Рассказы о японских призраках

Господин Оноку растерянно улыбнулся, но всё же пригласил парня в дом. Он поставил греться воду, а сам совершил утренний туалет, пока Ёри отдыхал с дороги. Наконец, они сели в главной комнате, и продолжили разговор.

– Выходит, ты хочешь научиться делать из бумаги фигурки зверей? – растягивая слова, переспросил Оноку.

– Это я умею, – покопавшись в лежащей подле него сумке, Ёри достал из неё несколько неумело сложенных фигурок зверей. – Вся проблема в том, что я не знаю, как вдохнуть в них жизнь…

– Но зачем тебе это делать? – вновь удивился старик.

– Я хотел овладеть этим искусством так же, как и вы, но не преуспел, – не обращая внимания на заданный вопрос, отозвался Ёри. – Если бы только вы мне помогли…

– И что тогда? – опёршись на колени, прищурился Оноку. – Что бы ты тогда сделал?

– Путешествовал по городам, и приносил людям радость… – неуверенно начал Ёри.

Его слова прозвучали немного фальшиво, что не укрылось от Оноку. Потому он и задал следующий вопрос:

– И, конечно же, чтобы дарить счастье людям в других городах, ты согласился бы брать за это плату? – глядя в глаза молодому человеку, ухмыльнулся господин Оноку.

Ёри ничего не ответил. Он лишь потупил взгляд, и уставился на остатки чая, в своей кружке.

– Нечего стесняться своих желаний, – немного помолчав, продолжил Оноку. – Деньги необходимы, чтобы жить в нашем мире, но много денег может испортить людей.

– Мне это известно, господин, – ещё ниже склоняя голову, отозвался Ёри.

Он услышал, как мужчина громко засопел, а потому решил, что сказал что-то совсем неприличное. Оставаться в этом доме было выше сил Ёри, он посчитал это неуважением к хозяину, и засобирался в обратный путь. Но его остановил господин Оноку.

– Куда же ты? Я ещё не сказал своего решения, а ты уже спешишь уйти от меня, – положив руку на плечо молодого человека, улыбнулся Оноку. – Пойми, нет ничего зазорного в том, чтобы приносить счастье людям, и брать за это разумные деньги.

– Тогда почему же вы этим не занимаетесь?! – вспылил Ёри.

– Потому что у меня есть всё, что мне нужно, – просто ответил господин Оноку. – Мне нравится, когда дети бурно приветствуют даже самого маленького зверька. Это приносит им счастье, и мне тоже.

– Но…

– Деньги – это не главное. Если бы ты пришёл, и попытался купить мои знания, тогда я развернул бы тебя назад. Но ты пришёл ко мне проситься в ученики, значит, готов пойти на куда более дорогие жертвы, нежели деньги…

– Я вас не понимаю… – честно признался Ёри.

– И хорошо, – с силой хлопая парня по спине, засмеялся Оноку. – Пойдём, дети нас уже ждут.

Представление прошло как обычно. Ёри показалось, что он вновь вернулся в детство, когда вместе с другими детьми, он держал на руках смирного зайчика, и трогал его мохнатые уши. Но на этот раз молодой человек внимательно следил за действиями господина Оноку, в то время как дети смотрели в сторону дорожки, откуда должно было прийти очередное животное.

За весь день, он так и не разгадал тайны Оноку, о чём признался ему за ужином.

– А ты и не должен был догадаться, – ловко подцепляя палочками кусок мяса, заметил Оноку. – Все мои фигурки находятся в одном месте, а мне лишь остаётся позвать души животных…

– Но как?! – Ёри искренне удивился.

– Это, своего рода, надзораэру. Когда я придаю бумажному листу форму животного, мысленно я представляю его у себя в голове, и вкладываю в фигурку нечто большее, чем просто образ животного. Я дарю ему место, где дух животного может успокоиться и отдохнуть (В Японии существует понятие о «живом» призраке, или икирё. Живой призрак, подобен западной концепции «астральной проекции»; это человек, живущий естественной жизнью, который, находясь в физическом теле (через духовное обучение или прирожденные способности), может покидать его по своему желанию и скитаться по миру в духовном теле в течение непродолжительного времени, пока не решается вернуться в свое физическое тело. В данном случае Оноку имеет ввиду наличие икирё у животных).

– То есть, все животные, которых я видел, где-то существуют на самом деле, а вы вытягиваете из них душу?

– Что-то в этом роде, – кивнул Оноку. – Но ненадолго. Поэтому я никогда не прошу остаться их больше, чем на полчаса.

– Иначе они могут умереть? – догадался Ёри.

Господин Оноку молча кивнул.

– Завтра мы начнём твоё обучение, а пока хорошенько выспись, и постарайся раздобыть несколько листов бумаги…

– Но, учитель… – впервые обращаясь к господину таким образом, воскликнул Ёри.

– Из каждого листа, ты сформируешь одно животное, больше тебе ничего не потребуется…

Обучение длилось долго. За это время, Ёри успел стереть до дыр несколько десятков листов хорошей бумаги. Она обошлась ему недёшево, а потому перед покупкой нового листа, ему приходилось несколько дней упорно работать (Васи – особая бумага, изготовляемая вручную из целлюлозы коры тутового дерева). Благо, есть он мог у господина Оноку, он так же изредка навещал родителей.

К концу первого года, Ёри удалось сложить фигурку зайца. Само по себе задание было лёгким, он проделывал это раньше не одну сотню раз, но потёртая во многих местах бумага, впервые зашевелилась у него в руках, и молодой человек почувствовал тепло живого тела.

Но своим радостным криком он всё испортил. Фигурка вновь стала простой бумагой, и больше уже не превращалась в животное.

– Ты его спугнул, – коротко отозвался на жалобу ученика, господин Оноку.

Следующей удачей Ёри была белоснежная цапля, которая прошлась по комнате в грациозном танце. Птица оказалась не из пугливых, и теперь молодой человек мог помогать учителю в утренних представлениях. Детям нравилась цапля, но являлась она чересчур редко.

Спустя два года, Ёри вызвал тигра. Это стоило ему новой одежды. Существо не поддавалось контролю, и тут же набросилось на молодого человека. Ёри повезло, что рядом оказался господин Оноку. Одним ударом ножа, он разрезал огромного тигра пополам так, что на пол спланировали две половинки листа.

– Хищники всегда коварны, и ты должен научиться прятать свой страх перед ними, как можно глубже внутри себя, – будто Ёри только что не был на волосок от смерти, спокойно объяснил учитель.

Ёри усвоил урок, и больше тигр на него не нападал.

Обучение подошло к концу, и Ёри распрощался с учителем. Он обещал раз в год или два возвращаться в городок, и делиться историями из других провинций, после чего покинул Ошигу, и никогда уже не возвращался…

К концу первого года странствий, Ёри отдыхал на постоялом дворе, мечтая о том, как удивится его учитель, когда Ёри появится на пороге его дома. Точнее, это будет окружённый двумя журавлями и лисой незнакомец, лицо которого будет скрывать соломенная шляпа.

Молодой человек настолько погрузился в свои радостные мечты, что не заметил, как к нему подошёл хозяин двора.

– Молодой господин, – обращаясь к Ёри, прошептал хозяин. – Не могли бы вы оказать мне услугу?

Ёри приподнялся на локте, и сделал вид, что он весь во внимании.

– Мой гейша (Гейша – переводится как «тамада», изначально это были мужчины, в функции которых входило развлекать гостей фокусами и игрой на кото (струнный щипковый музыкальный инструмент)) заболел, а трое самураев требуют от меня развлечений. Обещая, если я никого не найду, спалить мой двор. Не могли бы вы помочь моей беде?

– Конечно, – легко спрыгивая с полки, улыбнулся Ёри. – Ведите меня к ним.

В отдельно отведённой комнате для господ, было нечем дышать из-за винного перегара. Трое самураев, оказались растолстевшими мужиками в расстёгнутых кимоно. Их мечи валялись в куче возле дальней стены. С всклокоченными причёсками, они громко переговаривались, делая вид, что не замечают склонившегося перед ними хозяина.

– Господа буси, я привёл вам известного мастера оригами, – склоняясь к самому полу, пролепетал хозяин двора.

– И что же, – закричал самый толстый из них. – Ты будешь развлекать нас бумажными змеями?! – он засмеялся собственной шутке, и пнул хозяина ногой. – Совсем одурел, старый хрыч!

– Прошу прощения, – вмешался в разговор Ёри, видя, как задрожал хозяин двора. – Но это необычные фигурки зверей.

Молодой человек взмахнул рукой, и из его рук вылетел воробей. Он описал круг по комнате, и вернулся в его ладонь.

Самурай, что сидел слева, приподнял левую бровь, остальные просто молчали. Видя, что заинтересовал воинов, Ёри достал из сумки фигурку журавля. Его белоснежные крылья, всегда производили впечатление на людей.

Так оказалось и на этот раз. Воины раскрыли от удивления рты, и попытались дотянуться до птицы, но она легко уворачивалась от их рук, и вновь исчезла в кулаке Ёри.

– Проклятый колдун! – выпучив глаза, воскликнул самый толстый самурай. – Как ты это делаешь?!

– Меня наградила этим природа, – уклончиво произнёс Ёри, и засобирался уходить.

– Нет, стой! – двое воинов вскочили на ноги, и схватили его за плечи. – Покажи-ка свою сумку!

Они грубо вырвали её из рук Ёри, и высыпали на пол фигурки животных. Толстыми пальцами, сидевший в центре самурай поднял одну из них, и посмотрел на свет.

– Обычная бумага, – щелчком отправляя фигурку в сторону Ёри, пробормотал он. – Вызови медведя!

– Прошу прощения, – чувствуя, как внутри закипает злоба на обнаглевших воинов, отозвался Ёри. – Но на сегодня я исчерпал свои силы.

– Я сказал, вызови медведя! – взревел самурай, шаря рукой позади себя, в поисках меча. – Проклятый выродок!

Ёри понял, что дело плохо. Двое воинов продолжали держать его за руки, и он мог лишь мысленно позвать души животных, на свою защиту.

Лежащая посреди комнаты куча бумажных поделок, неожиданно вспухла, и комнату наполнили дикие крики обезьян, рык тигра, и клич цапли. Оцепеневшие от страха самураи, не заметили, как Ёри вырвался из их рук, и бросился бежать.

Но ему не удалось сделать и двух шагов. Споткнувшись о порог, он ударился плечом в дверной косяк, и почувствовал на своей спине тяжёлый удар.

Падая, он повернулся лицом к нападающим. Один из самураев размахивал в воздухе мечом, превращая животных в белоснежное конфетти. Медленно кружась, разноцветные кусочки бумаги опадали на пол.

Вот исчез разъярённый тигр, а вот и медвежонок, потерял лапу, которая маленьким кусочком серой бумаги, спланировал в ро.

– Проклятый колдун, – замахиваясь на Ёри мечом, взвыл один из воинов. – Я научу тебя уважать нас!

Утром, хозяин заказал службу об умершем человеке, который спас ему жизнь. Вычищая комнату от кусочков бумаги, он сетовал на то, что самураи заплатили ему за смерть человека. Они посчитали, что деньги с лихвой окупят смерть простолюдина.

Ловушка

Господин Тамиути получил высокую должность при дворе сёгуна, а потому его семья должна была переехать в Эдо (Эдо – столица Японии в эпоху правления Токугава, современный Токио) на время его службы. Фактически они являлись заложниками, но семья Тамиути, против переезда в столицу, не возражала.

Собравшись в максимально короткий срок, семья господина двинулась в путь. Двадцать конных лучников, десять асигару и несколько слуг, окружали жену господина Акэми и её сына Матахати, в соответствии с рангом даймё (Даймё – высшее звание самурая, феодальный правитель).

Выйдя из Идзумо, они решили передвигаться по суше, так как в преддверии осени, море было неспокойно. Пустынная горная местность, постепенно сменялась холмами и возвышенностями. Им оставалось преодолеть последний горный кряж между Ниими и Такахаши.

Переночевав в небольшой деревушке близ Ниими, они ступили на горную тропу…

С самого утра солнце пряталось за тучами, предвещая скорый дождь. Настроение самураев так же оставляло желать лучшего. Они оставляли свои семьи на целый год, а переход мог длиться больше месяца.

Проводник из местных жителей, шёл впереди колонны, подгоняемый лошадиным ржанием и окликами воинов. Так что к середине дня они практически достигли перевала. Здесь тучи шли низко к земле, почти касаясь верхушек деревьев.

– Привал! – вздохом облегчения, пронеслась по рядам воинов, короткая команда.

Расположившись полукругом, воины не особо беспокоились о нападении. В горах такое было редкостью. Но один из них постоянно приглядывал за провожатым, который шатался вокруг лагеря, пытаясь выпросить еды у самураев. Его, как это часто случалось, увели из деревни силой.

Догадавшись, что здесь его не накормят, мужчина отыскал съедобные ягоды, и быстро набил ими рот. На вкус они оказались кислыми, но всё же лучше, чем голодное урчание в животе.

– Что ты там нашёл?! – воин слишком поздно подлетел к проводнику, чтобы остановить его. – Отвечай!

Вместо ответа, мужчина испуганно выпучил глаза, и схватился за горло. Воин отскочил в сторону и обнажил меч, но проводник явно умирал от удушья, и не собирался нападать на него.

– Чёртов ненормальный, – возвращая меч в ножны, выругался самурай. – Эй, наш проводник отравился!

Тело мужчины не успело коснуться земли, как он уже был мёртв. Осмотревший крестьянина капитан охраны, сказал, что никогда не видел, чтобы яд действовал так быстро.

Куст, с которого были сорваны ягоды, так же ничем им не помог. Самурай лишь заметил, что ягоды покрыты странной слизью, но не придал этому значения.

Наспех захоронив тело крестьянина, они двинулись дальше. Никто из них не признался, что боится мести умершего. Человек умер озлобившимся на них, а потому его дух мог преследовать обидчиков, пока не отомстит.

Ночью они выставили часовых. Трое патрулировали лагерь по периметру, перекликаясь друг с другом; шестеро других охраняли членов семьи даймё.

Утро выдалось серым и промозглым. Нависшие над горами тучи, казалось, стали ещё чернее, а выпавшая за ночь роса, собиралась в маленькие лужицы.

– Такэдзо! – один из часовых обнаружил закоченевшее тело своего товарища. – Такэдзо, скорее сюда! Кажется, он умер!

Подбежавший капитан Такэдзо, удивлённо вскинул бровь.

– Вы что же спали на посту?! – склоняясь над телом, он искал раны или повреждения, способные рассказать, от чего умер воин.

– Нет! Это-то и странно, я перекликался с ним всю ночь, Тамари так же подтвердит, что слышал его голос! – часовой был не на шутку испуган. – Но он мёртв как минимум три часа! С кем же мы тогда перекликались?!

Такэдзо не ответил. Он лишь больше нахмурил лоб, и молча удалился. Тело мужчины решили взять с собой, чтобы похоронить его в Такахаши.

Весь день был полон слухов и домыслов перешёптывающихся воинов. Одни утверждали, что часовые просто заснули, другие предполагали, что это козни злых духов леса.

Госпожу с её сыном этими разговорами старались не тревожить, потому они спокойно продолжали путь и любовались окрестностями.

Вечером второго дня, они остановились возле родника. Девять оставшихся асигару упали замертво, едва отпили из него. Такэдзо приказал пользоваться только собственными запасами еды и воды. Проклятый лес начинал действовать ему на нервы.

Сначала он представлял, как будет оправдываться перед господином в смерти десяти своих людей (крестьянина он не считал). Затем его посетила странная мысль, что ему, возможно, и не придётся этого делать. Такэдзо начинал сомневаться, выпустит ли их лес.

В конце первого дня казалось, что до перевала полдня пути. Но они шли целый день, а вершины гор, как будто стояли на месте.

Глубокой ночью он проснулся от скрипа деревьев. Бросив быстрый взгляд на полог палатки, он не заметил, чтобы она колыхалась. Тогда с чего бы деревьям было шуметь?! Выскочив наружу с обнажёнными мечами, он застал последнее, мелькнувшее в свете огня, дерево, которое перегораживало дорогу.

С усилием, моргнув, Такэдзо решил, что зрение его не обманывает. И без того узкая тропа, теперь исчезла среди плотного ряда деревьев, каким-то чудом переместившихся со своих мест.

– Разжигайте костёр! – зная, что рядом с его палаткой должен стоять часовой, скомандовал Такэдзо. – Быстро!

Но никого рядом не оказалось.

– Каитиру, Амако! – слыша, как эхо его слов, быстро меркнет, Такэдзо закричал. – Тревога! Нападение на лагерь!

Не дожидаясь, когда кто-нибудь отреагирует на его крик, он бросился к костру, и подкинул несколько крупных поленьев. Через минуту костёр осветил весь лагерь.

Первое, что заметил Такэдзо – это отсутствие тел отравленных асигару. С повозки сдёрнули покрывало, и унесли тела. Второе, это новые жертвы. Почти весь отряд конников спал мёртвым сном. Только часть слуг, пыталась подняться на ноги, но стоило им сделать несколько движений, как их тела сводило судорогами, и они застывали.

«Госпожа!!!» – мелькнуло в голове у воина, и он бросился к её палатке.

Она была жива, как и маленький господин, они были напуганы, но не подавали виду. Такэдзо наспех объяснил, почему поднял тревогу, и вновь скрылся в ночи.

Рано утром, утомлённый бессонной ночью, Такэдзо принял решение возвращаться обратно в Ниими. Дальнейший путь им преграждали деревья, а оставшиеся в живых трое человек, не могли продолжать путь.

– Но что же со всеми произошло? – неся в свёртке, оставшуюся еду, спрашивала обеспокоенная госпожа Акэми.

– Массовое отравление. Может болезнь, – пожал плечами старый воин, оглядывая окрестности. – Но что-то их убило, и я не хочу подвергать ваши жизни опасности.

Они устроили короткий привал у развилки дорог, хотя когда их отряд в первый раз шёл по тропе, она не разветвлялась.

– Где мы, мама? – маленький Матахати был напуган не меньше своей матери.

– На дороге в Ниими, – ответил за женщину, Такэдзо. – Нам придётся вернуться, и подождать новый отряд, чтобы продолжить путь в Эдо.

На все дальнейшие вопросы, капитан старался не отвечать. К концу третьего дня он окончательно выбился из сил. Дорога постоянно петляла, и несколько раз заводила их в тупик.

«Похоже на происки злого духа, – крепче сжимая рукоятку меча, размышлял Такэдзо. – Что же теперь делать? Он нас не выпустит из леса!»

Собрав на ночь хворост, он разжёг большой костёр. Госпожа легла спать, а вот её сыну не спалось. Он остался с Такэдзо и время от времени расспрашивал его о случившемся. Утаивать правду не было смысла, и воин рассказал мальчику о своих догадках.

– Как ты думаешь, это ояси? – открыв глаза от удивления, дрожащим шёпотом спросил мальчик.

Нет. Ояси – дух безумия, он сводит людей с ума, но не убивает так быстро. Это что-то другое…

Натренированное ухо воина расслышало свист пущенной стрелы за мгновение до того, как она пробила наплечник доспеха. Отреагируй он мгновением позже, и стрела пронзила бы его сердце.

– Такэдзо! – вскочив на ноги, завопил Матахати.

– Всё хорошо. Беги к матери! – дико озираясь по сторонам, Такэдзо уже стоял на ногах, пытаясь определить, откуда стреляли.

Но отблески огня создавали слишком много теней, чтобы различить среди них нападавшего.

Вытащив стрелу, он с интересом осмотрел её наконечник. Как и ягоды, он был покрыт маслянистой жидкостью. Скорее всего ядом…

Пока он изучал стрелу, на краю светового пятна, появился самец бабуина. Неопрятная шерсть, колтунами свисала с его боков. Жёлтые зубы и грязные пальцы рук, придавали обезьяне весьма кровожадный вид.

Едва взглянув в её сторону, Такэдзо отложил стрелу, и медленно поднялся с бревна.

– Так значит ты дух этих лесов, – медленно кланяясь животному, произнёс Такэдзо. – За что ты убил моих людей, и преследуешь нас?

Животное не ответило. Но и не убежало при звуке человеческой речи. Оно просто сидело и сверлило его взглядом покрасневших глаз.

«Проклятый ямауба (Ямауба – горные неопрятные существа, обладающие отличным слухом и обонянием, хорошо разбирающиеся в запретных разделах магического искусства и приготовлении ядов), – не зная, как поступить, думал Такэдзо. – Что же ты пялишься на меня?!»

Теперь ему стало ясно, куда делись тела умерших людей, и почему их кончина была столь скоротечна. Призрак-людоед, пользуясь пасмурной погодой, мог бесшумно следовать на два, а то и три шага вперёд их процессии, и заранее готовил ловушки.

Как бы случайно, он коснулся кончиком катаны (Катана – длинный меч самурая) горящего полена. Такэдзо не решался посмотреть на огонь, чтобы не спускать со злого духа глаз. В его голове чётко выстроились события, которые должны были произойти в одно мгновение. Когда воин решил, что он готов напасть, обезьяна поднялась на все четыре лапы.

Неуловимым движением, Такэдзо подцепил прогоревшее полено, и метнул им в духа. В тот же момент он бросился на обезьяну с сияющим в темноте наконечником меча.

И хотя полено не достигло цели, Такэдзо всё же удалось поранить ямауба лапу. Взвизгнув от боли, тот бросился в спасительную темноту, но воин последовал за ним по пятам.

С трудом различая деревья, и попадающиеся под ноги камни, Такэдзо преследовал обезьяну, пока не загнал её к подножию горы.

Ямауба исчез из виду за одним из кустов. Такэдзо бросился за ним, но внезапно понял, что оказался в ловушке. Он не знал в какой стороне находится лагерь. Затянутое тучами небо не давало света, а раздающиеся со всех сторон шорохи, вызывали в сердце воина страх.

Он прекрасно знал, что не выберется отсюда живым, но Такэдзо готов был пожертвовать жизнью, лишь бы госпожа с сыном могли выбраться из проклятого леса.

Мужчина притворился, что отчаялся, и наугад бросил меч в кусты. Довольное хрюканье духа раздалось с противоположной стороны. Издавая всхлипывающие звуки, воин молил о пощаде. Опустив голову к земле, он тем не менее, внимательно следил за окружающими его растениями.

Справа от него зашевелился куст сирени, и из него выступила тень бабуина, что заманил его в ловушку.

Такэдзо не видел ничего, кроме его массивной тени, но и этого оказалось достаточно. Молниеносным движением воин выхватил короткий меч, и отрубил обезьяне голову. С победным кличем, он бросился в сторону лагеря. По крайней мере, Такэдзо считал, что движется в правильном направлении.

Благополучно добравшись до опустевшего лагеря (лесной дух больше не мог помешать ему), Такэдзо заглянул в палатку к госпоже.

Женщина лежала с широко открытыми глазами и перекошенным ртом.

Широкая улыбка слетела с лица воина, и он глупо уставился на отрубленную голову ямауба, которую прихватил, как охранный амулет.

Это оказалась голова молодого Матахати.

Слабый огонёк, перепрыгивающий с полена на полено, не смог осветить тёмной фигуры обезьяны, украдкой приближающейся к рыдающему, у палатки госпожи, Такэдзо.

Игрушки

Успешно выполнив поручение господина, четверо друзей возвращались домой. Чтобы сократить путь, они решили пройти из Куроиши до Товада лесной дорогой, что шла вблизи озера Товада-ко.

Первую половину дня они шли в гору, и потому сильно устали. Весёлые разговоры в начале пути, постепенно стихли, и быстро сменились тяжёлым дыханием людей. Миновав вершину, самураи вздохнули с облегчением. В просвете между деревьями сверкала гладкая поверхность озера, и каждый предвкушал, как он окунётся в прохладные воды, прочь от полуденной жары.

– А скажи, Суебари, – подбадриваемый прохладным ветерком, начал разговор Нагайо. – Что сказала тебе дочка хозяина трактира в Куроиши?

Их друг пропадал большую часть этой ночи, и друзья подозревали, что провёл он её не в одиночестве. Суебари был самый молодой из них, а потому краснел при любом упоминании о недостойном поведении самурая. Спутники же не упускали возможности подразнить его.

Оказавшись на берегу озера, они отдали распоряжения слугам, развести костёр и приготовить еду, пока сами будут купаться.

Скинув одежду, они зашли по пояс в озеро. Асаи, единственный кто умел плавать, демонстративно удалился от берега, и издали махал друзьям руками. Ветер доносил его ехидный смех.

Вскоре солнце зашло за тучи, и воинам пришлось вылезти из воды, чтобы не простудиться. Сидя возле костра, они молча ели пищу, иногда поглядывая в сторону леса.

– Киккава, ты сегодня первым стоишь на часах, – сказал Нагайо, и закутался в походное кимоно. – Через час разбудишь меня, потом ты, Суебари, и Асаи, – произнеся последнее имя, он довольно подмигнул, и тут же захрапел.

– Зря ты дразнил его, – хлопая по плечу Асаи, хохотнул Киккава. – Благо ночь тёплая.

Сидя возле костра, Киккава с раздражением слушал, как храпят его друзья и слуги. Прошлой ночью он стоял на часах последним, а потому жутко не выспался.

Чтобы развеяться, он прошёлся вдоль берега озера, но прохладный воздух, вынудил его вернуться к костру. Ночь выдалась на удивление тихая.

Внезапно он понял, что не слышит ни единого звука. Даже храп его товарищей, не доносился до его слуха. Смутное подозрение не успело толком созреть, как он уже прыгнул в сторону от костра, и выхватил меч.

На том месте, где он только что сидел, лежал огромный валун. Кто-то бросил в него куском скалы с человеческий рост. Но кто способен на такое?!