Теорема Рыбалко. Уравнение со смертью

Не оглядываясь, побежала вдоль забора, пригнувшись, к своей "Калине". Слышала за спиной крик Алины, полный ярости: "Стой! Я тебя видела! Верни то, что взяла!"

Олеся влетела в машину, роняя сумку на пассажирское сиденье, завела двигатель. "Калина" взревела. Она дала по газам, выезжая из кустов на ухабистую дорогу. В зеркале заднего вида увидела, как Алина выбегает на дорогу, смотрит вслед. Ее лицо было искажено злобой. Она что-то кричала, но слов не было слышно. Потом она резко развернулась и побежала к своему "Мерседесу".

"Гонка!" – мелькнуло в голове. Моя старенькая "Калина" против мощного "Мерседеса" на разбитой дороге. Шансов ноль. Нужно теряться!

Олеся свернула не на главную дорогу в Зареченск, а на узкую проселочную, уходящую в поля. Знаний местности у Алины не должно быть. Она ехала, трясясь на кочках, постоянно глядя в зеркало. Пока – никого. Через несколько километров выбралась на другую дорогу, ведущую в Зареченск с севера. Никакого белого "Мерседеса" позади не было. Видимо, Алина проскочила дальше, думая, что Олеся поехала прямо.

Только когда въехала в город, Олеся позволила себе выдохнуть. Руки дрожали на руле, спина была мокрой от холодного пота. Но сумка с тетрадями и флешками лежала рядом. Доказательства были у меня!

Олеся припарковалась в людном месте у ТЦ "Олимп", заглушила двигатель и прислонилась лбом к рулю. Адреналин еще бушевал в крови. Олеся только что сбежала от потенциальной убийцы! Нашла компромат! И теперь… что теперь?

Доказательства: У меня есть тетради и флешки Людмилы Семеновны. В них – истина. Но это и мишень на моей спине. Алина знает, что я их взяла. "Угрюмый" и Волков, возможно, скоро узнают.

Безопасность: Дом с заколоченным окном – не крепость. Нужно надежное место для улик и для себя.

Полиция: Идти к Петренко? Сейчас? С этими уликами? Он наконец поверит? Или его "система уравнений" снова даст сбой? А если среди его людей есть "свои" у Волкова?

Алина: Она меня видела. Она знает мою машину. Она не отстанет.

Олеся открыла сумку, достала одну из тетрадей. "Компромат". Листок с пометкой: "Волков С.Д. Откаты по контракту N 7-04/Г. Сумма: 1.2 млн. Доля Люд.С. – 10%". Цифры. Факты. Имена. Это был не просто компромат. Это был приговор.

Холодок пробежал по спине. Не от страха. От осознания власти. Власти над теми, кто убил Людмилу Семеновну. Кто пытался ее запугать.

Она убрала тетрадь, завела машину. Первым делом – копии. Нужно отсканировать или сфотографировать самые важные страницы. В библиотеке? У знакомого с принтером? Потом – спрятать оригиналы. Надежнее дома? Нет. В банковскую ячейку? Дорого, но вариант.

А потом… потом к Петренко. С копиями. Пусть видит доказательства. Пусть его "несчастный случай" рассыпается в прах.

"Ну, господа преступники, – подумала Олеся Федоровна, выезжая на оживленную улицу. – Ваше уравнение только что усложнилось новой переменной. Переменной по имени Правда. И она – в моих руках. Дальше считайте сами. Итог, я думаю, вас не обрадует". Она позволила себе горькую усмешку. Математика, как всегда, торжествовала. Но цена победы росла с каждой минутой. И белый "Мерседес" мог появиться в зеркале в любой момент.

Глава 11

Дверь захлопнулась. Замок щелкнул с такой громкостью, что Олеся вздрогнула, привалившись спиной к холодному дереву. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим гулом в ушах. Сумка с бесценным (или смертельно опасным?) грузом выпала из ослабевших пальцев и мягко плюхнулась на пол в прихожей. Запах пыли, старого дерева и чего-то металлического – запах чердака дачи Людмилы – все еще витал вокруг, смешиваясь с привычным ароматом ее собственного жилища: чая, книг и легкого запаха мела. Контраст был оглушающим. Там – страх, погоня, адреналин, едва не закончившийся встречей с разъяренной Алиной лицом к лицу. Здесь – тишина, порядок, ее крепость. Крепость, в окне которой уже было разбито стекло.

Алина видела меня. Видела машину.

Мысль пронзила сознание, как ледяная игла. Олеся резко выпрямилась, подошла к окну, осторожно раздвинула штору. Улица пустынна. Ни белого «Мерседеса», ни серой тени «Угрюмого». Пока. Но ощущение, что за ней наблюдают, было таким же плотным, как июльская жара за стеклом.

Сначала – безопасность. Потом – анализ.

Она методично проверила все замки, закрыла на щеколду балконную дверь (мысленно представив Людмилу… и отогнала картинку), задернула все шторы. Включила свет. Мир сузился до стен ее квартиры. И до той сумки у порога.

Олеся подняла ее, почувствовав неожиданную тяжесть. Не физическую – ту, что давила на плечи Людмиле. Тяжесть чужих тайн, чужих грехов. Она отнесла сумку на кухню, к столу – своему командному пункту. Рядом с чашкой недопитого холодного чая и стопкой тетрадей с летними заданиями восьмого «Б» теперь лежал сундук с чердака. Вернее, его содержимое.

Сначала пошли тетради. Не ученические, а толстые, в плотных картонных обложках, заляпанные пятнами кофе и чем-то еще. Олеся открыла первую. Внутри царил фирменный почерк Людмилы Семеновны – угловатый, нажимистый, как будто буквы выцарапаны на камне. И цифры. Огромные столбцы цифр. Даты, суммы, номера счетов, сокращенные названия фирм. Рядом – пометки: «10% Волкову», «15% Гаранту за крышу», «Долг Климова – просрочен», «Алина – претензии на кв. 27».

"Эдельвейс". Бухгалтерия подпольного царства, – подумала Олеся, листая страницу за страницей. Это был не просто учет. Это была карта финансовых потоков, щедро сдобренная откатами директору Волкову. Суммы заставляли присвистнуть. Олеся мысленно прикинула свою учительскую зарплату. На один «процент Волкову» она могла бы жить полгода. Уравнение «Доход Волкова = f(воровство, вымогательство)» обретало конкретные коэффициенты.

Вторая тетрадь была посвящена ТСЖ. Здесь фигурировал подрядчик «Гарант-Строй». Ремонт крыши, замена труб, благоустройство двора – каждая строка сметы была раздута, как жаба, а рядом – акты приемки с подписями председателя ТСЖ Николая Степановича и восклицания Людмилы: «Фальсификация!», «Материалы – вторсырье!», «Откат 30%!!!». Людмила явно копала под председателя и его дружков-подрядчиков, собирая неопровержимые, как ей казалось, доказательства. Олеся представила разъяренного Волкова, ищущего пропавшие документы. Вот почему он нервничал. Людмила держала его на крючке. И не только его.

Третья тетрадь была самой интересной и самой опасной. Личные дела. Вернее, компромат на соседей и клиентов «Эдельвейса». Долги, сплетни, реальные и мнимые грешки. Вот запись про Дядю Колю: «Сомов Н.П. – кв. 25. Долг за ком.услуги – 124 567 р. Угрозы выселением. Реакция – агрессия. Связан с «темным» (Угрюмый?)». Рядом карандашная пометка: «Видел?». Вот про Марью Ивановну: «Коршунова М.И. – кв. 18. Подслушивает. Могла видеть? Боится. Кот?». И много, много других имен. Людмила была пауком в центре паутины, тщательно записывающим каждую вибрацию нити. Но пауков тоже едят.

Олеся отложила тетради и взяла флешки. Их было три. Черные, без опознавательных знаков. Как снаряды. Она вставила первую в свой ноутбук. Файлы были зашифрованы. Простые пароли Людмила не любила. Олеся попробовала даты рождения, номера квартир – безрезультатно. Вторая флешка оказалась пустой. Запасная? Или стертая? Третья… открылась сразу. Папка «Наследство». Внутри – сканы завещания покойного мужа Людмилы, где квартира целиком отходила ей. И документы о том, что Алина, падчерица, задолжала отцу крупную сумму перед его смертью. Людмила использовала это как рычаг давления, не давая Алине претендовать на долю. Письма от адвоката Алины с угрозами суда. И последний файл – фото. Алина в дорогом ресторане с мужчиной. Лица неразборчивы, но силуэт мужчины… широкие плечи, короткая стрижка. Угрюмый? Олеся прищурилась. Слишком расплывчато. Но мотив у Алины был не просто наследственный – он был личный, озлобленный. И очень, очень сильный.

И наконец, дно сумки. Конверт. В нем – пожелтевшая вырезка из газеты десятилетней давности о пожаре на одном из складов «Эдельвейса», где погиб человек. И распечатка электронного письма без подписи: «Л.С., прекратите копать. Прошлое должно остаться в прошлом. Для вашего же блага. И помните о пожаре». Угроза. Туманная, но зловещая. Какое прошлое? Кто погиб? При чем здесь Людмила? И Волков?

Олеся откинулась на спинку стула. Перед ней на столе лежал не компромат. Лежала бомба. Слитая в одну кучу взрывчатка – финансовые махинации Волкова, коррупция в ТСЖ, долги и тайны соседей, яростный конфликт с Алиной, угрозы «Угрюмого» и какое-то темное прошлое, связанное с пожаром. Уравнение убийства обрастало переменными с пугающей скоростью: X (Волков), Y (Алина), Z (Угрюмый), а также множество других коэффициентов – от Дяди Коли до председателя ТСЖ. И все они были взаимосвязаны, как члены одной сложной, нелинейной функции, где Людмила была точкой разрыва.

Олеся закрыла глаза. В ушах снова зазвучал грохот падения, визг тормозов Алинойной машины, тихий голос «Угрюмого» в трубке (ей почудилось). Она открыла глаза и посмотрела на разбитое окно, заклеенное картоном. Бомба была не только на столе. Она была здесь, в ее квартире. И детонатор – эти самые тетради и флешки – был в ее руках.

Ну что ж, Людмила Семеновна, – мысленно обратилась она к погибшей соседке. – Вы собрали свой "сейф". Теперь мне предстоит решить ваше последнее уравнение. С тремя неизвестными… и с киллер-приложением в виде Алины и Угрюмого. Отличная задачка на летних каникулах.

Она глубоко вздохнула и потянулась за блокнотом. Первым делом – составить список. Систематизировать угрозы. Потому что хаос на столе был лишь отражением хаоса, который теперь царил в ее жизни. И чтобы его победить, нужен был порядок. Математический порядок. Даже если за окном поджидали вовсе не абстрактные переменные.

Глава 12

Тиканье кухонных часов, обычно едва различимый фоновый шум, теперь грохотало в ушах Олеси, как метроном, отсчитывающий последние секунды перед взрывом. Перед ней на столе лежал не блокнот с уравнениями, а поле боя. Листы были испещрены колонками, стрелками, вопросительными знаками и подчеркнутыми угрозами: