Порядки любви

УЧАСТНИЦА: Я принимала участие в одном исследовании, посвященном последствиям развода для детей, и мне было бы интересно узнать твое мнение вот о чем: когда пары сообщали детям, что собираются развестись, первым, что возникало у детей, всегда была мысль о том, что они сделали что-то не так и из-за этого родители хотят теперь развестись.

ХЕЛЛИНГЕР: Когда между родителями что-то не складывается, дети ищут вину в себе. Лучше они сами будут виноваты, чем возложат вину на родителей. Если родители говорят им: «Как пара мы решили разойтись. Но мы остаемся вашими родителями, а вы – нашими дорогими детьми», это приносит детям большое облегчение.

УЧАСТНИЦА: Я могу с этим согласиться. Просто я столько раз видела, что дети ставили это под сомнение, поскольку родители были так разочарованы. Что делать в таком случае?

ХЕЛЛИНГЕР: Я уже дал тебе решение. Но в случае развода важно кое-что еще: после развода дети должны остаться с тем из родителей, кто больше уважает в них другого партнера. Как правило, это муж. Скорее муж уважает в детях жену, чем жена уважает в детях мужа. Я не знаю, почему так, но это видно. Консультируя пару, которая собирается развестись, нужно сказать им, что для благополучия детей будет лучше всего, если каждый из них продолжит любить в детях своего партнера изначальной любовью, той, которая была вначале, во что бы она ни превратилась потом. Нужно вернуться в начало. Для большинства пар это было счастливое время, время глубокой близости. Даже после развода им следует смотреть на своих детей, помня об этой близости.

Иерархический порядок в организациях

ХЕЛЛИНГЕР: В организациях наряду с изначальным порядком существует также иерархический порядок по функции и достижениям. Так, администрация имеет приоритет перед другими подразделениями – она обеспечивает безопасность вовне. Поэтому она имеет приоритет, подобно тому как в семье муж имеет приоритет перед женой.

К примеру, в клинике администратор стоит рядом с ее руководителем. Он является его правой рукой. Функции руководства и администрации создают основу для всего остального в организации. Только потом идут врачи, хотя с точки зрения цели клиники они представляются самой важной группой, так же как с точки зрения цели семьи жена кажется важнее, чем муж. Так что врачи – следующая по значимости группа. Дальше, тоже как отдельная группа, идут медсестры, а затем, опять же как отдельная группа, обслуживающий персонал, например кухня. Таким образом, между этими группами существует иерархия по их функции.

Внутри этих групп, помимо иерархии по функции, действует иерархия по изначальному порядку. То есть те врачи, которые вошли в группу раньше, имеют приоритет перед теми, которые присоединились к ней позже. Эта иерархия никак не связана с их функциями. Она выстраивается только в зависимости от длительности их принадлежности к группе.

Если группа получает нового руководителя, который прежде в нее не входил, то с точки зрения изначального порядка он занимает в ней последнее место, несмотря на то что теперь он ее руководитель. Следовательно, руководить этой группой он должен так, будто он последний в этой иерархии; но это нетрудно, если он понимает свою функцию как служение группе. Руководство с последней позиции особенно эффективно – при условии, что такой начальник знает, как это происходит. Кто руководит с позиции последнего, располагает к себе всех, поскольку уважает иерархический порядок. Так что он должен стоять впереди и руководить так, будто он последний.

Иногда иерархия по изначальному порядку существует и между подразделениями и группами. К примеру, если в клинике появляется новое отделение, то в иерархии оно будет идти за старыми отделениями – если только оно не станет настолько значимым, что старые отделения будут от него зависеть.

УЧАСТНИЦА: А может такой руководитель уволить кого-то, кто выше его в иерархии, потому что пришел раньше него?

ХЕЛЛИНГЕР: Если увольнение несправедливо, то оно выбивает почву из-под ног у всей группы и через какое-то время она распадается. Если же руководитель увольняет его потому, что он в чем-то провинился, то это нормально. Или, если другой нарушил свои обязанности либо оказался некомпетентен, он может быть также понижен в должности. Однако при этом он не теряет своей позиции в изначальном порядке. Это две разные области. То есть функция – это одна область, а изначальный порядок – другая.

Если нижестоящая группа присваивает себе что-то, что относится к ведению вышестоящей группы, например, если администрация хочет доминировать над руководителем вместо того, чтобы ему служить, это разрушает организацию. Или если внутри подгруппы нижестоящий присваивает себе что-то, что является делом кого-то вышестоящего. Между членами группы, конечно, есть конкурентная борьба за более высокую или руководящую позицию. Но это не страшно, если такие притязания основаны на компетентности и продуктивной работе для группы и если при этом соблюдается другой иерархический порядок. Тогда это можно сравнить с борьбой оленей за самок. Правда, когда альфа-самец уходит, самки остаются. То же самое можно наблюдать и в организациях. Даже когда альфа-самец уходит и его место занимает кто-то другой, самки остаются. Я не хочу останавливаться здесь на этом подробнее, но, если внимательно приглядеться, вы это увидите.

Возражение

УЧАСТНИЦА: Меня, конечно, занимает этот иерархический порядок, и у меня сразу возникло такое чувство, правда, я уже не могу это реконструировать: а не женился ли бы он все-таки тогда на мне? Меня это задело, и это было даже хорошо. Но тут я сразу себя осаживаю.

ХЕЛЛИНГЕР: Жил-был один человек, который голодал, а потом ему разрешили сесть за богато накрытый стол. Но он сказал: «Да быть такого не может!» – и продолжил голодать.

Решение не иметь собственных детей

СОФИ: Меня зовут Софи. Мне тридцать семь лет. Я психолог и уже полгода веду частную практику. Что касается личной жизни, то я уже десять лет замужем.

ХЕЛЛИНГЕР: У вас есть дети?

СОФИ: Нет, я как раз хотела об этом сказать. Теперь это стало актуально, потому что мы уже в том возрасте, когда нужно принимать какое-то решение.

ХЕЛЛИНГЕР: Оно уже принято.

СОФИ: Уже принято? В смысле, что у нас их не будет или что?

ХЕЛЛИНГЕР: Да.

СОФИ: Хм… А с чего ты взял?

ХЕЛЛИНГЕР: Это видно.

СОФИ: Да, я тоже какое-то время уже задавала себе этот вопрос.

ХЕЛЛИНГЕР: Вы уже приняли такое решение и теперь держитесь его. Точка! Иначе вы тут застрянете.

Бытие и «не»

ХЕЛЛИНГЕР: Я хочу сказать в этой связи кое-что принципиальное.

Когда человек что-то для себя выбирает, как правило, ему приходится отказываться от чего-то другого. То, что он выбирает, – это то, что есть, то, что будет осуществлено. Другое, то, от чего он отказывается, относится к тому, что есть и что будет осуществлено как «не».

Следовательно, вокруг всякого бытия, которое есть и которое будет осуществлено, находится «не». Бытие невозможно представить без «не», оно от него неотделимо. Однако «не» определенным образом действует. Это не ничто, это просто «не». Если я презираю то, что является «не» по отношению к моему бытию, то «не» отбирает что-то у того, что есть. Если, к примеру, женщина выбирает карьеру, а не семью и детей, но так, что она презирает или обесценивает семью, детей и мужа, то это «не» отбирает что-то у того, что она выбрала. Из-за этого оно становится меньше. И наоборот, если она тем не менее уважает как что-то большое то «не», от которого она отказывается ради своей карьеры, то оно добавляет что-то к тому, что она выбрала. Благодаря этому оно становится больше и прибывает. Тебе это понятно?

СОФИ: Да.

ХЕЛЛИНГЕР: Если хочешь, можешь применить это теперь к своей ситуации.

Последствия для отношений

СОФИ: Я хочу сказать, что я выбрала не карьеру, а отношения, потому что у меня, по всей видимости, есть представление, что если появится ребенок, то отношения разрушатся. И когда ты сказал, что мы приняли решение не иметь детей, мне вдруг стало ясно, что это я приняла такое решение, но думаю, что я не имею права лишать этого моего мужа, я не имею права лишать его ребенка.

ХЕЛЛИНГЕР: Если твой муж хочет ребенка, а ты – нет, это значит, что ваши отношения подходят к концу. Тебе нужно принимать это во внимание как следствие твоего решения, иначе ты будешь пребывать в иллюзии. Если твой муж все же решит остаться с тобой, то тебе будет нужно относиться к этому с особым уважением.

Враждебный настрой

ИДА: Меня зовут Ида, я здесь вместе с Вильгельмом, моим мужем. У нас очень много работы в нашем бизнесе. У меня там должность прокуриста. Еще я мать и домохозяйка, а кроме того, мне бы хотелось работать по специальности – психологом, но, похоже, время для этого еще не пришло. У меня к тебе есть один запрос. Когда я была у тебя в прошлый раз, я заметила, что я с тобой враждовала.

ХЕЛЛИНГЕР: Да, ты все время была немножко враждебно настроена.

ИДА: Немножко. Но теперь мне тут кое-чего не хватает. Я каким-то образом запечатлела тебя в своем сознании, и, когда у меня возникала какая-нибудь срочная проблема, я каждый раз говорила себе: «Ах, напишу-ка я Берту», начинала формулировать письмо, так и сяк его поправляла, а потом в какой-то момент, днем или ночью, находила решение, не беспокоя тебя. Но вот уже два года, как этого больше нет.

ХЕЛЛИНГЕР: Тут есть что-то нерешенное. У тебя ко мне запрос: ты имеешь в виду этот враждебный настрой?

ИДА: Я хочу это вернуть, для меня это была хорошая вещь.

ХЕЛЛИНГЕР: Когда что-то больше не получается, нужно заменить это чем-то лучшим.

ИДА: Ах ты! Я ничего такого не нахожу.

ХЕЛЛИНГЕР: Мы можем вместе поискать, не найдется ли что-нибудь или кто-нибудь получше.

ИДА: Ну, лично для себя мне очень жаль, что…

ХЕЛЛИНГЕР: Я сделал тебе предложение. Ты согласна?

ИДА: Да. И еще кое-что. Вчера я взяла ножницы и обрезала себе челку.

ХЕЛЛИНГЕР: Но недостаточно коротко.

Смех в группе. Ранее на курсе было высказано наблюдение, что у женщин, у которых волосы свисают на глаза, туман в голове, причем чем длиннее челка, тем гуще туман.

ХЕЛЛИНГЕР: Что-то еще?

ИДА: Нет, несмотря на весь этот гвалт, мне хорошо.

Плохие оценки у детей

ВОЛЬФГАНГ: Меня зовут Вольфганг. Я работаю в университете и немного занимаюсь психотерапией. Я не знал, что здесь будет столько возможностей для работы, в том числе над личными вещами. Я женат, у меня двое детей. Меня уже давно беспокоит то, насколько глубоко меня задевает, когда мои дети получают плохие оценки в школе. Сейчас это касается моего сына.

ХЕЛЛИНГЕР: А ты, когда был маленьким? Ты хорошо учился в школе?

ВОЛЬФГАНГ: Я отлично учился в начальной школе, но потом перешел в реальную и там у меня случился настоящий провал, после которого я уже так по-настоящему и не оправился.

ХЕЛЛИНГЕР: Когда дети снова принесут плохие оценки, скажи им: «У меня было то же самое. У меня случился настоящий провал, после которого я уже так по-настоящему и не оправился».

ВОЛЬФГАНГ: Мне нужно об этом подумать.

ХЕЛЛИНГЕР: Тебе нужно не думать, а сказать им это. Просто сказать. (Группе.) Он скажет им это? Он им этого не скажет. Он избегает решения. (Вольфгангу.) Одна женщина сказала мне, что очень переживает за свою дочь. Та была влюблена в некоего Майкла Джексона. Она построила ему алтарь, молилась перед ним каждое утро, а когда у Майкла Джексона был кашель, она тоже кашляла. Она спросила меня, что ей делать. Я ответил: «Скажи ей: “Я была такой же”».

Знаете, в чем дилемма при наличии хорошего лекарства? Его можно проглотить, и тогда оно подействует. Или его можно разобрать сначала на части, только проглотить его будет уже не так просто.

Перенос чувства

РОБЕРТ: Меня зовут Роберт, я работаю бизнес-консультантом. У меня трое взрослых детей, младший сын живет со мной.

ХЕЛЛИНГЕР: Ты разведен?

РОБЕРТ: Мы разошлись.

ХЕЛЛИНГЕР: Как давно?

Роберт начинает всхлипывать.

ХЕЛЛИНГЕР: Не закрывай глаза! Это чувство делает тебя слабым. Оно ничего не дает. Посмотри на меня! Ты видишь меня вообще? Ты видишь, какого цвета у меня глаза? (Группе.) Нужно попытаться направить его внимание на что-то другое, тогда он выйдет из этого чувства. (Роберту.) Как давно вы разошлись?

РОБЕРТ: Полгода назад.

ХЕЛЛИНГЕР: Кто из вас ушел?

РОБЕРТ: Она.

ХЕЛЛИНГЕР: И что произошло?

РОБЕРТ: Она больше не хотела.

ХЕЛЛИНГЕР: Обрати внимание на то чувство, которое ты сейчас испытываешь. Насколько оно давнее?

РОБЕРТ: Я думаю, очень давнее.

ХЕЛЛИНГЕР: Сколько лет ребенку, который испытывает это чувство? (Группе.) Если вы на него посмотрите, вы это увидите. (Роберту.) Сколько лет этому ребенку примерно?

РОБЕРТ: Три года.

ХЕЛЛИНГЕР: Точно. Что случилось, когда тебе было три года?