Круассан с любовью

– Без шуток, Сахра, я действительно привязываюсь к этому парню. Все становится очень серьезно. Вдруг он возьмет и решит на мне жениться?

Я полностью повернулась к ней, протянула руку и убрала волосы с ее щеки:

– И что плохого? Разве ты сама не хотела этого?

Она глубоко вздохнула:

– Хотела, конечно. Я всегда хотела пораньше завести детей, а для этого хорошо бы сначала выйти замуж.

Я тихонько хихикнула. Эрва отбросила шутливый тон и снова серьезно надула щеки:

– Он очень хороший. Я сама не ожидала, что так быстро влюблюсь. Наверное, я в шоковом состоянии.

– Погоди, погоди! Ты что, краснеешь? Да, покраснела! Этот момент должен быть записан в истории золотыми буквами. Эрва смутилась! Я должна рассказать об этом Айшин-абле, чтобы весь район узнал. Бесстыдная Эрва смутила-а-а-а-а…

На последнем слове Эрва попыталась придушить меня одеялом. Потом мы еще долго разговаривали, прежде чем она ушла домой. И счастье в ее глазах стоило любой цены. Как хорошо, что хоть одна из нас нашла свою любовь!

Когда мы вышли в сад, я решила не оттягивать и рассказала ей о своем решении.

– Теперь и у меня есть для тебя несколько новостей.

Когда Эрва с любопытством повернулась ко мне, я откашлялась:

– Начну с новости, которая, я думаю, тебя обрадует. С сегодняшнего дня перед тобой официально стоит студентка медицинского университета.

После оглушительного вопля она обняла меня настолько крепко, что, уверена, это нанесло ущерб одному из моих ребер.

– Следующая новость может тебя немного расстроить, но, если ты действительно меня любишь, а ты любишь, я уверена, ты поймешь. Эмм… Я решила жить в общежитии на время учебы.

Эрва ничего не сказала – просто смотрела на меня пустым взглядом. На мгновение я даже подумала, что до нее не дошли мои слова.

– Дорога из дома в университет занимала бы кучу времени. Мне нужно много учиться, ты же знаешь. Если вся сэкономленная энергия пойдет на занятия…

– Ты уезжаешь из Чыкмаза?

Эрва спросила это так спокойно, что я аж испугалась ее бесстрастного голоса. Лучше бы она кричала.

– Мне надо уехать, – тихо сказала я.

Она несколько секунд внимательно смотрела на меня. Затем нахмурилась:

– Скажи правду, Сахра! Ты хочешь уехать не из-за этой ерунды про учебу, а из-за чего-то другого!

Я удивилась, но быстро взяла себя в руки:

– Я хочу сосредоточиться на занятиях…

– Сахра, говори правду!!!

В этот миг я действительно хотела открыть ей настоящую причину.

– Мне нужно уехать, отдалиться. Здесь все дороги, все улицы… – Я замолчала. Я хотела сказать, что все здешние улицы ведут к нему, но не смогла. – Все… Все улицы тупиковые. Я чувствую себя ограниченной. Как в ловушке.

– Раньше тебе казалось, что это дает чувство безопасности.

– Теперь кажется, что душит.

Эрва прищурилась. Я поняла, что она по-настоящему злится.

– Может, ты устала не от района, а от нас?

– Не говори чушь, Эрва.

– Конечно, для девушки с таким блестящим будущим мы, наверное, слишком скучные.

– Эрва, это действительно глупо…

– Ну и ладно, уезжай! Найди себе других людей за пределами Чыкмаза, которые не будут тебя душить!

И подруга ушла не оглядываясь, хотя я много раз окликнула ее по имени. А дверью хлопнула так сильно, что цветы на подоконнике затряслись. Хоть я и знала, что права в своем решении, я тут же почувствовала, что по отношению к ней поступаю несправедливо.

Когда я вошла в дом и села ужинать, я поговорила с отцом, подробно объяснив, почему мне нужно уехать, что это необходимо для учебы. В отличие от Эрвы, он просто погладил меня по голове и сказал: «Я буду очень скучать по тебе». И этого было достаточно, чтобы я расплакалась. Я помогала маме с посудой, и каждое действие казалось мне грустным, как будто я делаю его в последний раз. Я даже сама предложила вынести мусор. Мама с многозначительной улыбкой сунула мне пакет. На этот раз, когда я бросила мусор в контейнер, звук за спиной меня не испугал.

– Сегодня тебе не страшно.

Я повернулась с улыбкой:

– Привыкла.

– Раз ты так легко привыкаешь, то и к нашему отсутствию привыкнешь быстро.

Моя улыбка стаяла. Я опустила глаза:

– Эрва рассказала.

– Рассказала. На самом деле, трудно было не услышать – так она орала.

– Она все еще злится?

Он пожал плечами:

– На самом деле она не злится – она расстроена. Не волнуйся, она привыкнет тоже.

Я недовольно поджала губы. Некоторое время мы молчали. Потом зашагали к дому. Мысленно я строила миллионы фраз, но потом бросала взгляд на его лицо, по которому, как я знала, я буду скучать, и тут же все их забывала. Мы остановились у стены, разделяющей наши дома.

Когда я подняла голову, Ахмет смотрел на меня. Его зеленые глаза, освещенные уличным фонарем, выглядели прекраснее картины за миллионы долларов. Он заговорил, не сводя их с меня:

– Когда понимаешь, что мир куда больше одного только Чыкмаза, возвращаться сюда становится трудно. Со временем делается скучно.

Мне было стыдно, но я не отвернулась:

– Разве может надоесть дом?

Он улыбнулся. Впервые я заметила, как улыбка отражается у него в глазах.

– Где бы ты ни была, не забывай, что твой дом здесь, ладно?

Я улыбнулась. Он все смотрел на меня, как будто прощаясь. И впервые я поняла, что хочу большего. Разве еще вчера мне не было достаточно одного его взгляда? Но теперь этого стало мало. Именно поэтому мне нужно было уехать: пока я рядом с ним, со временем я начну хотеть все больше и больше. А больше не будет. Все, что я могла получить от Ахмета, – это вот этот взгляд. Грустный прощальный взгляд его красивых глаз…

8. Новые правила

Прошло чуть больше месяца с начала учебы. В вузе все было совсем не так, как в школе, и не имело ничего общего с университетами, которые показывают в сериалах и фильмах. Первые недели я шлепала по коридорам, как потерянный утенок.

Здесь была своя странная система: мне казалось, что и учеба, и общественная жизнь устроены довольно необычно. Например, то, что в столовой в будние дни никто ни с кем особенно не разговаривал. Шансы встретиться с кем-то случайно на большой территории кампуса были довольно низкими. Местом для общения служила библиотека. Ее помещение – одна из самых больших факультетских библиотек в городе – почти всегда заполнял народ. Волшебное, утопическое место, где старшекурсники и новички болтали и сплетничали, но в основном учились.

Но в первую очередь меня выбивало из колеи то, какие все вокруг умные. Почти все. Ладно, я все понимаю: это же медицинский вуз. Но все-таки я не была готова увидеть, как кто-то, помимо меня, делает заметки на лекциях или отвечает на вопросы преподавателя быстрее, чем я. Совсем не была готова!

Моя соседка по комнате Су оставляла меня одну куда чаще, чем я ожидала. Я и не думала, что она будет ходить за мной, как за маленькой, но, наверное, надеялась получать от нее больше внимания.

Другой девчонкой, с которой я делила комнату, была Дамла. Эти двое сочетались так же гармонично, как и их имена. У Дамлы были волосы посветлей; такая же рослая, она, в отличие от Су, выглядела не спортсменкой, а, скорее, моделью. Еще только увидев, как Дамла развешивает в своей секции шкафа шириной пятьдесят сантиметров бесчисленное количество платьев, я тотчас подумала, что она могла бы по правде быть моделью.

Как бы то ни было, обе девушки были красивы. По-настоящему красивы и привлекательны. И, насколько я видела, чувствовали себя вполне свободно. Бывали ночи, когда они заявлялись слегка подвыпившими уже после того, как я ложилась. Мне это не больно-то нравилось, но я не стала им ничего говорить. Они объяснили, что снимают стресс перед тем, как учеба станет более интенсивной. Так что в таких случаях я просто пожимала плечами и спала себе дальше.

Чем больше я проводила времени с девчонками, тем сильнее скучала по Эрве. Когда я уезжала из дома, она вышла в сад проводить меня. При мне она не плакала, но глаза у нее покраснели. Пока папа укладывал мои чемоданы в машину, я прощалась со всеми по очереди. Мине-абла, Барыш-аби, родители Эрвы и Ахмет… Возможно, мне только казалось, но Ахмет выглядел огорченным. Может, он просто беспокоился, что его сестра остается одна, – не знаю. Когда я робко протянула ему руку, он без промедления крепко пожал ее. На его лице снова была грустная улыбка.

Когда я поняла, что Эрва не подойдет ко мне, я бросила на нее долгий взгляд издалека. И улыбнулась:

– Я люблю тебя, агент Эрва. Подтверди прием.

Она прикусила нижнюю губу и, не выдержав, кинулась ко мне и крепко обняла. Ее дыхание, прерывистое из-за того, что Эрва сдерживала слезы, коснулось моего уха:

– Принято, агент Сахра. Я очень люблю тебя.

Тогда я села в машину и уехала.

И вот теперь сижу одна в своей комнате в общежитии – спрятавшись ото всех, как сама же и планировала. Но, видимо, реализованные планы не всегда оказываются такими прекрасными, как представляются.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

«Ромео и Джульетта», акт II, сцена II (здесь и далее текст пьесы дан в переводе Т. Щепкиной-Куперник).

2

Ayçöreği (название примерно переводится как «лунная булочка») можно назвать турецким круассаном, хотя он менее слоеный, более плотный, мягкий и обычно делается с начинкой. Айчёре́и бывают не только в форме полумесяца, но и круглые, и других форм (здесь и далее прим. редактора).

3

Известный турецкий поэт, актер и режиссер.

4

Слово «а́би» в турецком означает «старший брат» и может использоваться как вежливое обращение.

5

В данном случае суффикс «—м» добавлен к имени, чтобы придать ему более личный, ласковый оттенок.

6

Большой жилой район в азиатской части Стамбула.

7

Чыкмаз (Çıkmaz) буквально переводится как «без выхода» и может означать тупик как в прямом, так и переносном смысле.

8

Слово «тейзэ» (teyze) переводится как «тетя» и относится к тетке со стороны матери. Сестру отца называют «хала» (hala).

9

Уменьшительно-ласкательное «-джиым» (cığım) добавляется к обращению, чтобы выразить симпатию или нежность.

10

В городе Трабзон до сих пор изготавливают хлеб традиционным способом, на старом тесте. Этот рецепт известен на всю страну.

11

«А́бла» (abla) по-турецки означает «старшая сестра», но используется и как уважительное обращение к девушке или женщине.

12

Хафиз Ширази – персидский поэт-классик XIV века. Джалаладдин Руми – персидский поэт-суфий XIII века. Юнус Эмре – турецкий поэт-суфий XIII–XIV вв.

13

Фатих и Эминеню – два старых района в европейской части Стамбула.

14

«Йенге» (yenge) означает «невестка» или «золовка». А йенгем – моя невестка / моя золовка.

15

Слова принадлежат Джону Леннону.

16

Азан – призыв к общей молитве у мусульман.

17

Айвалык – приморский город на севере Эгейского побережья Турции.

18

Немного перефразированные строки из «Ромео и Джульетты», акт II, сцена II.