Неприкаянный. Мичман с «Варяга»

Без проблем снял номер в «Чифу Отеле» и, приведя себя в порядок, направился в русское консульство, чтобы отметиться по прибытии. А то мало ли как оно всё обернётся. Ладно я, но не стоит забывать о своей команде. Мне-то наплевать на все неприятности, отдам концы да улечу в параллельный мир за новыми приключениями, а им тут отдуваться.

– Сэр, если не ошибаюсь, вы командуете катером, час назад прибывшим на рейд? – подошёл ко мне полноватый мужчина средних лет.

Говорил он по-английски, вероятно, будучи уверенным в том, что его непременно должны понять. Я понимал. Н-но…

– С кем имею честь? – спросил я по-русски.

Ну, не понравился мне его тон. Ведёт себя как хозяин жизни, обращаясь ко мне так, словно делает одолжение, и отказ с моей стороны не подразумевается. Не то чтобы из него сквозит гонор, но несомненное чувство превосходства присутствует. Да иди ты лесом, дорогой товарисч.

– Эм-м. Вы говорите по-английски? – слегка растерялся мужчина.

– Простите. – Я отдал честь и, изобразив непонимание, направился на выход.

– Вы не можете не говорить по-английски, ведь вы русский моряк, – и не думал оставлять меня в покое подданный его величества Эдуарда Седьмого.

Я остановился, окинул его взглядом, ухмыльнулся и пошёл своей дорогой. Будь он немного повежливей и не бросайся на меня в манере атакующего носорога, и тогда я непременно пообщался бы с ним. В мои планы всё одно входило дать интервью газетчикам. А этот британец вне всяких сомнений репортёр. Вот только я не терплю подобного обращения, а потому пусть идёт лесом. Опять же, к гадалке не ходить, он вывернет мои слова в выгодном ему свете. А оно мне надо – вместо пользы заполучить ворох проблем?

– Ещё раз прошу меня простить, но я вас не понимаю. Честь имею. – Я приложил пальцы к обрезу фуражки и вышел на улицу.

Кварталы европейского стиля занимали не такую уж и большую площадь, а потому мне не составило труда дойти пешком до русского консульства. Оно располагалось в небольшом двухэтажном здании. Весьма аккуратное, но нет и намёка на представительность. Обычный такой дом преуспевающего купца.

При входе на посту казак забайкалец. Крепкий такой парень лет двадцати пяти с жёлтыми лампасами и в бескозырке с жёлтым же околышем. На боку шашка, вот и всё вооружение. Интересно, как он должен обеспечивать охрану представительства? У тех же полицейских плюсом к ненужной им шашке имеется ещё и револьвер. Винтовка, конечно, тут смотрелась бы слишком, но кобура уже вполне органично. Ладно, меня это не касается.

При моём приближении казак отдал честь и беспрепятственно пропустил в свободно распахнувшуюся двустворчатую дверь. Сейчас это всего лишь заштатное присутствие, задача которого состоит в оказании помощи немногочисленной русской общине в Чифу, прибывающим сюда морякам и ведущим дела купцам. Но как только будет прервано железнодорожное сообщение и перерезана телеграфная связь, оно превратится в единственную связующую нить между осаждёнными и Россией.

– Здравия желаю. Мичман Кошелев Олег Николаевич, крейсер «Варяг», – представился я довольно молодому чиновнику.

На вид консулу всего лишь лет тридцать. Для русского крапивного племени и уж тем паче дипломатического корпуса сущий мальчишка. Что уже само говорит о малозначительности данного загранпредставительства. Ничего, лиха беда начало. Скоро тут такое завертится, что местное сонное царство развеется окончательно и бесповоротно. Впрочем, мне и самому всего-то неполных девятнадцать, однако я намерен качественно так разворошить этот край.

– Консул Тидеман Пётр Генрихович. Очень приятно, – протянул он мне руку. – Но как вы здесь? Насколько мне известно, три дня назад «Варяг» и «Кореец» пали в неравном бою у Чемульпо.

– Не совсем так. Мы сами взорвали «Корейца», и нами потоплен «Варяг», – сам не знаю отчего, ответил я строками из песни.

– А поподробней?

– Собственно, с этой целью я и пришёл к вам.

– Рассказывайте, – указал он мне на стул у своего рабочего стола.

Пока я устраивался, Тидеман велел принести нам чаю, а потом весь погрузился в слух. Я не стал его разочаровывать и в красках поведал о произошедшем в Чемульпо. Он слушал очень внимательно, не перебивая и впитывая каждое слово.

– И просто ушли? – уточнил он, когда я начал говорить о переходе к Артуру.

– Разумеется, – кивнув, подтвердил я.

– А как же описанная британцами коварная атака русским минным катером крейсера «Асама» на якорной стоянке в нейтральном порту Чемульпо?

– Понятия не имею, о чём речь, – покачал я головой. – Быть может, сами японцы подорвали себя в результате неосторожного обращения со взрывчаткой или пустили мину в свой же корабль.

– Допустим. Продолжайте.

Далее я рассказал о том, как мы сбились с курса, как вышли на залив Талиенван и встретились с «Енисеем». О лихой атаке японского крейсера и о том, что, когда мы уходили под всеми парами и парусами, на минном транспорте пылал пожар.

– Опасаясь очередного столкновения с японцами, я был вынужден дать большой крюк, но в результате опять сбился с курса и вышел к Чифу.

– Эк-кий вы неумёха, – хмыкнув, покачал головой Тидеман.

– Увы. Но я только в прошлом году выпустился из корпуса и не имею должной практики.

– Оставим это вашему командованию. То есть о судьбе «Енисея» вы ничего не знаете?

– Нет.

– У меня к вам просьба. Не могли бы вы написать очерк о бое «Варяга» и «Корейца». И вот эту фразу о взрыве и потоплении обязательно впишите. Весьма впечатляюще звучит. Это очень важно, в России ничего толком неизвестно о случившемся, и газеты по большой части пересказывают написанное в зарубежных изданиях или свои предположения и домыслы. Отдельный кабинет и писчии принадлежности я вам обеспечу.

– Пётр Генрихович, я хотел бы для начала отдохнуть. Двое суток без сна. Неудивительно, что опять сбился с курса, будучи всего лишь в паре десятков миль от цели.

– Хорошо. Но завтра до полудня я ожидаю ваши записи. Поймите правильно, ваш рассказ имеет огромную важность. А пока наша община позаботится о том, чтобы ваша команда не испытывала ни в чём нужды.

Угу. Кто бы сомневался в важности правильной пропаганды, только не я. А ещё это позволит господину Тидеману заявить о себе на страницах передовых российских изданий. А там и иностранных. Неплохая возможность поторговать лицом. Ни в коем случае не осуждаю. Если можно сделать что-то полезное для страны, при этом не забыв и о себе, то отчего бы и нет. Я только одобряю.

– Завтра утром я уже должен буду покинуть Чифу.

– Японские корабли зашли в гавань часом раньше вас. Согласно международному праву они и покинуть должны порт первыми. Но в этом случае вы имеете право получить фору до двадцати четырёх часов. Сомневаюсь, что самураи станут торопиться, так как должны успеть загрузить вооружённый транспорт, который также подпадает под конвенцию. Поэтому в вашем распоряжении есть двое суток, – заверил меня он.

– В таком случае до завтрашнего полудня представлю вам готовый очерк. Но уж не обессудьте, я не литератор.

– Поверьте, там найдётся, кому подправить ваш рассказ.

– Но о бое с крейсером «Ёсино» я писать не стану. Мне ведь неизвестно, какова судьба «Енисея».

– Полагаю, что об этом уже написали артурские борзописцы, а все остальные переврут вдесятеро ещё до того, как ваш очерк достигнет столицы. Не удивлюсь, если выяснится, что «Енисей» потопил чуть не целый боевой отряд японцев.

– Согласен, газетчиков всегда заносит, – улыбнулся я.

Вообще-то, не сказать, что я совсем не отдыхал. Мне удавалось урывать минут по пятнадцать сна, ну или всё же вздремнуть. Я мог таким образом продержаться ещё пару-тройку суток. Тут главное не упорствовать и, если глаза начинают слипаться, просто смежить их и провалиться в дрёму. Четверть часа, и сон перебивается, а ты на какое-то время опять полон сил. Во всяком случае, у меня такая привычка уже выработалась, и завязана она не на тело, а на сознание. Поэтому и сложностей никаких.

Но сейчас я решил, что мне не помешают часов эдак шесть, а лучше восемь полноценного сна. Тем более что на ночь у меня имелись кое-какие планы.

Однако до гостиницы сразу дойти не получилось. Во-первых, я собирался навестить команду и сообщить боцману об обещанной нам помощи. Ну и глянуть, не расслабились ли они там. Что ни говори, а прошедшие трое суток для них выдались по-настоящему напряжёнными. А во-вторых, увидел вывеску оружейного магазина, мимо которого не смог пройти.

Ну что сказать, это я удачно зашёл. Первым делом сразу же направился к прилавку с пистолетами, где приметил то, что надеялся найти. А именно браунинг девятисотой модели. Не скажу, что это моя мечта, но всяко лучше нагана, что сейчас прячется у меня под шинелью. Энергия выстрела у бельгийца, конечно, уступит, но не настолько, чтобы я отказался от этой покупки, зато удобство, скорострельность и комфорт рулят.

– Господин мичман, обратите внимание на пистолет-карабин Маузера. Он рекомендован русским царём для офицеров вне строя. Великолепный бой, большая прицельная дальность и мощный патрон. Удобство стрельбы обеспечивается кобурой-прикладом, – подойдя ко мне, с явно немецким акцентом заговорил продавец, а скорее всё же владелец.

А. Ну да. Рядом с приглянувшимся мне бельгийским образцом лежит немецкая дура. Не, я же не чекист, зачем мне маузер. По моим задачам тогда уж лучше револьвер оставить.

– Благодарю, но мне нужен вот этот браунинг, три запасных магазина и две сотни патронов. Ого. А вот это я и вовсе не ожидал увидеть. Сколько у вас имеется таких дробовиков? – ткнул я пальцем на стенд с пристроившимися там ружьями и карабинами.

– О, помповое ружьё Винчестера. Отличный выбор… – завёлся было продавец.

– Я знаю, любезный, и спрашиваю вас не о том, – перебил его я.

Ещё бы мне не знать, коль скоро передо мной на стенде висит «траншейная метла». В смысле винчестер модели тысяча восемьсот девяносто седьмого года, который почти шестьдесят лет будет на вооружении армии США и отлично зарекомендует себя в ближнем бою. Есть у меня кое-какие задумки, и это оружие подойдёт для этого лучше всего. Надеюсь, дробовик тут не в единственном экземпляре.

– В настоящий момент у меня четыре ружья. Но если вам требуется ещё, то я могу заказать брату, у него оружейный магазин в Циндао.

– А с оптическим прицелом у вас в магазине или у вашего брата есть что-нибудь?

– Вы имеете в виду с телескопом?

– Именно.

– У брата был маузер гражданского образца. От военного его отличает меньшая длина и прицельный бой не на полторы тысячи метров, а на тысячу.

– Каталог позволите взглянуть?

Он выложил передо мной каталог и, листая, начал показывать заинтересовавшие меня образцы с прейскурантом цен. Вообще-то, дороговато получается.

– Цены окончательные?

– В случае, если вы их заказываете, то зависит от того, насколько скоро вам нужны эти образцы.

– Настолько быстро, насколько вы сможете их доставить.

– Если телеграфирую немедленно, то послезавтра к вечеру они будут здесь. Но в этом случае переплата составит десять процентов на каждое изделие.

– Значит так. Браунинг я забираю сейчас. Дробовиков мне нужно восемь штук и по две сотни картечных патронов к каждому. Будет меньше, не покупаю. Карабин с телескопом также возьму и пять сотен патронов к нему. Но тут буду смотреть, как у него с точностью. Если устроит – куплю, если нет, то на нет и суда нет.

– Я всё понял. Чем будете платить?

– Рублями.

– Отлично. Браунинг сорок рублей, запасной магазин в комплекте. Дополнительные по два рубля пятьдесят копеек. Патроны восемь рублей пятьдесят копеек за пачку на сотню патронов. Итого шестьдесят четыре рубля.

Я прикинул цены со средними российскими и пришёл к выводу, что они будут побольше от пяти до десяти процентов. Впрочем, дома цены также разнятся от региона к региону. К примеру, на Кавказе они традиционно выше, потому как замирение кавказских народов случилось не так уж и давно, да и то лишь условно. И тамошние жители предпочитают иметь под рукой оружие, которое лучше пусть не понадобится, чем понадобится и не окажется под рукой.

– Примите, любезный, – выложил я на прилавок шестьдесят пять рублей.

– Благодарю, – отсчитал он мне сдачу.

– До свидания.

– До послезавтра, – уточнил он.

– До послезавтрашнего вечера, – подтвердил я.

И не подумаю отказываться от такого подарка. Я, конечно, не раз и не два прикидывал, что именно сделал бы, чтобы победить в русско-японской войне, но как уже говорил ранее, всякий раз это подразумевало предварительную подготовку. Здесь же меня с ходу втянуло в водоворот событий. Поэтому даже мысли не допускаю о победе. Но и остаться в стороне никак не могу. Вот и верстаю план на коленке, плохо представляя, что из этого получится, и получится ли вообще…

– Как у вас тут дела, Андрей Степанович? – спросил я у боцмана.

– По распорядку, ваше благородие. В бинокль видно, что япошки на нас посматривают, но это и всё. Может, чего и умыслили, кто же их знает. Я тут рассудил, толку от минного аппарата мало будет. Потому мы его сняли, а на тумбу приладили пулемёт, да матросов я к нему приставил. Оно вроде как одёжку чинят, а с другой стороны и службу бдят.

– Это ты правильно рассудил, – одобрил я установку пулемёта на носу. – Ты вот что, тут к вам должны будут прийти от русской общины, разносолы какие поднесут, а может, ещё чего предложат. Это консул пообещал народ подбодрить. Так ты их не шугани ненароком.

– Да что же мы – без понимания? Своих от чужих не отличим?

В этот момент появился Ложкин в сопровождении помощников, нагруженных корзинами. Как выяснилось, они уже пообщались с представителями русской общины, и основная провизия обошлась им по смехотворно низкой цене. То есть даром.

Вот и ладно. Пусть веселятся. Разве только… Я откинул тряпицу и извлёк на свет божий бутыль объёмом в четверть ведра[3], заполненную мутной жидкостью. Осуждающе покачал головой и разбил о кнехт.

– А вот этого я чтобы и близко не видел. Говорил же, что в Чифу не расслабляемся?

Что я совершенно точно вынес из своего прошлого опыта, так это то, что многие беды на войне от водки. Сколько через неё народу сгинуло, я даже предполагать не возьмусь. Но много. Очень много.

– Так точно, – стрельнув взглядом в артиллерийского комендора, подтвердил боцман.

– И что вижу в итоге? – вперил я взгляд в Ложкина.

– Ваше благородие, никак не можно пить, – согласно кивнул артиллерийский кондуктор. – Да только рассказали мы на рынке, как с японцем в Чемульпо бились, сколько наших побили, и как мы «Чиоду» разделали, и на мель тот сбежал, чтобы не потонуть. Так народ и начал совать нам всякое. Не обижать же православных. Они ить от сердца.

– Понимаю. Но в следующий раз просите взамен самогона чаю. А ещё раз ослушаетесь, пойдёте под трибунал за невыполнение приказа. За пьянство спрошу так же, как и за трусость в бою, – строго припечатал я, но после всё же смягчился. – Как дойдём до Артура, я сам вам выставлю, и не самогон мутный, а казёнку. Здесь же ушки на макушке. Всё. Я ушёл в гостиницу.

Глава 7

Для войны нужны три вещи…

Проспал часов до четырёх. Когда проснулся, требовательно заурчал живот, и я поспешил привести себя в порядок, после чего направился в ресторан. Думал, истеку слюной, пока дожидался заказа. Ненавижу рестораны. В столовках, может, и не так вкусно, зато уже готовые блюда. Тут же, пока тебе принесут свежеприготовленный заказ, с голоду помрёшь.

– Месье, позвольте представиться, специальный репортёр газеты «Фигаро» Эмильен Форже, – с характерным прононсом на русском представился подошедший мужчина.

Высокий, стройный, с осанкой, выдающей в нём хорошего фехтовальщика или танцора. Короткая стрижка, пижонские усики и вместе с тем открытый взгляд с озорным огоньком. Поведись с таким, и скучно не будет точно. Встречался я с подобными типами на своём жизненном пути, и что самое примечательное, ни разу мне это не аукнулось дерьмом. Хотя зачастую они те ещё язвы, острые на слово.

С одним таким мы даже дрались на дуэли, а потом сдружились, и он погиб, защищая меня. Причём провернул это с таким изяществом, словно речь шла о безделице. К слову, тоже был француз. Может, именно поэтому я сразу же воспринял подошедшего благожелательно.

– Кошелев Олег Николаевич, мичман российского флота. Я прошу меня простить, месье, но если дело не срочное, то не позволите ли мне сначала поесть. Признаться, голоден до неприличия, – попросил я, приметив официанта с моим заказом.

– О-о-о, прошу прощения, месье. Если вы не против, я обожду вас в вестибюле отеля, – под урчание моего живота с понимающей улыбкой произнёс он.

Ну что сказать, обед вышел поздним, но великолепным. Здесь оказалась отличная кухня. Возможно, ценитель и нашёл бы кучу изъянов, но я никогда не относился к таковым, предпочитая еду простую и сытную. Так что угодить мне достаточно просто…

– Эмильен, вы играете нечестно, я первым приметил этого русского, – возмущённо вещал британец на довольно сносном французском.

– Бросьте, Ретт. Сколько раз я говорил вам, чтобы вы прекращали вести себя так, словно готовы облагодетельствовать. Это он вам нужен, а не вы ему.

– Благодаря мне он имеет возможность проснуться знаменитостью и получить изрядный пинок по карьерной лестнице. Так что тут ещё нужно подумать, кто кому нужен больше.

– А вы никогда не думали, что кому-то это может быть не интересно?

– Что? Известность, ведущая к положению в обществе? Вы это серьёзно? Да любой за это душу продаст.

– Как видите, этому русскому ваша протекция на пути к успеху не понадобилась.

– Он просто пока ещё не знает, что я представляю «Таймс».

– Уверяю вас, это ничего не изменит, – покачав головой, возразил француз.

Я не подслушивал. Почти. Просто, когда выходил из ресторана, услышал разговор двух репортёров и слегка задержался при выходе, оставаясь за портьерой. Но бесконечно это продолжаться не могло, поэтому я предпочёл покинуть свой наблюдательный пост, пока меня не обнаружили.

– Ещё раз прошу меня простить, месье, я весь в вашем распоряжении. Сэр, – кивнул я британцу, чтобы совсем уж не выглядеть невежливым.

– Я репортёр «Таймс» и хотел бы задать вам несколько вопросов, – упрямо гнул своё на английском джентльмен с туманного Альбиона.

Вот же спесивая скотина, только что ведь говорил на французском, но опять перешёл на родную речь. А ведь русский дворянин вполне может не знать английский, но французским владеть обязан. Увы и ах, но вот такое досталось России наследие от Елизаветы Петровны.

– Месье Форже, вы не поможете мне? О чём говорит этот господин?

– Он говорит, что является репортёром «Таймс».

– И я рад за него. – Я обозначил британцу поклон и посмотрел на француза. – Итак, о чём вы хотели меня спросить, месье Форже?

– Если не возражаете, то мне хотелось бы задать вам несколько вопросов относительно боя у Чемульпо. Ведь вы участвовали в нём?

– Разумеется. – Я коснулся повязки на голове, как к доказательству правдивости данного предположения. – Буду ждать вас на улице. Сэр. – Я обозначил прощальный поклон опешившему от подобного пренебрежения англичанину и направился на выход.

Разборки между двумя репортёрами затянулись. Под светом газовых фонарей я успел неспешным шагом дойти до кофейни, когда меня нагнал француз. В ответ на его извинения предложил выпить по чашечке кофе, а заодно и поговорить в тепле. Пять часов вечера, и на улице не только стемнело, но и значительно похолодало. Я так думаю, температура опустилась до нуля градусов. Если что, это достаточно холодно для здешних мест.

– Итак, вы хотите получить эксклюзив, месье Форже.

– Да.

– Не кажется ли вам, что это несколько запоздало. За трое суток в век телеграфного сообщения новость уже успела протухнуть. Я понимаю консула, попросившего меня написать очерк о прошедшем бое. Эта война непонятна для простого русского человека, далёкого от геополитических интересов, людям нужны простые и внятные герои. А ещё это позволит господину Тидеману проявить инициативу и оказаться на слуху у своего начальства. Полагаю, что его куда больше устроит должность вице-консула в Шанхае, но не должность ступенью выше здесь. Но вам-то это зачем? Да ещё и поссорились со своим коллегой.

– Вы слышали?

– Вы не скрывались, – пожал я плечами.

– Разумеется. Ну что же, вот вам мои резоны. Вы получили тяжёлое ранение, вас сочли погибшим и уже унесли в душевую, но вы воскресли, произвели не менее тридцати выстрелов и десятью попаданиями вывели из строя «Чиоду». Я успел пообщаться с вашими моряками на рынке, – словно извиняясь, он слегка развёл ладони.

– Двадцать шесть выстрелов, тринадцать попаданий в «Чиоду» и три в «Асаму», – поправил я.

– То есть это не байка ваших матросов?

– Нет, это правда.

– Уверяю вас, если вы позволите мне отредактировать и причесать ваш очерк, то я сумею подать эту правду так, чтобы публика рыдала от восторга.

– Что вам мешает сочинить «правду», как это делают многие другие, – хмыкнул я.

– Репутация нарабатывается годами, а спускается в ватерклозет в одно мгновение. Мистеру Шарпу плевать на репутацию, ему главное – ухватить сейчас и получить немедленную прибыль. Я же не могу себе позволить подписаться под непроверенными сведениями.

– Но при этом готовы поверить моему слову?

– Письменному слову, месье Кошелев.

– Текст через копирку вас не устроит, как и консула Тидемана, а значит, мне придётся переписать его дважды.

– Тысяча франков, – отсалютовав мне чашечкой кофе, произнёс француз.

Если что, то по сегодняшнему курсу это порядка трёхсот семидесяти рублей. Интересно, какую сенсацию он собирается слепить из моего очерка. Впрочем, средства мне не помешают. Ведь для войны нужны три вещи – деньги, деньги и деньги.

– Хорошо. Полагаю, это достойная плата за двухчасовое бдение.

– И ещё один вопрос. В вашем очерке будет указано о ночной атаке на рейде Чемульпо?

– Слышал об этом. Но ни я, ни мои люди к этому не имеют отношения.

– То есть вы испросили разрешение у командира вернуться в Артур, чтобы продолжить воевать на минном катере. Но при этом к тому минному катеру, который устроил переполох в эту же ночь, не имеете никакого отношения?

– Именно.

– Просто великолепно. Вы мне нравитесь, месье Кошелев. Позволено ли мне будет сделать в приписке к вашему очерку эдакий намёк на вашу причастность?

– Как это будет выглядеть?

– Ну, скажем, в качестве эдакого диалога: «Имеете ли вы отношение к повреждению крейсера „Асама“?» – «В ночь на двадцать восьмое января?» – «Да». – «Самодвижущейся миной с минного катера?» – «Да». – «Нет, я к этому касательства не имею».

– Забавно. Мне нравится. Только не самодвижущейся миной, а двумя метательными минами. Я так слышал, – решил уточнить я.

– Ага. Слухи, конечно же, разнятся, но я непременно учту.

– И да, можно ещё добавить о бое с крейсером «Ёсино», получившим от нас мину в борт.

– Вы его потопили?

– Если он после этого затонет, то командира следует отдать под суд. Но длительный ремонт ему обеспечен. Собственно, из-за этого мы промахнулись и оказались в Чифу.

– Великолепно. Вы сможете записать и это? – уточнил француз.

– Несомненно. Это будет отдельная статья?

– Другой очерк.

– Я хотел бы, чтобы вышло в качестве интервью. Туда же можно прибавить и атаку «Асамы», получится эдакий жирный намёк.

– Хм. Вы правы. Так будет гораздо лучше.

– И ещё. Хотелось бы, чтобы в конце прозвучало нечто вроде: «Что же ожидает нашего героя? Слава и награды или суд и забвение? Мы следим за событиями и будем информировать наших читателей».

– Вообще-то, я хорошо отношусь к России, месье, и мне не хотелось бы наводить… Как это говорят по-русски? Тень на плетень.

– А я верой и правдой служу России. Однако это не исключает того, что я могу оказаться под ударом какой-нибудь высокопоставленной шишки. Тот же Руднев – герой, купающийся в лучах славы, на деле посредственный командир, не уделявший достаточно времени боевой подготовке. А уж то, как он шёл на прорыв десятиузловым ходом, при том, что мог развить более двадцати, отдельный разговор. Как, впрочем, и затопление крейсера на мелководье. Он его просто подарил японцам. С орудий даже замки не сняли. Но он будет героем, а меня легко могут отдать под суд за атаку японцев на рейде якобы нейтрального Чемульпо.

– Я вас понял. Помимо всего прочего, вам нужна ещё и страховка в виде общественного мнения.

– Именно.

– Что же, вы будете на слуху во Франции и в России. Это я вам гарантирую.

– Вот и договорились. И коль скоро мы всё обговорили, то мне пора в номер и садиться за письмо. Кстати, не подскажете, где тут играют в карты? Желательно по-крупному.