Белая сирень близнецового пламени. Современная проза и поэзия

Туда шла новая весна, пронизанная ароматами белой сирени и распаляющимся, как пламя страсти, жарким летом. Оно плавно перетекало в осень, когда природа начинает медленно увядать. Но не мы с тобой. Эта рыжая подруга, которую ты так любил, её дыхание, красота безбрежных лесов и полей, бездонные просторы твоей души, и, быть может, немного меня, а затем – бесконечная зима. В ней ты становился ворчливым старцем. И Сплин часто заглядывал к тебе в гости.

Ты жаждал тишины, уединения с самим собой. Вокруг было много тех, кто покинул этот мир много лет назад. Но память о них в холодные дни вновь наводила на тебя их образы. Это – твои павшие друзья из той войны, что были прокляты и даже забыты не тобой.

Декабрь. Мы бредём по городу. Зачем, куда? И, наконец, я понимаю – к ним. В центре города стоит мемориал той памяти, что будет с тобой до конца твоих дней. Вспомним ребят. И тишина. Всё вокруг замерло от холода, даже жилы стынут. И боль потери. И снова произносишь: «Я должен быть с вами, но не сейчас. Не надо звать её. Всем пришёл срок, и она придёт».

Ты повторял из года в год, и та фраза часто звучала зимой: «Я воин, и почётная для меня лишь смерть на поле боя, защищая свой народ, страну, семью, тебя». Пусть лучше буду там я, чем наши дети.

И всё случилось спустя многие годы. Всё было так, как ты представлял, как мечтал. Эстафетой передал ту боль, что жила с тобой. Её почётно нам нести теперь в память о тебе. Третий тост – отныне только твой.

А мне сначала хотелось просто писать. Был март, я гуляла в саду, и на мгновение ощутила на себе неведомое счастье, гордость, радость – что ты есть у меня. Таких людей в жизни встретишь не часто. Тогда ещё не поняла, не знала. Может, не хотела принять, что в тот день тебя уже не было. Ты ушёл.

Весна холодная. Она тебя в апреле миру подарила и забрала в апреле. И дата на табличке – последняя. Но на самом деле это не она.

Когда тебя не стало, тишина,Не знала я, как может быть она.Ты жизнь, ты молодость, ты вдаль манил,И лет десятков свет мне обещал.В тех далях мне местечко находилось,Где встреча долгожданная случилась.Весна бы новая расцвела вокруг,Сирень бела, и лета жаркий звук.В осенний медленно тот край перетекала,Где увяданье тихо наступало.Но не для нас. Рыжуха, осень та,Что так любил, и неба высота.Лесов, полей бескрайних красота,Природы ширь, души твоей простота.И чуточку меня, быть может, там,А следом – бесконечная зима.Ворчал ты в ней, и сплин был частый гость,Тебе нужна была уединенья горсть.О тех, кого с тобой уж нет давно,В те дни холодные дарилось всё равноВоспоминанье. Друзья, что полегли,Из той войны, что проклятой сочли,Прокляты всеми, но не забыты лишь тобой,В холодной памяти, тоской самой собой.Бредём декабрьским городом куда?Я понимаю: память их ждала.Мемориал стоит там в центре,Память – что до конца с тобою лентой.Вспомним пацанов. Вокруг застыла мгла,От холода и боль до дна дошла.«Я должен с вами быть, но не сейчас.Её не звать. У каждого свой час».Ты повторял из года в год одно,И фраза та звучала как вино:«Я воин. Смерть на поле – вот почёт,Когда народ и землю враг гнетёт.

«Семья, моя твердыня, жизнь моя! За вас готов я в пекло, в бой кровавый! Пусть лучше я сгорю, чем дети наши!»

Всё сбылось так, как было на примете,Как ты мечтал. И боль теперь несём,Эстафету взяв, о нём поем.И третий тост отныне – только твой.

Хотелось написать мне – просто.

Март в саду молчит. И счастья хрупкий миг —Как замершая капля на реснице.И гордость в сердце: ты когда-то жил, И луч твой сквозь года еще искрится.Таких людей, как ты, не повторить, Их лик – как солнца выстрел в сумрак вечный.Не часто жизнь дарует эту нить,Что связывает души бесконечно.Не верится, что не было тех дней,Когда ты был, смеялся, просто верил…Ушёл. И мир осиротел, и теньЛегла на сад, где плачет тихий ветер.Апрельским днём ты был земле рождён,В апреле же навек от нас ушел.И дата на табличке – словно сон,Холодный сон, где горечь и печали.Но это не конец, мой светлый воин, нет!Твоя звезда горит, не угасая.Ты в памяти, ты в сердце, ты – рассвет,Который новым утром расцветает.

Он был человеком настроения. Были дни, когда он светился веселостью и жизнерадостностью; наступали минуты меланхолии – в такие моменты лучше было не тревожить его. Человеку порой необходимо уединение с самим собой, с семьёй и собственными мыслями. Каждый из нас жил своей уникальной жизнью, но с абсолютной уверенностью знали: в часы радости или горя (даже отчаяния) мы были вместе. Точнее сказать, поддержка друг друга служила нам опорой. Мы представляли себя как два маяка в различных широтах, в бескрайних морях и океанах; становились спасательными кругами друг для друга.

Но переменчивость его характера никогда не влияла на нашу дружбу. Мы понимали, что эта особенность – часть его сущности, как шторм – часть моря. Наоборот, возможно, именно эти контрасты делали его более интересным, глубоким, непредсказуемым. Я принимала его таким, какой он есть, со всеми его приливами и отливами, светлыми и тёмными сторонами. И он, в свою очередь, принимал меня.

Бывали времена, когда его веселость заражала всех вокруг, и тогда наш скромный мир наполнялся смехом и беззаботностью. Он рассказывал невероятные истории, придумывал забавные прозвища, организовывал спонтанные приключения. Эти моменты были как глоток свежего воздуха, как яркая вспышка в серых буднях. Именно они, наверное, и цементировали нашу дружбу, создавали запас позитивных воспоминаний, на которые можно было опереться в трудные времена.

А в минуты меланхолии мы просто были рядом. Молча, ненавязчиво. Мы не лезли в душу, не задавали лишних вопросов. Знали, что ему просто нужно время, чтобы переварить свои мысли, побыть наедине со своими демонами. Мы чувствовали, когда достаточно просто присутствовать, когда достаточно одного взгляда, чтобы дать понять: «Я здесь. Ты не один.» И это было важнее любых слов.

Он был не только воином, но и истинным мастером. Его золотые руки творили чудеса: он создавал великолепные изделия, словно произведения искусства, из дерева и с искрящимся металлом. Он был искусным художником, его рисунки и картины, в числе которых были и две мои, олицетворяли его гениальность. Одна из этих картин уютно висела у него дома. Он точно уловил мой взгляд – эта деталь была важна, ведь глаза являются зеркалом души.

В моем доме стали появляться оригинальные предметы интерьера. Но перед тем, как приступить к работе, мы вдумчиво обдумывали каждую деталь. Однако были и произведения, созданные им специально для меня, и всегда результат превосходил все ожидания, когда я открывала посылку.

Соответственно, я отвечала ему подарками. Выбор подарка для него был делом важным и тщательным. За годы нашей дружбы я собрала для него обширную коллекцию книг и альбомов с красивыми фотографиями. Каждая книга была подобрана с учётом его литературных предпочтений, включая специализированные издания по работе с деревом и металлом, книги о Великой Отечественной войне и чудесные альбомы. Многие из них оказались редкими. Он всегда испытывал искреннюю радость от таких подарков, но и некоторую неловкость.

Эта неловкость выдавала его скромность и нежелание чувствовать себя обязанным. Он, в свою очередь, одаривал меня вниманием и заботой, что ценилось мною гораздо выше любой материальной ценности. Его звонки, его готовность помочь в любой ситуации, его искреннее сочувствие – вот что было для меня настоящим подарком. И, конечно, его рассказы – истории из жизни, наблюдения, размышления о мире. Они были увлекательны и глубоки, словно раскрывали передо мной новые горизонты.

Иногда, когда он приходил в гости в моем сне, мы часами могли просидеть в моей библиотеке, перебирая книги, обсуждая прочитанное, делясь впечатлениями. Он бережно брал в руки каждый том, словно прикасался к чему-то священному. Его пальцы, загрубевшие от работы, с нежностью перелистывали страницы, впитывая в себя мудрость и красоту, заключенные в тексте и иллюстрациях. В такие моменты я чувствовала, что наши души соприкасаются, что мы понимаем друг друга без слов.

В глубине души я надеялась, что мои подарки, мои книги и альбомы, не просто пылятся на его полках, а приносят ему удовольствие, вдохновение и знания. Хотелось верить, что в моменты одиночества или раздумий он достает одну из них, и она становится для него окном в другой мир, напоминанием о нашей дружбе, о тех теплых и светлых моментах, которые мы пережили вместе. Ведь именно для этого и существуют подарки – чтобы напоминать о любви и дружбе, чтобы согревать душу в трудные времена.

Иногда, сидя в его мастерской, пропахшей стружкой и металлической пылью, я будто наблюдала за тем, как рождается волшебство. Он брал в руки кусок дерева, невзрачный на первый взгляд, и начинал колдовать, словно алхимик, превращая его в нечто прекрасное. Его движения были выверены, точны, каждое прикосновение к материалу – осмысленным. Инструменты в его руках жили своей жизнью, послушно подчиняясь его воле, высекая и шлифуя, пока из-под их лезвий не появлялась изящная форма. Это был не просто ремесленник, это был художник, чувствующий душу материала.

Он никогда не говорил о своих работах высокопарно. Наоборот, часто отзывался о них с некоторой самоиронией, будто стесняясь своего таланта. Но я видела, как загораются его глаза, когда я хвалила его творения, как расплывается в легкой улыбке уголок его губ. Он ценил мои слова, потому что знал, что я вижу в его работах не просто красивые вещи, а частичку его души, его внутренний мир, воплощенный в дереве и металле.

Наша дружба была построена на взаимном уважении и восхищении. Я восхищалась его талантом и трудолюбием, а он, думаю, ценил во мне мою искренность и умение видеть красоту в простых вещах. Мы были разными, но нас объединяла любовь к искусству, к книгам, к истории и, конечно же, к тем маленьким радостям, которые наполняют жизнь смыслом.

И хотя время неумолимо бежит вперед, я до сих пор храню память о нем и его чудесных работах. Каждая вещь, созданная его руками, – это не просто предмет интерьера, а живое напоминание о нашей дружбе, о тех днях, когда мир казался прекраснее и добрее. И каждый раз, глядя на его творения, я чувствую тепло и благодарность за то, что судьба подарила мне встречу с таким удивительным человеком.

Шли годы, и жажда знаний не угасала, а лишь разгоралась с новой силой. Я искала ответы в философии, психологии, изучала историю религий. Меня интересовало всё, что касалось человеческой души, её истоков и стремлений. Пыталась понять, что движет людьми, что заставляет их творить и разрушать, любить и ненавидеть. Русская культура, словно магнит, продолжала притягивать меня. Я погружалась в неё всё глубже, открывая для себя новые грани и смыслы. Мечтала увидеть своими глазами те места, которые описывали классики, почувствовать дух русской земли.

Вскоре мечта осуществилась. Я переехала в Россию. И вот она, береза, уже не книжная картинка, а живое, трепетное дерево, шепчущее что-то на ветру. Леса и поля, реки и озера – все это было настолько родным и знакомым, словно я вернулась домой после долгой разлуки. Я бродила по старинным городам, посещала музеи и храмы, слушала народные песни и придания. Каждый день был наполнен открытиями и новыми впечатлениями.

Я по-прежнему много читала, но теперь книги стали лишь компасом в огромном мире, который я познавала на собственном опыте. Общение с людьми, наблюдение за их жизнью, участие в их радостях и горестях – все это давало мне гораздо больше, чем любые знания, почерпнутые из книг. Мудрость, к которой я стремилась с детства, приходила ко мне постепенно, незаметно, с каждым прожитым днем.

Я поняла, что настоящий смысл жизни не в накоплении знаний, а в умении видеть красоту в простых вещах, в способности сочувствовать и помогать другим, в стремлении к гармонии с собой и окружающим миром. И я продолжала жить, взрослеть и наблюдать за этим удивительным миром, полным тайн и чудес, который никогда не переставал меня удивлять.

В студенческие годы я увлеклась изучением фольклористики. Меня интересовали не только сказки и былины, но и обрядовая поэзия, заговоры и причитания. Я проводила дни в архивах, изучая старинные рукописи и полевые записи этнографов. Мне казалось, что в этих текстах скрыта мудрость народа, его душа. Я мечтала разгадать тайны древних ритуалов, понять смысл народных поверий.

Постепенно увлечение переросло в профессиональную деятельность. Я начала писать статьи о народной культуре, выступать на конференциях, участвовать в фольклорных экспедициях. Мне посчастливилось побывать в самых отдаленных уголках России, где еще сохраняются живые традиции. Я видела, как люди поют старинные песни, водят хороводы, соблюдают древние обычаи. Эти встречи были для меня бесценным опытом, вдохновляли на новые исследования и открытия.

И до сих пор, перелистывая страницы старых книг, вдыхая аромат трав в летнем поле или слушая протяжную народную песню, я чувствую себя той самой маленькой девочкой, завороженной сказками Афанасьева, влюбленной в русскую культуру и природу. И знаю, что этот путь бесконечен, а познание – безгранично.

 С младенчества душа томилась по варгану, По звуку, что рождается в тумане. Зачем он мне? Слова бессильны объяснить, То предков зов, что сквозь века звенит. Возможно, песнь пленила слух нежданно, В лесу, где дух горы царит туманно. У ручейка, в огне маковых соцветий, В той песне дивной, в шёпоте столетий.Хочу познать я тайну древнего варгана,Чей путь истории причудлив, странен.Кузнецы-творцы, и духи помогали,Чтоб песнь сакральную земле мы воспевали.Варган – как чаша, с язычком дрожащим,Мелодию рождает, трепетно звучащим.Чтоб радостно она неслась по нивам,К вершинам гор, где ветер вольногривый.Вливаясь в шёпот трав, в рулады птичьи,В звериный рык, в деревьев лиц обличья,В жужжанье пчёл, что в поле знавших,Все вместе в вальсе дивном хороводят.Всех вместе он на праздник приглашает,Неведомый, чей ветер возвещает.Быть может, речка нам расскажет вскоре,О тайнах, что хранит в своём просторе.Огонь костра вступает в разговор,И Матушка-Земля, как вечный трон,Продолжит песнь, исполненную силы,И Терра наша – кладезь чуда дивный.Все стихии сплелись в круг, меня касаясь,И варган играет, день за днём рождаясь.Ту песнь, что с детства в сердце отзывалась,И для чего мы здесь, вдруг осозналось.Без повода, как родные собираясь,На празднество вечное, не расставаясь.Услышать варган, стихии ощутить,Кто предки наши, кто нам дал жизнь, любить.Неспешный сказ мы начинаем в тишине,Замрёт всё, словно перед битвой, на войне.И вдруг, как голос мудрого провидца,Варган с Небес сошёл, чтоб с нами слиться.Велесом, Вещим Лесом ниспослан он,Славянам нашим – древний талисман.Волшебник, чародей, талантов вдохновитель,Варган поет живую песнь, хранитель. В нём слышу я природы трепетные токи, Постичь до дна все тайные истоки. Услышь и ты, дары обертонные, Подарки неба, Богами одарённые.

И продолжая свои мысли, хочу отметить, что воин обладал душой, предназначенной для борьбы – он был простым русским деревенским мужчиной. Однажды он прислал мне фотографию поля и дороги, и я сказала ему: «Не знаю, почему эта дорога так крепко меня притягивает. В ней есть нечто необычное.» Он ответил: «Я пришёл в этот мир на этой дороге. Здесь меня родила мама. Мою маму он нежно называл маманя.» Это слово словно таило в себе особую теплоту, согревая сердце.

Человек и природа были неразрывно связаны. Именно он научил меня внимать её шепоту, ведь в её глубинах скрыто множество знаков и ответов на важнейшие вопросы. Умилил меня тот факт, что каждое лето он собирал иван-чай. В строго определённое время он собирал его на полях родной деревни, сушил и ферментировал, а затем отправлял мне очередную посылку, в которой обязательно находился настоящий мёд от местного пасечника и пакет с целебными травами. «Теперь я спокоен, целый год будешь здорова,» – говорил он мне.

Он часто навещал родителей в деревне, где в любое время года находилось множество дел. Зимой пришлось бесконечно чистить падающий снег. Летом велась битва с пожарами. Весной он помогал по огороду и сажал сад с кленами. А осенью, в своём любимом времени года, он просто отдыхал, топя баню и иногда включая патефон.

Этот человек обожал лес. Он блуждал по нему часами, унося с собой богатство воспоминаний. Много лет он навещал те леса, где когда-то шли битвы, поднимая духи бойцов той далекой войны. Прошло много времени, но они всё ещё оставались не похороненными. Часто звучала фраза: «Война продолжается до тех пор, пока не будет похоронен последний солдат.» Он брал отпуск и со своими единомышленниками отправлялся в эти леса, где происходило множество историй. Наблюдать за этим было увлекательно, и я испытывала гордость от того, что в моей жизни есть такой неординарный человек.

Он сильно любил животных, всегда щедро протягивая руку помощи бездомным кошкам и собакам, никогда не проходя мимо. В памяти осталась одна трогательная история о бездомной собаке, которая обосновалась в его мастерской. Многие из этих созданий получили свои имена именно от меня.

Несколько лет ему служила восхитительная собака Матильда – шоколадная кудрявая красавица в очках. Она не только радовала умом, но и обладала хитростью. Более того, она умела петь! Да, именно петь.

Бывали моменты вдохновения, когда он говорил мне: «Завтра я сыграю для тебя на губной гармошке.» Он звонил, настраивая видеосвязь, и начинал играть мелодию – столь красивую, трогательную, проникающую в самые глубины души. В такие минуты атмосфера наполнялась теплом.

И вскоре Матильда присоединялась к нему, поёт в такт. Я улыбалась, и создавалось впечатление, что этой парочке было непривычно хорошо, будто они много репетировали накануне! И я восторженно аплодировала им: «Браво!»

Эти спонтанные концерты были для меня как глоток свежего воздуха, окно в мир искренней радости и неподдельной связи. Он, с губной гармошкой, погруженный в музыку, и Матильда, подпевающая ему с таким проникновенным лаем, – это было зрелище, достойное кисти художника. В такие моменты забывались все заботы и тревоги, оставалось лишь ощущение легкости и благодарности за возможность быть свидетелем этой уникальной гармонии.

Часто после концерта он рассказывал мне о своих планах, о новых проектах и идеях, которыми он был переполнен. Вдохновение, вызванное музыкой и общением с Матильдой, словно подпитывало его творческую энергию. Он говорил о мире, о красоте, о необходимости помогать тем, кто нуждается в защите и поддержке. Его слова всегда были наполнены искренностью и верой в добро.

Матильда, довольная своим выступлением, обычно устраивалась у его ног, положив свою кудрявую голову на его ботинок. В ее умных глазах читалась безграничная преданность и благодарность. Она была не просто собакой, а настоящим другом и компаньоном, разделяющим с ним радости и трудности жизни. Она была его музой, его вдохновением и его верным слушателем.

А я, наблюдая за ними, чувствовала себя счастливой частью этого маленького, но такого прекрасного мира, наполненного музыкой, любовью и бесконечной добротой. Эти моменты останутся в моей памяти навсегда, как напоминание о том, что настоящая красота заключается в простых вещах, в искренних чувствах и в способности делиться теплом с другими.

Животные всегда были рядом – на последних снимках он неизменно нежно прижимал их к себе.

Казалось, в их присутствии он находил покой, которого так отчаянно не хватало в бушующем водовороте его жизни. В глазах – усталость, в улыбке – тень грусти, но касаясь мягкой шерсти, его взгляд светлел, словно в нем вспыхивала искра тепла и безграничной любви. Будь то замурзанный котенок, подобранный на улице, или огромный сенбернар, преданно смотрящий в глаза, – он находил общий язык с любым существом, нуждающимся в ласке и защите.

Эта его способность, эта безусловная привязанность к животным, говорила о многом. О доброте, скрытой под маской серьезности, о сочувствии, проникающем сквозь броню внешней сдержанности. Многие завидовали этой его легкости в общении с братьями меньшими, этой способности моментально завоевать их доверие. Они чувствовали в нем родственную душу, человека, который никогда не предаст и не обидит.

Некоторые злословили, шепчась за спиной, что он больше любит животных, чем людей. Но он не обращал внимания. Он знал, что любовь – это не ресурс, который можно потратить, это океан, который становится только глубже и шире, когда делишься им с другими. И этот океан его любви с радостью принимали те, кто нуждался в нем больше всего – бездомные псы, брошенные коты, забытые всеми существа, которые отвечали ему безграничной преданностью и благодарностью.

А ещё у нас была необъяснимая тяга к неизведанному; он умел называть это деревенской магией. Он много рассказывал о своих предках, о укоренившихся традициях, и в нём зрела страсть к собирательству – к предметам, несущим в себе дыхание старины. В моём доме множество его вещей; откуда они у него – не знаю, но догадываюсь. Особенно запомнились его воспоминания о настоящих деревенских бабушках-ведающих, обладающих тайными знаниями, скрытыми от посторонних.

На протяжении многих лет он каждый день вел дневники. Что он записывал в них – не следует знать никому; я верю, что дневник – это сокровенный разговор с душой. Можно поделиться мыслями с матерью, супругой, сыном, со мной или с кем-либо ещё… Но самое сокровенное никогда не должно выходить на поверхность. Это жизнь! Это путь! Это судьба! Это личное – границы всегда должны оставаться незыблемыми; никому не дано право их переступать.

Теперь, когда его нет, я часто перебираю его вещи, словно пытаюсь ухватить ускользающую тень его личности. Каждый предмет – от потемневшей от времени медной монеты до истертого теффилота – шепчет свою историю. В этих предметах, в этих осколках прошлого, я ищу ключ к пониманию его самого, к разгадке той самой «деревенской магии», что так его влекла. Может быть, именно в этих безмолвных свидетелях времени кроется ответ на вопрос, который я так боялся задать при жизни.

Я никогда не осмеливалась читать его дневники. Уважение к его личному пространству было для меня священно. Но признаюсь, искушение велико. Иногда, глядя на аккуратный ряд исписанных тетрадей, я чувствую непреодолимое желание узнать, что скрыто за этими строками. Какие тайны он доверял только бумаге? Какие демоны преследовали его в тишине ночи? Но каждый раз я отступаю, напоминая себе о незыблемости границ, о праве человека на сокровенность.

И всё же, я верю, что он оставил мне нечто большее, чем просто вещи и дневники. Он оставил мне частичку своей души, свою любовь к неизведанному, своё уважение к традициям. И эта частичка живёт во мне, заставляя меня продолжать его путь, искать ответы на вопросы, которые он так и не успел задать вслух. Возможно, именно в этом и заключается истинная магия – в передаче наследия от сердца к сердцу, от поколения к поколению.

Когда же началось это волшебство в моей жизни? Я точно помню: в тринадцать лет, в пору, когда я погружалась в чтение, гораздо глубже, чем в уже знакомые мне русские сказки. На одном торжестве мне вручили полное собрание сочинений М. А. Булгакова и Н. В. Гоголя. Этот дар стал для меня неоценимым сокровищем; я уверена, что каждая книга, попадающая в дом, не случайна. Я была в восторге! От корки до корки я тщательно изучила творчество этих мастеров слова.

С тех пор в моей жизни стали происходить удивительные вещи: мне казалось, я вижу, и слышу Домового. Однажды, поделившись этой тайной с мамой, я сильно её напугала; в результате она временно запретила мне читать. Но я не ошибалась – его облик был мне явен, а потому я более не говорила об этом.

С раннего детства меня притягивали предметы интерьера и фарфоровая посуда, которые были бережно заперты за стеклом, в стенках или старинных сервантах. Я обожала дни, когда к нам в дом приходили гости, и с волнением расправляла эти сервизы. Именно я бралась за сервировку стола, полная желания устроить обед с красивым убранством и утончённой посудой.

Особенно меня завораживал один дом, принадлежавший дальней родственнице – старой «баронессе». Там царил дух старины, с тяжелыми бархатными портьерами, потемневшими от времени зеркалами и множеством диковинных вещиц. Казалось, каждый предмет в этом доме хранил свою историю, и я часами могла разглядывать их, пытаясь разгадать тайны прошлого. «Баронесса» (моя прабабушка), с ее неизменной тростью и сухим, но добрым взглядом, была живым воплощением той эпохи. Она рассказывала мне предания о ее предках, о балах и приемах, о путешествиях и потерях. Эти истории, переплетенные с атмосферой старинного дома, будоражили мое воображение.

Со временем, мои интересы трансформировались. Я начала изучать историю искусств, посещать антикварные лавки и аукционы. Меня привлекала не просто красота вещей, а их прошлое, их связь с историческими событиями и личностями. Я научилась распознавать подделки, отличать стиль ампир от рококо, понимать ценность редкого фарфора или старинной мебели. Коллекционирование стало моим увлечением, но не с целью наживы, а скорее из любопытства и желания сохранить уходящую красоту.