Барин из провинции

Иванов Дмитрий

Барин из провинции

Глава 1

Что для меня стало настоящим открытием в здешнем мире – так это неспешность передвижения в повозках и каретах. За день, если дорога не размыта дождями, да кони не выбились из сил, можно пройти верст двадцать пять всего. И это ещё считается большой удачей!

Второй новостью оказалось то, насколько оживлён, оказывается, Московский тракт. Это вовсе не пустынная просёлочная дорога, как мне виделось прежде. Тут постоянная движуха! Навстречу то и дело попадаются караваны купцов, гружёные бочками, тюками и свёртками, телеги с нехитрым крестьянским добром, суровые попы в колясках с псаломщиком на облучке, армейские обозы.

Встречались и редкие господа в собственных экипажах – с лакеем сзади и томной дамой с моськой на коленях внутри. Один такой господин даже снизошёл до приветствия со мной. Ну как «приветствия»? Просто поднёс к глазу свой монокль и стал разглядывать меня, словно я экспонат в кунсткамере.

А мне всё в диковинку. Вот у купца ось телеги сломалась, и тот с возчиком разгружает повозку, чтобы её чинить. Вот солдаты пехом куда-то шпарят. Не гвардия, конечно, но на пехотный полк тянет. Володька даже назвал его номер и место приписки, но у меня эта информация в голове не задержалась. Вот чумазые мальцы из какой-то деревеньки, мимо которой мы проезжаем, галдя бегут за каретой и выпрашивают милостыню.Медленное путешествие по пыльным или грязным (в зависимости от погоды) дорогам поначалу казалось мне интересным. Я с любопытством смотрел в окошко на окружающую действительность. Спутники мои – Ольга и Владимир – поглядывали на меня с лёгким недоумением: мол, чего уставился, как дитя малое?

Но спустя некоторое время становится скучно. Чую с завтра будет совсем невмоготу. Можно бы и книгу почитать, да трясёт так, что букв не разберёшь!

От Костромы до Москвы – пятнадцать почтовых станций. Некоторые из них – новые, ярко выкрашенные, с броскими вывесками. А некоторые, как вот эта, в которую мы сейчас заезжаем, – древние, с почерневшими от времени стенами.

А остановились мы на сей раз в огромном двухэтажном тереме – с резными наличниками на окнах, расписными балконами и кучей разных пристроек: баней, сараями, конюшнями. Даже лавочка с квасом имелась!

– Да я, бывало, в столице и дешевле жил! – укоризненно качая головой, бормочет Владимир, узнав цену за ночлег.

– Ай, барин, никак не можно дешевле! За такой нумер и вдвое не жальче бы взять, – лениво цедит сквозь губу толстопузый хозяин двора.

Немаленьких размеров брюхо дядьки как бы намекало, что его и тут кормят неплохо, и никакие столицы ему не указ.

– Да чёрт с ним! Берём! – говорю я, высыпая горсть мелочи в деревянную плошку на стойке.

Недовольны все: я – тратами, Ольга – своим номером, Володя и Тимоха – тем, что вынуждены жить вместе. У них и кровать одна, хотя номер заявлен как двухместный. Даже толстомордый хозяин, который, казалось бы, должен быть счастлив приходу платежеспособных гостей, и тот мрачен. Но это просто тип таких, вечно недовольных людей, из тех, кто и на свадьбе хмур, и на похоронах досадует, что он не покойник.

Скажете, я жадничаю? Да рубль с полтиной за ночлег и завтрак выходит! И таких ночёвок у нас с десяток намечено. Меньше – никак. Потому как наша пара лошадей тянет карету со средней скоростью 4–5 вёрст в час. Пару часов едем – час отдыхаем. Итого в движении мы не более десяти часов в сутки. А потом лошадки – всё. Нет, не сдохнут, конечно, но карета пойдёт так, что и пешком, пожалуй, быстрее выйдет. Верста, кстати, как я осторожно выяснил, – это почти километр по-нашему.

Например, в десятом году этого века ввели стандартный… нет, не метр, а аршин! У меня в имении даже имеется такой эталон – латунная планка с засечками. По моим прикидкам – сантиметров семьдесят с копейками в нём. В одном аршине – шестнадцать вершков. А есть ещё сажень, косая сажень, локоть, пядь, вершок, и чёрт знает что ещё!Тут вообще полный треш с мерами измерения.

И это только длина. С весом, объёмом и площадью дела обстоят не лучше. Один пуд – шестнадцать килограммов с лишним. Ведро – почти двенадцать литров. А есть ещё бочонки, гарнцы, четверики… Короче, быть бухгалтером в это время – та ещё головная боль.

– Заходи, – любезно приглашаю я попутчицу. – Как устроилась?– Алексей, можно я войду? – вечером ко мне в номер заглянула Ольга с книгой в руках.

– У тебя тут уютно, хороший номер. Я в своё время поездила с купцом и его детьми по разным местам – могу сравнить, – оглядела моё неказистое, как мне казалось, жилище гувернантка.

Я с ней категорически не согласен, но не спорю. Для этого времени номер выглядит действительно богатым. Во-первых – кровать хорошая: перина мягкая и бельё чистое. Во-вторых – горшок за ширмой и лоханка для мытья. Но воду в неё тебе натаскают только за отдельную плату. Ну и вид из окна – не во двор, на конюшню, а в садик. К тому же я на небольшом столике уже организовал себе скромное застолье. А то, боюсь, засыпать плохо буду.

Ужин мой состоял из бутылки магазинного красного вина – весьма неплохого, – свиного окорока, сыра, хлеба ещё свежего (купил в Костроме). Ну и так, по мелочи: огурчики, яблоко, немного пряников…

Тимоху к себе не зову – тот всё же как бы «за рулём». А вот с Ольгой можно и выпить: вдвоём всё веселее будет. Достаю из саквояжа второй бокал.

– Как дорогу перенесла? – участливо спрашиваю гостью. – Ты чего такая бледная?

– Плохо себя чувствую, – вздохнула женщина.

– Не захворала ли, часом, милая? Температура есть? – запереживал я. Не дай бог инфекцию какую в дороге подхватила!

– Жара нет… Чудной ты, Лёша, заботливый, – улыбнулась Ольга, заподозрив меня в переживании за её здоровье.

Мне даже стыдно стало немного – я-то за себя беспокоюсь. Ведь едем в одной карете, а инфекций я дюже как боюсь: тиф, холера или какая-нибудь другая опасная зараза сейчас практически не лечится. Ну разве что молитвами.

– Нет, просто нездоровится немного. Бывает такое у женщин.

– Надо чего? Воды, может, горячей велеть принести?

– Уже справилась со своей бедой. Но вот если бы я лицом вперёд ехала…

Ну да, я-то сижу один на лавке в карете, так мне свободнее, а они с Володей – спиной по ходу движения. Но я барин, и потом – мне смотреть в окно интересно. Однако, раз даме легче будет по-другому, то пусть. Да и ничего нового, чего бы я сегодня уже не видел, думаю, не увижу.

– Отчего нет?! Садись со мной. Или знаешь что – вообще одна сзади сиди. Даже полежать можешь.

– Спасибо за заботу! – искренне благодарит Ольга. – Почитать тебе что-нибудь?

– Что там принесла?.. Стихи? Пожалуй, откажусь… Не люблю я поэзию.

– Зря, в обществе сейчас это модно. Вот Пушкина все хвалят… “Бахчисарайский фонтан” у него неплох, и “Кавказский пленник”…

– Читал-читал. Ещё “Руслан и Людмила”, “Евгений Онегин”, – подхватил я, желая показать свою образованность. Надо же произвести на даму впечатление!

– Первое читала, а вот второе… Это из нового? – оживилась Ольга, и от болезненности на её лице не осталось и следа – только живой интерес.

– Э…вроде, да – новая вещь, – забормотал я.

Да по-моему ещё при Александре первые главы этого произведения выходили… если я, конечно, не забыл уроки литературы!

Декламирую по памяти начало:

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог…

– Не слышала, – огорчилась Ольга и даже слегка разочаровано поджала губы. – Ну ничего, приеду в Москву… Есть у меня одна подруга – большая поклонница стихов. Она-то уж точно все их знает. А так как в деньгах не стеснена, то, может, и есть у неё эта вещь.

"Вещь" было сказано с придыханием. Оля-то, оказывается, стихи любит! А раз так, решаю немного похулиганить…

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам Бог любимой быть другим.

– Бог ты мой… Какой слог! – глаза у Ольги заблестели, как у барышни при виде какой-нибудь драгоценности. – Это тоже он? Тоже новое?

– Как знать, как знать… – загадочно улыбаюсь я.

– Барин, а мне ужин? – в мою комнату почти без стука (так, стукнулся пару раз, но ответа ждать не стал) ввалился – иного слова не подберёшь – Тимоха.

– Ты пошто не стучишься? – недовольно смотрю на конюха.

– Правильно сказать будет – «почему», – по-учительски, но мягко поправила меня Оля. – А вы, извольте, выйти и ждать приглашения.

– Да шут с ним, пусть не выходит. В Москве розог всыплю ему – и все дела! А ужин свой проси в трактире – за тебя заплачено. Ты, я видел, всю дорогу что-то грыз, – ворчу я и делаю рукой жест: мол, выметайся из номера, ты тут лишний.

Понятливый Тимоха сваливает, бросив напоследок завистливый взгляд на наш столик.

А нам и самим мало, хоть бутылка и на полчетверти – а это полтора литра. Но я это вино пил уже раньше – слабенькое оно, почти компот.

Впрочем, хватило. Ольга большого опыта в пьянстве не имеет, а у меня тело теперь другой комплекции – весом поменьше.

И вот, когда вина оставалось уже на донышке, а Ольга становилась всё симпатичнее и симпатичнее… нам опять помешал Тимоха. Только если в первый раз он для приличия хоть постучал, то теперь просто вломился в номер и сразу захлопнул дверь за собой.

Я, несмотря на лёгкий хмель, сразу заметил: Тимоха побит. И был ара, как бы сказали в будущем, «на измене». Его красная морда, украшенная аккуратно подстриженной бородкой (а я ведь и не замечал этого раньше!) – не в пример нашим местным, обросшим, как лешие, деревенским мужикам – выглядела изрядно взволнованной. Гонятся за ним, что ли?

Будто подтверждая мои догадки, закрытая конюхом дверь тут же содрогнулась от мощного удара. Тимоха перестал её придерживать и, заметавшись взглядом по комнате, скаканул к окну. Он что, сигануть вниз хочет? Тут дверь распахнулась от сильного рывка – и в комнату завалился какой-то усатый субъект в офицерском мундире. Судя по морде – бухой и тоже злой. Но без следов мордобития. Погон я не различаю, но будем считать – не генерал это. Уж больно тощ он для такого чина.

– Сударь! Кто вам дал право врываться в мой номер? – попытался осадить я непрошеного гостя.

Мой мальчишеский голосок и не слишком мощная фигура испугать дяденьку точно не могли… Но на помощь пришла Ольга:

– Месье! Здесь дама, если вы не заметили! Корнет, потрудитесь объясниться!

– Мадам… пардон, мадмуазель? И вы, сударь… Тысячу извинений! Две тысячи извинений! Мне нужен вон тот смерд… и я тотчас покину вас. Плюс – от меня отличная мадера к вашему столу.

Пьяный корнет, оказывается, умеет куртуазно выражаться.

– Вам нужен мой дворовой конюх? К сожалению, продать его не могу. Мы путешествуем в Москву, и эта каналья мне самому нужен… Позвольте представиться: Алексей Алексеевич, помещик Костромской губернии! А это – моя спутница, мещанка Ольга Васильевна Мурова.

– Корнет Томчин Евгений Николаевич. Ахтырский гусарский полк! – отбил каблуками гость, поправив висящую на боку саблю.

– Присаживайтесь, корнет. У нас ещё осталось вино. Поведайте, сделайте милость, чем досадил вам мой крепостной? Я, знаете ли, только сегодня ему розог пообещал… А может, и плетей всыплю – после вашего рассказа.

– Эй, мерзавец! – обращаюсь я к Тимохе. – Гони на кухню и принеси нам лучшего вина. Сдачу вернёшь – я проверю!

Широким жестом достаю червонец и протягиваю аре, показывая глазами: мол, сваливай, пока корнет не пришиб. Пьяная офицерская морда… пардон, пьяное лицо защитника Отечества выражало полное одобрение моим действиям.

– Представляете, Алексей, твой мужик опрокинул моё блюдо с гусём – этот наглец упал на мой стол! – в одном предложении корнет умудрился обратиться ко мне и на «вы», и на «ты» одновременно.

А пока прошу: отведайте ветчину, окорок, рыбу, паштеты… Вот этот грибной соус – всё с моего поместья!– Охотно верю! Это на него очень похоже – на редкость неуклюжая скотина. Придётся мне компенсировать причинённые вам неудобства.

– Ладно, уважу. В самом деле – не устраивать же дуэль из-за этой гадины?

Стук в дверь. Кричу “открыто”, и в комнату заглядывает Владимир в форме фельдфебеля. Корнет и фельдфебель, насколько я знаю, звания близкие. Владимир с достоинством, но сдержанно представляется, взглядом быстро оценивает обстановку, и кивнув мне, выходит. Тимоха его, небось, послал. Молодец ара, хоть тут не затупил.

– Вот в кого ты такой неуклюжий? – грозно выговариваю я конюху, когда тот вернулся в номер с бутылкой домашней наливки из моего поместья и какой-то закусью вроде зелени. Проныра этот уже успел сбегать к карете!

– Ладно уж, будя тебе. Разок засветил – и хватит. Но в другой раз смотри, на кого падаешь!Корнет наливку отхлебнул, причмокнул, удовлетворённо крякнул.

– Я не упал… Меня уронили, – промямлил несчастный конюх.

– Ступай к себе. Не гневи Бога, – приказываю я.

Мой крепостной только попытался было открыть дверь, как тут же вылетел в коридор – ручку дёрнули снаружи. На пороге возник новый персонаж: мрачный дядя, с окладистой бородой и всклоченной шевелюрой. Он внимательно осмотрел нас четверых и крикнул кому-то в коридор:

– Сюда иди! Тут!

М-да… А вот этому громиле точно не Тимоха нужен – на него он и не смотрит даже. Сообразительный конюх, поняв это, шустро выскочил из номера и побежал по коридору. Надеюсь, что к Владимиру.

А вид у вошедшей троицы молодцов совсем не мирный. Душегубный, я бы сказал, вид. И не с пустыми руками они пришли: дубинки, цепи какие-то… А у одного, кажись, и кистень имеется.

Радует только одно: не на меня мордовороты эти смотрят. Значит, не по мою душу пришли. Тогда кто им нужен? Корнет? Ольга?

Глава 2

Всё-таки это мой новый знакомец, корнет Евгений Николаевич, где-то знатно пошалил! Ведь он сразу понял, что пришли по его душу: резко выпрямился, осанка стала военной, и даже взгляд уже вполне трезвый. Вошедшие его узнали и радостно ощерились. Самый здоровый из троицы поднял дубинку – без замаха, но так, что стало понятно: он тут не за грибным соусом.

– Господа, – вкрадчиво начал я, отступая к столику, где стояла бутылка с остатками вина, – может, сначала поговорим?

Комната маленькая – и это, пожалуй, нам на руку: теснота помешала зайти внутрь третьему гостью. Здоровенный, как амбар, мужик с редкими белёсыми бровями и мордой-лопатой маячил в дверном проеме. Вот если он ввалится – будет не до разговоров.

В голове мелькнула мысль удрать, по примеру шустрого Тимохи. Но путь мне преградили незваные гости, а позади… нет, не Москва, она впереди, позади – слабая Ольга. Бросить её? Не по-мужски как-то…

Склонился к другому решению: пусть разбирается военный. Он все же офицер, и сабля у него, вон, сбоку болтается. Вырубит одного-другого – и можно будет геройски добить оставшихся… вернее, дождаться, пока Владимир подоспеет и расправится с ними. На Тимоху надежды особой нет: тот в драку не полезет и своего благодетеля – то есть меня – бросит, не задумываясь. Остаётся надеяться, что мой товарищ по попаданству всё же догадается сбегать вниз и позвать на помощь. Знаю, вышибала в трактире имеется.

И вроде бы с первым нападавшим у корнета вышло все ладно: ловкий пинок между ног – и бородач, не успев взмахнуть дубинкой, с утробным воем рухнул на пол. Но развить успех не удалось. Кистень – это палка, почти как нунчаки, только не восточные, а такие… тульского разлива – с шариком на цепочке – с размаху врезался в Томчина, и теперь уже взвыл от боли он.

Хорошо, что не в голову удар пришёлся. Евгений, кстати, показал, что не только саблей размахивать умеет, как нам с Ольгой до этого заливал, но и в ближнем бою не теряется. Он ловко успел увернуть голову, и удар пришёлся в плечо, но и этого хватило, чтобы отсушить корнету руку и вывести бравого офицера из строя.

От жуткого зрелища больно стало даже мне, а уж Ольга и вовсе вскрикнула в испуге.

«Ори громче, голубушка, может, кто на помощь придёт!» – мысленно взмолился я, и уже подумывал сам неблагородно и трусливо заорать, как вдруг третий тать, тоже с дубинкой в руках, пробасил:

– Не замай, барин! И ты, госпожа, рот заткни!

Он нам денег должон. Заберём их – и уйдём.

Прямо тебе коллекторы-душегубы из будущего: культурненько так, с объяснениями. Мол, ничего личного – просто долг. Сейчас только отдубасим вашего гусара и с миром уйдём.

Впрочем, мне идея эта нравится! Да что там – отличная идея! Пожалуйста – забирайте! Он мне кто? Родня, что ли?

Но обрадоваться решению проблемы я не успел. Ольга схватила со стола бутылку и швырнула её в мужика с кистенем. Ну вот зачем, спрашивается?!

и молчаливый, но весьма опасный противник рухнул, как мешок с навозом. Вот оно – преимущество дальнобойного оружия!Что самое обидное – получилось у неё чертовски удачно! И не то чтобы я был против защиты чести и прочего, но ведь это уже не самооборона, это – открытие второго фронта! Теперь нас точно всех перебьют. Корнет, увязший в рукопашной в тесной комнатке, против второго нападавшего ничего противопоставить уже не мог. А вот Ольга… Ольга, кажется, попала бутылкой мужику аккурат в висок —

Сиди спокойно, сударыня, пей наливку, смотри, как мужчины дерутся. Нет же! Хотя… корнет, пока мы пили, ненавязчиво выяснил, что Ольга – мне не мама, и, разумеется, не жена. И даже сделал первую попытку подкатить к симпатичной женщине.Ну кто тебя просил?! – мысленно возопил я.

Всё это я обдумывал уже в прыжке, летя в лихой атаке на басистого главаря, и понимая, что шанс у меня только один. Второго не дадут.

Застав мужика врасплох, я принимаю от него неловкий удар дубиной скользом в бок. Боль обжигает левую руку, но терпеть можно. Зато рабочая правая вдруг вспомнила, что такое бокс! А моё тело, хоть и не в лучшей форме, кое-что из прошлого всё же помнит. Да и кроме бокса в молодости во дворе махаться доводилось – время-то было какое? Самый разгар лихих девяностых!

От удара главарь неожиданно для всех – в первую очередь для меня – вылетел из комнаты, двигаясь почти параллельно полу! Я от себя такого не ожидал. Да отродясь силы во мне такой не водилось! Скорее всего, тот просто неустойчиво стоял в проходе… или сам назад качнулся.

Как бы то ни было – полёт вышел идеальным! Аж самому приятно стало – как я его!

– Пощади, барин! – промычал первый, вырубленный ещё Евгением, но уже отошедший от удара в подлое для любого мужчины место. Да и не сильно, наверное, прилетело ему, раз тоже басит, а не фальцетом молит.

– Дубинку на пол! Мордой в пол! – ору я, подражая Бодрову, больше желая подбодрить себя, чем напугать врага.

Слышу топот по коридору. Подоспевший Владимир хоть и калека – нет трёх пальцев на руке – но правой бьёт не хуже меня, и главарь, которого я отправил в полёт, моим учителем и охранником был добит уже в коридоре! Следом набегают ещё люди, вижу местного вышибалу, а значит, Тимоха опять сработал чётко! Пожалуй, отменю ему порку. Наоборот, налью чарочку – всё правильно сделал!

– Ох ты ж! Да это ж Ванька-гнида из Костромы с подручными! Мишаня, беги за приставом в седьмом нумер. Он там спит, – кричит кому-то из подручных подоспевший вышибала, узнав нападавших.

– Опасный тип? – кивнул я, отходя от горячки боя.

– Разного про него бают, всё больше нехорошего, – нехотя отвечает вышибала, очевидно, не желая “стучать”, ведь первый вырубленный, хоть и лежит мордой в пол, но всё слышит. А ну как припомнит потом?

– Шельмы! В карты с одним купцом игрывал, да проиграл… Ишь как, с самой Костромы за мной ехали! Из-за сорока жалких рублей! Какие низкие люди! – совершенно искренне возмущался корнет. – Хотя чего тут ехать, верст тридцать всего? Это же надо, долг вышибать отправили! Однако, вырождается у нас купечество…

“Сука ты! – мрачно подумал про себя я. – Из-за твоих сраных сорока рублей долга меня чуть не пришибли!”

Нападавших мы связали. Вскоре появился гостивший здесь же, на почтовой станции, пристав, и коротко опросив по ситуации присутствующих, посоветовал мне:

– До утра подержим их в погребе. Но больших дел они тут не натворили. Ну, ворвались к тебе в нумер… Так, скажут – обознались, или чего хуже, придумают – мол, сам напал на них – побиты-то они знатно. Езжал бы ты, барин, с утра пораньше отсюдова.

– Так и сделаю, – искренне обещаю я и сую рубль серебром немолодому уже служивому. – Только не раньше обеда их отпускай, когда мы уже далече будем.

Ара, разумеется, от вина не отказался. А вот бутылка с наливкой разбилась от удара об башку коллектора.Тимохе я отдал остатки выпивки, живо обсуждая и нападение, и поведение Ольги, которая утащила корнета «лечиться» к себе в номер.

– Да что там ему лечить? Плечо побаливает, а всё остальное работает. Сука… корнет! В такой блудняк втравил! – злился ара, повторяя моё мнение о Томчине.

– Да не скажи, я после такого удара и шевелиться бы не смог. Но, думаю, не сладится у них ничего… Ладно. Давай спать. Это… тут ложись – в дверях!

– Чтобы, если что, на меня сначала наткнулись? – насупился Тимоха.

– Ну да! – я и не думаю отпираться. – Спасёшь барина ещё раз!

– Сука… – с чувством повторил ара. И на этот раз я не был уверен, что он это про корнета сказал.

Сладилось у Томчина чего с гувернанткой или нет, я не узнал. Скорее – нет, ведь у той сейчас, похоже, “женские дни”. Но утром шустрый тип попытался набиться нам в попутчики, в надежде то ли добиться Ольгиного тела, а то ли уже повторить “ночь любви”, если она всё-таки была. По Ольгиному же виду ничего понять было нельзя: та только глупо хихикала и жеманилась.

Как бы то ни было – офицеру я отказал:

– Самим тесно, а я свободу люблю. Да есть же почтовые. Небось не все деньги проиграл?

По-хамски вышло, но военный промолчал.

– Очень он впечатлился вчера, как ты ловко такого медведя в полёт отправил, – между делом пояснила Ольга, когда мы уже ехали к следующей станции.

Я скромно промолчал. Ну а что – действительно красиво полетел.

– На почтовой не ночуем, подальше сегодня поедем, – распорядился я на привале, оглядываясь по сторонам. – Лучше завтра позже встанем, а сегодня подъедем как можно ближе к Москве.

– До Ярославля всё равно доехать не смогём, – с сомнением пробурчал Владимир, но спорить не стал – я тут главный.

Так и вышло – остановились мы в небольшом селе верстах в десяти от Ярославля. Кстати, тут дорога по-другому немного идёт, не как в будущем, это я уже приметил.

– Я у тебя и за кучера, и за конюха, – ворчит Тимоха, распрягая коней.

А ведь ему и правда тяжелее, чем нам всем.

– Ну дай мальцу какому копеечку, чтобы тот лошадей покормил и почистил. Я тебе компенсирую, – по-барски разрешаю я, помня о том, как вчера логически верно, хоть и трусовато, действовал мой товарищ по попаданству.

“Товарищем по несчастью” я его назвать больше не могу. Он – крепостной и вкалывает, а я – барин! При этом я стал моложе, у меня положение какое-никакое, поэтому попаданство несчастьем я уже не считаю. Тем более, велика вероятность, что в прошлом теле я не выжил.

В эту ночь подспудно я ожидал различных приключений, но всё прошло спокойно. Утром, зевая во весь рот, делаю вялую зарядку и иду завтракать.

М-да… тут, конечно, грязно. Столы жирные, протёрты плохо, мусор некоторые гости бросают прямо на пол… Только сейчас я стал понимать, что бзик моей Матрёны по поводу чистоты на самом деле – благо. А как меня, то бишь Алексея, это злило в детстве!

Село, где мы ночевали, стоит у края лесного оврага, по которому бежит бодрая речушка.

– Останови воды набрать, – просит Володя.

– И ты сбегай, – командую Тимохе. – Пусть запас для коней с собой будет.

Воды бы хорошо набрать. Антисанитария на постоялом дворе смутила меня, поэтому завтракать там я не стал. С собой взял только свежих овощей и бутылку вина – буду потягивать в дороге. Своя снедь ещё имеется, но уже подъедаем. Ничего, надеюсь, в Ярославле найдём приличный трактир, или даже ресторан. Мы решили там не оставаться на ночлег, но по лавкам пройтись надо обязательно.

Ленивый конюх берёт две деревянные фляги, литров по пять каждая, и идёт за Владимиром.

– Алексей, я себя уже получше чувствую. Хотите пересесть на своё место? – предложила Ольга, когда парочка водоносов скрылась в овраге.

– Да я уже тут притёрся… Впрочем, если вам всё равно – то, пожалуй, пересяду.

Судя по гримаске женщины, она рассчитывала, что я откажусь. Но я не страдаю излишним гуманизмом.

– А где Тимоха? – спрашиваю у Володи, когда тот вернулся один.