Нулевой контакт

Термосы были повсюду. Лес из них, лабиринт, из которого не было выхода. Она бежала, задыхаясь от беззвучного крика, пока не врезалась во что-то.

Оно не было твердым. Оно было холодным. Тень, сотканная из мрака и статики, без формы и очертаний, но обладающая необоримой силой. Оно обхватило ее, и холод проник под кожу, в кости, в самую душу. Сущность заговорила. Язык был нечеловеческим – смесь гортанных щелчков, влажного шипения и скрежета помех. Она не понимала слов, но чувствовала их смысл – ледяное, безразличное презрение к самому ее существованию. И лишь последние слова пробились сквозь пелену ужаса, сложившись в понятную, разрывающую сознание фразу:

…ВАША РЕАЛЬНОСТЬ – ОШИБКА… ПЕРВАЯ ОШИБКА – ЭТО ТЫ.

Соня рывком села, хватая ртом воздух. Крик все-таки вырвался – тихим, задавленным хрипом. Ледяной пот стекал по вискам. Сердце колотилось о ребра, как пойманная в клетку птица. Она нащупала на поясе аптечку, выхватила одноразовый автоинъектор с нейростабилизатором и с силой прижала его к бедру. Мгновенный укол, и по венам потекло синтетическое спокойствие, гася панику, но оставляя после себя мерзкий, пепельный осадок ужаса.

Дыхание выровнялось. Она оглядела тускло освещенный салон. Все спали. Кроме одного. В дальнем углу, в пятне света от экрана ноутбука, сидел Волков. Пальцы его летали над клавиатурой.

Соня бесшумно встала и подошла к нему.

– Волков.

Он вздрогнул и резко поднял голову.

– Здорова, начальник, – его обычная ухмылка выглядела немного натянутой в полумраке. – Святых выноси. Ты как призрак подкралась. Сама-то чего не спишь? Кошмары мучают?

– Что-то вроде того, – коротко ответила она. – А ты? Отлыниваешь от приказа?

– Никак нет, – он с энтузиазмом развернул к ней экран. – Я оптимизирую. Взломал прошивку транспортника. Теперь у нас есть доступ к георадарам дальнего действия со списанного военного спутника. Картинка будет в три раза четче, чем у штатной системы "РосГеоРесурса". Мы увидим трещину в леднике еще до того, как она подумает появиться.

Соня посмотрела на столбцы кода, затем на него.

– Надо было и ноутбук у тебя отобрать.

– Тогда бы ты осталась без глаз и ушей, – парировал он, не теряя куража. – А такой красивой женщине не к лицу быть слепой.

Он осекся, внимательнее вглядевшись в ее лицо.

– Серьезно, что стряслось? Ты бледная, как покойник.

Соня на секунду замолчала. Рассказывать было не в ее правилах. Но кошмар был слишком реальным, и его пепел все еще горчил на языке.

– Снилось поле. С термосами. В них были ваши головы.

Волков перестал улыбаться.

– Вот это поворот… Моя хоть красивая была? – он попытался пошутить, но вышло натянуто. – Жесткий сон, начальник. Очень.

– Мне не нравится эта экспедиция, – призналась она, скорее себе, чем ему. – Но полмиллиона кредитов – это полмиллиона кредитов.

– Знаешь, ты не похожа на наемника, – задумчиво сказал он. – Те смотрят на тебя как на груз. А ты… ты смотришь как на проблему, которую надо решить. Даже когда спишь.

– Я прагматик. Мертвые наниматели не платят вторую половину гонорара, – отрезала она. – А тебя за что купили, Волков? Не верю, что из чистого научного интереса.

Он усмехнулся, но уже без былой дерзости.

– Мой ценник скромнее. Гражданство "Бета" в Аркологии-3. Личный счет с нулями. Однушка в секторе Альфа-4. И самое главное – "РосГеоРесурс" закрыл мои долги перед одними очень нетерпеливыми ребятами из Нижних Уровней. Так что я теперь почти законопослушный гражданин.

– Продал свободу за клетку с хорошим питанием. Тоже прагматично, – прокомментировала она. Затем ее голос снова стал жестким. – Спать иди.

– Да я почти закончил…

– Волков. Пока это просьба. У тебя осталось меньше десяти часов до высадки. Мне нужен нетраннер с ясной головой, а не зомби, клюющий носом в клавиатуру.

– Еще пять минут? Я только сохраню скрипты.

– Пять минут, – согласилась она. – Потом я приду и выключу тебя. Если понадобится – силой.

Он поднял руки в примирительном жесте.

– Понял, принял. Буду паинькой. Не каждый день сама Соня Стрельцова обещает уложить меня спать. – В его голосе снова проскользнула игривая нотка.

Соня развернулась.

– Не заигрывай со мной, Волков. Я могу перепутать это с неподчинением.

Не дожидаясь ответа, она вернулась на свое место, легла и закрыла глаза. Но сон больше не шел. Перед внутренним взором стояло бесконечное поле оливковых термосов.

Сон оборвался не звоном будильника, а ощущением чужого тепла и движения у самого лица.

Она не открыла глаза. Годы, проведенные там, где промедление означало смерть, превратили ее тело в оружие, которое действовало раньше, чем мозг успевал отдать приказ. Молниеносное движение – захват запястья, рывок на себя с использованием веса противника, и вот уже тело впечатано в рифленый пол транспортника, а рука вывернута под неестественным и очень болезненным углом.

Только тогда она открыла глаза.

Под ней, сдавленно кряхтя, лежал Слава Волков.

– Волков, – ее голос был низким и лишенным всяких эмоций, как гул турбин за бортом. – У тебя три секунды, чтобы объяснить, почему твоя рука была в десяти сантиметрах от моего горла.

– Начальник… больно… – прохрипел он. – Там… Петрова…

Она ослабила хватку. Волков, морщась, указал подбородком в сторону спальных мест.

– С ней что-то не так. Она… кричит. Нужна ты.

Соня рывком отпустила его, тут же схватив за воротник комбинезона и поднимая на ноги.

– Начальник, полегче!

– Рот закрыл! – она практически потащила его за собой.

В грузовом отсеке уже царило тревожное оживление. Артемьев стоял чуть в стороне, его лицо было непроницаемой маской аналитика, изучающего аномальное явление. Зоя Королева, присев на корточки, пыталась что-то говорить, но ее ровный, профессиональный тон тонул в громких, отчаянных рыданиях. Петр Белов, огромный и неуклюжий, мялся рядом, по-отечески похлопывая Елену по плечу и растерянно бормоча:

– Ну, Леночка, ну тише… все хорошо…

Елена Петрова сидела на полу, сжавшись в комок, и ее сотрясали рыдания – не тихие всхлипы, а полный ужаса, безутешный плач.

Соня оттолкнула Белова и в два шага оказалась рядом. Она опустилась на колени и, к полному изумлению остальных, обняла дрожащую девушку. Ее движения были плавными, а голос, еще секунду назад бывший сталью, стал неожиданно мягким, почти нежным.

– Тише, тише, маленькая… все хорошо, – шептала она, гладя Лену по длинным каштановым волосам. – Я здесь. Слышишь? Я с тобой. Все закончилось. Ты в безопасности.

Она продолжала говорить тихие, успокаивающие слова, покачивая девушку, как ребенка. Понемногу истерический плач перешел в судорожные всхлипы.

– Лена, – так же мягко спросила Соня. – Что случилось? Расскажи мне.

– Сон… – прошептала Петрова, прижимаясь к ней. – Там… не было ничего… только цифры… они были неправильные… они все… они все говорили, что я ошибка… что меня нужно исправить… стереть…

Она снова зарыдала, но уже тише.

Соня продолжала гладить ее по голове. Миниатюрная, ростом всего полтора метра, Лена выглядела совсем крошечной в ее объятиях.

– Это был просто плохой сон, Лена. Он закончился. – Она подняла глаза и жестом подозвала Белова. – Аптечка. Нейролептик, дозировка ноль-пять.

Затем она снова склонилась к девушке.

– Леночка, я сделаю тебе укол, чтобы ты уснула и больше не видела плохих снов. Ты не против?

Елена, всхлипывая, лишь сильнее прижалась к ней и кивнула.

Появился Белов с автоинъектором. Соня взяла его, привычным движением обнажила плечо девушки и мягко сказала:

– Сейчас будет просто маленький укольчик, потерпи секунду.

Игла почти безболезненно вошла в кожу. Тело Петровой расслабилось, дыхание стало ровнее, и через минуту она уже спала, измученная и безмятежная.

– Белов, – приказала Соня, ее голос снова обрел привычную жесткость. – Отнеси ее на койку. И будь рядом, пока мы не сядем.

Петр осторожно, словно хрустальную, поднял девушку и унес. Соня встала и повернулась к Артемьеву, который все это время молча наблюдал.

– Артемьев. Не хотите нам что-нибудь сказать?

– О чем ты говоришь, Стрельцова? – его голос был как всегда отстраненным.

– Это уже второй кошмар за ночь. Мне снились термосы с вашими головами. А теперь инженер по жизнеобеспечению рыдает, потому что ей приснились злые цифры. Это немного выходит за рамки статистической погрешности, не находите?

– Мне тоже снился сон, – неожиданно произнесла Зоя. – Будто я беру пробы грунта, а земля под ногами… живая. Она дышит, а все мои приборы показывают, что она мертва. И я чувствовала, что она меня ненавидит.

– Вот как, – Соня перевела взгляд на Артемьева. – Нас уже трое. А судя по вашему лицу, научный интерес борется в вас с желанием немедленно развернуть эту консервную банку обратно.

Лев помолчал секунду.

– Ты права. Мне тоже снился сон. Я видел уравнения, описывающие структуру пространства-времени. Они были живые. И они были неверны. Сама математика, основа всего сущего, была ошибкой. И она смеялась надо мной.

– Артемьев, – в голосе Сони зазвенел лед. – Во что вы нас втянули?

– Я обнаружил сигнал! Аномалию невероятной сложности! – в голосе ученого впервые прорезалась страсть. – Я дал "РосГеоРесурсу" идею, и они ее одобрили!

– За кругленькую сумму, конечно? – ухмыльнулся Волков. – Или это все ради науки?

– Конечно ради науки! – встрепенулся Лев.

– Прямо из научного интереса, Артемьев? – надавила Соня.

Он не выдержал ее взгляда.

– Когда-то имя Льва Артемьева что-то значило, – сказал он глухо. – Мои теории о палеоконтактах, об информационных призраках… меня высмеяли. Изгнали. Двенадцать лет я был простым аналитиком, перебирал чужие данные. А этот сигнал… это доказательство! Это мой шанс вернуть себе имя! Сделать открытие, которое…

– …вернет тебе твои лавры, – закончил за него Волков. – Классика. Ученый, готовый на все ради признания. Скучно.

– Вы рискуете людьми ради своего эго, – добавила Зоя, но без осуждения, скорее, как констатацию факта.

– Люди уже начали страдать из-за ваших идей, Лев, – сказала Соня.

– Это всего лишь кошмары! Психосоматическая реакция на стресс! – возразил Артемьев.

– У четырех разных людей, с разной психикой, почти одновременно? Кошмары, объединенные одной темой – реальностью, которая сбоит, которая считает нас ошибкой? Нет, Артемьев. Это не стресс. Это что-то на нас воздействует. Уже сейчас, – отрезала Соня.

– Именно! – поддержал ее Волков. – Будто кто-то ломает наш файрвол в голове.

– Не строй из себя святую, Стрельцова! – внезапно взорвался Артемьев. – В любой профессии есть риски! В спецназе ты тоже рисковала людьми! Операция "Коготь-3", трое погибших из твоей группы. Инцидент у "Черной реки" – двое. Старший сержант Стрельцова тоже губила людей! И ты убивала их за деньги, так что не тебе читать мне морали!

В грузовом отсеке повисла тишина.

Соня медленно шагнула к нему. Ее лицо было абсолютно спокойным.

– Ты прав, Артемьев, – тихо сказала она. – Я убивала людей за деньги. Государственные, но деньги. Можно называть это службой, но суть не меняется. И сейчас мне заплатили, чтобы я убила любого, кто встанет на пути этой экспедиции к цели.