Полная версия
Владимир Горожанкин
Нулевой контакт
Шел 2187 год. Век тишины после века невообразимого шума. История не запомнила точную дату, когда все начало рушиться, потому что не было ни грохота падающих бомб, ни воя сирен. Цивилизация угасала не в огне, а в безмолвии. Это назвали Тихим Коллапсом.
Причиной стала не война за ресурсы или идеологию, а тихая, неумолимая смерть земли под ногами. В двадцатом и двадцать первом веках человечество, в своем крестовом походе за урожайностью, создало аграрное чудо, оказавшееся чудовищем замедленного действия. Генетически модифицированные монокультуры, созданные для сопротивления одним вредителям, оказались беззащитны перед другими, новыми. Химические удобрения, сулившие плодородие, на деле выжигали из почвы саму жизнь, оставляя после себя стерильную пыль. Тихий Коллапс пришел с шепотом гниющего колоса на пересохшем стебле, с молчанием пчел, не вернувшихся в ульи, с пугающей пустотой на полках магазинов, которая сперва была временным сбоем, а затем стала вечностью. Глобальные цепочки поставок, эта кровеносная система старого мира, рвались одна за другой. Города-миллионники, лишенные подвоза продовольствия, превращались в каменные мавзолеи, где голод был страшнее любого врага.
Ответом на медленную агонию стали города-аркологии – герметичные оазисы из стекла и стали, возведенные посреди мертвых земель. Это были не просто города, а крепости нового феодализма, где власть принадлежала тем, кто успел захватить и приумножить последние технологии выживания – мегакорпорациям.
Одной из таких цитаделей был Новосибирск-7, чей сверкающий шпиль, увенчанный логотипом «РосГеоРесурса», дерзко пронзал свинцово-серое сибирское небо. За его многослойными периметрами защиты раскинулись Пустоши – безмолвные, продуваемые ледяными ветрами пространства, хранящие ржавеющие призраки былого. Внутри же аркологии кипела жизнь, подчиненная строгому расписанию и корпоративным директивам.
Власть здесь безраздельно принадлежала мегакорпорации «РосГеоРесурс». Именно они, наследники старых сырьевых гигантов, первыми поняли, что главный ресурс будущего – не нефть или газ, а сама жизнь. Они были теми, кто укротил атом для питания геотермальных ферм, раскинувшихся в многокилометровых подземных ярусах под городом. Они создали замкнутые циклы водоснабжения и переработки отходов, превратив Новосибирск-7 в почти автономный мир. Корпорация была живым, расчетливым организмом, где эффективность ценилась превыше всего, а человеческая жизнь была лишь еще одним учитываемым ресурсом в великом балансе выживания.
Но даже «РосГеоРесурс» с его всевидящим оком и железной хваткой не мог довольствоваться достигнутым. Пустоши манили не только угрозой, но и обещанием – забытые технологии, нетронутые жилы ископаемых, ответы на вопросы, которые боялись задавать даже в стерильных залах совета директоров. Именно поэтому в глубокие, давно запечатанные сектора Восточных Пустошей была снаряжена экспедиционная группа «Горизонт-3». Их официальной задачей был поиск новых месторождений редкоземельных металлов. Но вскоре им предстояло найти нечто совершенно иное. Нечто, спавшее в вечной мерзлоте со времен падения старого мира. Нечто, способное либо зажечь новую зарю для человечества, либо окончательно низвергнуть его остатки в бездну, сделав Тихий Коллапс лишь прелюдией к настоящему концу.
Часть 1: Сигнал из глубины.
Глава 1: Корпоративный некролог.
Далеко от грохота геотермальных буров и суеты транспортных магистралей, в тишине аналитического крыла «РосГеоРесурса», сидел доктор Лев Артемьев. В свои сорок семь он выглядел старше – не морщинами, а какой-то глубинной, всепоглощающей усталостью во взгляде. Двенадцать лет в секторе 7G, двенадцать лет перемалывания цифровой руды: сейсмических профилей, гравиметрических аномалий, данных с разведывательных дронов. Он был призраком за терминалом, безликой функцией, известной коллегам как «тот странный из седьмого».
Когда-то имя Льва Артемьева гремело в узких, но престижных кругах ксенофизиков. Он был светилом, чей ум, острый как скальпель, проникал в самую суть космологических моделей. Но его разум не знал границ, и это его погубило. Его теории о «палеоконтактах», основанные не на артефактах, а на математических паттернах в фоновом излучении, и гипотеза об «информационных призраках» – остаточных эхо-сигналах давно погибших цивилизаций, отпечатанных в самой ткани пространства-времени, – были встречены сначала с недоумением, а затем с откровенной насмешкой. Научное сообщество, выжившее в Коллапсе и отчаянно цеплявшееся за материальное и доказуемое, изгнало его как еретика.
Теперь его гений был направлен на задачи, с которыми справился бы и менее изощренный интеллект. Он был идеальным аналитиком – отстраненным, не обремененным эмоциями, способным видеть чистый сигнал в любом шуме. Его рабочий день был ритуалом. Прибытие ровно в 08:00. Активация системы. Десять часов почти неподвижного созерцания бегущих по экрану столбцов данных. Он не пил кофе, не участвовал в офисных сплетнях, не отвлекался. Он просто работал, и его эффективность была легендарной, а личность – несуществующей.
Но никто не знал, что на долю секунды, когда никто не смотрел, одним нажатием клавиши он сворачивал окно с геологическими картами, и на его месте появлялись другие графики. Его старые, запретные модели. Все эти двенадцать лет, пока его руки анализировали плотность сибирских пород, его мозг продолжал охоту. Он искал свои призраки в земных недрах. Он был одержим идеей, что если информационное эхо может отпечататься в вакууме, то оно тем более могло сохраниться в стабильных кристаллических структурах под многокилометровой толщей вечной мерзлоты, защищенное от космической радиации и времени. Он пожертвовал карьерой, репутацией и нормальной жизнью ради этой идеи. Это была его тихая, личная жертва на алтарь знания.
И вот сегодня на его терминал поступил новый пакет данных с пометкой «Горизонт-3. Восточные Пустоши. Приоритет Альфа». Для Льва это был лишь очередной массив цифр, еще один день в его персональном чистилище. Он отстраненно вывел на главный экран сейсмическую диаграмму, готовясь к монотонной работе. Он еще не знал, что в этом потоке безликих цифр из замерзшей глуши ему предстоит услышать самое чистое и самое страшное эхо во Вселенной.
Вызов пришел не голосом и не по внутреннему коммуникатору, а безликой строкой текста, вспыхнувшей в углу экрана: «Артемьев Л.Н. Срочно. Кабинет 7-001. Резников Б.М.». Никаких эмоций, просто команда. Лев закрыл окно с архивными спектрограммами, его пульс оставался ровным. Расчет оправдался. Первый этап алгоритма выполнен.
Кабинет Бориса Михайловича Резникова, начальника Сектора перспективного анализа, разительно отличался от улья аналитического отдела. Просторный, с мебелью из натурального (или неотличимого от него) темного дерева и панорамным экраном, транслирующим безмятежный вид на верхние ярусы аркологии. Резников, плотный мужчина лет пятидесяти с жестким, внимательным взглядом, не предложил сесть. Он держал в руках инфопланшет с отчетом Льва.
– Артемьев, – начал он без предисловий, пронзая Льва взглядом. – Ваш отчет по зоне Т-7. Вы уверены в этой зацепке?
– Полностью, – ответил Лев ровным, лишенным интонаций голосом. Его взгляд был сфокусирован чуть левее плеча начальника, на безупречной линии стыка стеновых панелей. – Гравиметрическая сигнатура не имеет аналогов в нашей базе данных. Она нарушает стандартную модель распределения масс. Старые алгоритмы списали ее на ошибку, но перекрестная проверка с трех независимых архивных спутников подтверждает ее статичное присутствие на протяжении как минимум сорока лет до Коллапса. Вероятность природного геологического феномена составляет менее 0.01 процента. Наиболее логичное объяснение – наличие в породе ранее неизвестных, сверхплотных стабильных элементов. Рентабельность добычи таких материалов, даже в малых количествах, может превысить годовой бюджет всего нашего сектора.
Резников молча выслушал, постукивая пальцем по планшету. Он ценил язык цифр и выгоды, и Артемьев говорил именно на нем.
– Хорошо, – произнес начальник. – Почему эти архивные данные надежнее, чем текущие сканы?
– Текущие сканы не обладают необходимой глубиной проникновения, – аналитически отчеканил Лев. – Мы ищем иголку под ледником толщиной в два километра. Спутники Старого мира использовали другую, ныне утерянную технологию резонансного сканирования. Данные точны. Я провел тройную верификацию пакетов.
– Экспедиция на Таймыр – это колоссальные затраты и опасность. Что, если вы ошибаетесь?
– В случае отсутствия экзоматериалов, сама аномалия представляет исключительную научную ценность, – парировал Лев, предугадав вопрос. – Изучение ее структуры позволит нам создать новые алгоритмы поиска, что повысит эффективность всей геологоразведки корпорации на 12-15 процентов в долгосрочной перспективе. Затраты будут частично компенсированы полученными данными.
– Почему этого не нашли раньше?
– Потому что никто не искал. Это было классифицировано как системный сбой. Потребовался ручной анализ неструктурированных данных, выходящий за рамки стандартных протоколов. Это не было упущением, это было следствием системной фильтрации.
– Что конкретно мы должны там искать?
– Гравитационный фокус. Источник аномалии. Он залегает на глубине от 1900 до 2100 метров. Первичная задача – бурение и забор керна непосредственно из эпицентра искажения. Все остальное покажет спектральный анализ на месте.
Наступила тишина. Резников отложил планшет. Он смотрел на Артемьева как на диковинный, но эффективный инструмент.
– Сколько по-вашему человек должно входить в первичную экспедиционную группу?
– Четыре, – без колебаний ответил Лев. – Геофизик для работы с аппаратурой на месте, оператор буровой установки, инженер по жизнеобеспечению и специалист по безопасности. Это минимально необходимый состав для автономной работы в условиях повышенной сложности.
Резников кивнул.
– Хорошо, Артемьев. Я подготовлю доклад для совета директоров. В течение семидесяти двух часов вас либо вызовут для детального доклада, либо получите отказ. Будьте готовы.
– Благодарю вас, Борис Михайлович.
Лев развернулся и вышел из кабинета, не проявив ни тени радости или облегчения. Внутренне он уже был там, на ледяном просторе Таймыра, вслушиваясь в молчание, которое ждало его под тысячелетними льдами. Он вернулся на свое рабочее место и открыл файл с сейсмическими данными. Работа должна продолжаться. Алгоритм был запущен, и теперь оставалось лишь ждать, сохраняя внешнее безразличие и внутреннюю одержимость.
Семьдесят два часа прошли для Льва Артемьева как три стандартных рабочих цикла. Он прибывал в 08:00, погружался в потоки данных, его пальцы отбивали ровный, почти гипнотический ритм по сенсорной панели. Для стороннего наблюдателя он был образцом усердия, обрабатывая сейсмологические отчеты с эффективностью машины. Но за фасадом этой рутины его мозг работал на пределе, моделируя сценарии. Он просчитывал возможные вопросы, формулировал ответы, вычислял оптимальные логистические маршруты к Таймыру и даже моделировал векторы бурения, основываясь на архивных гравиметрических картах. Ожидание не было для него мучительным. Это была фаза вычисления, необходимая пауза перед выполнением следующей команды в его великом, личном алгоритме.
На исходе третьего дня, ровно в 17:48, на его терминале вновь зажглась лаконичная строка: «Артемьев Л.Н. Требуется. Уровень "Стратос", кабинет Директора по освоению. Немедленно».
Уровень «Стратос» был вершиной пищевой цепи Новосибирска-7. Воздух здесь был чище, коридоры шире, а стены были отделаны панелями, имитирующими карельскую березу, что считалось верхом роскоши. Кабинет Директора по освоению, Анастасии Вороновой, представлял собой стеклянный куб, из которого открывался вид на все нижние уровни аркологии – наглядная демонстрация власти.
Воронова, женщина с короткой стрижкой седеющих волос и глазами хирурга, указала Льву на единственное кресло напротив ее массивного голографического стола.
– Ваш отчет, Артемьев, – она вывела документ в центр стола, – вызвал интерес. Он смелый, но аналитически безупречный. Доложите суть.
Лев, глядя не на нее, а на трехмерную модель аномалии, парящую над столом, начал говорить. Его голос был монотонен, лишен всякого энтузиазма. Он не убеждал, а констатировал. Он оперировал цифрами, вероятностями, графиками рентабельности и потенциальной выгоды. Он говорил о сверхтяжелых элементах как о факте, ожидающем подтверждения. Он был не ученым, делящимся открытием, а системой, докладывающей о критической находке.
Воронова слушала, не перебивая. Когда Лев закончил, она несколько секунд смотрела на вращающуюся диаграмму.
– Хорошо, – произнесла она. – Предварительное разрешение на экспедицию "Полярная Звезда" я даю. Но с двумя корректировками. Во-первых, я не хочу, чтобы вы просто пробурили дыру и вытащили керн. Это нерационально. Ваша первая задача – всестороннее обследование. Геомагнитное сканирование, сейсмическое зондирование, нейтринный отклик. Мне нужен полный профиль аномалии, прежде чем мы воткнем в нее бур. Соберите максимум данных.
Лев молча кивнул. Это было логично. Больше данных уменьшало количество неизвестных переменных.
– Во-вторых, – продолжила Воронова, – в вашу группу будет добавлен специалист, которого мы сейчас вербуем. Профессиональный нетранер.
Она увидела, как в глазах Льва на долю секунды что-то изменилось – не эмоция, а скорее перекалибровка.
– Объясняю причину, чтобы у вас не возникало вопросов, – жестко сказала она. – Мы имеем дело с технологией Старого мира, которая зарегистрировала эту аномалию. Если там внизу действительно нечто ценное, оно может быть защищено. Не физически, а информационно. Старые протоколы, системы защиты данных, возможно, даже какой-то дремлющий ИИ. Нам нужен человек, который сможет вскрыть любой цифровой замок, который мы там найдем, и обеспечит нам чистый, бесперебойный канал данных в реальном времени, в обход любых помех, которые может создавать эта штука. У нас есть на примете очень перспективный кандидат. Это не обсуждается.
Лев обработал новую информацию. Нетранер. Непредсказуемый человеческий фактор, источник информационного шума. Но аргумент директора был неоспорим. С точки зрения системы, это было верное решение для минимизации рисков. Его личная цель – добраться до источника – оставалась неизменной. Путь к ней лишь незначительно усложнился.
– Я вас понял. Это логичное усиление группы, – ровным голосом ответил он.
– Рада, что мы пришли к консенсусу, – Воронова коснулась экрана. – Вас назначают научным руководителем экспедиции. С этого момента вы подчиняетесь напрямую мне. В вашу группу входят: геофизик Зоя Королева, оператор буровой установки Петр Белов и инженер по жизнеобеспечению Елена Петрова. Ознакомьтесь с их личными делами. Специалиста по безопасности подберут в течение сорока восьми часов. У вас четырнадцать суток на подготовку группы и оборудования. Через четырнадцать суток – вылет.
– Будет исполнено, – ответил Лев, поднимаясь.
Он вышел из кабинета директора, не оглядываясь. В его сознании уже не было ни триумфа, ни беспокойства. Был лишь новый, более сложный массив данных для обработки. Он шел по стерильному коридору уровня «Стратос», и его мозг уже составлял список задач: изучить профили команды, рассчитать параметры для нового сканирующего оборудования, скорректировать временные рамки… Экспедиция началась не с приказа, а с этого первого шага. С шага одержимого аналитика, который наконец-то получил доступ к самому главному уравнению в своей жизни.
Глава 2: Город-Улей
Для Вячеслава Волкова мир делился на две части: унылую, воняющую озоном и перегретой лапшой реальность, и бесконечный, сияющий океан данных. И он, без всякого сомнения, предпочитал второй.
Его будни начинались не с будильника, а с глухого гула вентиляционных систем сектора Гамма-12, самого дна аркологии Новосибирск-7. Липкая духота и вечный полумрак его крохотной жилой ячейки были идеальным стимулом, чтобы как можно скорее нырнуть в Сеть. Он садился в продавленное кресло, откидывал спутавшиеся светлые волосы и втыкал два потертых штекера в гнезда за правым ухом. Импланты были нелегальными, кустарно вживленными одним гением-самоучкой с такого же дна, и иногда напоминали о себе тупой болью, но они давали ему главное – скорость.
Щелчок. И физический мир исчезал. Для Славы взлом не был работой, это был адреналиновый спорт, единственный способ почувствовать себя живым. Он не полз по системам, он врывался в них. Сегодняшняя цель – вытащить логистические схемы поставок нейростимуляторов для одной аптечной сети средней руки. Заказчик анонимный, оплата в крипте. Банально, скучно, но долги сами себя не закроют.
– Ну, привет, красавица, – ухмыльнулся он, когда его сознание врезалось в первый слой защиты – стандартный корпоративный «Лед». Для большинства нетранеров это была стена. Для Славы – картонная дверь. Его уникальность была в его «прошивке». Он не просто взламывал современные протоколы, он чувствовал их фундамент. Его мозг, благодаря рискованной архитектуре имплантов, мог напрямую взаимодействовать с архаичными, до-Коллапсовыми протоколами, на которых, как на скелете динозавра, до сих пор держалась вся современная Сеть. Он не ломал замок, он находил древний, забытый всеми мастер-ключ.
Секунда. Он нашел уязвимость в коде аутентификации, наследие эпохи, когда интернет был еще открыт. Еще две секунды. Он обошел систему слежения, притворившись пакетом системных данных из давно несуществующего архива. Дерзко? Да. Импульсивно? Абсолютно. Но это работало. Он пронесся по цифровым коридорам, ощущая почти физическое удовольствие от своей скорости и безнаказанности. Вот они, заветные файлы. Он скопировал их, не оставив и тени своего присутствия, и вынырнул обратно в реальность.
Выдох. В ушах звенело. Он потер виски и проверил счет. Деньги пришли. Большая часть тут же ушла на погашение очередного процента по долгу какому-то головорезу с верхних промышленных ярусов. На остаток он заказал себе двойную порцию самой дорогой синтетической лапши с усилителем вкуса «Настоящая говядина». Роскошь.
Остаток дня был пыткой. Неугомонное любопытство заставляло его без цели бродить по открытым сегментам Сети, ковырять плохо защищенные личные терминалы просто ради смеха, читать чужие переписки, пока не становилось скучно. Он был акулой в аквариуме, жаждущей океана. Эта мелкая рыбешка, которой он питался, не утоляла его голод. Ему нужна была настоящая цель, что-то невозможное, что-то, что заставило бы его мозг работать на пределе. Что-то, что позволило бы ему раз и навсегда вырваться из этой вонючей дыры.
Он лежал на своей койке, глядя в покрытый испариной потолок, когда тишину его ячейки нарушил звук.
Тук. Тук. Тук.
Это был не пьяный сосед, не доставщик лапши и не случайный шум. Это был четкий, уверенный, абсолютно чуждый этому месту стук в его дверь.
Слава среагировал инстинктивно. Тело напряглось, а сознание метнулось к терминалу. Он не пошел к двери. Он вывел на экран изображение с крошечной, замаскированной под головку болта камеры, которую сам вмонтировал в дверной косяк. На его пороге, в тусклом, вечно мигающем свете коридора стояли двое. И они были абсолютно чужеродны для этого места.
Один был огромный, в строгом сером костюме, который казался на нем броней. Лицо – непроницаемая маска, сложенная из прямых углов. Второй, помоложе, в дорогом черном плаще, держал в руках планшет. Его лицо было спокойным, почти дружелюбным, но глаза смотрели с хищным вниманием, оценивая обшарпанную дверь как новую территорию для завоевания. Это были не коллекторы. Коллекторы приходили толпой, шумели и воняли дешевым стимулятором. Эти двое излучали тихую, ледяную угрозу. Любопытство пересилило осторожность.
Слава рывком открыл дверь, оставшись стоять в проеме, готовый в любой момент захлопнуть ее и попытаться прорезать себе путь через вентиляционную шахту.
– Чем могу быть полезен, господа? – его голос сочился сарказмом. – Аукцион по продаже моей души начинается в девять, вы немного рано.
Тот, что был в плаще, слегка улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.
– Вячеслав Волков. Незарегистрированные нейроинтерфейсы модели "Искра-3М", модифицированные для работы с протоколами эпохи Коллапса. Задолженность перед синдикатом "Молот" – 287 тысяч кредитов. Плюс мелкие долги. Мы ничего не упустили?
Ухмылка сползла с лица Славы. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Одно дело, когда за тобой гоняются тупые громилы, и совсем другое, когда о твоих самых охраняемых секретах говорят так, будто читают список покупок.
– Мы из "РосГеоРесурса", – продолжил мужчина, проигнорировав его молчание. – Меня зовут Игорь Сергеевич Орлов. А это, – он кивнул на своего молчаливого спутника, – гарантия нашего взаимопонимания.
– Я не работаю на корпов, – дерзко бросил Слава, хотя уверенности в его голосе поубавилось.
– Вы работаете на того, кто решает ваши проблемы, – спокойно парировал Орлов. – А у вас, Волков, их накопилось. У нас есть для вас предложение. Не совсем предложение. Скорее, единственно возможный вариант развития событий.
Он сделал шаг вперед, и Славе пришлось инстинктивно отступить в свою каморку. Запах дорогого озонатора, исходящий от плаща Орлова, был оскорблением для затхлого воздуха его жилища.
– У нас есть объект на полуострове Таймыр. Глубоко подо льдом. Аномалия, оставшаяся от ваших любимых до-Коллапсовых времен. Мы собираем туда экспедицию. Нам нужен специалист, способный не просто взломать систему, а понять ее. Установить контакт с оборудованием, которому, возможно, больше ста лет. Заставить его говорить на нашем языке.
Слава фыркнул, пытаясь вернуть себе самообладание.
– Всего-то? А единорога в личное пользование не прилагается? Нашли бы себе музейного хранителя.
– Музейные хранители не умеют обходить системы защиты, о которых даже в архивах ничего не осталось, – тон Орлова стал жестче. – А вы умеете. Ваш последний взлом аптечной сети "Панацея"… очень элегантно. Использовать эхо-пакет от списанного метеоспутника для маскировки трафика – это дерзко. Это то, что нам нужно.
Вот оно. Амбиции и любопытство вспыхнули в Славе, заглушая страх. Таймыр. Аномалия. До-Коллапсовое оборудование. Это был не взлом очередного склада. Это был Эверест для такого, как он. Шанс прикоснуться к легенде.
– И что мне за это будет? Новый набор долговых обязательств? – он скрестил руки на груди, изображая незаинтересованность.
Орлов вывел на своем планшете несколько строк.
– Ваш долг синдикату "Молот" будет погашен. Сегодня. Все остальные долги – тоже. После успешного завершения миссии вы получаете гражданство уровня "Бета". Личный счет. Квартира в секторе Альфа-4. Полная легализация ваших… талантов. Вы перестанете быть крысой, бегающей по трубам, Волков. Вы станете ценным специалистом.
Слава молчал. В голове с сумасшедшей скоростью проносились мысли. Это был билет из ада. Не просто спасение, а джекпот. Возможность заниматься тем, что он любит, не оглядываясь через плечо. Неугомонная натура требовала немедленно согласиться и спросить, когда вылет. Но он заставил себя выдержать паузу.
– Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. В чем подвох?
– Подвох в том, что отказаться вы не можете, – без тени улыбки сказал Орлов. – Потому что если вы откажетесь, ваш текущий адрес и полный список прегрешений случайно окажутся у руководства "Молота". И у службы безопасности. Выбирайте, Волков. Ледяная пустыня и будущее, или эта конура и очень короткий, болезненный финал.
Большой молчаливый мужчина хрустнул шеей. Это было красноречивее любых слов.
Импульсивность победила. Страх исчез, сменившись азартным предвкушением. Это была самая безумная игра в его жизни.
– Когда вылет? – спросил Слава.
На лице Орлова наконец-то появилось нечто похожее на удовлетворение.
– У вас два часа на сборы. Берите только самое необходимое. За вами придут.
Как только дверь за представителями «РосГеоРесурса» закрылась, Слава не бросился паковать вещи. Он метнулся к своему креслу и воткнул штекеры в голову с такой силой, что в висках заломило. Два часа. Для него это была вечность.
Он проигнорировал поверхностные слои Сети и нырнул глубоко, туда, где информация не лежала на витрине. Экспедиция «Полярная Звезда». Запрос вернулся почти пустым. Секретность высшего уровня. Но Слава был не из тех, кто стучится в парадную дверь. Он полез через черный ход, используя старые, забытые лазейки в корпоративных архивах. Он нашел обрывки: бюджеты, запросы на оборудование, геофизические карты Таймыра с огромной слепой зоной, помеченной как «Аномалия-7». Никаких деталей. Просто черная дыра в данных. Любопытство горело в нем пожаром.
