Необычная жизнь Квинта Корнелия Сизенны. Том II

Сначала увели всех мужчин, а когда стали отводить детей, то женщины-матери заголосили и стали упрашивать Дамофила не делать этого.

– Нет! – сказал Дамофил и, повернувшись к протекторам, подмигнул им. – Я не нарушу своего слова. Но я разрешу некоторым из вас посидеть ночью рядом с детьми.

Он приказал отвести всех девушек и женщин в сторону. Их оказалось около пятидесяти. Выбрав двадцать самых лучших из них, Дамофил сказал:

– Вот этим двадцати я разрешу посидеть с детьми. А остальные – пусть идут домой.

– Но у меня там ребёнок! И у меня! И у меня! – кричали оставшиеся женщины.

– Детей двадцать, и женщин должно быть двадцать! А если вы против, то я вообще оставлю вас всех здесь! А теперь идите… – закричал на рабынь Дамофил.

Женщины замолчали и стали расходиться, "Пусть хоть кто-то побудет с моим ребёнком!" — думала каждая из матерей.

Когда же перед домом остались только отобранные Дамофилом женщины и дети, рабовладелец облегчённо вздохнул. Он пошёл вместе с теми, кто сопровождал женщин и детей. Когда все подошли к тюрьме-эргастулу, Дамофил сказал, обращаясь к протекторам, но так, чтобы слышали те рабы, которые уже были заперты за решётку:

— Я отдаю вам на развлечение этих двадцать рабынь, так как вы заслужили этого. Остальные не проявили себя должным образом, поэтому я их отослал.

– Вива хозяину! – крикнули протекторы, которые пришли вместе с Дамофилом.

Но тут же их крики заглушил плач женщин, которых они привели: они теперь знали приготовленную им участь. Женщины бросились было врассыпную. Но разве могли они что-нибудь сделать против тренированных воинов! Их всех тут же схватили и связали. Затем, уведя в стены тюрьмы-эргастула детей, телохранители Дамофила тут же, на глазах у запертых в тюрьме рабов, надругались над женщинами и девушками.

Мужчины-рабы задыхались от ярости, но не могли ничего сделать – решётки и двери надёжно защищали изуверов от мести. Лишь одна девушка-сириянка сумела защититься – она резким движением вытащила нож, висевший на поясе у одного из протекторов, и ранила насильника в плечо. Её тут же избили и потащили к Дамофилу, который наблюдал за всем этим издалека.

– За то, что ты посмела нанести телесную рану моему воину, ты будешь страшно наказана. А пока я отдам тебя тем, кому не осталось женщин, – сказал Дамофил и прибавил: – Отведите её в комнату к тем телохранителям, которые остались сегодня без женщин!

Какой-то телохранитель, схватив девушку за волосы, потащил сопротивляющуюся рабыню на растерзание другим изуверам. Затем довольный Дамофил уехал в своё поместье-сальтус, а оттуда, взяв свою жену Мегаллиду, – поехал в город Энну.

В то время, когда остальные уходили домой, Зевксис, незаметно для надсмотрщиков, побежал к поместью-сальтусе Антигена.

Там он выяснил, где находится Эвн, и прокрался к нему. Подойдя к двери, ведущей в комнату Эвна, он остановился, услышав доносившиеся до него голоса. Один из них принадлежал мужчине, а другой – женщине. Зевксис постучал и, не услышав ответа, вошёл. Он увидел перед собой человека лет тридцати. Его длинное, вытянутое лицо с высоким лбом и густыми бровями было типично для выходцев из Сирии. Но больше всего Зевксиса удивили его глаза – в них чувствовалась какая-то беспредельная глубина, от которой становилось не по себе. Забыв о приветствии и не зная, с чего начать, Зевксис стоял в нерешительности. Эвн и женщина рядом с ним безмолвно смотрели на гостя.

– Я вижу, ты ко мне пришёл по делу?! – сказал полувопросительно Эвн, не отрывая взгляда от глаз Зевксиса.

– Да. Но… я хотел бы поговорить с глазу на глаз.

– Ты можешь говорить и в присутствии этой женщины – она моя жена, – увидев замешательство гостя, сказал Эвн.

Они помолчали.

– Говори скорее, – сказал Эвн, – а то я скоро уйду: у Дамофила пир, и он всегда присылает за мной.

«Если не сейчас, то когда же? — подумал Зевксис, не в силах отвести взгляда от Эвна. – Всё-равно скоро Дамофил дознается о том, кто убил доносчиков, и тогда – смерть. Если же Эвн окажется предателем, то тоже – смерть. А если нет?!»

И Зевксис решился…

– Я раб Дамофила. Моё имя – Зевксис. Мне нужна твоя помощь – ты, говорят, умеешь предсказывать будущее!

И Зевксис рассказал Эвну о ночном собрании, об издевательствах, которые терпят рабы Дамофила, и о том, что он задумал сегодня ночью.

Во время того, как Зевксис рассказывал, на лице у Эвна играла улыбка. Когда же он закончил, Эвн подошёл к нему и обнял за плечи.

– Друг мой! – сказал он, широко улыбаясь. – Я слышал о тебе и не раз, и могу тебе тоже открыться. Вот уже десять лет я только с одной мыслью и живу – мыслью о свободе. Я каждый день черпаю силу из воспоминаний о ней – свободе. Ты говоришь, что у тебя есть оружие и люди. А сколько оружия и сколько людей?

– Около сотни мечей и четыреста человек! – гордо ответил Зевксис.

– И всё? – разочарованно сказал Эвн. – На четыреста человек только сто мечей?

– Но ещё у нас будет, когда мы перебьём телохранителей и надсмотрщиков Дамофила.

– А сколько их?

– Ну, сотня из тех и других наберётся! – ответил Зевксис.

– И ты хочешь с этим оружием победить прекрасно вооружённых и обученных воинов в городе Энне?

– Но мы же все когда-то были воинами! – возразил Зевксис и тут осёкся под весёлым взглядом Эвна.

– Я спросил тебя об оружии, чтобы узнать – не напрасно ли я старался, – сказал Эвн.

Уловив удивлённый взгляд Зевксиса, прорицатель продолжил:

– Я ведь не просто мечтал о свободе: те деньги, которые мне давал Дамофил, и то, что давали за лечение разных людей – всё это пошло на закупку оружия. Сейчас у меня есть и мечи, и копья, и дротики – всего оружия будет на четырёхсот человечек. Так что, если мы соединим наши усилия…

В это время постучали, и на пороге появился новый вилик Антигена. Он держал в руке пурпурный хитон, узорчатый пояс и сандалии с серебряными застёжками.

– Хозяин зовёт тебя к гостям! – сказал он и, бросив подозрительный взгляд на Зевксиса, положил вещи на стол, а затем удалился.

– Короче, я жду тебя у входа в этот дом, – сказал Зевксис и пошёл к выходу.

– Нет! – возразил Эвн. – Я приду сам. Только скажи, куда?

Зевксис заколебался, но только на мгновение.

– К Змеиной горе. Найдёшь? – спросил он.

Эвн хмыкнул и отвернулся, давая понять, что пора прощаться.

Зевксис решил не возвращаться домой, а пошёл сразу к Змеиной горе, к Гермию.

*

Пришла ночь. Она была безлунной и страшной. В назначенный час, к условленному месту по одному и по двое стали приходить рабы. Зевксис был очень удивлён, когда увидел среди пришедших женщин. Он спросил мужчин, почему они привели их с собой. И те рассказали Зевксису и Гермию, что произошло, пока их не было. Вскоре, когда все пришли, Зевксис напомнил, что скоро должен прийти Эвн и решить – начинать восстание или нет.

И тут же, как только Зевксис закончил говорить, из-за выступа пещеры показались руки, потом голова и туловище. Ног не было видно, поэтому казалось, что этот человек висит в воздухе.

– Мое имя Эвн! – сказал призрак, и пещера вторила ему эхом. – Пришел к вам, чтобы помочь вам в выборе вашего пути.

Он устремил глаза в одну точку и замолчал. Его взгляд, и отблески факелов, зажженных рабами, и тишина, стоящая вокруг, делали все происходившее таинственным и загадочным.

И вдруг в этой тишине раздался голос, исходивший с того места, где «парил» Эвн.

– О, Палики – божества Сицилии! Оросите завтра кровью ваши земли, поможете ли вы нам в нашем деле? Ответьте! О, богиня Сирия Деа! О, богиня Атаргатис! Дайте и вы нам совет!

Люди в страхе отшатнулись – голос, исходивший от Эвна, не был его голосом – его рот был плотно сжат. Все замерли в ожидании чуда.

И чудо произошло: внезапно изо рта Эвна вырвался огонь и осветил его лицо. Рабы были изумлены – некоторые окаменели, а другие упали на колени.

– Боги посылают нам знак! – закричал Зевксис. – Можно начинать! Берите оружие! – кричал он и прыгнул внутрь пещеры. Тут же подбежали и пришедшие в себя рабы. Они требовали оружия!

Зевксис и Гермий, который уже стал чувствовать себя лучше, раздавали мечи. Когда мечи начали заканчиваться, Зевксис, вспомнив что Эвн говорил ему о собственном оружии, бросился к выходу из пещеры, где его ждал Эвн.

– Бери людей и пойдем за мной! – сказал Эвн запыхавшемуся от бега Зевксису.

Зевксис тут же побежал обратно.

– Дайте и нам оружие! И мне! И мне! – слышались крики рабов.

– Идите за мной! – сказал, подбегая, Зевксис. – Боги укажут нам дорогу!

Разобрав оружие, рабы бросились к тюрьме-эргастулу Дамофила освобождать своих товарищей, женщин и детей.

Подбежав к тюрьме, они остановились, пораженные зрелищем – у входа, нагие или прикрытые лохмотьями, дрожащие от пережитого, сидели, прижимаясь друг к другу, женщины. Некоторые, сходя с ума, ходили по полю, окружавшему эргастул, и что-то говорили вслух. То здесь, то там лежала их разорванная одежда. Сидевших охраняли два протектора, которые, увидев издали вооруженных рабов, пустились в бегство к усадьбе Дамофила.

– Пусть несколько человек останутся, а остальные – за мной! – закричал Зевксис и бросился за убегающими.

Многие побежали за ним, но около двадцати человек все-таки остались, чтобы помочь женщинам и освободить рабов, заточенных в стенах эргастула.

* * *

ГЛАВА 3. Восстание разгорается

Протекторы Дамофила бежали окружным путем к дому своего хозяина, надеясь укрыться там за прочными дверьми и стенами. А Эвн и Зевксис, вместе с последовавшими за ними людьми, побежали кратчайшим путем, в то время как Гермий и другие преследовали протекторов.

Вот и дом Дамофила. Восставшие, проникнув в него, сходу напали на помещения, где спали протекторы и надсмотрщики. Перебив их и захватив их оружие, они кинулись внутрь дома – к спальне Дамофила, через атрий, сбивая со стен картины и разбивая статуи.

Однако в спальне они застали лишь перепуганных рабынь, которые сказали, что Дамофил вместе с Мегаллидой уехал в Энну. Зевксис приказал женщинам уйти и поджег занавес. Рабы разбежались по дому в поисках хоть кого-нибудь из семейства Дамофила.

Зевксис находился наверху, когда услышал внизу крики и лязг оружия – это в комнате, где прятались несколько протекторов, шел бой.

Укрывшись в комнате, они поджидали момента, чтобы выскочить. Когда им показалось, что большая часть рабов ушла, протекторы открыли дверь и напали на тех, кто остался. Однако рабы, вооруженные лучше, чем протекторы, у которых были лишь мечи и ножи, оказали достойное сопротивление. Тогда телохранители Дамофила, схватив цепи, лежавшие в комнате, начали размахивать ими, пытаясь прорваться к выходу. Пока остальные рабы бежали на помощь, протекторы уже добрались до двери. Но тут дверь распахнулась, и в нее ворвались рабы, предводимые Гермием, смяв всякое сопротивление. Завязалась дикая резня. Один за другим падали рабы и телохранители Дамофила. Однако пятерым телохранителям удалось сбежать. Но они не успели уйти далеко – во дворе их настигла смерть от копий третьей волны рабов, которых освободили из эргастула.

– Дамофил в Энне! – крикнул кто-то из рабов. – Пусть Эвн ведет нас в Энну!

– В Энну! В Энну! – раздавались голоса других рабов.

Их сердца пылали местью и ненавистью. Они жаждали действия, жаждали крови того, кто ежедневно проливал их кровь. Свобода и первая, пусть и маленькая, победа вскружили им голову. И, после ободряющего крика Эвна, восставшие повернули к Энне.

Вскоре они уже были в городе. Ворвавшись на окраину, рабы первым делом начали, врываясь в дома, освобождать других сирийских рабов. Те же, сразу вооружившись чем попало – кухонными ножами, железными прутьями и прочим, – освобожденные рабы стали громить дома своих хозяев и присоединяться к восстанию.

Дошла очередь и до хозяина Эвна – рабовладельца Антигена. Ворвавшись в его дом, Эвн встретил у входа Ахея – педагога детей Антигена и Артемиона – сирийца, через которого он покупал оружие.

Артемион, увидев Эвна, был поражен и тихо спросил:

– Неужели восстание?

– Да, друг мой! Бери меч и пойдем к Антигену – пришёл и мой час посмеяться над ним.

Они сразу же пошли, сопровождаемые десятью рабами, в покои, где спал рабовладелец Антиген. На ходу Артемион успел сообщить Эвну, что два манипула и ала конницы, подготовленные для Нумантийской войны, еще позавчера вечером покинули город.

Первым ворвался в комнату один из рабов. Он побежал к кровати, где спали дети братья и дети Дамофила, недавно вернувшиеся с пира в своем загородном поместье – сальтусе.

Первым ворвался в комнату один из рабов и подбежал к комнатам, где спали братья Антигена, недавно вернувшиеся с пира в своем загородном поместье – сальтусе.

Подняв занавеску над постелью одного из братьев рабовладельца Антигена, раб был проткнут насквозь его мечом. Следом за ним в комнату ворвались Эвн, Артемион и остальные рабы. Брат Антигена вскочил с кровати и бросился с окровавленным мечом на вошедших и к нему присоединился и сам хозяин дома – Антиген.

Но после нескольких ударов брат рабовладельца был убит, а оказавший сопротивление сам Антиген, ранен в руку и выронил меч.

– Ну вот и кончилось ваше время!– с усмешкой сказал Эвн. – Теперь тебя будут судить за всё! А ведь ты и твои гости смеялись и не верили мне… В лучшем случае тебя ждет быстрая смерть. Ну, а в худшем… сам знаешь… Свяжите его! – приказал Эвн, уходя.

В это время бой на улицах города кипел вовсю.

Свободные эннейцы, римские поселенцы, работорговцы и различные администраторы-магистраты и их телохранители и даже вольноотпущенники организовали яростное сопротивление восставшим.

Столкнувшись с охраной гладиаторов, восставшим пришлось даже отступить. И только благодаря хитрости одного из рабов-сирийцев, который вместе с тремя другими сирийцами пробрался на крышу снаружи двора, убил начальника-препозита легионеров, открыл решетки и выпустил гладиаторов, восставшие одержали верх. Гладиаторов было около сорока, но после схватки с охраной их осталось десять.

Среди освобожденных гладиатор был и… Квинт Корнелий Сизенна.

*

Квинт Корнелий Сизенна был мальчиком из римской семьи, потерявший отца и мать и в результате жизненных хитросплетений попавший в плен к лузитанам. От лузитан он в качестве добычи перешел к племени турдетан в Испании и был усыновлен ими еще в десятилетнем возрасте. Ему пришлось забыть о своём римском имени и Квинт и он был назван Куэнсом.

Он прожил с турдетанами восемь лет и участвовал в войнах в провинции Дальняя Испания на их стороне. Там он завёл семью и у него родился ребёнок. Он уже был полон решимости изменить жизнь и приехать в Рим, чтобы найти кого-то из родственников. Но в результате нелепого случая, Квинт-Куэнс был схвачен городской стражей Нового Карфагена, разлучён с семьёй и продан одним днём в рабство. Тогда у него украли его буллу, которая была единственным свидетельством его римского происхождения.

Квинт, проданный в Новом Карфагене в результате попал на Сицилию в Энну и был продан в гладиаторскую школу. Среди гладиаторов он был назван Руфом – «рыжим» за цвет своих белобрысых волос, резко отличавшихся от всех местных рабов-сирийцев. Самое смешное в этой ситуации было именно то, что именно прозвище Руф носило и потерянное им семейство – его отец, погибший под стенами Карфагена в последней – Третьей Пунической войне, носил полное имя Квинт Корнелий Сизенна Руф. Теперь он, находясь в рабстве неожиданно приблизился к своему же семейному полному имени. Что неоднократно вызывало у него улыбку и сарказм.

Квинт-Руф теперь много раз думал о том, как снова стать свободным. Однако, чтобы подтвердить своё римское происхождение, нужно было предъявить официальный документ – небольшой свиток или табличку (libellus civitatis) , которого у него, конечно, не было… либо добиться признания этого документа через провинциальный суд или обряд manumissio. А лишь рассказ о своей судьбе или заявление «я – римлянин» не имели юридической силы без заверенных апостилей и поручительских заявлений свободных граждан. Возвращение в Рим был невозможен.

*

Гладиаторы, пастухи-сирийцы из числа рабов и 400 рабов Дамофила составили ядро восстания. Они стали той искрой, которая, попадая на высушенную солому, вызывает огромный пожар.

То тут, то там слышались крики и шум боя. То здесь, то там вспыхивали пожары. Рабы, дав волю своим чувствам и рукам, громили дома, убивали всех, кто оказывал сопротивление, и даже тех, кто не держал оружие. Они врывались в дома свободных эннейцев, убивая без разбора всех, кто там находился – мужчин, стариков, подростков, детей. Многих женщин рабы насиловали прямо на глазах у раненых мужчин, а многих просто убивали без церемоний.

Кровь лилась потоками, и жалости не было места! Городские рабы сначала расправлялись со своими господами, а затем приступали к общей резне. Теперь каждый мог отомстить за нанесенные обиды, за искалеченные души и тела своих товарищей, за надругательство над собой и своими близкими.

Побежденные когда-то, рабы мстили сейчас своим победителям. Возмездие было страшным. Когда восставшие подошли к городскому дому самого Дамофила, он уже горел, а из него выбегали рабы.

Поймав одного из них за локоть, Зевксис спросил:

– А где Дамофил?

– Он уехал по дороге за город.

– Куда? Ты можешь сказать, куда?

– Я не знаю, но вроде бы по дороге в свой парк – недалеко от города.

– Ты пойдешь со мной! – потребовал Зевксис сквозь гул восставшего города.

– А взял ли он кого-нибудь из охраны?

– Нет, точно нет – мы перебили всех его телохранителей. Он взял с собой только жену и дочь.

– Эй, пять человек – идите ко мне! – закричал Зевксис во весь голос. К нему подошли Гермий, двое из тех, кого он привел, и два гладиатора, одним из которых был Квинт-Руф.

– Вот этот человек знает, где Дамофил и его семья.

Они недавно покинули город. Если мы поторопимся, успеем догнать их.

Они сели в повозку, которую вытащили из ближайшей конюшни. Запрягли ее двумя конями и пустились в погоню.

Прошло время, прежде чем они увидели на горизонте повозку Дамофила. Она двигалась медленно: вместо коней в упряжке шли четверо рабов. Вместе с Дамофилом, вопреки утверждению раба, ехали два протектора, одетые в доспехи, но без шлемов.

Увидев несущуюся к ним повозку, Дамофил почувствовал что-то неладное и приказал остановиться. Он тут же выслал навстречу движущимся к нему людям одного из телохранителей. Пройдя шагов десять, телохранитель развернулся и побежал обратно.

– В повозке – рабы! – закричал он на ходу. – Они вооружены!

Когда Зевксис осадил коней, не доезжая до повозки Дамофила, его хозяин и два его телохранителя уже стояли, укрывшись за рабами. За ними, в нескольких шагах, стояли Мегаллида и его дочь. Быстро спрыгнув на землю, восставшие стали окружать рабовладельца.

Рабы, впряженные в упряжь, поняли, что произошло, и на их лицах появилось напряжение. Некоторое время никто не решался начать бой первым: восставшие из-за невыгодного положения, а Дамофил, надеясь на удачу.

Вдруг один из впряженных рабов выбил меч у протектора, неожиданно ударив его ногой по руке.

Восставшие воспользовались моментом и бросились на врагов.

– Убей эту тварь! – крикнул Дамофил своему телохранителю, который лишился меча.

И тот, вынув нож, бросился на раба. Но, хотя рабы были впряжены, они могли использовать руки и ноги, и делали это весьма умело. Не успел протектор приблизиться к обидчику своего хозяина, как Зевксис выскочил из-за повозки и проткнул его мечом. Другие восставшие бросились на Дамофила и его телохранителя, которые прекрасно владели оружием, и бой затягивался. Двое восставших схватили Мегаллиду и ее дочь.

Квинт-Руф и его товарищ-гладиатор Фахми сражались против протектора, а Гермий и раб, приведший их, – против Дамофила.

Наконец, Фахми сумел ранить протектора в правое плечо. Тот попытался переложить оружие в другую руку, но прежде чем успел это сделать, Квинт-Руф вонзил меч ему в живот. Телохранитель охнул и упал замертво. Оба гладиатора поспешили на помощь товарищам.

К этому времени Дамофил смертельно ранил раба, и Гермий остался один на один со своим хозяином.

Подбежав сзади, Фахми замахнулся, намереваясь ударить.

– Он нужен живым, живым!!! – закричал Гермий в ту же секунду.

Гладиатор застыл на мгновение. И этого было достаточно, чтобы Дамофил нанес ему удар в бок и повернулся к Гермию. Однако Квинт-Руф схватил Дамофила за руку, в которой был меч, и повалил его на землю. Подбежавшие Зевксис и Гермий начали связывать своего хозяина. Затем они развязали рабов, перенесли в повозку раненого Фахми и тело уже бездыханного раба. Привязали Мегаллиду и Дамофила к телеге, а когда стали привязывать дочь Дамофила, рабы зашумели.

– Не трогайте её! Это прекрасное создание не похоже на своих изуверов-родителей. Она не раз помогала нам, прятала нас от их наказаний, укрывала нас и наших детей от смерти и надругательства, помогала нам одеждой, лечила нас… Пусть она идет, куда захочет, или живет рядом с нами, если захочет. Она делала нам только добро, и мы это на всю жизнь запомним!

Затем восставшие рабы отпустили дочь Дамофила, дав денег, которые изъяли у протекторов, однако дочь Дамофила отказалась и не захотела ехать вместе с рабами. Тогда один из рабов, запряг коня, который недавно заменял животное в упряжке, и посадил туда дочь своих ненавистных хозяев.

Когда телега скрылась за поворотом, началась оргия: рабы вдоволь поиздевались над рабовладельцем и его женой. Они дали волю всем чувствам, которые накопились к хозяевам за время рабства. Они мазали их навозом, били прутьями по ногам, обзывали низкими словами, сняли с них сандалии и, облачив в рабские лохмотья, подгоняли пинками.

К тому времени, когда процессия достигла города, рабы уже заканчивали самосуд над бывшими хозяевами. В городе всё было кончено. Кое-где догорали дома, по улицам в неестественных позах лежали трупы, повсюду слышался плач детей, ставших сиротами.