Прости меня, отец

– У меня тренировки по утрам большую часть недели, в остальные дни – работа в магазине снаряжения моего папы. Вечера полностью свободны. И я бы сказал, что сейчас мне надо идти, – шепчет он, снова сжимая кружку, – но ты не сделала мне кофе с собой, – притворно вздыхает он. – Видимо, придется сесть и заняться учебой тут.

– Видимо, придется…

– Отец Брайар, – восклицает Зои, немедленно отвлекая меня от разговора с Лукой.

Я кручу головой и замечаю его. Черные спортивные штаны и серое худи, татуировка на шее выступает из-за ворота. Вряд ли кто-то бы понял, что он священник.

– Она только что сказала «отец»? – спрашивает Лука. – То есть этот мужчина – священник?

– Ага, – бормочу я. – Именно это она и сказала.

Встретившись взглядом со мной, Роман поднимает брови, когда замечает Луку. Волна возбуждения окатывает меня и останавливается внизу живота. Я скрещиваю ноги, сжимаю зубы, стараясь сосредоточиться на чем-то еще.

Какого черта он здесь забыл?

Я тяну за свой воротник: он кажется слишком узким.

Поворачиваясь к Луке, я пытаюсь продолжить с того же места, где мы остановились:

– Хочешь посидеть со мной, пока я на перерыве?

Лука кивает, вглядываясь в мои глаза с любопытством и удовлетворением:

– Конечно.

Я выхожу из-за стойки, держась к Роману спиной и игнорирую звук его голоса, когда он диктует Зои заказ.

– Зои, я на пятнадцать минут, – кричу я, направляясь наружу, подальше от отца Брайара.

Глава IX

Иден

Эйден даже не поднимает головы, когда я выхожу из кофейни с Лукой. Он слишком занят учебой и музыкой, орущей в наушниках. Я быстро веду Луку к одному из столиков сбоку от кафе. Мы садимся друг напротив друга, его напиток чуть не проливается.

– Заметка на будущее: когда ты говоришь «сейчас», ты имеешь в виду «сейчас», – смеется Лука, делая большой глоток из кружки.

– Ненавижу встречать церковников вне храма, – честно говорю я. Причины, по которым я избегаю Романа, мне бы точно не хотелось рассказывать кому-либо.

– Понимаю. Мои родители пытались ходить на воскресные мессы какое-то время. Потом их затащили на чтение Библии и групповые молитвы. В конце концов им надоело участвовать в куче мероприятий, лишь бы быть полностью принятыми в церкви. Примерно тогда они и перестали на них ходить.

Когда он говорит о родителях, в его голосе ясно слышится почтение. Моя интуиция говорит, что они близки, между ними много любви. Идея выбора в том, что касается веры, мне незнакома.

– Я бы хотела, чтобы мои родители могли отдаться с такой силой чему-то, кроме церкви. Вся моя жизнь вращалась вокруг католической веры и служения Богу. Не говоря уже о том, что папа воспринимает Писание буквально. Для него это высший авторитет, и оно сильно влияет на то, как он хочет, чтобы жили мы.

– Иисусе, когда ты говоришь «буквально», ты имеешь в виду…

– Если бы ты поискал «сумасшедшие католики», наверняка бы наткнулся на фотографии моих родителей.

Я вздыхаю, пряча лицо в ладонях; моя задница все еще пульсирует от наказания, в необходимости которого папа, вероятно, убеждал себя все утро.

– Что ж, – вздыхает Лука, – мне никогда не мешало немного сумасшествия в жизни.

Я улыбаюсь. Если бы я не была в ловушке, которую создали родители, будучи «сумасшедшими католиками», я бы, может, могла построить действительно здоровые отношения с кем-то хоть раз. Осознание того, что я никогда не смогу поделиться семейной жизнью с кем-то вроде Луки, наваливается на меня. Стыд и тоска искажают мои черты, когда я склоняю голову: не могу смотреть на него дальше.

Он берет меня пальцами за подбородок и поднимает голову, чтобы снова встретиться взглядом. Его прикосновение теплое и нежное, и я чувствую, как щеки горят от этого внимания.

Не могу сдержаться и не послать ему улыбку, хоть бы и неловкую.

– Хотелось бы увидеть это снова…

– Иден? – где-то на периферии звучит глубокий голос, который я слушала в динамике прошлой ночью и который мгновенно посылает тепло по всему моему телу.

О нет.

Вскинув голову, я вижу, что Роман смотрит на нас, крепко сжимая в пальцах свой картонный стаканчик, Лука убирает ладонь от моего лица.

– Ром… Отец Брайар, – поправляюсь я.

– Фолкнер, – слегка улыбается он, изображая обходительность, хотя взгляд его остается гневным.

Он ревнует?

Сообщения, которые я отправила прошлой ночью, остались неотвеченными. Может, это всего лишь мой ум, который нашептывал обманчивые мысли более рациональной части меня, так что вчерашнее любовное приключение со священником я объяснила себе как что-то наподобие фантазии на один раз, которую он до смерти хотел воплотить, потому что держал целибат так долго.

– Что у тебя за друг? – Роман указывает на Луку.

– На самом деле мы только встретились, отец, – улыбается Лука, протягивая Роману руку. – Лука Торн.

– Роман Брайар, – бесцветно говорит он, разглядывая пустой стул рядом со мной.

– Что ж, отец, как вы видите, мы заняты, – выпаливаю я, взглядом умоляя Романа просто уйти.

– Не думаю, что Лука будет возражать, если я посижу здесь, допивая кофе. Не так ли, Лука?

Тот выдавливает улыбку и жестом позволяет присоединиться.

Я уверена, что в большинстве случаев любой благочестивый католик пригласил бы священника, если бы он был на моем месте, наверняка боясь, что иначе он вызовет гнев Господа.

Но большинство священников – совсем не Роман, и они не выглядят, как он.

Роман снял худи, в котором я видела его недавно, и теперь стоял перед нами в однотонной облегающей футболке, того же черного цвета, что и его штаны. Он выше ростом, его фигура впечатляет больше, чем Луки, и, будучи старше, он крепче сложен. Когда он подходит к нам, я замечаю четко очерченные мышцы под его футболкой и задумываюсь о его физической силе. Мой взгляд задерживается на татуировке, ползущей по его шее, я вижу часть ее замысловатого рисунка – сложный узор из переплетающихся черных лоз и шипов.

– Конечно же нет, отец, – улыбается Лука.

– Отлично. Иден, а ты?

Он прекрасно знает, что я против. Но если я буду показывать характер Роману в присутствии Луки, возникнут вопросы, на на которые я бы не хотела отвечать. Придется быть милой.

Когда Роман занимает место прямо рядом со мной, его запах наполняет мои ноздри. Его нога слегка касается моей, когда он устраивается на стуле поудобнее, но вместо того, чтобы убрать ее, он удерживает ее на месте. Он кладет левую ладонь на бедро и откидывается назад, шире расставляя ноги.

– Итак, Лука, я вижу, ты носишь крест. Какую веру ты исповедуешь? – спрашивает Роман, как будто ему не насрать.

Чего он хочет добиться?

– Католицизм вообще-то. Простите, отец, но вы выглядите слишком молодо, чтобы быть священником, – осторожно говорит Лука, но я чувствую сомнение в его голосе, пока он ждет ответа от Романа.

– Телом – может быть, но разумом – нет, – вздыхает Роман. – Приходи в церковь как-нибудь. Семья Иден очень вовлечена в ее жизнь.

– Он не ходит в церковь…

– Вообще я могу. У меня не было возможности посмотреть на храм с тех пор, как я переехал в этот город. Полагаю, никогда не вредно попробовать что-то новое, – подначивает Лука, только еще сильнее электризуя воздух между ними.

– Ты фанат хоккея? – Роман осматривает джерси Луки.

– Фанат, игрок. Пожалуй, это мое единственное увлечение, – Лука сияет, пока они обсуждают эту тему, а мои собственные мысли заглушают разговор.

Пальцы Романа проходятся по моей ноге, и мой ум возвращается к прошлой ночи.

– Она моя алтарница, – говорит Роман, и я снова включаюсь в беседу.

– Ты служишь? – удивленно спрашивает Лука.

– Не по своей воле, – отрезаю я, глядя на Романа. – Мой отец записал меня…

Под столом Роман незаметно скользит ладонью под часть фартука, лежавшую на моем бедре. Он медленно ведет по моей обнаженной ноге, поднимая платье, и его ладонь останавливается в углублении, образованном моим бедром и животом. Я замираю, когда он подцепляет мизинцем ткань моего белья и прижимает остальные пальцы к моему естеству. Я чувствую, как его длинные пальцы начинают двигаться между складочками, раскрывая меня, пока большой палец дразняще ложится у входа. Это ощущение угрожает вырвать стон из моего горла.

– Все в порядке? – спрашивает Лука. Пальцы Романа продолжают скользить по влажной коже. Я сдерживаю вскрик, когда он прищипывает мой клитор, в своей манере предупреждая, что не стоит говорить о том, что происходит под столом.

Луке достаточно наклониться немного дальше, чтобы увидеть ладонь Романа там, где ее не должно быть.

– Да, я в порядке…

Я улыбаюсь, опустив руку под стол, и прижимаю ладонь к ткани платья между бедер, чувствуя его руку, устроившуюся в моем белье, продолжающую медленное движение вверх-вниз между моими складочками. Выступившая влага покрывает мои бедра, пока я пытаюсь сосредоточиться на разговоре с Лукой.

Боже, дай мне сил сейчас.

– Как ты развлекаешься? Любишь играть в игры?

– Иногда. А вы, отец? – спрашивает Лука, беспечно отпивая из кружки и все еще не зная об игре, которую отец Брайар ведет под столом.

Мать твою.

Меня бесит то, как мне это нравится.

Кто угодно может зайти за угол кофейни и увидеть сбоку ладонь Романа под моим фартуком.

– Люблю хорошо поиграть в пики, – улыбается Роман. – Я редко проигрываю в карты. Вообще-то я бы сказал, что редко проигрываю во что угодно, я…

Локтем я толкаю на землю между нами несколько лежавших на столе салфеток. Ноги Романа наклонены в мою сторону, и внутренняя часть его бедра – прекрасное место, чтобы уцепиться, пока я наклоняюсь, чтобы поднять их с бетона.

Он продолжает вести ленивую беседу с Лукой. Пока он увлечен, кладу руку выше, между его бедер, обхватывая и сжимая плотную выпуклость его члена, затем сажусь полностью и кладу салфетки обратно на стол. Я снова кладу ладонь на свое бедро, пока она не накрывает его. Я развожу ноги шире ради него и уверенно нажимаю сквозь платье, чтобы ему пришлось остановиться.

Я хочу показать ему, что это игра, которую он не выиграет.

Мужчина подавляет рык, его рука дрожит, удерживая пустой стаканчик.

– Не мог бы ты выкинуть это в мусорку за своей спиной, парень? – Роман передает Луке свой стаканчик, пока его рука все еще зажата между моими ногами.

Поглядев назад, Лука пожимает плечами, перекидывает ноги через скамейку и уходит к переднему входу, где стоит мусорка.

Убрав руку с моего пульсирующего естества, другой рукой Роман берет меня сзади за шею и притягивает к себе. Его левый локоть стоит на столе, пока он держит блестящие пальцы в воздухе между нами. Вид моей смазки, покрывающей его пальцы, вызывает жадный рык, идущий из какой-то безумно голодной части меня. Не в силах остановиться, я смотрю вниз, на выпуклость между его ног. Я обиженно кривлю губы и подаюсь к нему, наши носы почти соприкасаются.

– Прости меня, отец…

Сжав мою шею сзади, чтобы я замолчала, Роман проскальзывает пальцами в мой рот, и вкус моей смазки остается у меня на языке. Он нажимает сильнее, удерживая мое лицо, когда я едва ли не давлюсь его пальцами, которые упираются в стенку моего горла.

– Ты так отчаянно хочешь почувствовать мой член, Иден? – рычит он, напоминая не только о сегодняшнем, но и о прошедшей ночи, когда я потянулась к его бедрам перед тем, как он привел меня домой. – Тогда научись его принимать, – шипит он, проталкивая пальцы дальше в мое горло, тошнота усиливается. – Ты едва можешь вынести мои пальцы. Как думаешь, как будет ощущаться мой член, вбивающийся в твою прелестную киску? – он легко касается своей щекой моей. – Мы оба знаем, что этот хренов хваленый мальчишка из братства – вовсе не причина, по которой ты насквозь промокла, – шепчет он, его губы ласкают мое ухо, прихватывают мочку. – Ты сказала, что это «мой ход», Иден? – спрашивает он, повторяя мои же слова. – Это всего лишь мелочь по сравнению с тем, что я сделаю после того, как ты прислала мне эту блядскую фотку прошлой ночью.

Он высвобождает пальцы из моего рта, и я хватаю ртом воздух, наконец способная вдохнуть, прежде чем вижу, как кудрявая голова Луки появляется из-за угла. Роман смотрит на него и улыбается, опуская руку вниз, на бедро, чтобы скрыть свой заметный стояк, прежде чем Лука дойдет до стола.

– Там сидит твой брат? – спрашивает Лука. – Тот, который учится?

Я отстраняюсь от Романа, чтобы расстояние между нами помогло мне ясно мыслить.

– Да, – признаю я, – а что?

– Я пару раз был в летних спортивных лагерях с ним, – пожимает плечами Лука. – Мы поболтали, пока я выкидывал стаканчик…

Умолкнув, Лука поворачивается к Роману.

Если бы напряжение было видимым, оно было бы сейчас настолько плотным, чтобы его можно было резать.

– Отец Брайар, разве вы не уходите? Вы сказали, что все еще обустраиваетесь на новом месте, так?

Последнее, что мне нужно – это Роман рядом со мной, пока я пытаюсь оправиться от ощущения его пальцев во рту.

Его насмешливые слова отдаются эхом в моем разуме.

Как думаешь, как будет ощущаться мой член, вбивающийся в твою прелестную киску?

Я прокашливаюсь, скрещивая ноги, чтобы облегчить томление.

– Ты права, Иден, – вздыхает Роман, натягивая худи на себя перед тем как встать. Он держит руку в кармане, едва ли скрывая еще заметную выпуклость в штанах.

– Я жду тебя в церкви в пять, – он проходит мимо меня, наши взгляды встречаются. – Не опаздывай, – шепчет он.

Не спеша пройдя мимо Луки, он игнорирует его попытку пожать ему руку, уходит за угол, исчезает и оставляет меня здесь, в тумане желания.

Я прикасаюсь к кресту и пытаюсь подумать.

Как много я еще могу позволить?

– Мне не особенно хотелось разговаривать в присутствии твоего священника, он немного…

– Устрашающий? – спрашиваю я, отвечая за него.

– Только чуть-чуть.

Как я, черт возьми, могла позволить Роману сделать это со мной прямо перед Лукой?

Парнем, мать твою, моего возраста? Который действительно может мне понравиться? Который может действительно мне подойти?

Который не посвятил всю свою жизнь церкви.

– Так вот, Эйден. Я поговорил с ним. Несколько моих приятелей и я планируем отправиться на луга и немного выпить, может, разжечь костер. Я пригласил твоего брата и задорную девушку, стоявшую за кассой. Она сказала, что вы подруги. Хочешь с нами?

Я опускаю голову. Идея снова остаться наедине с какой-либо компанией парней после того, что вчера случилось с моим братом и его друзьями, не входит в список моих желаний

– Я обещаю, что тебе не придется пить, чтобы повеселиться. Я могу забрать тебя из церкви позже. Эйден сказал, что он собирается подвезти тебя…

– У меня не лучшие отношения с алкоголем, – признаю я. – А на вечеринках еще хуже.

– Я обещаю быть трезвым, чтобы тебе не было одиноко, – улыбается Лука. – Ты выглядишь классной девчонкой, и, если честно, было бы приятно познакомиться с кем-то, кроме моей команды, – он пожимает плечами. – Так что ты скажешь?

Отправиться на вечеринку с людьми, которых я не знаю, – это последнее, что я должна делать, но если я закроюсь в комнате, прячась от отца, то это может привести к тому, что я снова напишу Роману, чего точно не должно произойти.

– Хорошо. Я приеду с Эйденом, – вздыхаю я. – Что мне взять?

Улыбаясь, Лука поднимает брови.

– У тебя есть купальник?

Глава X

Роман

Несколько оставшихся покровителей, в основном пожилые и те, у кого слишком много свободного времени в будни, рассредоточилось по церкви, тихо погрузившись в свои дневные молитвы. Я храню роскошные наряды для воскресных месс, а сегодня выбираю более деловой костюм: черная сорочка, аккуратно заправленная в неприлично дорогие слаксы.

Отец Кевин был настолько любезен, что оставил мне средства на новый гардероб, не говоря уже о весьма щедром жаловании. Даже для зажиточного прихода, состоящего из ультрабогатых мудаков, оно казалось немного странным.

Захваченный потоком эмоций, рассматриваю кабинет. Я держал дверь запертой, встревоженный тем, что нашел в компьютере, и стыдящийся того, что удовлетворил плотские желания здесь же, когда вернулся в церковь из кофейни. Пульсация в моем члене не проходила с тех пор, как я увидел Иден в кафе. Я не мог перестать думать об этом черном платье, облегавшем ее фигуру, и о том, какой гладкой была ее кожа. Запах ее киски и губ еще оставался на моих пальцах, и я хотел думать о ней, пока кончаю.

К этому моменту я, считай, получил билет в одну сторону прямо в ад.

Бросаю взгляд на часы: осталось двадцать минут до пяти. Иден не писала мне, но у меня нет причины думать, что она не придет сегодня.

Мои губы пытаются изогнуться в легкой улыбке, когда я думаю о нашей встрече в кофейне: видеть, как она смущена моими словами, было неописуемо приятно.

Не в силах избежать воспоминания о Луке, я злюсь на то, что и он был там же.

Показываться в кофейне было идиотизмом.

Встревать в ее разговор, просто чтобы не оставлять ее наедине с мужчиной, было нелепо.

Он едва ли сказал ей одну фразу за стойкой, и я среагировал вот так?

Что бы я сделал, черт возьми, если бы он прикоснулся к ней?

Почему я так себя веду?

У меня уже были женщины.

Для меня все всегда было просто.

Секс был просто сексом. Ничем больше.

Так почему же теперь я поглощен мыслями о том, как засуну свой член глубоко в Иден?

Почему я хочу знать, как она выглядела бы со связанными руками, на коленях, молящейся мне, пока она…

– Отец Брайар? – жуткий голос Дэвида пронзает тишину и отвлекает меня от больных мечтаний о его дочери.

– Дэвид? – спрашиваю я оглядываясь, не зная, когда он вошел. – Прости, я задумался, – признаю я прищуриваясь. – У нас была назначена встреча?

Он двигается, чтобы встать передо мной; под мышкой зажата папка для бумаг.

– Нет, не назначена, но я только что поговорил с Кевином, – признает он. – Я говорил с ним по телефону, и, кажется, он не подозревал, как много ты знаешь о наших… обычаях в этой церкви. Он не знал, что ты разделяешь те же убеждения, что и мы с ним, – вздыхает Дэвид; я все еще не понимаю ничего. – Твое назначение должно было быть временным, так?

Я киваю:

– Всего на пару месяцев…

– Кевин хотел бы, чтобы это изменилось, – прерывает Дэвид, приближаясь на шаг. – Нечасто мы находим тех, кого можем пригласить в свое общество, и, учитывая твой возраст, ты можешь стать удачным приобретением на долгие годы, – Дэвид улыбается и бросает взгляд на распахнутые двери в исповедальню. – Кевин увидел, что кто-то зашел в его аккаунт. Полагаю, это был ты?

Лгать бессмысленно.

– Любопытный пароль, – усмехаюсь я. – Местная шутка? – я продолжаю подыгрывать, что бы, черт возьми, здесь ни происходило.

– Скорее, танец с Богом, – усмехается Дэвид, понижая голос. – В таком случае, ты видел список?

– Дорогая мебель, – пожимаю плечами я. – Для чего? – уточняю я.

Любой, кто готов заплатить такие деньги за старую и вышедшую из моды мебель, сошел с ума.

– Наша организация поддерживает благосостояние Сент-Майкла и обеспечивает тебе зарплату. Взамен мы используем это место для хранения товара. – Он осматривает пространство. – Мы оплатили ту еще переделку, – он улыбается, постукивая ногой по полу. – Подземные тоннели позволяют перемещать товар незаметно.

Смехом я пытаюсь скрыть свое замешательство и подозрения.

– Мебели много не бывает, я думаю, – поддразниваю я, подмигнув мужчине.

Небрежно кивнув мне, Дэвид смотрит на часы.

– Моя дочь скоро будет здесь, – вздыхает он и берет меня за плечо. – Там, в моем доме, я говорил серьезно. Иден грешница. Я хочу, чтобы она почувствовала гнев Господень с твоей помощью. Ее бунтарская натура нечестива, и ее нужно вернуть на праведный путь.

Я с улыбкой похлопываю его по плечу:

– Конечно, Дэвид. Я собираюсь как можно лучше исполнить твое желание во имя Господа.

С каждым днем все яснее, что против Дэвида Фолкнера не пойдешь. Так что, если я должен потакать его экстремистской религиозной идеологии, чтобы избежать безумного возмездия, которое он хочет воздать, так тому и быть.

Не знаю, как Кевин выдержал здесь столько. Он казался достойным человеком.

– Знаешь, Роман, сперва я сомневался насчет тебя, – сообщает Дэвид. – Я сказал своим людям в офисе окружного прокурора проверить тебя. Мы не хотим, чтобы кто-то совал в нашу работу свои грязные руки. Ты ведь служил до поступления в семинарию? – спрашивает он, разрывая могилу моего прошлого.