Ветряной холм – Особый контракт. Том 2

Сегодня До Ун выглядел особенно хорошо: тёмно-серый костюм, волосы аккуратно собраны – всё говорило о важности этого дня.

– Но я не могу войти в ту комнату. Я обещала.

Это обещание она дала Со Хи. Та, в свою очередь, отказалась от гордости и согласилась прийти сюда – только чтобы Сэ Вон смогла спрятаться, где её никто не найдёт.

Поэтому Сэ Вон пряталась в уборной. Коридор был узким, и стоило сделать один неверный шаг – и они могли столкнуться.

Даже если бы Со Хи сразу покинула отель, Сэ Вон не рискнула: на пути всё ещё были Джи Вон, переполненный лифт, хаос в лобби, такси, которое не всегда можно поймать вовремя. Всё это делало побег почти невозможным.

Она рассчитывала, что, если просто немного подождать, трапеза закончится, и всё пройдёт тихо.

Но До Ун нашёл её слишком быстро.

Как всегда… Он находил её и тогда, когда она в слезах выбежала из конференц-зала… И даже вчера.

– Хорошо, – сказал До Ун наконец.

Он действительно хотел показать Сэ Вон своему отцу. Но прежде – он хотел услышать её. Услышать её объяснение. Почему она сбегает, даже не попытавшись поговорить?

Он первым подошёл к двери и открыл её.

Девушка-сотрудница всё ещё стояла у туалета.

До Ун неловко улыбнулся ей – с лёгким оттенком вины.

– Спасибо. Я сам с ней поговорю.

Сотрудница удивилась, увидев, что Сэ Вон выходит вместе с ним. Судя по всему, она считала, что Сэ Вон – робкий, спокойный человек, и не ожидала от неё такого.

До Ун не сказал больше ни слова. Он просто открыл дверь в комнату напротив той, где находился его отец, и вошёл.

Комната, к счастью, оказалась пустой. Тихое убежище посреди напряжённого вечера.

Как только они успели присесть, вбежал официант. Эти комнаты были доступны только по брони. До Ун молча показал свою карту VIP.

– Мы ненадолго, – сказал он твёрдо, но с мягкой интонацией.

Глаза у него улыбались, и вряд ли кто-то мог бы отказать такому взгляду.

– Тогда… Я принесу меню, – растерянно пробормотал официант.

– Не нужно. Просто принесите что-нибудь, что приготовят быстрее всего.

– Простите?

– Что-нибудь теплое.

– Понял… – официант быстро вышел.

Когда сотрудник вышел из комнаты, между ними снова воцарилась тишина.

Сэ Вон сидела с опущенной головой, как будто несла на себе груз вины. Смотрела на свои пальцы, будто в них было написано, как поступить.

До Ун первым нарушил молчание:

– Это обещание, которое ты дала Чхве Со Хи… Оно действительно так важно?

Лицо Сэ Вон потемнело. Она будто ещё сильнее сжалась.

– До такой степени, что ты забыла о своём обещании мне?

– Дело не в этом… – отозвалась она тихо.

Как До Ун и ожидал, эти слова задели её. Она подняла голову, в её глазах вспыхнула искра.

Их взгляды наконец встретились.

До Ун прищурился – молча, но выразительно, как бы говоря: «Продолжай дальше».

Это выражение всегда волновало Сэ Вон.

Как бы ни складывались обстоятельства, уголки его глаз, родинка под левым глазом – всё это гипнотизировало её.

Но она быстро отвела взгляд. Она знала – не сможет сказать то, что хочет, если будет смотреть в эти глаза.

– …Прости, – сказала она почти шепотом.

Сэ Вон чувствовала, что, как бы она ни пыталась объяснить, До Ун всё равно не поймёт. Поэтому, как часто бывало раньше, она просто извинилась:

– Скажи мне, о чём, чёрт возьми, ты думаешь? – резко бросил До Ун.

Сэ Вон прикусила губу.

Он не давил. Ждал. Спокойно. Но это спокойствие было обманчивым, как натянутый канат перед разрывом.

– …Нам следует прекратить это, – наконец выдохнула Сэ Вон.

– Что? – голос До Уна невольно стал громче.

– Директор… нет. Управляющий директор. Я знаю, что вы не с лёгким сердцем начали это. Так давайте остановимся, пока всё не стало ещё труднее.

– Хон Сэ Вон.

До Ун изо всех сил старался просто слушать. Но не смог. Его голос был твёрдым, сдержанным, но в нём уже пульсировала злость:

– Что ты обо мне думаешь, если позволяешь себе говорить такие вещи?

Он действительно злился. И это лицо – по-настоящему сердитое – Сэ Вон никогда раньше не видела.

Снова – тишина. Сэ Вон закрыла рот.

И в этот момент кто-то постучал.

Дверь приоткрылась, и сотрудник внёс еду:

– Рагу из морепродуктов, крем-суп и салат.

На столе оказался простой, но щедрый ужин с тёплым хлебом.

Как только официант вышел, До Ун тихо вздохнул. Это короткое вмешательство позволило ему немного остыть.

– Ешь, – сказал он уже спокойно.

Несмотря на слова До Уна, Сэ Вон не пошевелилась.

– Мы не уйдём, пока не поедим, – добавил он чуть мягче.

Лишь после этих слов она взяла ложку.

До Ун аккуратно придвинул блюда поближе к ней.

– Тогда давай поедим вместе, – упрямо сказала Сэ Вон.

Будто не оставляя ему выбора, она наблюдала, как он берёт кусочек хлеба и макает его в суп. Он попробовал и медленно расслабился – тепло разлилось по телу, и с ним пришла ясность.

– Скажи «женись на мне».

Он сказал это так, будто между делом – почти как комментарий про вкусный хлеб.

Сэ Вон, всё ещё заставляя себя есть, подняла голову. Показалось, что она ослышалась.

На лице До Уна снова появилась его обычная лёгкая, весёлая улыбка.

– Тогда я женюсь на тебе, – повторил он с тем же спокойствием.

Он, должно быть, догадывался, почему она всё это время убегала. И всё равно сказал это. Именно в этом и заключалась сила До Уна.

– Нет, не хочу, – ответила она с чуть более оживлённой интонацией.

– Я хочу поступить в колледж. Путешествовать. Делать много всего…

До Ун, слушая её, откинулся на спинку стула с выражением лица, словно наконец понял суть.

– Выходи за меня и занимайся этим на мои деньги.

– Что?., – глаза Сэ Вон округлились.

– Учись в колледже, путешествуй, делай всё, что хочешь, – сказал он серьёзно, без тени шутки.

Сэ Вон положила ложку и выпрямилась.

– Если ты женишься на мне, все эти деньги исчезнут.

Она говорила серьёзно. А До Ун ответил почти с равнодушием:

– Что, ты собираешься путешествовать по всему миру?

– Так что давай женись… – сказала она вдруг. Но затем, без паузы, продолжила – совсем другими словами:

– На Чхве Со Хи.

Все её игривые нотки исчезли.

Слова, которые она так долго держала в себе, прорвались неожиданно.

Со Хи… У неё была своя, особенная энергия – теплая, открытая, как будто от неё исходил солнечный свет. Энергия младшей дочери из богатой семьи, выросшей в любви.

Она не была особенно мудрой или спокойной, но с ней было по-настоящему уютно.

Благодаря этому ужин завершился спокойно: председатель Гон с удовольствием доел, несмотря на то, что До Ун так и не вернулся за стол. Он знал, что жизнерадостность Со Хи – это то, чего не достаёт До Уну, но при этом понимал: она не во всем ему пара. Однако Гон не видел причин быть с ней холодным.

– У нас ещё есть немного времени. Может, сходим в лаундж выпить кофе?

– Ух ты! Отличная идея!

Со Хи засияла от радости – её лицо светилось как у самого счастливого человека на свете. Сложно представить свекра, который отказался бы от такой милой невестки. Председатель Гон поднялся, пребывая в приподнятом настроении.

Но едва он открыл дверь и вышел в коридор, как застыл на месте.

В узком коридоре стоял До Ун.

Он был прислонён к стене и смотрел в пол. Лицо его было мрачным, как предгрозовое небо.

– Что ты здесь делаешь?

Голос председателя Гона снова стал тяжёлым. Если он собирался появиться с таким видом, то ему стоило бы просто оставить их с Со Хи вдвоём.

– …Причина, по которой я не могу жениться, наконец прояснилась, – проговорил До Ун твёрдо.

Но Гон не захотел этого слышать.

– Поговорим позже. Сегодня ты ведёшь себя… Дико.

Он слегка отступил, позволяя Со Хи пройти мимо.

Та медлила, чувствуя себя неловко, но всё же направилась к лаунджу – послушная воле старшего.

Когда председатель уже собирался последовать за ней, голос До Уна прозвучал снова.

– Я не хочу стать таким, как мой отец.

От этих слов у председателя Гона перехватило дыхание.

Сын, всегда уважительный и добрый…

Он медленно обернулся. До Ун смотрел прямо на него. В его глазах была не злость – боль.

– Если я женюсь на Со Хи… Я стану как ты.

– Что ты несёшь…

– Человеком, который каждый день мысленно где-то в другом месте. Который бродит по дому, будто ему в нём не место. Который смотрит на своего ребёнка, как на чужого. Который уходит, чтобы обрести покой не с семьёй, а с кем-то другим. И дарит любовь не тем, кто рядом, а тому одному, далёкому.

– …

Председатель молчал.

У сильного сына на глазах выступили слёзы.

– Я знаю… – голос До Уна дрогнул. – Я знаю, что вы любили меня. Заботились. Я всё это чувствовал… но всё равно…

Он прикусил губу, пытаясь сдержаться. Председатель ничего не говорил – он просто ждал.

До Ун чувствовал, как каждое слово даётся с болью. Но он должен был их произнести.

Он обязан был.

– …Я не хочу, чтобы мой ребёнок почувствовал то же самое.

Он говорил едва слышно, как будто выдыхал это признание. Потом замолчал, постоял несколько секунд… и ушёл.

Председатель Гон остался стоять в коридоре.

Словно молния ударила в самую душу, и он ещё не успел прийти в себя.

Он всегда думал, что сделал всё возможное. Что был хорошим отцом.

– Председатель…

Со Хи осторожно подошла и взяла председателя Гона за руку.

В коридоре уже собрались секретари, обеспокоенные странной атмосферой. Их взгляды блуждали между До Уном, удаляющимся в конец коридора, и растерянным председателем.

– Я в порядке. Давайте перенесем кофе на другой раз.

– Хорошо…

Со Хи кивнула, но в её голосе сквозило разочарование. В уголках глаз застыла тень сожаления.

Председатель Гон ушёл, оставив за собой лишь горькую, натянутую улыбку.

Через некоторое время, когда всё стихло, дверь комнаты напротив тихо приоткрылась.

Сэ Вон вышла. Глаза были опухшими и покрасневшими – она снова плакала.

Увидев её, Со Хи стремительно подошла ближе и посмотрела прямо в глаза.

– Ты же обещала.

– Я… Не думала, что он найдёт меня так быстро…

Но договорить Сэ Вон не успела – её щека вспыхнула от удара.

Сэ Вон застыла. Она смотрела на Со Хи с недоумением – то ли от боли, то ли от обиды. Но в глубине души она знала: удар был не просто вспышкой эмоций, а реакцией на её решение.

– …Зачем ты меня ударила?

Слова прозвучали холодно. Без формальностей, впервые за долгое время.

– Эй, ты же… – начала Со Хи, но Сэ Вон не дала ей закончить:

– Я столько ему наговорила, всё сама закончила. А ты – ты бьёшь меня?

– Что?

Губы Сэ Вон дрожали. Её плечи тряслись, но она не отступала.

– Я не хочу прожить жизнь, как мать До Уна. Не хочу умереть жалкой. Поэтому я сама предложила ему расстаться. Сама! А ты… Зачем ты меня ударила?

Со Хи отшатнулась. Впервые она увидела, как мягкая, сдержанная Сэ Вон смотрит на неё с яростью.

– …Я этого не знала.

Как только Со Хи произнесла эти слова, раздался щелчок – теперь уже Сэ Вон ударила её.

Со Хи, поражённая, медленно подняла руку к лицу. Это был, возможно, первый физический удар в её жизни. И он отрезвил.

– Ты с ума сошла?!

– Это ты сошла с ума! Ты первая меня ударила.

– Ты что, ставишь нас на один уровень?!

Со Хи закричала и бросилась к Сэ Вон.

– Агх!

Но Сэ Вон не отступила – она схватила Со Хи за волосы, не давая себя в обиду. Однако разница в телосложении мешала ей одержать верх.

Две девушки сцепились, не обращая внимания ни на вопли, ни на посторонние взгляды.

На шум стали сбегаться люди – сотрудники, гости ресторана.

Кто-то в панике, кто-то с интересом, кто-то – со смартфоном в руках.

Но ни Со Хи, ни Сэ Вон уже не останавливало ничто.

Слишком долго они молчали. Слишком многое накопилось.

Глава 41

Опухшее лицо невозможно было скрыть, даже после полудня, проведённого с ледяными пакетами, прильнувшими к коже. Сэ Вон подумала, что, вероятно, беспрестанно текущие по щекам слёзы были вызваны не только болью, но и этим – опухолью, что не спадала.

За окном свирепствовал пронизывающий ветер. Пора было вставать, но тело не слушалось, и она осталась лежать, как парализованная. Даже открыть глаза было тяжело: казалось, беспомощность проникла во всё вокруг, пропитала стены, мебель и воздух этого дома.

До Ун поставил условие – Сэ Вон должна была вернуться в новый дом вместе с матерью.

– Это жильё предоставлено руководителем. Живите там. Никто не будет вас беспокоить, – сказал До Ун, нарочито спокойным тоном, стараясь скрыть внутреннюю неуверенность.

Сэ Вон не смогла встретиться с ним взглядом. Как бы он ни старался казаться равнодушным, любое выражение его лица могло вновь разломать её изнутри.

До Ун, прикусив губу, молча мешал рагу, но, не выдержав, быстро вышел из комнаты.

На столе оставались нетронутыми и рагу, и суп – оба ещё тёплые. Сэ Вон сдерживала слёзы, как могла, но одна из них всё-таки скользнула вниз и упала прямо в еду. А за ней – вторая, третья… Сдерживать поток стало невозможно.

– Что же я ему сказала?..

Ей и самой было трудно поверить в собственные слова. Она должна была сказать, что он не виноват в том, что родился вне брака, – поддержать, утешить. Говорят, что разделённая боль становится слабостью, и, похоже, именно это и произошло: она невольно тронула его самое уязвимое место – и оттолкнула.

Неужели всё действительно должно было дойти до этого?

Сэ Вон не поднимала головы – её душила тяжёлая, вязкая ненависть к себе. Пустая комната казалась ещё безжизненнее, наполняясь её приглушёнными рыданиями.

Она не могла сдвинуться с места, пока не услышала странный шум за стеной.

– …Я не хочу, чтобы мои дети были такими.

Голос До Уна казался сном – как будто она слышит его, находясь на границе между явью и забытьём.

Сэ Вон распахнула глаза, вспоминая вчерашний день, и, должно быть, снова на короткое время заснула. Лёд полностью растаял и теперь бесполезно лежал в кармане, превратившись в тёплую воду.

Спина ныла от долгого лежания. Несмотря на отсутствие аппетита и внутреннюю усталость, Сэ Вон понимала – она должна встать и приготовить еду для мамы. Маме необходимо было принимать лекарства строго по расписанию, трижды в день.

С тяжёлым сердцем, ощущая, как сильно опоздала, она всё же поднялась.

Стоило ей открыть дверь, как до слуха донёсся негромкий шорох со стороны кухни. Видимо, госпожа Кан уже проснулась. Сэ Вон поспешила – мысль о том, что мать могла зажечь плиту, её встревожила. Однако в следующую секунду она застыла на месте.

От входной двери до самой кухни тянулись следы грязи.

– Мама… – прошептала она, нахмурившись.

Войдя на кухню, она увидела мать: та стояла у раковины, её ноги по щиколотку были в грязи, а в руках она держала редис, очищая его, как будто это было самым обычным делом.

– Во дворе много редиса. Давай сделаем суп с соевой пастой, – проговорила госпожа Кан спокойно, почти рассеянно.

– …

Слова были будничными, но Сэ Вон была так потрясена, что не могла даже сомкнуть губы. Пока она страдала, не замечая ничего вокруг, состояние матери, похоже, серьёзно ухудшилось. Только теперь Сэ Вон по-настоящему увидела, как непросто пришлось женщине, которая, ничего не понимая, проделала путь в Сеул и обратно в родной город.

Молча она намочила тряпку и начала протирать пол.

Было мучительно – казалось, она снова всё делает неправильно. Но, несмотря на внутренний разлад, пришлось взять себя в руки. Когда она была рядом с До Уном, все тяготы жизни, о которых она прежде не задумывалась, с пугающей ясностью навалились на неё.

*Ба-бах!*

С грохотом рухнула стена.

До Ун наконец покинул офис и наблюдал за ходом сноса. Рядом с ним стоял руководитель Чхве, и, глядя на молодого человека, он чувствовал тяжесть в груди.

Именно он рассказал До Ён о помолвке и передал ей контактные данные Чхве Со Хи. Сейчас он изо всех сил пытался вспомнить, как вообще позволил себе проговориться. Сожаление охватывало его с новой силой при виде того, как тяжело приходится До Уну.

– Я не могу смотреть, как Сэ Вон проводит жизнь в страданиях, – сказала она.

Когда До Ён услышала о помолвке, её реакция была подобна удару молнии.

– Пока ещё ничего окончательно не решено, – поспешно добавил он, пытаясь смягчить последствия.

Но До Ен уже не слушала.

– Нет, это более чем ясно. В конце концов, он женится на этой женщине, а Сэ Вон останется брошенной, как утиное яйцо, пущенное по реке Нактонган[1].

– Почему ты так мрачно смотришь на вещи? – попытался он возразить, но в голосе До Ён уже звучала стальная решимость.

– Это всего лишь мимолётное увлечение. Сэ Вон ещё слишком молода, чтобы отличать настоящее чувство от иллюзии, – произнесла До Ён с оттенком снисходительности.

– Но ведь директор – человек порядочный, – мягко возразил руководитель Чхве.

Он говорил от души. В его глазах Гон До Ун отличался от других наследников конгломератов: ни высокомерия, ни фальши, ни привычной для их круга надменности. Напротив, казалось, что рождение в таких непростых обстоятельствах сделало его более человечным, глубже чувствующим.

– Это совсем другое, – резко оборвала До Ён. Её тон был твёрд, но в нём чувствовалась не ярость, а усталая решимость.

Руководитель Чхве понизил голос, стараясь говорить спокойно, почти умоляюще:

– Я искренне хочу поддержать их обоих. Надеюсь, и ты, До Ён, сможешь это сделать.

Некоторое время она молчала, а затем произнесла:

– Руководитель.

Этот голос прозвучал столь серьёзно, что Чхве рефлекторно выпрямился.

– Да?

– Вам ведь известны трудности и боль, которые испытывают внебрачные дети, не так ли?

Он знал, пусть и не всё – хотя бы по рассказам самого До Уна. И До Ён это прекрасно понимала.

– Да… А что ты хочешь этим сказать?

– Тогда подумайте, – продолжила она, сделав короткую паузу, – с другой стороны…

Эти слова заставили его задуматься. Что она имела в виду под «другой стороной»?

– Насколько же тяжело будет другим детям?

Он понял: речь шла о детях официальной жены председателя Гона. Чхве не знал, что ответить. Он редко сталкивался с ними и не думал о том, как они переживают всё происходящее. Тем более что у него с вторым старшим братом До Уна и вовсе сложились неприятные впечатления.

В раздумьях он молчал, и тогда До Ён вновь заговорила – её голос был почти горьким:

– Одно дело – узнать, что твой отец предал мать, но совсем иное – когда вдруг появляется незнакомец и оказывается твоим братом. И хуже всего то, что весь мир вокруг твердит: именно ему придётся тяжелее всех.

– …

Эти слова поразили руководителя Чхве своей откровенностью. До Ён говорила так, словно сама прошла через это.

– Поэтому, каким бы хорошим он ни был, я не могу принять его. Он – результат измены, и я не в силах даже признать его существование.

Руководитель Чхве открыл было рот, чтобы спросить – не слишком ли это лично, – но она опередила его.

– Нет, я не собираюсь с ним встречаться.

Слова вырвались у неё сами собой.

Она тут же опомнилась, взволнованно добавив:

– Это не значит, что я прекращаю общение с вами, руководитель Чхве.

Он понимал, что речь шла не о нём, но не стал задавать лишних вопросов. Подобные разговоры нужно было вести лицом к лицу.

Всё началось с того злополучного звонка. После него у Чхве не осталось иного выбора, кроме как сотрудничать с До Ён. Именно поэтому он солгал, утверждая, что не знает, где находится Сэ Вон, хотя прекрасно знал – она была в доме До Ён.

До Ун, естественно, решил, что До Ён солгала. И всё же, несмотря на внешнюю невозмутимость, в душе у Чхве продолжало ныть чувство вины.

Погружённый в эти мысли, он не сразу осознал, что рядом, под тяжестью техники, заскрипел дом – глухой треск предвещал обрушение.

Поднялось облако пыли. До Ун подошёл ближе.

Пол был усыпан остатками прежней жизни: разбитая посуда, выцветшие детские стульчики, покрывала, потерявшие цвет, и сломанные ящики. Всё это – то, что не выбрали, чтобы забрать с собой.

Он просто стоял и смотрел на это, как будто прощаясь.

– …Директор.

Голос руководителя Чхве раздался у него за спиной.

До Ун слышал его – но не обернулся. Не потому, что не понял, а потому что не хотел сейчас ни говорить, ни делать что-либо.

И тогда Чхве произнёс снова:

– Вам звонил председатель.

Это заставило До Уна повернуться. Он не ожидал услышать новости от отца так скоро после вчерашнего.

Он задумался, в чём дело, – но лицо Чхве оставалось спокойным. Ни тревоги, ни волнения.

Он протянул трубку До Уну.

– Разве бизнесмен может позволить себе выключать телефон? – голос председателя прозвучал обыденно, почти без интонации.

– …Прошу прощения, – спокойно ответил До Ун.

Председатель Гон коротко вздохнул. В его дыхании читалось больше эмоций, чем в словах. Возможно, он до сих пор не верил в то, что услышал от сына. А, может быть, просто не хотел в это верить.

– Прими участие в собрании совета.

До Ун и не собирался уклоняться. Несмотря на сказанные накануне резкие слова, уважение к отцу в нём никуда не исчезло. За исключением вопроса о браке – он всё ещё был готов следовать воле председателя.

– Я понял, – чётко ответил он.

Председатель был удовлетворён невозмутимостью сына. Главное его опасение заключалось в том, что До Ун может всё бросить и исчезнуть.

– Поговорим после собрания. С глазу на глаз.

На этот раз председатель повесил трубку, не дожидаясь ответа.

– Хорошо… – произнёс До Ун уже в пустоту. Слова повисли в воздухе, растворившись в лёгком гуле разрушенного дома.

Несмотря на краткость разговора, он чувствовал, как наваливается усталость.

Повернувшись, чтобы вернуть телефон, До Ун заметил, что руководитель Чхве смотрит на него с тревогой.

– Думаю, всё из-за собрания. Там, наверху, волнуются, что я всё же появлюсь, – пробормотал он.

Руководитель Чхве невольно подумал: председатель и правда совсем не знает своего сына.

Он уже протянул руку, чтобы забрать телефон, когда тот внезапно зазвонил вновь.

До Ун машинально взглянул на экран. Он подумал, что отец, возможно, вспомнил что-то важное. Но имя, высветившееся на дисплее, было совсем не тем, что он ожидал.

Руководитель Чхве замер. Он напрягся, гадая, не До Ён ли звонит.

Но имя, появившееся на экране, удивило даже его самого.

«Хон Сэ Вон».

Это был первый раз, когда она звонила ему напрямую. Руководитель Чхве почувствовал лёгкую тревогу.

– Возможно, стоит отключить телефон… – начал он нерешительно.

– Ни в коем случае. Ответьте. – До Ун развернулся и пошёл прочь, в сторону зоны сноса.

Он даже не обернулся. Только шаги по пыльной земле и вихрь мыслей.

Но сколько бы он ни размышлял, Сэ Вон не имела причин звонить. Что-то было не так.

Руководитель Чхве нажал на зелёную кнопку и поднёс телефон к уху.

– Госпожа Сэ Вон, директор сейчас не может говорить.

Повисла тишина. Ни слов, ни дыхания. Только линия соединения.

И вдруг, тихий, колеблющийся голос:

– Руководитель Чхве… Я звоню не для того, чтобы говорить с ним.

– …

Он молча ждал.

– Пожалуйста, помогите мне. Только… не говорите об этом До Уну.

Его брови слегка дрогнули.

Это звучало как просьба, которая изначально обречена – потому что скрывать от До Уна что-то важное было невозможно. Но он всё равно спросил:

– Что случилось?

На том конце провода её голос дрожал.

– Я думаю… Вам стоит приехать. Увидеть всё своими глазами.

Глава 42

Щёки Сэ Вон порозовели, пока она осторожно открывала входную дверь.

Руководитель Чхве, подумав, что всё дело в тёплом воздухе внутри дома, вошёл, не задавая лишних вопросов.

– Вы ведь не сказали До Уну? – спросила Сэ Вон едва слышно, понизив голос почти до шепота.

Он молча кивнул.

Не знал, поверил ли в это До Ун, но, так или иначе, он примчался, прикрывшись нелепым предлогом про лопнувшую водопроводную трубу в доме Сэ Вон.

– Тогда… Не могли бы вы немного подождать наверху? – спросила она, опуская взгляд.

Речь шла о крыше, переоборудованной в террасу. Хотя внутри дома тоже было место, где можно было бы поговорить, Сэ Вон, по-видимому, предпочла уединение. Руководитель Чхве, слегка озадаченный, всё же кивнул и поднялся на крышу через чердак.

Там стояли два аккуратно разложенных складных стула и небольшой столик, накрытый чайным сервизом.