Тепло пустынных гор

Во втором конверте лежала банковская карточка. Видимо, это было то, о чём забыла упомянуть Пейтон при трудоустройстве. Я не знала: есть ли на ней какие-либо деньги или нет. Как ясный день было очевидно, что мне понадобятся деньги, ведь я собиралась в новую страну. На тот момент прежде я никогда ещё не была в арабской стране, а в интернете говорилось, что это богатая и одновременно дорогая страна. Кто знает, вдруг там сильно дороже, чем в Ирландии?

В тот момент я подумала, как хорошо, что компания обеспечивает жильём. Точнее, оплачивает квартиру для своих сотрудников. Не представляю, как бы я там, в незнакомой стране, искала сама жильё для постоянного проживания.

В конверте вместе с карточкой лежало письмо, которое я не заметила сразу.

«Лично и конфиденциально.

Уважаемая мисс Ева Манстер!

Я рад, что вы присоединились к нашей команде! Для меня честь, что вы будете работать вместе с нами.

В этом конверте, где вы нашли это письмо, лежит ваша банковская карта. На балансе небольшая сумма для ваших личных нужд в новом месте на первое время вашего переезда. На эту же карту в будущем будет приходить ваша зарплата.

Непременно жду вас вместе с нашей командой профессионалов.

Всех благ,

вице-президент и технический директор «Аль Газаль Технолоджис» мистер Иса Аль Газаль».

В третьем конверте меня ожидало ещё одно письмо с адресом квартиры и информацией о трансфере в аэропорту.

Иса Аль Газаль, – прокручивала я в голове имя вице-президента компании. Я видела эту подпись уже второй раз. Первый: на оффере, второй – в этом письме.

Вдруг я поняла, что даже не искала в интернете ничего о руководстве компании, в которой мне предстояло работать. Пяти секунд было достаточно, чтобы браузер отобразил информацию о нём. На первой же странице с результатами поиска вышла персональная статья Исы в «Википедии»6.

Ему было тридцать два года, и на тот момент он занимал должность вице-президента уже четыре года в компании «Аль Газаль Технолоджис». Кем был до этого не указано. О его семейном положении тоже ничего не было сказано, личной информации оказалось крайне мало, никаких тебе фото с женщинами, детьми, разве что деловые и из официальных источников. По фото он показался мне симпатичным и ухоженным улыбчивым молодым мужчиной восточной внешности. Мне стало любопытно увидеть его вживую и оценить. Тогда же я задумалась: интересно, а такие письма, как у меня действительно пишет он?

Воскресенье – тот самый день недели, когда я вставала рано утром и шла на службу в церковь. И так это продолжалось последние двадцать семь лет моей жизни. Религия занимала особое место в моём сердце. Я очень любила слушать церковную музыку в храме, проповеди, которые душевно и с любовью проводил отец Кевин – священник и близкий друг моей семьи.

В церкви я чувствовала приближённость к Богу. Иногда можно было случайно попасть на таинство крещения, когда над младенцем читали молитву и окунали в святую воду. После завершения ритуала и отныне он становился христианином. И тогда моё сердце радовалось, ведь я видела счастливые лица его родителей. Я втайне надеялась, что наступит тот день, когда и я крещу своего ребёнка в торжественной церковной обстановке.

Отец Кевин будто бы уже заранее знал, что я уезжаю в Джаннат, и поэтому он благословил меня и пожелал успехов в новой стране.

– И, Ева, дитя моё, я буду сильно по тебе скучать. Не забывай молиться, ведь ты сама знаешь, как важно оставаться праведной католичкой, – сказал он мне на прощание.

Тогда же показалось, что он что-то хотел сказать мне, но он молча и со скромной улыбкой осторожно обнял меня. Какая-то невидимая грусть появилась в его глазах, и она не могла остаться незамеченной мной. Я вдруг поймала себя на мысли, что тоже буду скучать по отцу Кевину, ведь именно он в младенчестве крестил меня, когда мы жили ещё в Корке. И я знала его всю свою жизнь, видела, кажется, если не каждую неделю, то почти каждую. И… я по-особенному была к нему привязана.

Один день и несколько часов – довольно экстремальный срок, чтобы успеть собрать чемодан в такую длительную поездку без обратного билета. Я не знала, что есть в Джаннате, а чего нет, поэтому готова была взять целый дом. Весь мой багаж, который я собиралась взять, конечно же, не уместился в мой чемодан среднего размера, и я, бросив попытки хоть как-то сложить туда вещи, в спешке пошла искать в воскресенье новый.

В интернете я нашла несколько адресов с магазинами в центре города, где продавались чемоданы. Не теряя времени, я направилась прямиком туда.

Прогуливаясь по одной из улиц, я поймала себя на мысли, что в пятницу мы уже проходили мимо этого места вместе с Хоуп. Но тогда оно выглядело несколько иначе. Моё подсознание списало это на то, что на улице тогда было темно, а ведь в темноте всё может выглядеть иначе.

Я проходила мимо того самого кафе с гадалкой. Мысленно я вернулась к тому, о чём она сказала мне. Вывески не было, да, и если честно признаться, я не помню, была ли она в ту пятницу. Я ещё задумалась тогда: интересно, как она планирует окупать аренду, если никто не видит, что здесь есть кафе? Мне стало любопытно, и я открыла дверь, чтобы зайти внутрь.

Оказавшись внутри, я не смогла сдержать удивления. Стены и потолок были сплошь в белой краске. На полу неровным слоем лежала строительная пыль, там же какие-то доски, а вдоль стен стояли строительные металлические леса. Повернувшись назад, я взглянула на дверь, и она выглядела точно так же, какой я запомнила её.

Внутри ничего не напоминало о былом месте. Ни красных и чёрных стен, ни столиков, ни барной стойки и огромной люстры с чёрными воронами. Я не могла поверить своим глазам, что кафе всё же закрылось и что ещё удивительнее – настолько быстро.

– Кто-нибудь здесь есть? – крикнула я вглубь зала.

Послышались звуки со стороны внутреннего помещения, и я увидела, как оттуда вышел мужчина в пыльном строительном комбинезоне.

– Чем могу помочь, мисс? – спросил он меня с серьёзным, но спокойным видом.

– Здесь… Здесь было кафе, скажите, пожалуйста, оно закрылось или просто начался ремонт?

– Не понял, – сказал он мне с озадаченным видом.

– Здесь было кафе… здесь ещё была женщина, с такими тёмными, почти как у меня длинными волосами, – показала я на себе.

– Когда? – спросил он меня не менее удивлённо, чем раньше.

– В пятницу, – ответила я ему, несколько замявшись.

– Но этого не может быть.

– Как?

– Здесь ремонт уже полгода, и здесь никак не могло быть кафе в пятницу. Мы ремонтируем это помещение уже шесть месяцев, и оно так выглядит как минимум всё это время.

Стоило мне это услышать, как я в момент растерялась. Но как это могло произойти? Ведь я точно могла сказать, что была полностью трезвой, я даже не пила ни капли в пятницу перед походом в бар, разве что кофе в другом кафе ещё днём. Тогда же мне казалось, что меня разыгрывает этот мужчина.

– А я могу поговорить с той женщиной, про которую я вам рассказала? – спросила я, стараясь сдерживать себя, чтобы не сорваться.

– Мисс, здесь нет и не было никакой женщины, я владелец этого помещения и говорю это вам совершенно точно!

От недоумения я выпала в осадок. Я что, сошла с ума? Или, быть может, у меня уже шизофрения и навязчивые мысли? Определённо с этими вещами я не могла смириться. Я ведь совершенно точно была уверена, что мы были здесь, и это помещение выглядело совершенно иначе!

– Спасибо, извините, я пойду… – выдавила я в ответ.

– Всего доброго, – сухо сказал он.

На улице я ещё раз осмотрелась вокруг. Это определённо была та самая улица и тот самый вход. Что-то внутри меня кричало зайти снова и устроить разборки с мужчиной, который дурил меня. Ведь я была уверена на сто процентов, что именно в это место мы заходили с Хоуп, и именно там мы пили кофе с виски.

Пройдя ещё несколько домов вдоль улицы, я наткнулась на «Фейт», бар, в который как раз мы собирались пойти и, в который так и не попали из-за ремонта. Какая ирония: ремонт и там, и здесь. Дёрнув ручку двери на себя с силой, я едва не оказалась на асфальте. Дверь в «Фейт» открылась легко.

Я вошла внутрь, и ничего похожего на ремонт я не обнаружила. За столиками и за барной стойкой сидели люди. Кто-то ел свой завтрак, кто-то уже с утра пил пиво. Ни намёка на ремонт в отличие от того безымянного кафе, где была та странная гадалка, которая напоила нас каким-то кофе, отчего у меня, вероятнее всего, развились галлюцинации. Иначе я никак не могла описать то, что испытывала в тот момент.

Но как всё это было возможно? Ведь «Фейт» был закрыт в пятницу! Хоуп тогда правильно заметила: нигде не было объявления о том, что они начали ремонт. И эту информацию мы знали только с уст той гадалки-незнакомки. Думая о ней, у меня возникало всё больше вопросов. Кто она? Как это возможно, что её кафе ещё было в пятницу, а в воскресенье утром его уже не было?

От такой мистики по коже пробежали мурашки. Что, если это чей-то не смешной розыгрыш?

Слова, которые она сказала мне тогда, взглянув в мою чашку, отпечатались в голове и долго не отпускали. В тот момент у меня были лишь одни вопросы и не было ни одного ответа. Чем больше я думала об этом, тем сильнее хотелось снова поговорить с ней. Однако я не знала ни того, кто она, где она и что всё это на самом деле было…

Глава 3

Я сидела пристёгнутая ремнём безопасности к пассажирскому креслу на борту самолёта, ожидая вылета в Джаннат. Судя по часам, мы должны были вылететь с минуты на минуту, но уже было понятно, что рейс задерживался. За окном шёл моросящий дождь, а по небу плыли кучевые облака время от времени из-за которых выглядывало солнце да такое яркое, что мне даже стало обидно, ведь в последние дни ежедневно лил дождь. Обычно уже в июне в Дублине устанавливалась летняя погода и солнечных дней становилось значительно больше, чем за предыдущие месяцы. Но не в тот год. И вот когда я уже собиралась улетать, солнце наконец-то вышло и засветило в окно иллюминатора настолько ярко, что я невольно зажмурилась и вспомнила: неплохо было бы взять на борт в ручную кладь солнцезащитные очки.

Тем временем рейс задерживали практически на час. Работники аэропорта водили хороводы вокруг крыла и что-то пристально рассматривали, переговариваясь друг с другом. Чтобы окончательно не свернуть шею, засматриваясь назад в окно иллюминатора, я села ровно на кресле и принялась ждать.

Стюардессы словно заведённые белки в колесе ходили по салону спешным шагом, но таким тяжёлым, будто бы они готовились встать в строй и начать маршировать. Этот отбойный стук каблуков, словно удары молотком нервировал меня, чем ещё сильнее обострял тревогу, нарастающую внутри.

И лишь одна вещь облегчала моё тогдашнее состояние: в бизнес-классе ещё до начала взлёта наливали шампанское, которое я не забыла пригубить. Оно же и подавляло во мне то привычное чувство страха перед полётом, которое я испытывала каждый раз на протяжении всей жизни.

Попав однажды в очень сильную зону турбулентности, мне стало окончательно понятно: от этого страха я не избавлюсь, возможно, никогда. Тогда наше воздушное судно накренилось и перешло в крутое пике, а соседка, которая сидела рядом со мной, приговаривала словно назойливая муха, отчего я страшно раздражалась в и так донельзя накалённой обстановке:

– Не плачьте! Вы знаете молитву? Молитесь! Молитесь!

На весу её бесформенное тело и лицо (больше напоминавшее что-то немного симпатичнее свиного рыла) казались мне безобразными. Она же громче всех молилась и билась в истерике.

– О, Иисусе, спаситель! – театрально верещала она.

Интересно, почему вдруг она посчитала, что тихие слёзы от животного страха за свою жизнь были чем-то постыдным, а её визг на весь салон – нет. От мыслей о скорой неминуемой смерти меня отвлекали часы на её правой руке: тонкие и изящные, с маленьким круглым циферблатом и стальным браслетом, который ещё чуть-чуть и треснет под давлением, а частицы непременно попадут мне в лоб.

Когда же пилоту, наконец, удалось выровнять самолёт, и смерть была отложена на неопределённый срок, соседка со свиным рылом при выходе всем своим весом наступила мне на ногу. Естественно, это было случайно, но она этого даже не заметила.

Мгновение, и уже знакомый звук запущенных двигателей раздался гулом в салоне, а это означало, что скоро мы должны были начать руление, а потом и взлёт.

Помню, что тогда погладила браслет на руке из речного жемчуга наудачу. Я так делала всегда, когда особо в ней нуждалась. Перебирая пальцами каждую бусинку, я насчитала верное количество – тридцать две штучки. Забавное совпадение, что именно столько лет было отцу, когда он подарил мне их в маленькой картонной коробке, которая была чуть больше спичечного коробка. Тогда они показались мне необычайно красивыми и очаровательными. «Похожи на тебя, такие же милые» – сказал отец. Цвет у них был не классический белый, а скорее напоминал топлёное молоко с перламутровым блеском.

Мне было семь, и я, вооружившись ножницами, иголкой и нитками покрепче, начала воображать себя юным ювелиром. Помню, что отец застал меня за этим делом, когда я сидела за кухонным столом в нашей домашней столовой в Корке. Он постоял какое-то время за спиной, посмеялся, и, мотнув головой, подсел ко мне, помогая продевать иголку через жемчуг. Его помощь пришлась как никогда кстати – я тогда быстро исколола подушечки пальцев об игольное ушко, но упорства мне было не занимать. Я была настроена на то, чтобы создать украшение. На ожерелье бусин не хватило, хоть их и было целых тридцать две – довольно большое число, как показалось для моих лет, но все они были мелкие, кривоватые – ни одна не была похожа на другую. Тогда и было решено: сделать браслет. Только он оказался велик, болтался на моей детской худой руке и легко спадал, но я знала, что не всегда буду семилетней девчонкой, а когда-нибудь стану взрослой леди и непременно захочу носить именно его. Я вспомнила себя и невольно улыбнулась от нахлынувших воспоминаний. А ещё потому что тогда папа был с нами.

Какое-то мимолётное чувство грусти возникло из ниоткуда. Чего это я вдруг? Может, это потому, что не удалось попрощаться с мамой? Да ведь она в Корке, я бы просто не успела к ней. Точнее, успела бы, но, вернувшись, у меня не осталось бы времени на сборы. Или, возможно, это потому, что ещё долго, а если быть точнее: неизвестно когда увижу Хоуп? Или же я, ещё не покинув родную семью, уже в самолёте стала страдать болезнью всех мигрантов – тоске по Родине? Перебирая множество вариантов в голове, я тогда так и не смогла понять, из-за чего меня так резко кольнуло. Или всё же знала, но заставила себя забыть.

– Вы готовы сделать заказ по предложенному меню? – вырвал меня из собственных мыслей голос стюардессы, когда мы были уже выше облаков.

Удивительно, насколько глубоко я умела провалиться в свой мир, из-за чего переставала замечать всех вокруг.

После любезно предложенного позднего ланча, я уснула, расположившись во весь рост в раскладывающемся кресле. Внутренне я благодарила компанию, в которой ещё не работала, но непременно готовилась начать за такую возможность почувствовать себя немножко особенной.

Был поздний вечер, когда мы приземлились в Джаннате. Уже на подлёте можно было оценить масштабы мегаполиса, который разросся на много километров в разные стороны. Сверху многочисленные огни горели тысячами ярких искр, а дороги, словно огненные реки разливались в сумерках.

С высоты птичьего полёта в темноте Джаннат можно было легко спутать с любым другим крупным городом – тогда я просто не заметила особого колорита. Но то, что это не Ирландия, и даже не Южная Европа, я поняла, как только сошла с трапа.

Горячий воздух сразу же ударил мне в нос и чуть не отправил в нокдаун, если бы только не поток пассажиров сзади, желающий как можно скорее выбраться на волю. Сухой, но при этом жаркий, несколько жёсткий из-за какого-то микропеска – он встретил меня, стоило только высунуть голову наружу. Песчинки попали в глаз, и я быстрыми движениями пальцев хаотично принялась убирать их, попутно моргая, и, обливаясь слезами из-за того, что песок попал на слизистую.

Первый вдох в новом месте – я всегда старалась запомнить этот момент, где бы ни оказывалась. В поездках многое могло произойти, но первое впечатление от местного воздуха отпечатывалось у меня в памяти ярче всего остального. И тогда это не стало исключением. Я до сих пор помню те ощущения, которые тогда испытала.

Я больше не встретила никаких препятствий дальше. Улыбчивые пограничники в национальной одежде: в белых рубашках в пол, напоминавших платье, и в платках с обручем на голове без лишних вопросов поставили мне печати в паспорт и пропустили дальше, сопроводив фразой на английском без акцента:

– Добро пожаловать в Джаннат, мисс Манстер!

– Шукран7! – с улыбкой поблагодарила я и заметила, что лицо пограничника заметно повеселело.

В том коротком пути между дорогой до трансфера с водителем, который, кстати, уже ждал меня с табличкой в зоне ожидания и терминалом прибытия я не заметила даже намёка на песок в воздухе. Должно быть, просто пыль из пустыни, – подумала я.

При близком рассмотрении город даже ночью меня впечатлил. Внизу на земле, он казался ещё ярче, чем сверху из окна самолёта. Широкие и ровные полосы на дорогах, множество машин в потоках, небоскрёбы, подсвечивающиеся огнями различных цветов. На каких-то бегущей строкой даже шла реклама, которая дублировалась сразу на двух языках: арабском и английском. На заднем сидении я крутила головой из стороны в сторону, пытаясь ухватить любопытным глазом как можно больше картинок. Высотки из стекла и бетона скорее делали этот город похожим на Манхэттен. Этакий арабский Нью-Йорк с его бешеным ритмом жизни и ослепительными огнями.

Раскрыв рот, я с удивлением рассматривала всё вокруг. За последние несколько лет я мало, что слышала о Джаннате, да, картинки в интернете я посмотрела, но ничто не могло передать живое, настоящее, увиденное собственными глазами. Видимо, заметив моё лицо, которое отражало то ли сильный интерес к улицам, то ли восхищение с идиотской улыбкой (впрочем, мне бы всё равно не удалось узнать это) – стеклянное окно люка на крыше над головой открылось, и в машину с улицы подул поток воздуха. Он был уже чуточку прохладнее, чем тот, что встретил меня при выходе из самолёта, но всё ещё жаркий, терпкий и нисколько не освежающий.

Смущаясь, но быстро поборов это, я высунула одну, а затем и вторую руку в люк и принялась ловить ветер руками. Я закрыла глаза, и мне захотелось запомнить то внезапное чувство восторга под соусом свободы, которое я ощутила в ту минуту.

Иногда укрываться в собственных фантазиях мне даже нравилось. И делала я это ещё со времён школы. В определённые жизненные моменты такая практика помогала мне не потерять себя, чтобы не разрушиться. С другой стороны, я понимала, что когда-то это может сыграть со мной злую шутку.

Во тьме под закрытыми веками стали появляться различные картинки, не имеющие никакой реальной связи со мной.

Фантазия рисовала дорогу в пустыне меж двух невысоких аравийских гор. Какая-то невидимая сила несла меня между ними в ночи. Ясное небо с покрывалом из мерцающих звёзд с главным украшением в виде серебряной Луны, освещали мне этот путь. Дорога, которая проходила между горами, была всего лишь слегка засыпана песком, но не настолько, чтобы машина не могла по ней проехать. С полным воодушевлением я крутила головой там также, как недавно делала это в машине. Лунный свет падал на неровные объёмные острые края гор, отчего укромные уголки, где никогда не ступала нога человека, подсвечивались. Я с любопытством разглядывала их. Каждый новый сантиметр горы не был похож на предыдущий. Чудо природы, вдруг откуда-то выросшее посреди вечных песков пустыни. Было что-то в них дикое, необузданное, чужое, но не опасное, а манящее. Мне даже показалось, что горы живые, что они могли слышать меня, стоило мне только издать звук. Они смотрели на меня, как и я, смотрела на них.

Подойдя вплотную к горе справа, которую я рассматривала первой, я приложила ладонь к ближайшему выступу камня. Тогда же я с удивлением обнаружила, что гора тёплая. Ранее я дотрагивалась до гор в Ирландии, но порода всегда была холодной. Не ледяной, но такой, что я не осмелилась бы на ней сидеть дольше минуты. Но это… это напоминало мне температуру человеческого тела.

Направив взгляд наверх, я заметила в метрах десяти или пятнадцати над собой кружащую белую птицу с коричневатыми пестринами на теле, и с бурыми пятнышками на крыльях. Она медленно и плавно сужала свой круг, сбрасывая высоту, но вдруг сзади меня неожиданно раздался чей-то голос:

– Мисс, въезд вот сюда? – выдернул меня из фантазий голос водителя.

Что, если я даже успела ненадолго уснуть, и это был сон?

– Эм, сейчас, – достала я письмо, в котором был написан адрес. – Хм, здесь ничего не сказано об этом, – ответила я, когда бегло прочитала текст.

– Нет проблема, мисс! Сейчас Амин всё сделает! – улыбался мне водитель, вытирая платком вспотевший лоб.

Он сидел и искал правильный въезд в навигаторе, крутя и вертя его в разные стороны.

– Ааа, вот же, Амин всё понял, мисс! – довольно объявил он, взглянув на меня в зеркало заднего вида.

Я сдержанно улыбнулась и зачем-то решила заговорить:

– А вы отсюда? Из Джанната?

– Мисс, это вы мне? – удивлённо спросил он.

А у него оказался очень громкий голос, и из-за этого я даже успела немного пожалеть, что заговорила с ним. Высокие интонации каким-то образом воздействовали на меня так, что обычно я становилась раздражительной. Исключением была только музыка – она, наоборот, помогала мне расслабиться.

Я кивнула ему в ответ, кинув взгляд в зеркало заднего вида.

– Я? Отсю-ю-юда? Ах, нет, я здесь работаю только. Я из Пакистана, но живу здесь уже пять лет! – с довольной натянутой улыбкой отвечал он на ломаном английском.

– Здесь очень красиво, – старалась я поддерживать я беседу.

– Да, красиво… очинь. Очинь красиво, мисс! И глаза у вас очинь красивые, мисс! Как луна! – жестикулировал он.

Я ничего не ответила ему. Комплимент показался мне неуместным, а влажный взгляд водителя напрягал меня, и внутренне я уже молилась, чтобы он как можно быстрее довёз меня до моего нового дома.

– Приехали, мисс! – объявил он, и я быстро вылезла из машины.

Сунув ему чаевые в руку, я быстрым шагом вместе с чемоданом поспешила к подъезду.

Оказавшись в квартире, я окинула её взглядом. Это были по моим меркам довольно просторные двухкомнатные апартаменты с небольшой кухней-гостиной. Диван, телевизор, полный комплект на кухне вместе с маленьким круглым столом и двумя стульями, средних размеров ванная комната, но чистая и современная, что было важно. Двуспальная широкая кровать в спальне с уже застеленным постельным бельём и шкаф для вещей. В квартире было всё готово для проживания, и я с облегчением вздохнула, ведь в один чемодан не уместились бы ни сковородки, ни постельное бельё, ни тем более подушки с одеялами.

Немного расположившись, я прилегла на кровать, чтобы протестировать матрас. Закрыв глаза на мгновение, я открыла их уже утром, проснувшись от ярких солнечных лучей, которые светили мне прямо в глаза. Словно высокоградусные лазерные лучи они выжигали глаза так сильно, отчего я вскочила на ноги и суматошно оглядела комнату. Вещи были разбросаны, чемодан открыт нараспашку, а я всё в той же одежде, в которой приехала накануне. А ещё в комнате стояла самая настоящая жара. Нет, духота – вот наиболее точное определение. Найдя в спальне пульт управления, я с нетерпением включила кондиционер и уже спустя несколько минут наслаждалась прохладой. Я знала, что в Джаннате жарко, но ещё никогда прежде мне не приходилось просыпаться с утра от подобного зноя, да и тем более бежать включать кондиционер, чтобы не расплавиться. В Дублине, как и в Корке, жара – гость редкий.

Глава 4

Та ночь выдалась не такой спокойной, как все остальные за последние несколько лет. Какая-то непонятная тревога охватывала меня, и я время от времени просыпалась посреди ночи, ощущая капли пота на теле.

Не обнаружив ничего подозрительного в комнате, что вызывало бы беспокойство или хотя бы паранойю, я ложилась обратно в кровать, чтобы продолжить просмотр снов. Давно забытые кошмары вновь появились в моей жизни. Я уже и забыла, какого это, но в ту ночь будто бы начался отсчёт нового витка, хотя первый я упорно пыталась лечить у психотерапевта ещё в школе. Не желая об этом думать, я отгоняла от себя болезненные мысли. В то же время я не могла вспомнить, что именно мне снилось, отчего тревога только усиливалась.

В тот день я купила недостающие в спальню шторы в местном молле8. И это оказалось не так просто, как я себе представляла.