Необычная жизнь Квинта Корнелия Сизенны. Том II

Но вот и источник. Гермий набрал воды в кувшин-гидрию и собрался было уходить, но тут он увидел вдалеке женщину, которая шла с кувшином в руках. «Идёт сюда!» – понял Гермий. И ему до смерти захотелось посмотреть на неё. Он спрятался за большим камнем и стал ждать. Вскоре он услышал шаги, а затем звук воды, заполняющей сосуд. В это время Гермий выскочил из укрытия.

– Ой! – испуганно сказала женщина и отскочила от источника.

Гермий молча смотрел на неё. Она была красивой и по лицу, и по фигуре.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Я – Данея, рабыня Мегаллиды, жены Дамофила. «А ты кто?» —спросила женщина, осмелев.

– А я – Гермий, раб самого Дамофила… – весело, сказал Гермий. – Так что мы с тобой у одних хозяев.

Они помолчали.

– Тебе куда? – спросил он.

– Мне надо идти на виноградник, я должна принести девушкам воды. А тебе куда?

– А мне – с тобой! – улыбнувшись, сказал Гермий. – Ты ведь не будешь против, если я пройдусь с тобой и помогу тебе нести тяжесть?

– Нет, я только скажу тебе спасибо! – ответила Данея, немного смутившись.

Данея и Гермий прошлись вместе болтая и веселясь до места, где заканчивалась зона невидимая для охранников-сателлитов Дамофила и его жены – Мегаллиды.

На следующий день Гермия и Данею вновь послали за водой, и они опять встретились. Гермий долго расспрашивал Данею о её судьбе. Они разговорились, и когда она уже встала, чтобы идти, то вдруг увидела, что солнце приближается к полудню, а значит, они проговорили очень долго. Девушка испугалась, но Гермий успокоил её, сказав, что, может, этого никто и не заметит.

Но, к сожалению, её долгое отсутствие заметил надсмотрщик, приставленный к женщинам-рабыням. Он донёс об этом Мегаллиде, и та, когда рабыни вернулись вечером в дом, приказала публично высечь Данею в назидание другим…

Гермий на следующий день, ничего не подозревая, снова отправился к источнику и прождал там до обеда. Но ни в этот день, ни на следующий он так и не дождался Данеи – вместо неё за водой приходила другая рабыня, в сопровождении надсмотрщика. Только на третий день он увидел её, когда она, уже набрав воды, собралась уходить.

– А я думала, что ты не придёшь, – сказала Данея, одновременно опуская наполненный кувшин на землю.

– Я уже три дня жду тебя здесь, – ответил Гермий, а затем спросил: – Почему ты не приходила?

– А… у меня… – начала было Данея, но замолчала и, не в силах совладать с собой, заплакала.

Гермий подошёл и, взяв её за плечи, притянул к себе.

– Ну, что случилось? Кто-то тебя обидел? Кто, скажи мне?..

Наконец, справившись с собой, Данея рассказала ему о том, что произошло. Закончив говорить, она попросила:

– Гермий, давай расстанемся, ведь если это повторится, то Мегаллида засечёт меня до смерти. На прошлой неделе она уже приказала дать одной из рабынь двести палок за то, что она разбила кувшин с маслом и обрызгала её одежду. И девушка, не выдержав наказания, умерла!

– Как я могу с тобой расстаться, если ты мне даже стала сниться по ночам, если я стал жить ожиданием встречи с тобой, если ты мне безумно нравишься, если не больше… Эх, да что говорить! Я, кажется, просто влюбился в тебя! – сказал Гермий в сердцах. – Впрочем, если я тебе противен, то твоё дело – можешь уходить…

И Гермий снял свои руки с её плеч. Но она не двинулась с места, глядя на него. Данея всхлипнула и сказала:

– Ты мне тоже нравишься. Ты – хороший, красивый, сильный, но… я боюсь гнева моей хозяйки. И поэтому ухожу. Если хочешь, то проводи меня.

Они пошли. А когда наступило время прощаться, Гермий нежно поцеловал Данею. И тут же пошёл прочь… Она осталась стоять, опустив руки, и смотрела ему вслед. Но вдруг, назвав его по имени, бросилась к нему. Он обернулся и побежал ей навстречу. Подняв её на руки, поцеловал. Но тут же, опустив её на землю, сказал:

– Сейчас иди, а ночью я буду ждать тебя здесь. Приходи.

И вновь поцеловав её, пошёл прочь.

* * *

Гермий и Данея стали часто встречаться. И всё было бы и дальше хорошо, но случилось так, что однажды ночью Мегаллиде стало душно, и она вышла в сопровождении своих служанок и трёх телохранителей-протекторов на прогулку.

Когда она проходила около дома, где разместились девушки-рабыни, ей послышался шорох и тихий разговор, который доносился из густой тени деревьев. Мегаллида приказала охране выяснить, в чём дело. Телохранители, скрываясь за стволами, тихо приблизились к тому месту, откуда доносился разговор.

Мегаллида прислушалась. Разговор прекратился, и в то же мгновение послышались удары и крики. Когда Мегаллида подошла, то увидела перед собой стоящего на коленях раба с заломленными назад руками и рабыню, которая получила удар от хозяйского телохранителя и лежала рядом.

– Э, да я, кажется, знаю эту потаскушку, – засмеялась Мегаллида, – ну-ка, поднимите её!

Две рабыни бросились к Данее и подняли её с земли.

– Хо-хо-хо, – засмеялась жена Дамофила. – Я тебя помню, – ты получила недавно свою порцию палок за то, что опоздала с водой. Тебе, наверное, показалось мало, и ты захотела, чтобы тебе надбавили? То-то я стала замечать, что многие стали спать во время работы и двигаются, как сонные мухи. Вот почему никто не может работать днём – ведь тяжело совмещать дневной и ночной труд! – всё больше распаляясь, кричала она. – Сейчас же высечь её!

– Не делай этого! – раздался голос Гермия. – Прошу тебя, хозяйка! Разреши мне взять её в жёны!

При этих словах собиравшаяся уже уходить Мегаллида остановилась. Она подошла к Гермию:

– Как ты, раб, смеешь просить меня об этом? Ведь ты сам виновен в том, что она будет наказана!.. Начинайте скорее! – приказала она протекторам. – А чтобы ты не сильно мешал, то побудь связанным и смотри, что ты сам наделал.

Телохранители Мегаллиды тут же, после её слов, подтащили Гермия к дереву и, привязав его к стволу, заткнули ему рот. Один из них сломал два сука и стал их обдирать от листьев.

– Не надо! – приказала Мегаллида. – Пусть ей будет больнее, пусть почувствует, что значит нарушать установленный мной порядок. Триста ударов – вот сколько она заслужила своим поступком! – произнесла рабовладелица, и тут же все три её телохранителя подошли к лежавшей Данее.

– Она без чувств! – сказал один из протекторов.

– Так окатите её холодной водой! – приказала жена Дамофила.

Воин взял флягу и вылил её содержимое на лицо Данеи. Девушка открыла глаза.

– Вставай, голубка, – сказала ей Мегаллида притворно ласковым голосом.

Данея поднялась и огляделась. Вдруг она увидела Гермия, привязанного к дереву. Она бросилась к нему.

– Начинайте! – тут же приказала Мегаллида своим телохранителям.

Один из них одним прыжком настиг Данею и повалил её с ног. Тут же подскочили ещё двое.

– Не надо!!! – закричала девушка, но телохранители втроём навалились на неё и сорвали одежду, затем схватили её с двух сторон, а один принялся сечь её палкой.

– Не надо! Не надо! – кричала рабыня.

Крики Данеи, смех Мегаллиды, свист палок, перепуганные лица служанок – всё это смешалось в голове у Гермия. Круги поплыли у него перед глазами, злобой и слезами пропитались зрачки его глаз. Он напрягся, стараясь разорвать верёвки, пытаясь освободить руки. И неожиданно верёвка поддалась, и он бросился вперёд, на ходу вынимая кляп изо рта.

К этому времени Данея уже не кричала – лишь её тело слабо вздрагивало от каждого удара. С разбега Гермий навалился на того телохранителя, который сёк девушку, и оба упали. Гермий быстро перекатился через протектора и, вскочив на ноги, увидел рядом с собой оружие, которое сложили телохранители Мегаллиды, дабы оно не мешало им бороться с девушкой. Когда, сообразив, что произошло, телохранители бросились к нему, Гермий уже завладел щитом и двумя копьями, отбежав чуть подальше.

Телохранители разбежались по трём сторонам и, перебегая от дерева к дереву, окружали Гермия. А он стоял, не зная, что ему делать. Затем для видимости нагнулся за мечом, лежащим на земле и повернулся спиной к тому из протекторов, который был ближе всех к нему. Телохранитель тут же воспользовался этим и бросился на раба. Гермий внезапно отскочил и выставил копьё. Раздался крик, и насаженное тело телохранителя упало к ногам взбунтовавшегося раба. Двое других телохранителей остановились. Раздались крики женщин. Гермий посмотрел на лежавшую Данею – она не вставала. Воспользовавшись заминкой, оба легионера очень близко подбежали к Гермию и спрятались за деревьями.

Мегаллида подошла к Данее и подняла с земли толстый сухой сук. Посмотрев в сторону Гермия, она крикнула ему:

– Если ты отдашь оружие, то я прикажу только высечь её, а если – нет, то разобью ей сейчас голову!

– Нет! – закричал Гермий и бросился к Мегаллиде.

Тут же оба легионера, выскочив из-за деревьев, схватили его за руки, стараясь отобрать у него щит и копьё. Гермий освободил руку от щита и схватил копьё обеими руками. Затем, подпрыгнув, ударил ногой в грудь воина, и тот, не удержавшись, отлетел назад, ударившись спиной о пень. Гермий тут же развернулся, пытаясь ударить другого врага сбоку, но тот, готовый к нападению, ловко отразил удар, выбив копьё из рук раба, и тут же нагнулся за ним. Гермий ударил его по голове. Тело римлянина вмиг обмякло, и он ничком упал на землю.

Не успел Гермий оглядеться, как раздался страшный крик Данеи – Мегаллида выполнила своё обещание. А со стороны дома уже бежала вооружённая охрана. Гермий, не в силах сдержать себя, закричал и кинулся на Мегаллиду, которая побежала от него прочь, чтобы спрятаться за спины подоспевших мужчин. Пять здоровенных телохранителей быстро скрутили Гермия и стали бить его ногами, а затем поволокли к Дамофилу. Но была ночь, и, не решаясь беспокоить хозяина, телохранители-сателлиты бросили Гермия в подвал, приставив лишь одного человека для охраны. В тишине ночи из подвала доносились стоны обезумевшего от горя и несчастья Гермия.

Ближе к утру, воин, охранявший связанного Гермия, не выдержав, пока придёт смена и отошёл по нужде. Положив оружие рядом, сателлит спрятался в кусты. Он не слышал, как к нему тихо подкрались двое рабов-сирийцев. Один из рабов сильно ударил его же щитом по голове, а другой – вонзил ему в бок копьё. Тихо вскрикнув, воин упал обратно в кусты. Подбежав к двери и открыв засов, рабы спустились в холодный мрак подвала.

– Гермий, где ты? – позвал один из них. – Это – я, Зевксис, отзовись!

Где-то в углу послышался стон.

– Давай сюда меч! – сказал Зевксис своему спутнику и стал быстро спускаться в подвал.

Развязывая Гермия, Зевксис говорил ему:

– Вот видишь, и до тебя добрались. То, что случилось с тобой сегодня, уже было вчера со всеми нами. Мы готовили восстание, звали тебя, но ты не хотел идти с нами. Но вот и до тебя добралось горе. Вставай, пойдём, ты должен отомстить, пойдём скорее!

И Зевксис, подхватив обессиленного Гермия, стал подниматься.

– Пора начинать! – сказал Зевксис своему спутнику. – Другого случая может и не представиться.

– Да! – согласился другой раб. – Я побегу ко всем и скажу, чтобы они приходили в рощу.

– Только скорее, а то уже скоро выйдет солнце, тогда может всё погибнуть. И ещё – ты должен позвать только мужчин: женщины не должны ничего знать.

Когда Зевксис и Гермий пришли к роще, там уже шли споры о том, быть или не быть восстанию.

– Разве вы забыли те зверства, которые мы терпим каждый день от Дамофила?! А его жена – Мегаллида? Разве не помните вы, как она приказала умертвить всех младенцев лишь потому, что заподозрила одну из рабынь в том, что ее муж Дамофил предпочитает её?! Разве не помните вы, как по её приказу две самые лучшие девушки из числа вольноотпущенниц были отданы на поругание захмелевшим гостям, которые, обесчестив их, выбросили девушек из окон!!! Даже нагие тела их остались непогребёнными и Мегаллида кормила ими своих собак!!! Чего мы ждём? У других рабов хоть есть какая-то надежда на жизнь… А у нас? Помните, чем кончилась наша жалоба на Дамофила? Тому, кто писал, отрубили руки и перерезали сухожилия ног, а всех нас он приказал бичевать и не давать даже воды, пока трое из нас не умерли от жажды! А то, что каждый день почти все из нас получают за малейшую провинность побои до полусмерти, наказание розгами, то, что нам даже не дают одежды, не говоря об сандалиях, и нам приходится идти из-за этого на грабёж и воровство, то, что нас Дамофил запрягает в повозку, когда разъезжает по городу и заставляет бежать на четвереньках, то что каждый из нас полужив и полумертв одновременно, то что нас убивают как собак за любую провинность и топят как котят за незначительные проступки, – это вас не трогает?

Тут кто-то перебил говорившего:

– Ты говоришь, что надо восстать. А знаешь ли ты, что в Энне стоят два римских манипула и одна ала конницы, готовые к отправлению на Нумантинскую войну в Испанию? А оружие? Оружия-то нет!

– Ты говоришь как трус! – громко сказал Зевксис. – Посмотри на этого человека, – он мотнул головой на Гермия, которого два других раба-сирийца поддерживали на плечах. – Посмотри на него – его лицо искалечено, потому что он не побоялся вступить в бой с охраной Дамофила, защищая девушку. Значит, в нём ещё не убили чувство гордости. А ещё вчера его суждения были такие же, как и у тебя! Главное, что я хочу сообщить – оружие, о котором ты так беспокоишься, у нас есть.

Толпа рабов восторженно загудела.

– И если мы будем действовать быстро, то никто, слышите – никто не сможет нам помешать! Решайтесь! Разве можно дальше терпеть все эти бесчинства мы ведь не собаки и не крысы – мы люди? Ведь вы все когда-то были свободными, так неужели вы согласны забыть это и, как стадо баранов, которое ведут на бойню, чтобы изжарить к столу Дамофила, слепо побежите на вертел, подгоняемые палками протекторов!

Шёпот пошёл по рядам стоящих рабов.

– Короче, кто хочет идти с нами – отойдите направо, а кто боится – налево.

Толпа начала расходиться. Скоро около полутора сотен человек стояли на правой стороне, а чуть больше ста – на левой. Зевксис зло и с презрением посмотрел на тех, кто отказался от восстания.

– Живите тогда так, как подсказывает вам ваша заячья душонка, – с болью в голосе сказал Зевксис.

– У нас не заячья душонка, и мы не трусы, – раздался голос из толпы тех, кто стоял по левую сторону. – Просто у некоторых из нас здесь есть семьи и маленькие дети. И если наше дело не удастся, то на них падёт вся тяжесть наказания. Вот если было бы какое-то знамение, возвещавшее о том, что восстание наше будет удачно, то тогда мы пошли бы за тобой.

Толпа заволновалась.

– А он прав – подождём до знамения! Знамения не было! Подождём, подождём! – стали раздаваться голоса из тех, кто стоял справа.

И люди поодиночке стали переходить на левую сторону. Зевксис чуть не взвыл от бессильной злобы. Его цель – восстание – казалась ему такой близкой, жар действия так пробирал его, и вдруг… такое… «Справа осталась только половина того, что было! – подумал он, глядя на оставшихся. – А этого мало!». И тут кто-то сказал:

– У соседа Дамофила – рабовладельца Антигена, есть сириец, которого зовут Эвн. Говорят, что он умеет гадать и предсказывать будущее. А что, если мы спросим у него?

– К Эвну! Пойдём к Эвну! – зашумела толпа.

Зевксис снова воспрянул духом, но тут же стал угрюм: что если этот гадатель предскажет неудачу? Надо самому поговорить с ним. Он посмотрел на небо. Солнце ещё не показалось из-за горизонта, но стало уже светлее.

– Давайте разойдёмся и побыстрее! – крикнул он. – Уже светло. А сегодня ночью снова встретимся, но уже у Змеиной горы. Я обещаю вам привести Эвна. И пусть будет так, как укажет нам богиня Атаргатис! Возвращайтесь скорее по домам!

Когда все стали расходиться, Зевксис крикнул несколько имён. И вскоре к нему подошло семь человек. Это были самые близкие товарищи Зевксиса.

– Сегодня, когда все будут возвращаться с полей домой, я пойду к этому Эвну и поговорю с ним. А вы должны до рассвета убить наших предателей – актора и вилика Дамофила и в течение дня проследить за каждым из его членов семьи. Потом, ночью, скажите мне, где они все находятся.

И, подхватив вместе с еще двумя своими товарищами своего спасенного друга – Гермия, Зевксис пошёл к Змеиной горе, чтобы спрятать там своего друга.

Утром домоправитель Дамофила уже знал, что рабы ночью уходили из домов – об этом донёс ему квадруплатор* – раб, который состоял у Дамофила на службе. Однако прокуратор не придал этому значения – рабы часто отлучались ночью, чтобы грабежом или разбоем достать себе одежду или что-нибудь съестное. Удивлён он был днём, когда узнал, что актор, вилик и взбунтовавшийся раб Гермий, а также пять доносчиков из числа рабов в том числе и бывший у него ещё утром квадруплатор бесследно исчезли. Домоправитель-прокуратор вынужден был сказать об этом Дамофилу, хотя и знал, что навлекает на себя гнев хозяина.

У Дамофила было и без того плохое настроение, а сейчас он стал грознее дождевой тучи. «Если уж не богини мщения Фурии, то я сам вечером накажу виновных!» – сказал он, услышав эти новости.

Вечером с виноградников и полей возвращались уставшие рабы. Едва они пришли домой, как вдруг им приказали построиться во дворе. Но некоторые уже успели заметить, что многих детей и жен в домах нет.

«Где наши дети?!» – спрашивали они телохранителей-сателлитов Дамофила, охранявших их. Но те только пожимали плечами. Вскоре все услышали детский плач и увидели Дамофила, идущего позади своих протекторов, которые подгоняли маленьких рабов.

– Таврион! – закричала одна из рабынь, первой узнавшая своего сына.

«Отлично, – подумал Дамофил. – Теперь я знаю, с кого начать.»

Подойдя к толпе рабов на расстояние около двадцати шагов, Дамофил приказал одному из телохранителей связать мальчика, которого звали Таврион. Когда это было сделано, он, несмотря на крики матери, приказал дать ему меч. Наставив его к груди мальчика, Дамофил сказал:

– Мне донесли, что сегодня пропали некоторые из вас, кому я больше всего доверял и кто находился у меня на службе. Я хочу узнать, где они и что с ними. Если вы долго будете молчать, то мне придётся заставить вас говорить с помощью ваших детей.

И он с этими словами слегка провёл мечом по груди мальчика. Кровь брызнула из раны, и малыш закричал.

– Итак, – сказал Дамофил. – Я слушаю вас. Если вы быстро скажете, то я тут же отдам вашего ребёнка.

– Я не знаю, не знаю!!! – кричала мать мальчика, стараясь пробиться к Дамофилу сквозь строй телохранителей и надзирателей.

– Жаль, – сказал с притворным вздохом Дамофил и ранил мальчика по ноге.

Мальчик вновь закричал от боли.

– Пустите его!!! Я не знаю, клянусь сирийской богиней Сирией Деей*, что не знаю, где находятся те, о ком ты говоришь. Я даже не знаю, кого ты имеешь в виду! – кричала, надрываясь от слёз, рабыня.

– Спроси у мужа, – холодно произнёс Дамофил. – Он должен знать.

– Андроник, Андроник, скажи им то, что они хотят!!! – женщина кинулась на колени перед мужем. – Слышишь?! Что ты молчишь? Ну, скажи! А то они убьют нашего мальчика! Скорее скажи! – кричала она сквозь душащие её слёзы.

Но раб безмолвно, с плотно сжатыми губами стоял с опущенной головой и смотрел в землю.

– Эй, быстрее говори! – крикнул Дамофил. – А не то может быть поздно!

С этими словами он занёс меч над головой маленького раба. Женщина подбежала к мужу и стала бить и царапать его лицо.

– Ну, что же ты молчишь!!! Ну, ну… – рыдая, кричала она.

– Взять этого бога молчания – Гора, – сказал Дамофил телохранителям, и те бросились исполнять его приказ.

Рабу заломили руки и подвели к Дамофилу.

– Подвесьте его за ноги на дереве! – приказал он. – А здесь разожгите костёр.

Когда это было сделано, Дамофил нагрел меч на огне и подошёл к подвешенному рабу.

– Ну, ты будешь говорить? – спросил он.

Раб молчал.

– Ну что же, раз ты не хочешь больше разговаривать, то придётся помочь тебе в этом.

И Дамофил с помощью двух протекторов стал отрезать ему язык. Толпа рабов загудела.

– Что же вы стоите? – хрипло кричала обезумевшая женщина. – Что же вы стоите? Неужели вам всё равно? Вы, как скот, способны только повиноваться, у вас даже нет мужества… Трусы…

Она кинулась на стоявшего ближе всех к ней надсмотрщика, и тот отступил. Тогда женщина бросилась к Дамофилу.

– Убийца! – закричала она, и в тот же миг упала, сражённая мечом одного из телохранителей рабовладельца.

– Кончайте и с её отпрыском! – приказал Дамофил.

И тут же один из телохранителей вонзил в грудь ребёнка копьё.

Ужас проник в сердце каждого стоящего здесь раба.

– Ну! – грозно крикнул Дамофил. – Говорите скорее, а иначе так будет с каждым из вас.

И он тут же приказал подвести другого малыша. Этому было два годика. Он стоял маленький, голенький, такой беззащитный и плакал. Дамофил взял его за ноги и подошёл к дереву.

– Я жду! – сказал он. – Надеюсь, вы не хотите, чтобы я разбил его голову?!

– Не трогайте его! – закричала женщина, пробираясь из задних рядов вперёд. – Не трогайте!

– Я слушаю, – с улыбкой сказал Дамофил, не отпуская ревущего ребёнка.

– Я… – замялась рабыня, но вдруг, круто развернувшись, обратилась к мужу. – Валерий, слышишь, пожалей нашего ребёночка… Я ведь не смогу больше родить! Слышишь? Он же у нас один! Один! – рыдала она.

– Ну всё, кончайте! – приказал Дамофил и передал уже покрасневшего малыша начальнику ординария телохранителей. Но тот вдруг посадил малыша на землю и отошёл в сторону.

– Слабак! – сказал Дамофил и приказал то же самое другому протектору.

И тот, не колеблясь, схватил голенькое тельце.

– Подождите! – закричал отец малыша. – Я знаю, это Гермий убил всех и скрылся. – Он ещё всех нас подстрекал.

Удивлённые рабы обменялись негодующими взглядами. Но Дамофил, отвлекшись, не заметил этого.

– Ладно, – сказал он. – Возьми своего маленького гадёныша.

Тут же раб Валерий стал пробираться к сыну. И когда он уже подошёл к протектору, чтобы взять малыша, Дамофил вдруг изменил решение.

– Эй, – крикнул он рабу, весело глядя на своего телохранителя. – Я передумал… Ты ведь мог и соврать – ведь твоего Гермия тоже нигде нет. Да и твоя вина есть в том, что ты не предупредил о преступлении. А потому я приказываю, – обратился он к сателлитам и протекторам, – взять двадцать рабов, связать их и отвести их в эргастул! Кроме того, всех детей заковать цепью и посадить туда же, но отдельно. Ещё десяток тех, кто мордами не вышел, отвести работать на мельницу. Остальным дать по двадцать палок и не давать есть до следующего вечера.