Отличница

Татьяна Филатова

Отличница

Глава 1

Исчезновение

Она пошевелилась. Голова жутко болела, а еще руки… Ее запястья саднили, чувствовалась тяжесть, а движения были ограничены. Запах странный. Глаза не открывались. А еще, кажется, натертая за прошлый день над пяткой мозоль лопнула, и теперь в том месте неприятно пекло.

Мозоль… Она натерла ее новыми туфлями, которые надела на выпускной. Выходит, вчера был выпускной. Так вот, почему болит голова… Она выпила. Но ведь совсем немного. Видимо, для отличницы, которая никогда до этого не пробовала алкоголь, этого вполне хватило. Но почему же тогда она не может пошевелить руками?

Яна приоткрыла глаза. Далось ей это нелегко. К счастью, в комнате, где она лежала, был полумрак: будь здесь яркий свет, ее глаза бы не выдержали этого. Девушка постаралась приподнять одну руку и взглянуть на нее, и у нее это даже получилось, однако то, что она увидела, повергло Яну в ужас. Она с трудом повернула голову на другой бок и взглянула на вторую руку. Кровь ударила в виски, адреналин тут же разбудил Яну окончательно: на ее кистях были цепи, которые в свою очередь крепились к кровати. Не к ее кровати. Яна задергала руками, но каждое резкое движение давалось ей с болью. Она приподняла голову и посмотрела на себя: на ней все еще было ее выпускное платье, которое она надела вчера днем: длинное, голубое, с открытыми плечами и декольте. Верхняя часть платья была усыпана стразами также голубого цвета. Но теперь ее платье не выглядело нарядным: юбка была потрепана и испачкана, шифон был смят, стразы в некоторых местах отсутствовали. Девушка приподняла ноги, взглянула на свои грязные пальцы, на яркий розовый лак на ногтях, попыталась вспомнить, где и когда она сняла туфли, которые так натирали ей весь вечер, но не смогла. А потом она решила осмотреться вокруг: темная комната с низкими потолками, над изголовьем ржавой, большой кровати, где лежала девушка, висел маленький светильник, света от которого было недостаточно, чтобы рассмотреть все в деталях, однако Яна увидела рядом с собой письменный стол и книжные полки над ним, забитые до отказа книгами. Дальше, кажется, было что-то еще, но разглядеть это не представлялось возможным. Окна в комнате не было, но ведь наверняка была дверь… Яна перевела взгляд чуть левее – туда, где, оказывается, был расположен дверной проем. Там было темно. Очень темно. И все же Яне показалось, что в проеме кто-то стоял: высокая, темная фигура. Определенно, мужчина. Он стоял, облокотившись на дверной косяк, сложа руки на груди, и смотрел на нее. По спине пробежали мурашки. Яна заерзала на кровати, грязными пятками стягивая из-под себя постельное белье. Ее подбородок задрожал, потекли слезы. До сознания, наконец, дошло понимание того, что происходит: ее похитили.

Темная фигура зашевелилась, и Яна поняла, что сейчас тот, кто стоит около двери, к ней подойдет. Ей стало жутко и страшно еще больше, чем было минуту назад. Она принялась умолять его не трогать ее, а потом закричала. Тяжелая рука опустилась ей на лицо, закрывая девушке рот и вынуждая ее замолчать.

***

Марина часто выезжала в командировки, и эта поездка, как она думала, будет для нее рядовой: маленький городок, население – немногим больше пятидесяти тысяч человек, чуть больше ста километров от Москвы в сторону юга – ничего нового. Дело тоже вполне стандартное: после школьного выпускного исчезла одна из выпускниц. Марина знала, как это чаще всего бывает: подростки отмечают окончание школы, частенько перебирают лишнего, а затем просыпаются где-то в малознакомых им местах. Кто-то тут же является домой с повинной, а кто-то продолжает кутить, мол: чего уже торопиться домой, если все равно до дома далеко?

Но работа есть работа: ребенок пропал, и его поискам должен заниматься Следственный комитет.

Марина приготовила завтрак, а Сергей – ее муж – заварил им кофе. Ксюша, их дочь, которая месяц назад окончила второй класс, уже две недели была на даче в Калужской области вместе с бабушкой и дедушкой – родителями Сергея. У Марины родителей не было. Отца своего она не знала, отчим погиб, когда ей было десять лет, мать умерла спустя год. Все это не помешало Марине самостоятельно поступить в Академию МВД, после окончания которой она еще и выучилась на психолога.

Сережа работал в банке, занимал высокую должность. Их семья была безупречной ячейкой современного общества: пять дней в неделю каждый занимался своим делом, вечером все собирались за ужином, который чаще всего был заказан из ресторана, в выходные все выезжали на совместный отдых: зоопарк, рыбалка, парк аттракционов, кинотеатр. Иногда Марина по работе уезжала на пару дней, тогда Сергей работал дома, чтобы иметь возможность отвезти и забрать дочь из школы, иногда было наоборот. Жили мирно, спокойно, уважая и отчасти разделяя интересы друг друга.

О работе супруги старались дома не разговаривать, особенно о работе Марины. Сергей давно привык к тому, что его жена носит звание майора, что ее подчиненные иногда заезжают вместе с ней к ним домой на чашечку кофе, а еще к тому, что Марину могут выдернуть из дома в любой момент, и тогда и в зоопарк, и на рыбалку он едет с дочерью один.

Но сейчас лето. Через три недели самолет – вся семья летит на отдых в Сочи. Сергей и Марина долго подгадывали совместный отпуск, и наконец все звезды совпали – вылет двадцатого июля.

– Ты надолго? – спросил Сергей за завтраком жену.

– Надеюсь, что вечером вернусь, – ответила Марина. – Сумка в машине… Если что – приеду завтра.

– Что-то серьезное?

– Девочка пропала. Семнадцать лет. После выпускного.

– Понятно, – протяжно ответил Сергей, – классика.

– Думаю, да, – согласилась Марина. – Но на моей памяти был один мерзкий случай: выпускницу в темноте подловили два брата-близнеца. Изнасиловали, избили. Девочку нашли за чертой города через сутки. Живую. Но еще бы немного, и не спасли. Одного посадили, второй отделался условкой: не смогли доказать его прямую причастность. Но через пару лет он загремел уже по наркотикам, там не отделался.

– Будем надеяться, – сказал Сергей, – что в этом случае девица банально «загуляла».

– Ладно, не будем о работе, – ответила Марина, поцеловала мужа в щеку и пошла одеваться.

Марина подошла к зеркалу шкафа-купе, чтобы привести себя в порядок. Она открыла шкаф и взглянула на собственную коллекцию деловых брючных женских костюмов: бежевый, сиреневый, красный, серый и, разумеется, черный. Марина достала бежевый: он идеально подходил под цвет ее волос, который она только вчера обновила в салоне красоты, снова выкрасив свои прямые, длиной чуть ниже лопаток волосы, в пшеничный цвет. Она не любила яркий макияж, а потому лишь слегка подкрасила светлые брови и длинные ресницы. Ее большие, голубые глаза всегда выглядели выразительно и без жирных стрелок.

Высокая, стройная – брючные костюмы смотрелись на Марине безупречно. Сергей вошел в спальню, чтобы тоже одеться, и, не удержавшись, сделал комплимент жене:

– Прекрасно выглядишь, – сказал он.

Марина улыбнулась, достала из шкафа наглаженную рубашку мужа и протянула ему.

– Благодарю, – с милой улыбкой ответила она и вышла из комнаты.

Сергей взглянул на себя в зеркало и подумал, что сегодня позволит себе не бриться – однодневная щетина выглядит не так уж запущенно.

Когда родилась Ксюша, никто не мог с уверенностью сказать, на кого же она была похожа, ведь Сергей и Марина были похожи между собой, как брат и сестра: оба статные и высокие, оба светловолосые, с голубыми глазами, у обоих прямой нос и выразительные скулы. Однако, когда Ксюша подросла, все близкие решили, что общего у нее все же больше с папой.

Марина села в машину, в багажнике которой всегда лежала сумка с ее вещами на случай, если командировка затянется, сняла босоножки на каблуке, надела мягкие, удобные мокасины, что лежали в машине, указала в навигаторе город, в котором пропала девушка, и отъехала от парковки в своем дворе. С учетом утренних пробок на МКАДе навигатор показывал, что ехать Марине придется примерно два с половиной часа. Заехав на ближайшую заправку и залив там полный бак, майор Фокина Марина Валерьевна купила большой стакан кофе и отправилась на юг Московской области.

До отпуска оставалось двадцать дней.

В маленьких городках все друг друга знают: на весь город четыре школы, одна поликлиника, пять детских садов, один дом культуры, один парк, и магазинчики, продавцы в которых, порой, выступают лучшими городскими справочниками. Марина вздохнула, вспомнив, что и сама она родом из такого же места.

Потехина Яна Михайловна, родилась третьего апреля две тысячи восьмого года, семнадцать лет, пропала после выпускного бала двадцать восьмого июня. Положительные характеристики как из школы, так и от ближайшего окружения, неконфликтная, в подозрительных кругах замечена не была, отзывчивая, победительница многих школьных и городских олимпиад, круглая отличница и золотая медалистка. Родители: Потехины Светлана Петровна и Михаил Игоревич, братьев и сестер нет. Отец – мелкий предприниматель, имеется несколько овощных палаток в городе, мать – бухгалтер на предприятии. Два месяца назад девушка рассталась с молодым человеком: Кулик Станислав Владимирович, ученик из параллельного класса, должен был танцевать с Потехиной вальс, но пара распалась. Лучшая подруга: Ларина Евгения Васильевна, троечница. Классный руководитель: Орлова Лариса Александровна, учитель русского языка и литературы, не замужем, детей нет. Вела класс Потехиной с пятого по одиннадцатый. Из подозрительных лиц: бывший одноклассник Степанов Савелий Владиславович, который ушел из класса после окончания девятого, поступил в колледж, откуда его отчислили через год. Оказывал пропавшей знаки внимания, вел себя агрессивно.

Марина еще раз перечитала информацию о пропавшей девушке из своего блокнота. Сидя в машине после часового общения с коллегами из небольшого отделения местной полиции, она составляла план своих действий. Разумеется, в первую очередь она пообщается с родителями девочки, затем – с ее классным руководителем и одноклассниками, теми, кто видел ее последними. После этого она допросит парней, которые, вероятно, были неравнодушны к Потехиной, после чего вырисуется общая картина и, возможно, удастся выяснить, куда же подевалась выпускница.

Марина держала в руках фото девушки и разглядывала его. Фотография была свежей: на ней Яна была изображена в своем классе в день выпускного в том самом платье, в котором она и исчезла. Девушка успела опубликовать это фото на своей странице в социальной сети, откуда следователь Олег Романович, приставленный для помощи к Марине Валерьевне, ее и скачал, после чего распечатал и приобщил к делу. С фотографии на Марину смотрела настоящая юная красавица: длинные, светлые волосы, закрученные в ненавязчивые локоны, стройная фигура, на которой идеально смотрелось длинное голубое платье, открытые ключицы и тонкая, белая шея, неброский макияж, подчеркивающий природную красоту девушки, и добрые зеленые глаза. Яна выглядела как модель, но, судя по тому, что за несколько часов до ее исчезновения, ей была вручена золотая медаль, на первом месте у девушки была исключительно учеба. Марина обратила внимание на одну важную для нее деталь: девушка на фото немного сутулилась. Да, разумеется, Яна – отличница, а это подразумевает проведение множество часов, сидя за столом или партой, но для Марины это было показателем не только отличной учебы, но и желанием «спрятаться в кокон» от окружающего мира.

Она никогда не стеснялась ношения оружия, но и не афишировала этого. Должность обязывала, а шутить с судьбой и рисковать собой, работая чаще всего с людьми невысоких моральных устоев, Марина бы не стала. Она припарковалась под домом, в котором проживала пропавшая, сменила мокасины на босоножки с каблуком, надела бежевый пиджак, что висел на спинке пассажирского кресла, прикрыв им пистолет: будет лишним, если его кто-то заметит.

Марина подняла голову вверх: всего лишь девятиэтажка. Прожив почти двадцать лет в Москве, она отвыкла от таких домов. Но именно из такой же девятиэтажки много лет назад с балкона в квартире ее матери, что была расположена на девятом этаже, упал ее пьяный отчим, разбившись насмерть. Марина медленно опустила взгляд вниз, словно представляя траекторию полета своего отчима, и остановила внимание на окнах первого этажа: три окна были сплошь уставлены вазонами и горшками со всевозможными домашними растениями в них. Марина заглянула в блокнот, чтобы сверить адрес, и поняла, что этот цветник – это именно то место, куда ей и нужно.

Ее ждали. Как только Марина вошла в подъезд, дверь в квартире под номер двадцать девять открылась.

– Добрый день, – поздоровалась Марина, – я звонила вам.

– Да, проходите, – сказал мужчина средних лет и впустил Марину в дом.

– Майор юстиции, Фокина Марина Валерьевна, – представилась Марина.

– Потехин Михаил, – ответил мужчина, – а это моя жена – Светлана.

Марина пожала руку Михаилу, затем его жене и постаралась быстро изучить их: на вид каждому не более сорока, налицо – сбитый режим и неправильное питание, и, как следствие, лишний вес у обоих, а еще у Светланы были большие мешки под глазами, что, вероятно, говорило о том, что женщина постоянно плачет. В квартире пахло корвалолом, лицо Светланы выглядело уставшим. Михаил держался стойко, не позволял себе проявлять эмоции, предпочитая быть холодным, чем признать «вслух», что на самом деле он разбит и подавлен. Но ни отец, ни мать пропавшей девушки не выглядели теми, кто мог бы быть причастен к исчезновению их дочери.

– Что-нибудь стало известно? – с надеждой в голосе спросила Светлана.

Марина присела в кресло, которое ей предложил Михаил, окинула взглядом бесконечное количество цветов в комнате, затем перевела серьезный взгляд на Светлану и ответила:

– Нет. Поверьте, мы делаем все возможное. Полиция прочесывает местность, просматривает видео с камер, хотя их, увы, в вашем городе немного. В данный момент следователи общаются с одноклассниками вашей дочери, но не все так просто: это – несовершеннолетние дети, а потому мы можем задавать им вопросы только с разрешения и в присутствии их родителей. Соответственно, нужно согласовывать встречи… Но я бы хотела задать и вам несколько вопросов. Знаю, с вами уже общались мои коллеги, однако мне необходимо больше узнать о вашей дочери непосредственно от вас.

***

Он потушил свет. Тот небольшой ночничок, что висел над изголовьем, больше не светил. Она могла бы и сама его включить, если бы у нее были свободны руки: всего лишь дотянуться до шнурочка… Но руки остались прикованными к кровати.

Яна лежала и стонала. Она пыталась вспомнить вчерашний день, если, разумеется, выпускной был вчера. Она хотела разложить все по полочкам, чтобы воссоздать в памяти все события того дня и понять, в какой именно момент она потеряла связь с реальностью, после чего очнулась уже здесь. Но здесь – это где?

Ей хотелось знать, где она, и кто он. А еще хотелось домой. И в туалет. В туалет, что странно, хотелось сильнее, чем домой. Вопрос приоритетов здесь и сейчас.

В рот был вставлен кляп, от которого приятно пахло. Разумеется, легче от этого Яне не было, но то, что тряпка, которую тот человек затолкал ей в рот, была стирана с кондиционером для белья, казалось неоспоримым и совершенно ненужным фактом.

Девушка снова заерзала на кровати, но облегчения ей эти движения не принесли. Тогда она замерла, закрыла глаза и стала мысленно переноситься во вчерашний день… Вот она дома. Мамина знакомая, тетя Ира, парикмахер, крутит Яне крупные локоны и намертво фиксирует их вкусно пахнущим лаком, раздраженная мать бегает по квартире и причитает, что они не успевают. Отец сидит у подъезда и безмятежно курит: Яна знала, что он нервничает перед ответственным заданием – станцевать школьный вальс со своей взрослой дочерью. Сама же Яна… Ей грустно. Она любила школу. Наверное. Больше всего она будет скучать по Ларисе Александровне – ее классной руководительнице, которая часто была ей, как мама. Только добрее.

Затем были сборы у школы… Стас. Яна старалась не смотреть в его сторону, но глаза сами постоянно искали его: высокий, красивый и такой… родной? Хотелось бы. Но два месяца назад Стас без объяснений порвал с Яной после почти полугодовалых отношений. Ну и пусть катится. Зато не надо переживать, как поддерживать отношения на расстоянии, ведь Яна будет поступать в Москву, а Стас – в местный колледж. В «шарагу», как выразилась мать Яны. Вот только у Стаса будет хотя бы «шарага», а вот у Яны теперь уже…

Она отбросила эти мысли и отправилась дальше в путешествие по воспоминаниям прошлого дня. Награждение. Всего три золотых медалиста на весь город, и она – одна из них. Конечно, гордость. Мама плакала. Отец даже улыбнулся. А Яна проклинала эту медаль. Эта железка принадлежала папе, маме да даже Ларисе Александровне: кому угодно, но только не Яне. Но это все неважно сейчас. Что было потом?..

А потом был ресторан. Четыре выпускных класса ее школы арендовали большой ресторан, чтобы вместе отметить выпускной. Конечно же, на столе для детей алкоголя не было. Он был под столом. Все об этом знали, и никто ничего не говорил. Яна выпила бокал шампанского, и чуть позже бокал красного вина. Она танцевала, все надеясь на то, что Стас подойдет к ней. Ей было до жути больно видеть его на расстоянии. Но он не подошел. Зато приперся этот придурок – Савелий… И кто его пропустил? Пришел поздравить бывших одноклассников с тем, что они, наконец, «откинулись». Сам же он уже выглядел так, словно «откинулся» на самом деле: пропитые мешки под глазами, кожа на лице серого цвета, прокуренная одежда и пальцы рук, татуировка с каким-то крестом на предплечье, сбитые в кровь костяшки правой руки и перегар… Савелий пришел уже пьяным. Он без труда отыскал в толпе танцующих ровесниц Яну и тут же стал ее лапать и приставать к ней, пытаясь при этом стащить с нее ее медаль, чтобы надеть на себя. К счастью, другие парни, в том числе и Стас, вытолкали пьяного Степанова, попросив охранника на входе больше его не впускать.

Потом… Яна устала. Кажется, она просто сидела за столом, с грустью наблюдая за тем, как веселятся ее школьные друзья. К часу ночи громкие и быстрые танцы сменились медленными и спокойными для самых стойких: кто-то спал за столом, кто-то о чем-то болтал, кто-то с кем-то целовался, а кто-то уже ушел домой. Родители Яны ушли давно, зная, что их дочь намерена ближе к утру вместе с классным руководителем, одноклассниками и некоторыми из их родителей отправиться в пешую прогулку к речке за городом, чтобы по старой традиции встретить рассвет. После этого вся толпа должна была направиться обратно в город, а, так как в доме, где живет Яна, жили еще двое ее одноклассников, Потехины не видели причин волноваться за дочь.

Однако до речки Яна не дошла. Ей было грустно: отчасти из-за окончания школы, но в первую очередь из-за Стаса. Кажется, до ухода из ресторана, она общалась с Ларисой Александровной – человеком, которому могла рассказать намного больше, чем родной матери. А потом они собрались и вышли из клуба…

И теперь она здесь.

В дальнем углу что-то зашелестело. Послышался скрежет. И снова. Яна сжала пальцами рук простынь под собой, сжимая кулаки. Ногти больно врезались в ладони. В туалет все еще хотелось. Скрежет повторился. А затем раздался громкий хлопок, после чего Яна услышала писк. Крыса. Да, так, наверное, пищат крысы в предсмертной агонии, умирая в крысоловках. Но теперь Яна почувствовала какие-то шевеления около своих ног. Еще одна крыса?! Грызун обнюхивал ноги Яны, щекоча их своими усиками, и Яна поняла, что его так привлекает: разодранная в кровь мозоль, которая, к счастью, прилипла к простыне, будучи вдавленной весом стопы в матрас.

Яна снова заерзала ногами, но настырная крыса не спешила уходить. Слезы опять потекли по щекам девушки, из носа полилось, из-за чего тут же появился отек носоглотки, и Яне захотелось задышать ртом. Но во рту был кляп. Не имея возможности глубоко вдохнуть, испытывая жуткий страх и брезгливость от того, что мерзкий грызун трется о ее ноги, Яна стала осознавать, что у нее начинается приступ панической атаки. Сердце снова бешено забилось, руки и ноги продолжали хаотично дергаться, сквозь кляп прорывались отчаянные стоны. В этот момент раздался скрип двери, затем загорелся яркий свет – настолько яркий, что Яна крепко зажмурила глаза, а затем почувствовала, как что-то тяжелое, вероятно – его рука, прошлась по кровати рядом с ногами девушки. Она попыталась приоткрыть глаза, но не смогла – свет больно, словно сотни иголок, впивался в них. Сперва раздался громкий возглас, а затем – тупой звук.

– Идиотские крысы! – услышала она мужской голос, а затем был еще один звук: мерзкий, противный, чвакающий.

Яна поняла, что произошло: он (пока она называла его только так) схватил нерасторопную крысу голыми руками, с силой бросил ее об пол, после чего наступил на грызуна ногой. Девушка заплакала еще больше.

– Я уберу его, – сказал он. – Только не ори. Все равно бесполезно. Тебя здесь никто не услышит.

Он вытащил кляп, отбросил его в сторону.

– Не глупи, – повторил он.

– В туалет, – прошептала Яна. – Я хочу в туалет.

Он вышел из комнаты, и девушка сделала еще одну попытку открыть глаза. На этот раз у нее это получилось. Теперь она знала, почему здесь было так светло: прямо над кроватью, где она лежала, висела огромная лампа накаливания. Яна таких никогда даже не видела. Он вернулся меньше чем через минуту. В одной руке у него было алюминиевое ведро, в другой – совок и небольшая метла. Он поставил ведро рядом с кроватью, вынул из него рулон туалетной бумаги, затем, вооружившись метлой и совком, обошел кровать и «замел» труп раздавленной крысы. В дальнем углу раздалось цоканье – там все еще дергалась умирающая в крысоловке другая крыса, и он направился за ней.

– Отстегни, – прошептала Яна, – пожалуйста, отстегни.

Он посмотрел на нее, молча извлек трепыхающуюся крысу и бросил ее на совок рядом с раздавленной, обтер руки об штанины и подошел к кровати. Девушке было страшно, но естественные потребности приглушали даже такое сильное чувство, как страх. Он вытащил из кармана ключи и снял маленький замочек с наручника на цепи правой руки девушки.

– Ведро стоит слева от тебя, – сказал он, – та рука останется пристегнутой.

– Но я не смогу, – возразила Яна.

– Сможешь, – ответил он.

Девушка осторожно повернулась влево и стала слазить с кровати. Да, чисто физически она могла присесть на ведро, но он…

– Ты выйдешь?

– Нет, – сказал он.

– Я не могу…

– Можешь. Придется. Тебе не надо меня стеснятся. К тому же это вполне естественный физиологический процесс.

Яне было некомфортно, страшно, противно, брезгливо и стыдливо, однако она больше не могла терпеть – она собрала руками голубую, пышную юбку платья, стащила с себя белье и присела на ведро. Он стоял рядом и ждал.

– Ты хотя бы отвернулся, – сказала она, когда закончила.

– Без надобности, – ответил он, забирая ведро без какой-либо брезгливости. Держа его в одной руке, а совок с двумя дохлыми крысами – в другой, он направился к двери.

– Почему я здесь? – Яна снова забралась на кровать, радуясь тому, что ее правая рука осталась не пристегнутой. – Зачем ты меня забрал? Кто ты?

Он остановился возле железной двери и повернулся к ней. Она смотрела на него взглядом, полным непонимания: как он мог так с ней поступить? Ведь, встретив такого мужчину в обществе, никто и никогда бы не подумал, что он способен на похищение человека, потому что выглядел он абсолютно нормальным: высокий, широкоплечий парень, не старше двадцати трех-двадцати пяти лет, густые темные волосы, приветливый взгляд, не выказывающий ничего ненормального или аморального, выразительные, карие глаза. Яна даже могла бы назвать его симпатичным, если бы не испытывала к нему жгучей ненависти и отвращения. Она не знала его. Она никогда не встречала его раньше. Она не могла предположить, что здесь делает, зачем он ее похитил и как это сделал. Она не помнила…

– Я Марк, – сказал он, – а ты – моя Яна.

Он поставил ведро, открыл тяжелую, железную дверь, переставил через порог ведро и вышел, прихватив с собой дохлых крыс. Свет остался гореть.

Яна сидела на кровати, не понимая, как ей быть. Она еще раз провела взглядом по комнате, и в этот момент лампа погасла.

Она снова осталась один на один с темнотой.

Глава 2

Родители

– Скажите, – спросила Марина, – были ли у Яны причины уйти?

– Как это – уйти? – удивилась Светлана.

– Уйти из дома, из семьи, – пояснила Марина.

– Да вы что, – охнула женщина. – Яночка – примерная девочка. Она бы так никогда не поступила. Она не связывается с плохими компаниями, не пьет, не курит. Всегда на первом месте – учеба! Мы с ней особо-то и не ругались никогда. Так, по мелочи… В основном из-за школы и из-за поступления. Ничего серьезного.