем теле, в горящих глазах читалось отчаяние и с трудом сдерживаемое бешенство. Он указал Софи на колонку цифр и с раздражением бросил:

– Вот! У меня недостача в 1/6 пенса.

– Вы хотите, чтобы я все это перепроверила?

Он молча подтолкнул гроссбух по столу в ее сторону. Едва заглянув туда, она сразу поняла, где он ошибся.

– Вот здесь, в графе «Расходы», маленькая ошибка.

– Ты уверена?

– Вы поступления не туда записали.

– Должен ли я напоминать тебе, что Господь ожидает от нас смирения и скромности?

Большую часть времени, проведенного в «Дигбиз», Софи мечтала о тепле и о том, чтобы наесться досыта. А еще – о некоем убежище для души. Здешняя жизнь вызывала у нее иную реакцию. Больше всего ей хотелось стать умнее приемных родителей. А еще – как-то уколоть их, лишить спокойствия. Иногда же ее и вовсе преследовало непреодолимое желание засунуть обоих в мешок и утопить в реке. Или даже схватить нож и воткнуть каждому прямо в сердце.

Выбирать какое-то из этих наказаний было всегда приятно. И Софи сидела тихая и задумчивая, на самом деле мысленно перебирая варианты возможного убийства.

– Многие испытывают сложности в обращении с цифрами, – сказала она.

И тут же была вознаграждена, заметив, как обиженно Осберт нахмурился. Он очень не любил, когда ему напоминали о его недостатках.

Убрав на место гроссбух, Осберт встал, подошел к окну, сунул руки в болтающиеся рукава сутаны, словно ему было холодно, и сказал:

– А теперь поговорим о тебе. Миссис Нокс считает, что с тех пор, как ты вернулась, у тебя нет желания участвовать в нашем общем деле. Это весьма прискорбно.

В деревне преподобного Нокса считали человеком добрым. Странным, но добрым. Но Софи-то знала, чего стоит его доброта. Достаточно того, что вынесение любого наказания в первую очередь согласовывали именно с ним.

– Она чувствует, – продолжал Осберт, – что пребывание в школе тебя испортило, внушив отвращение к тяжелой работе. Права ли она? Это ведь она хотела отправить тебя в школу. Ей казалось, что учение пойдет тебе на пользу. Будет крайне печально, если в итоге ты отплатишь миссис Нокс непослушанием и неблагодарностью.

– Я постараюсь быть благодарной.

Воспламененный чувством собственной праведности и еще каким-то незнакомым ей чувством, Осберт то ли с обидой, то ли с гневом воскликнул:

– Но быть благодарной, моя дорогая, тебе, по всей видимости, чрезвычайно трудно!

Удивленная, она вскинула на него глаза. Что-то вроде сочувствия шевельнулось в ее душе. Что-то вроде понимания. И от этого вся ее предубежденность против него сразу как-то сникла.

– Я хочу для тебя только самого лучшего, Софи. Но и ты должна следовать моим указаниям.

– Скажите, почему вы не отослали меня назад, во Францию, когда умерла моя мать? Она же наверняка пыталась связаться со своей родней.

– Твоя мать долгое время была больна. И всякие решения давались ей с трудом. – Он тяжко вздохнул. – Хотя она, по-моему, все же написала несколько писем. Ответа, впрочем, ни разу не получила.

Софи снова принялась изучать книжные полки. Ей казалось, что Осберт говорит правду.

– Это вы или миссис Нокс выбрали «Дигбиз»? – спросила она.

– К счастью, я был знаком с мисс Чемберз, для которой помощь таким девочкам, как ты, – самое главное в жизни. – Он вернулся к прежнему занятию, но потом снова заговорил: – Ты ведь стала для нас настоящим подарком, знаешь ли. Даром Всевышнего. Нас-то с миссис Нокс Он детьми не благословил. И вдруг судьба привела к нам твою мать вместе с тобой. Мы дали вам кров и возможность жить в соответствии с наилучшими принципами. И теперь, наверное, не так уж неразумно с нашей стороны ожидать от тебя некого сотрудничества.

– Но в будущем я… – начала было Софи.

Осберт жестом прервал ее, потом долго смотрел в стол. В пол. В окно.

– Пока что все твое будущее связано с нами, – изрек он наконец. Однако Софии не сдалась:

– Но в будущем я все же намерена поехать в Париж и отыскать моих родственников. И узнать об отце.

– Боже мой! Да поезжай, пожалуйста! Но все в свое время. На самом деле я как раз собирался поискать документы твоей матери и кое-какие ее записи… Их не так много… у нее вообще всего было очень мало… но они, возможно, дадут тебе некий ключ к пониманию того, кто ты есть. – И он одарил ее своим знаменитым взглядом, известным всему Пойнсдину: «Благословляю тебя, дитя мое!» – Мне даже представить себе трудно, каково это – не знать, кто ты такой.

Он вовсе не собирался проявлять жестокость, уговаривала она себя. А потом вдруг решительно отвергла эту мысль: да нет, собирался!

– И моя главная цель – помочь тебе, направить твои мысли, узнать, чем они заняты. Утишить твои тревоги. Ведь в твоем возрасте возникает так много внутренних конфликтов и неразрешенных вопросов.

И снова в его голосе Софи послышалась искренняя забота. Но, привыкнув приписывать ему самые худшие намерения, она просто не знала, как эту заботу истолковывать.

Глаза Осберта вдруг вспыхнули. Адамово яблоко напряглось.

– Надеюсь, ты всей душой восприняла мой совет осторожней вести себя со здешними парнями? – Молчание. – Надеюсь также, что ты будешь со мной откровенна, если у тебя возникнут какие-то проблемы?

Осберт, Элис, ее собственное положение в этой семье, ее бессилие – все эти кандалы она просто обязана с себя стряхнуть.

– Скажите, пожалуйста, а где те деньги, которые моя мать привезла с собой? Мне бы хотелось их получить.

– Получить их и немедленно сбежать в Париж? Моя дорогая девочка, я просто не понимаю, откуда у тебя этот требовательный тон. Мы ведь все еще несем за тебя юридическую ответственность. Именно мы принимаем все решения. А деньги ты в свое время, конечно же, получишь. – Он бросил на нее сочувственный взгляд и прибавил: – Ты все-таки очень еще молода, Софи. Будь спокойна: твои деньги хранятся в надежном сейфе нашего почтового отделения. И как только тебе исполнится двадцать один, ты сможешь ими распоряжаться.

Их окружали сплошные книжные стеллажи грубой работы, сплошь забитые книгами в разноцветных, блестящих, ярких обложках, и в этих книгах говорилось о любви, страсти, сражениях, переворотах, теологии… И обо всем этом она так мало знала. Почти ничего.

– Я планирую найти работу. Возможно, в Лондоне.

– Ну, конечно, пожалуйста! – Снова искорка сочувствия. – И мы с миссис Нокс желаем тебе интересной, богатой событиями жизни, даже не сомневайся в этом. На самом деле я даже поговорил о тебе с миссис Тарбер, школьной учительницей, и нам обоим кажется, что работа с детьми – это как раз для тебя. Ей нужна помощь с младшеклассниками в плане развития у них навыков чтения. Эту работу было бы нетрудно совместить с твоими обязанностями по дому.

Осберт встал, обошел свой стол и остановился у Софи за спиной.

– Ты слишком молода, Софи, чтобы это оценить, но приход – вещь поистине драгоценная. В его рамках мы постоянно осуществляем заботу о душах людей, нуждающихся в руководстве и духовной пище. Это не самая простая задача, и мне, а также, разумеется, миссис Нокс, требуется помощь.

– А если я вовсе не о такой жизни мечтаю?

– Если ты как следует подумаешь, а я очень советую тебе это сделать, то пока у тебя никакой альтернативы нет. – Он вдруг уронил свои тяжелые руки на плечи Софи. – Пока ты не станешь взрослой, твой дом здесь. У нас в деревне. Ты привита к ней, как черенок к яблоне. – Софи охватила дрожь. – Но, насколько я понимаю, у тебя куда более высокие устремления. Этот мир полон искушений, но ты пока не понимаешь толком даже, как он устроен. Откуда тебе знать, как выжить в таком змеином гнезде, как Лондон? – Последние слова были произнесены с каким-то грозным шипением. – Неоткуда тебе было это узнать! Что наводит меня на весьма грустные мысли. – Осберт вдруг с силой стиснул ее плечи, потом слегка отступил, и она тут же вскочила.

– Я бы предпочла, чтобы вы ко мне не прикасались.

На это заявление он ничего не ответил, но, указав на ящик, в который только что убрал свой гроссбух, сказал:

– Ну что ж, спасибо за помощь. Если работа у миссис Тарбер тебе не подойдет, можно было бы подумать о месте библиотекаря. Нужно же чем-то занять твои чересчур развитые мозги.

Софи постаралась как можно скорее убраться из его кабинета.

Позже она записала в дневнике: «Я никак не могу решить: то ли он плохой человек, то ли хороший. Но в любом случае наклонности у него весьма странные».

Софи привыкла стоять в очереди возле телефонной будки – она частенько прибегала сюда, когда хотела, чтобы ее никто не подслушивал.

Если погода была теплая, стоявшие в очереди миролюбиво обменивались всякими полезными сведениями типа: «Автобус наш совсем сломался». Или: «Яблоки нынче в Винчелфорде невероятно дешевы». Зато в холодную погоду особо нетерпеливые парни начинали барабанить в дверь будки и кричать: «Твое время давно вышло, старый мудак!» А Софи приглашали: «Да бросьте вы с ним трепаться, миссус, идите лучше к нам».

Будка стояла на деревенском лужку прямо напротив дома Беньонов, так что Бетти Беньон было отлично видны все, кто приходил звонить и с кем потом уходил. С самого покоса стояла жара, и Пойнсдин дремал, погруженный в апатию. Над узкой полосой леса, окаймлявшей Хоум-фарм, и над тропой, ведущей к Меловым горам, дрожало перегретое марево.

Сегодня очереди не было. А в будке был Грэм Севедж, который с кем-то весьма оживленно и, видимо, давно разговаривал. Он поднял палец, давая Софи понять, что заметил ее, но потом повернулся к ней спиной, и она некоторое время обозревала его здоровенную загорелую шею и мощный торс.

Выйдя из будки, Грэм воздвиг свою квадратную тушу перед носом у Софи и спросил:

– Ну что, заставил я его подождать?

Софи тут же нашлась:

– Ничего, он привык, что я никогда вовремя не звоню. – Она, очень рассчитывая, что сплетни о «страстной любви этой француженки» уже через час достигнут ушей Линды, а к вечеру разнесутся и по всему Пойнсдину.

Грэм, придержав для нее дверь, заметил:

– Понимающий парень, значит.

– Еще бы, славится своим терпением.

В телефонной будке пахло металлом, окурками и мочой. Грэм явно перед этим пил пиво, так что к тем ароматам прибавилось еще несколько острых запахов – хмеля и разгоряченного потного мужчины. Софи оставила дверь приоткрытой, придержав ее ступней, опустила в щель автомата двухшиллинговую монету и нажала на кнопку «А». Хетти взяла трубку, и Софи нажала на кнопку «В».

– Это я, – сказала она. – Я бы просто сошла с ума, если б не смогла прямо сейчас с тобой поговорить.

Держать дверь приоткрытой было неудобно – она больно давила на большой палец ноги, – и Софи, убрав ногу и вдыхая противный запах мужского пота, посмотрела сквозь грязное стекло на деревенский лужок.

Междугородние звонки были лимитированы тремя минутами, и из-за этого разговор часто получался каким-то скомканным, неловким. Раньше Хетти иной раз с увлечением принималась описывать какой-то очередной выход в свет или загородную прогулку, но потом поняла, что это несправедливо по отношению к Софи, и стала сдерживаться.

– Ты вполне можешь рассказывать, где еще побывала, – сказала ей Софи, догадавшись, в чем дело. – Я завидовать не стану.

И все же завидовала.

– Ох, Софи, это просто ужасно, что ты вынуждена так тяжело работать!

Теперь им было уже не так легко понимать друг друга. А ведь в «Дигбиз» связь между ними возникала мгновенно. Там это было легче легкого. Но сейчас все изменилось.

А Хетти, даже слегка задыхаясь от волнения, рассказывала:

– Помнишь, мы с тобой считали кулинарию дурацким занятием? Ну так оно и есть. Мне тут пришлось готовить яичный мусс с желатином, а я не сумела правильно подобрать ингредиенты, и у меня все застыло. – Возникла маленькая пауза. – Следующим будет «цыпленок по-королевски». – Хетти снова помолчала, уже интуитивно догадавшись, что Софи думает совсем о другом. – Софи? Мы непременно должны друг с другом разговаривать. Я просто не вынесу, если мы разойдемся. Ты – это все, что у меня есть. – Она слегка всхлипнула. – Софс, я полностью от тебя завишу, я так на тебя рассчитываю…

Этот cri de сoeur[25] и был самым главным в их разговоре; только он и имел для Софи значение. Ее тут же затопила волна горячей любви к Хетти.

– Ты не думай, Хет, я тебе ни капельки не завидую. Ни тому несчастному «цыпленку по-королевски», ни твоей нынешней жизни. Нисколько!

– И не завидуй.

– Хотя, может, иногда я чуточку все-таки завидую. Так, с чайную ложечку. Знаешь, я тут помогала на местной ферме и так здорово загорела!

– Ах, как мне бы хотелось быть там с тобой. Ты же знаешь, как я ненавижу эти вечеринки и все остальное, что мама заставляет меня делать.

– Я помогала убирать сено, – продолжала Софи, думая о красивых нарядах и вечеринках – о той жизни, которой у нее не было. – Я и не знала, что такая работа может нравиться.

Но Хетти, похоже, это не убедило.

– Обещай мне, Софи, что скажешь, если твое неприятие окружающего станет невыносимым. Обязательно скажи. А я обязательно скажу тебе, если почувствую, что вот-вот стану полным психом из-за ужасной необходимости вечно быть милой с теми, кто про себя считает меня дурой и уродиной.

Софи рассмеялась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Notes

1

Дэвид Герберт Лоуренс (1885–1930) – английский писатель, самым известным (отчасти благодаря скандальной репутации) является его роман «Любовник леди Чаттерли»(1928), по которому в 1955 г. был снят фильм французским режиссером Марком Аллегре. – (Здесь и далее прим. пер.).

2

Долой (фр).

3

Речь, произнесенная 19 ноября 1863 г. президентом А. Линкольном по случаю открытия Национального кладбища в Геттисберге, Пенсильвания, где имело место одно из самых решающих сражений Американской гражданской войны.

4

Увы; к сожалению (фр.).

5

Светский сезон, май–июль, когда королевский двор и высший свет находятся в Лондоне; начинается с закрытого просмотра картин в Королевской академии искусств, включает посещение скачек, посещение балов и т. п. и заканчивается в начале августа королевской регатой «Каусская неделя».

6

По сути дела, это староста класса. Старший префект возглавляет всю школьную префектуру и следит за соблюдением дисциплины через классных префектов, а также представляет школу на различных мероприятиях.

7

General Certificate of Education, аттестат об общем образовании.

8

Шестой класс – это последние два, иногда три класса в привилегированной частной школе (public school) и в классической школе (grammar school); делится обычно на младший шестой (lower sixth) и старший шестой (upper sixth).

9

First Aid Nursing Yeomanry – Корпус сестер первой помощи.

10

Франсуа Куперен (1668–1733) – композитор, органист, клавесинист, прозван «Купереном-великим». В роду Куперенов было несколько поколений музыкантов. Музыка Куперена отличается мелодической изобретательностью и прихотливой орнаментикой. Многие его произведения объединены в циклы.

11

Намек на то, что в маленьком палестинском городке Вифлееме в гостинице не нашлось места для беременной Девы Марии, и младенец Иисус в итоге родился в яслях.

12

Беренгария Наваррская – «маленькая черненькая» нелюбимая жена Ричарда Львиное Сердце.

13

«Spam» – фирменное название консервированного колбасного фарша, образованное от spiced (приправленный специями) + ham (ветчина). «Спам» был очень популярен в послевоенные годы.

14

Здесь: ругательством. V–2 – баллистический снаряд на жидком топливе, созданный немцами к концу Второй мировой войны и использовавшийся для бомбежек в основном Лондона.

15

Нантский эдикт, изданный в 1598 г. французским королем Генрихом IV, окончательно завершил Религиозные войны. Согласно Нантскому эдикту католицизм оставался господствующей религией, но протестантам (гугенотам и пр.) предоставлялась свобода вероисповедания и богослужения. Нантский эдикт был полностью отменен Людовиком XIV в 1685 г.

16

Women’s Institute («Женский институт») – организация, объединяющая женщин, живущих в сельской местности; в ее рамках действуют различные кружки и т. п.

17

Немцы, немецкие самолеты или солдаты (жарг.).

18

Скряга Скрудж – главный персонаж «Рождественской песни в прозе» Ч. Диккенса.

19

Воинская повинность (national service) была учреждена в Великобритании во время Второй мировой войны для мужчин с 18-ти лет до 41-го года; с 1951 по 1960 для мужчин с 18,5 до 25 лет сроком на два года.

20

National Health Service – Государственная служба здравоохранения, созданная в 1948 г. лейбористским правительством; до 1951 г. все виды медицинской помощи оказывались бесплатно, затем была введена частичная оплата за некоторые из них; программа финансировалась за счет госбюджета и взносов предпринимателей.

21

Университетская улица, 10. Париж, 10 июля 1959 г. Дорогая мадемуазель… (фр.).

22

Начальные слова Марсельезы: «Вперед, сыны отчизны милой…» (фр.).

23

В результате июльской революции 1952 г. в 1956 году из Египта были выведены английские войска, национализирован Суэцкий канал. В июне 1953 г. Египет был провозглашен республикой.

24

Belted Galloways – порода мясного скота преимущественно черной масти. Названа по району Галлоуэй, Шотландия, где была выведена.

25

Крик души (фр.).