Hireath

Услышав скрипучие шаги, приближающиеся к двери, Самира мгновенно ускользнула в свою комнату, будто крадущаяся тень, и захлопнула за собой дверь. Щелкнула защелка – неуверенно, хрупко, словно детская попытка спрятаться от кошмара. Хотелось как в детстве скрыться под одеялом с головой, будто это спасало от всех возможных опасностей, веря, что если она не видит мир, то и мир не видит её. Самира не помнила, когда последний раз её сердце билось так громко. Каждый шаг по коридору – как будто приближение чего-то страшного, отдавался в ее висках пульсацией. Слишком давно она не видела своего отца в таком состоянии – при каждом удобном случае, она просто уходила из дома и старалась с ним не пересекаться, уточняя у матери обстановку дома короткими фразами: он спит, он ушёл всё нормально.

Но сейчас не было ни матери, ни выхода. Только слабый свет ночника, пятна на обоях, еле дышащая тишина. И он. За дверью. Шаги остановились. Точно перед ее комнатой. Она затаила дыхание. Даже воздух стал вязким, как будто от него можно было захлебнуться. В горле пересохло, руки сжались в кулаки сами собой – маленькие, беспомощные, словно в них ещё жила та старая детская привычка: "Если сожму сильнее – он не сможет меня тронуть". Ручка дрогнула. Сначала еле-еле. Потом чуть сильнее.

– Я знаю, что ты дома, – прохрипел он. Голос, будто проржавевший, пропитанный алкоголем и чем-то еще… чем-то склизким, гниющим. – Не делай вид, что не слышишь меня.

Она попятилась к кровати, ударилась спиной о край, и всё-таки не села – словно если сядет, он войдёт. Будто прямая спина – это всё, что может ещё спасти. Стой, как ствол. Не дрожи. Не показывай страх. В груди было такое напряжение, будто натянулись струны. Чуть дотронься – и порвутся. Самира ничего так сильно не боялась в своей жизни, как своего родного отца. Многие бы вообще могли с легкостью сказать, что девушке страх нипочём и, увидев брюнетку в подобном состоянии, точно бы не узнали.

Когда тот замолчал, наступило даже не облегчение – хуже. Пустота. Тишина, в которой не было ни ответа, ни окончания, ни понимания, что будет дальше. Только ожидание. И оно жгло. Самира уже не помнила, сколько времени стояла у кровати, не двигаясь. За дверью слышалось лишь тяжелое дыхание. Потом – шаг, ещё один и скрип доски. Он ушёл… или нет? Самира осмелилась подойти ближе, приложила ухо к двери, пытаясь вслушаться в тревожную тишину за ней. Пальцы дрожали, словно в теле завелась старая кассета со старой травмой, которую она годами пыталась не вспоминать, хороня ее все глубже в подкорки памяти. Она уже была здесь. Уже пряталась. Уже слышала, как сквозь дерево раздаются удары – в стену, в дверь, в неё.

Внезапный поворот ручки заставил отпрыгнуть девушку от двери будто от огня, выучено прикрывая рот рукой, дабы не вскрикнуть случайно. А после первый удар – в дверь. Второй последовал сразу же, без предупреждения, но намного сильнее, отдаваясь в висках и в сердце, которое с каждой секундой уходило в пятки.

Третий удар распахнул дверь.

Он ворвался как огромная тень, нависающая над ней годами. Не человек, а перекошенная фигура, пахнущая перегаром, сигаретами и потом. Глаза – пустые, злые. А морщинистая рука с мелкими синяками и ссадинами уже в воздухе, которая вскоре снесла с полки фотографии в стеклянных рамках, которые тотчас разбились вдребезги, как и все надежды Самиры на спасение. Непонятно откуда взявшаяся агрессия заполонила комнату девушки, не давая нормально вздохнуть. Комок в горле не давал даже вскрикнуть.

А после удар уже пришелся по Самире. Хлесткий звук прикосновения кожи о кожу раздался, как гром посреди комнаты. Шероховатая ладонь отца со всей яростью проехалась по мягкой щеке девушки, цепляя губу ногтями, с которой моментально пошла кровь, оставаясь на языке горьким вкусом разбитых надежд. Под давлением удара голова Самиры повернулась на сорок пять градусов и так и осталась в таком положении. Она не смотрела на отца. Нельзя. Прежняя, маленькая Самира уже бы заплакала. Эта – стояла с каменным лицом и молчала. Но сердце сжалось будто в тисках, отдавая свои последние биения.

Он схватил её за шею и сжал. Не до удушья – просто, чтобы почувствовать власть. Держал Самиру в сознания, чтобы та слышала всю грязь, которую собирался выливать на свою дочь. Его пальцы пахли сигаретами и тухлятиной, хотелось зажать нос или хотя бы попробовать ослабить отцовскую хватку, оказать сопротивление, но только девушка начала поднимать руку, ее тут же перехватили. Сжали как ветку, которая вот-вот треснет пополам, если приложить еще немного усилий. Самира не смотрела на него. Знала: если смотреть в глаза – станет хуже. Запертая в клетке с разъяренным животным, без единой надежды на спасение.

– Ты всегда была такая. Слабая и ни на что негодная. Все терпишь и терпишь пока об тебя ноги вытирают,– пробормотал он невнятно под нос, но Самира слышала все слишком отчетливо, будто его слова отпечатывались у нее прямо в мозгу. – В мать пошла.

Самира только моргнуть успела, как ее отшвырнули с такой силой, что та, словно тряпичная кукла, отлетела в сторону. Глухой стук раздался в комнате, когда голова девушки встретилась с углом прикроватной тумбочки, которую они выбирали вместе с отцом несколько лет назад.

Следующую секунду что-то резануло в виске – коротко, звонко, будто хрустнула лампочка внутри головы. Мир накренился. Пол качнулся вбок, как палуба тонущего корабля. В ушах – глухой гул, как будто кто-то включил радио между частот. Сначала всё просто затихло – даже отец замер, даже крик застрял где-то на полуслове. А потом стало странно легко. Самира не почувствовала, как одна щека прилипла к полу, как отец, кинув пьяный взгляд на свою дочь, просто вышел из ее комнаты, а после, захлопнув входную дверь, ушел из дома. Девушка чувствовала только тепло. И шум. Как в детстве, когда лежала в ванной с головой под водой и слушала, как в голове пульсирует кровь.

Что-то текло по щеке. Или по полу? Она уже не могла понять. Глаза остались открытыми, но всё, что она видела – кусок стены, расфокусированный, как сквозь мутное стекло. Темнота не пришла резко. Она ползла, медленно, как тень по потолку. Сперва по краям зрения, потом в центре. И в этой тишине, перед тем как всё провалилось, ей вдруг показалось, что с улицы доносится лай собаки. Или это просто кровь стучала в ушах.

Глава 9

Комната – почти вся в темноте, кроме ноутбука, светящегося прямо в лицо. На полу – пустые банк