Хроники Истекающего Мира. Соль и Корни

Ветер усилился, принёс запах сырости и соли. Собаки, до сих пор молчавшие, вдруг залаяли, а потом сразу замолкли. Гайом встал и бросил в огонь новую ветку. – Спите, если сможете, – сказал он. – Завтра будет тяжёлый день. Но Каэлен чувствовал, что спать уже никто не сможет.

Утро встретило их странным светом. Солнце едва поднялось, но его лучи были не золотыми, а мутно-белыми, словно проходили сквозь пелену соли. В воздухе стоял тонкий привкус горечи, и люди выходили из домов настороженно, будто боялись увидеть что-то, чего не должно быть.

Каэлен сразу направился к реке. Вчера она ещё текла спокойно, но теперь вода была странно вязкой и почти не журчала. Вода казалась мутной, с легким блеском, будто кто-то высыпал в неё пепел. Он зачерпнул немного ладонью и почувствовал неестественную прохладу, словно вода устала течь.

Лира догнала его, несла корзину с травами. – Всё хуже, – сказала она тихо. – Даже те растения, что обычно не боятся морозов, сегодня поникли. Сердцеверие отдаёт свои силы, но не нам.

Гайом подошёл позже, внимательно оглядел реку и мрачно произнёс: – Соль в воде – признак глубинных разломов. Если Венам что-то угрожает, мир ответит. Мы лишь малая часть этого ответа.

Днём староста собрала совет. Люди спорили, одни требовали покинуть деревню, другие – ждать и молиться. Караван, ушедший накануне, прислал гонца: дорога к столице опасна, повсюду следы выжженной земли. Каэлен слушал и чувствовал, что время идёт слишком быстро, а у них его всё меньше.

Вечером он поднялся на холм за деревней. Там, где вчера виднелась трещина на небе, сегодня зиял багровый шрам, почти незаметный днём, но едва наступали сумерки – он оживал. Ветер усилился, и Каэлен впервые почувствовал не просто тревогу, а холодный страх. Что-то надвигалось, и оно несло с собой тишину, которая была страшнее любого крика.

Глава 6: Белая смерть

Ночь прошла неспокойно. Даже самые крепкие дома Ольхового Клина не смогли защитить жителей от гулкого звука, доносившегося из-под земли. Казалось, будто в глубинах кто-то стучал огромным молотом, и удары становились всё ближе. К утру ветер стих, но вместе с тишиной пришла тяжесть, словно воздух уплотнился.

Каэлен проснулся от странного ощущения. В груди было пусто, как будто вынули часть его самого. Он выбежал на улицу – и увидел, что небо на востоке светится белым заревом. Оно не было солнечным, это сияние было мёртвым, холодным, почти металлическим. Жители начали выходить из домов, некоторые крестились, другие молились.

Гайом стоял в центре деревни и смотрел на восток. Его лицо было бледным, как соль. – Это не шторм и не огонь, – сказал он громко. – Это Сердцеверие вскрыло свои вены.

В этот момент земля дрогнула. Сначала лёгкая вибрация, затем сильнее – все почувствовали, как половицы под ногами заскрипели. Женщины прижали детей, мужчины схватили заготовленные копья и топоры, хотя никто не знал, против кого они собираются защищаться.

Каэлен заметил на горизонте движение. Что-то белое ползло по земле, растекаясь, как пролитая вода. Оно двигалось быстро и было слишком ровным, чтобы быть песком или дымом. Это был поток – не огненный, а сухой, солёный, словно сама земля выворачивала себя наружу. Там, где он проходил, трава темнела и исчезала, превращаясь в серый порошок.

Люди закричали. Кто-то бросился к лошадям, кто-то к колодцам. Каэлен побежал к своему дому, схватил сумку с травами, несколько фляг воды и выбежал обратно. В этот момент раздался первый гул – глубокий, пронзительный, от которого дрожали зубы. И поток, словно откликнувшись, ускорился.

Паника захлестнула деревню, как буря. Слышались крики, лай собак, топот босых ног по утоптанной земле. Староста пытался кричать что-то, но его голос терялся в гуле. Белый поток уже был на подступах к первым полям, и Каэлен видел, как почва превращается в пепельную корку, а растения рассыпаются прахом.

Гайом подбежал к Каэлену. – К колодцу! Вода может задержать его! – но сам не верил в это, слышалось в его голосе сомнение. Они побежали к каменному колодцу в центре деревни, но, когда заглянули внутрь, увидели, что вода уже мутнеет, белеет, словно кто-то растворял в ней соль.

– Бежим! – крикнула Лира. Она держала на руках ребёнка, его лицо было синеватым от страха. – На холм! Там выше! – Она указала на невысокий кряж за деревней, где всегда пасли коз.

Люди бросались кто куда, но большинство следовало за ней. Каэлен схватил Гайома за плечо и почти потащил старика за собой. Белая волна приближалась, и теперь они слышали её шорох, сухой и вязкий одновременно, словно тысячи мелких камней катились по стеклу.

На бегу Каэлен оглянулся и увидел, как их дома начали тускнеть, стены теряли цвет, крыши оседали. Там, где ещё минуту назад были сады, теперь лежала ровная серая пустошь. Деревня исчезала на глазах, и эта скорость пугала больше всего.

Добравшись до холма, они остановились лишь на мгновение, чтобы перевести дух. Каэлен чувствовал, как ноги дрожат, а сердце колотится так, будто хочет вырваться. Но времени не было: поток шёл за ними.

Они бежали изо всех сил, но даже на вершине холма не чувствовали безопасности. Белый поток не просто полз – он словно выбирал путь, находя низины и овраги, заполняя их, чтобы подниматься выше. Солнце теперь было лишь бледным пятном, всё вокруг стало однотонным и сухим.

Каэлен, отдышавшись, заметил, что поток не уничтожает сразу всё. Некоторые деревья стояли, но их кора была потрескавшейся, листья – обесцвечены, словно кто-то вытянул из них жизнь. Птицы, сорвавшиеся с ветвей, падали, не долетев до земли. Гайом смотрел на это и мрачно произнёс: – Мы не выживем здесь, если останемся. Эта земля мертва.

Лира осторожно положила ребёнка на траву и посмотрела на Каэлена. – Ты говорил о столице, о караванах. Может, они знают, что происходит. Мы не можем бороться с тем, чего не понимаем.

Каэлен сжал кулаки. Ему казалось, что его рвут на части – желание защитить то, что осталось от деревни, и понимание, что это бесполезно. Он вспомнил слова старейшин о балансе: «Возьми – верни». Но что может вернуть простой травник в ответ на такую катастрофу?

Под холмом раздался треск. Один из домов, не выдержав, рухнул в белое море. Толпа охнула. Белый поток становился гуще, местами приобретая странные формы – словно в нём шевелились тени. Это не просто соль, понял Каэлен. Это нечто живое или, по крайней мере, ведомое волей, которую он не мог понять.

– Идём, – твёрдо сказал он. – Если останемся, умрём. Столицу нужно предупредить. Может, кто-то ещё жив дальше.

Они стали собирать всё, что могли унести: воду, еду, травы. Люди метались, словно пчёлы в разрушенном улье. И всё это время поток шёл вверх, к холму, как неизбежный приговор.

Холм, на котором собрались уцелевшие, уже не казался надежным укрытием. Белая масса поднималась всё выше, уничтожая всё на своем пути. Каэлен почувствовал, как страх сковывает его движения, но именно этот страх заставил его действовать быстрее. Он собрал вокруг себя группу из десяти человек – молодых, сильных и тех, кто был готов двигаться.

– Мы не можем спасти деревню, – сказал он, глядя на лица тех, кто слушал. – Но мы можем спасти себя и, возможно, предупредить других. На востоке есть караванный путь, по нему можно добраться до столицы. Если хоть кто-то узнает, что случилось, мы не умрём зря.

Слова его не утешали, но давали цель. Люди начали привязывать узлы, разделяли воду и еду. Лира тихо подошла к Каэлену. – Я пойду с тобой, – сказала она. – Мы должны найти ответ. Гайом, сжав губы, положил руку на плечо Каэлена. – Иди, сынок. Я останусь с теми, кто не может бежать. Это моя земля, и если она умирает, я останусь с ней.

Каэлен не мог спорить. В глазах старика горела решимость, которую он не имел права нарушать. Он лишь поклонился и обнял его.

Когда они начали спускаться с холма, мир за их спинами уже был другим. Где когда-то стояли дома и цвели сады, теперь лежала ровная серая равнина, по которой медленно ползла белая смерть. Воздух был сухим и горьким, в нём чувствовалась соль, обжигающая губы.

Каэлен обернулся ещё раз. Его дом исчез. И вместе с ним исчезла та жизнь, которую он знал. Но в груди горел новый огонь – не месть, а желание понять. Он чувствовал, что этот путь станет началом чего-то большего, чем просто бегство. Этерия изменилась, и он должен измениться вместе с ней.

Глава 7: Пепелище

С восходом солнца Каэлен и его небольшая группа двинулись на восток. Они шли молча, каждый погружён в собственные мысли. Тишина была почти невыносимой: не пели птицы, не слышалось жужжания насекомых. Всё вокруг выглядело мёртвым. Даже ветер казался сухим и усталым, как дыхание старика.

Каэлен шёл впереди, держа в руке трость – не оружие, а просто палку, которая помогала идти по пересечённой местности. Его взгляд то и дело падал на землю: он видел трещины, белый налёт, куски засохшей травы, которая рассыпалась в прах при малейшем прикосновении. Каждый шаг казался предательством памяти о родной деревне, но он знал, что путь назад закрыт.

Они остановились на пригорке, откуда открывался вид на то, что ещё вчера было их домом. Каэлен почувствовал, как сердце сжимается. Деревня исчезла. Там, где раньше стояли дома, теперь была ровная серая пустошь, словно кто-то вытер её с лица земли. И только на краю виднелась одинокая фигура – Гайом. Старик стоял неподвижно, как камень, и, кажется, смотрел в их сторону. Каэлен хотел крикнуть, но сдержался. Это был прощальный взгляд, и он понял его без слов.

Лира подошла ближе. – Мы должны идти дальше, – тихо сказала она. – Гайом выбрал свой путь. Теперь у нас есть свой. Каэлен кивнул, но взгляд ещё долго не мог оторвать от одинокой фигуры.

Они двинулись дальше. Путь шёл через окраины леса, который теперь был не зелёным, а серым и безжизненным. Вдоль тропы встречались мёртвые животные, их тела словно высушены до костей. Запах соли и пыли забивался в горло. Каждый вдох напоминал о том, что Этерия больше не та.

Каэлен не знал, сколько времени они шли, но солнце поднялось высоко и нещадно жгло высохшую землю. Каждый шаг по серой пустоши казался ударом по памяти о доме. Соль хрустела под сапогами, а ветер поднимал тонкие белые облачка, словно насмехаясь над ними. За спиной остались разрушенные дома, но в душе каждого шла тихая, но неумолимая война: как пережить то, чего больше нет.

– Мы должны остановиться, – предложил один из выживших, молодой парень по имени Торвен. Его голос дрожал от усталости. – У нас почти нет воды. Если будем идти дальше без отдыха, мы просто рухнем.

Каэлен обернулся. В глазах Торвена отражался страх, но и решимость. – Понимаю, – сказал он мягко. – Но здесь нельзя оставаться надолго. Смотрите вокруг: земля мертва, а воздух пахнет солью и смертью. Мы найдем место чуть дальше, там, где еще есть хоть какая-то тень.

Лира шагала рядом, её лицо оставалось спокойным, но глаза выдавали тревогу. – Он прав, Каэлен, – тихо сказала она. – Люди на пределе. И если мы хотим, чтобы они дошли, нам нужны остановки. Даже мёртвая земля не прощает спешки.

Слова Лиры, как всегда, несли не только смысл, но и успокаивали. Каэлен вздохнул и кивнул. – Хорошо. Ещё немного, и остановимся. Но только там, где почва не трескается под ногами.

Они двинулись дальше, медленно, осторожно. Вдоль дороги попадались следы того, что здесь когда-то кипела жизнь: обломки телег, разорванные шкуры животных, которые пытались бежать, но не смогли. Внезапно впереди показался сухой овраг, в котором всё же виднелись остатки зелени – пара упрямых кустов, цеплявшихся за жизнь. – Вот там, – сказал Каэлен, и голос его был почти твёрдым. – Там можно немного отдохнуть.

Они спустились в овраг и устроились у камней. Кто-то молча лёг, кто-то пил воду мелкими глотками, словно боясь, что она исчезнет. Каэлен сел рядом с Лирой. Она смотрела на обрывки травы, словно пытаясь услышать шёпот умирающей земли.

– Ты думаешь, всё это можно исправить? – спросил он.

Лира покачала головой. – Исправить? Не знаю. Но понять – да. Если мы узнаем, что убивает мир, может, найдём способ остановить это. Но цена будет высокой, Каэлен. Мир всегда требует плату за знания.

Её слова повисли в тишине, и Каэлен вдруг ощутил, что этот путь – не просто бегство. Это начало чего-то большего, чего-то, что изменит их всех.

Овраг давал временное убежище, но долго оставаться здесь было опасно. Через пару часов отдыха группа снова поднялась в путь. Солнце уже склонялось к закату, и его лучи окрашивали мёртвые земли в багряные и золотистые оттенки, словно издевательски напоминая о бывшей красоте. Каэлен шёл молча, сжимая в руках мешочек с травами – последний символ его прошлой жизни. Лира шла рядом, её взгляд был устремлён вперёд, будто она видела нечто, недоступное остальным.

– Ты слишком молчалив, – заметила она тихо. – Скажи, что думаешь?

Каэлен вздохнул. – Думаю о том, что всё это – лишь начало. Мы видели силу, которая уничтожила деревню за считанные часы. А если она распространится дальше? Сколько земель превратятся в соль и пепел, прежде чем кто-то заметит? Или, может быть, кто-то уже знает и не останавливает её…

Лира посмотрела на него серьёзно. – Империя знает больше, чем говорит. Я слышала шёпот о ритуалах, которые питают их города. Они черпают силу из Сердцеверия, и каждый раз мир платит цену. Но людям в сияющих башнях всё равно – пока их купола светятся, они не увидят гибнущих земель.

– И что нам делать? – Каэлен повернулся к ней. – Мы двое и кучка выживших против целого мира. – Сначала – выжить, – спокойно ответила Лира. – А потом искать ответы. Мир не изменится за день, но кто-то должен сделать первый шаг.

Их разговор прервал крик Торвена. – Смотрите! – он указал вперёд. На горизонте виднелось нечто странное: темная полоса земли, где соль уступала место серой глине, а кое-где виднелись обломки деревьев. – Может, там будет вода? – спросила одна из женщин.

– Пойдём посмотрим, – сказал Каэлен и ускорил шаг. Они добрались до полосы земли и нашли то, что почти забыли: тонкий ручей, ещё живой, хоть и слабый. Люди бросились к воде, но Каэлен поднял руку. – Осторожно. Сначала проверим.

Он опустил ладонь в воду, понюхал, попробовал каплю на вкус. Вода была солоноватой, но пить можно. – Пейте, но экономно, – сказал он. – Это не источник, а подарок. Не знаем, сколько он продержится.

Вечер опустился быстро. Они решили заночевать у ручья. Лира развела небольшой костёр, и их маленький круг света стал единственной теплотой среди безжизненной равнины. Каэлен сел рядом с ней, и они долго молчали, слушая хрупкое журчание воды, словно сердце умирающего мира.

Ночь принесла тишину, но не покой. Пламя костра мерцало, отбрасывая длинные тени на лица выживших. Каждый сидел погружённый в свои мысли. Каэлен, вглядываясь в темноту, чувствовал, как его тревога нарастает. Он не мог избавиться от ощущения, что эта пустошь не мертва, а затаилась.

Лира сидела чуть в стороне, перебирая сухие травы, которые удалось найти у оврага. – Эта земля болеет, – сказала она тихо, будто сама себе. – И болезнь её глубже, чем мы думаем.

– Ты о чём? – спросил Каэлен, повернувшись к ней.

– Смотри на соль, – Лира указала на белёсую корку, поблёскивающую в свете луны. – Она не просто иссушает землю. Я чувствую в ней магию, старую и разрушительную. Это не случайность и не природное явление. Кто-то или что-то всколыхнуло её глубины.

Каэлен нахмурился. – Ты думаешь, это Империя?

– Может быть. А может, и хуже. Иногда, чтобы построить купола, они вскрывают Вены Сердцеверия. Если это произошло слишком близко к нашей деревне, мы видим последствия. Но меня беспокоит другое: соль не должна расползаться так быстро. Что-то ускоряет её рост.

Торвена и других слова Лиры насторожили. Кто-то даже перекрестился по-своему, старым жестом защиты. – Значит, мы идём в пасть чудовищу? – хрипло сказал Торвен.

– Мы идём за ответами, – твёрдо сказал Каэлен. – Иначе мы будем только беглецами. А беглецы долго не живут.

Лира посмотрела на него долгим взглядом. – У тебя глаза человека, который ещё не раз увидит смерть. Но и того, кто не отступит. Держи это в себе. Оно понадобится.

Ночь продолжалась. Сначала доносились лишь треск огня и тихое журчание ручья, но потом… звук. Едва различимый, словно шорох на ветру. Каэлен поднял голову. Лира тоже насторожилась. – Слышишь? – прошептала она.

– Да, – ответил он, уже берясь за нож. – Все проснуться! – тихо позвал он остальных. Люди вскакивали, глаза расширялись от страха.

Из-за тьмы раздался протяжный, глухой звук, похожий на стон земли. Торвен побледнел. – Что это?

Каэлен сжал зубы. – Не знаю. Но мы не одни.

Тишину прорезал странный звук – не громкий, но тревожный, словно кто-то проводил рукой по каменной стене. Сначала это был шорох, потом он стал напоминать царапание. Все замерли. Костёр вдруг показался слабым и беспомощным среди чёрной пустоты.

Каэлен поднялся и сделал знак оставаться тихими. – Лира, держи факел, – шепнул он. Девушка кивнула и выхватила горящую ветку из костра. Свет дёргался, выхватывая из темноты соляные наросты и мёртвые корни.

Торвена дрожь охватила. – Может, это зверь? – пробормотал он.

– В этих землях звери редко выживают, – ответила Лира. – Если кто-то жив, он давно перестал быть тем, чем был.

Звук усиливался, теперь он шёл из оврага, рядом с ручьём. Каэлен осторожно подошёл ближе. На влажной глине виднелись следы – странные, будто обожжённые. Они уходили вглубь оврага. И вдруг тьма шевельнулась. На миг им показалось, что соль на стенах задышала.