Ученик Смерти. Бражник

– М-да, изрядно тебя потрепало, – сказал незнакомец, осматривая её. – Я прям чувствую, как из тебя уходит жизнь. Ещё чуть-чуть и – всё. Но я могу помочь. Спасти тебя и дать то, что ты так сильно хочешь. 

– Кто ты? – прохрипела Рен. Откуда у неё ещё были силы говорить, она не представляла. 

– Питер Пэн, – с гордостью ответил парень. – Собиратель душ и ученик самой Смерти. 

Рен рассмеялась и тут же закашлялась. Кровь наполнила её рот. 

– Я вообще-то серьёзно, – обиженно проговорил он. – У меня есть сила, которая может тебя спасти и дать возможность отомстить. 

Он сделал какой-то знак руками, и Рен окутали тени. Плотные, осязаемые, словно густой туман. Они щекотали кожу, стягивали её раны. Боль понемногу отступила, и Рен смогла сесть. 

– Видишь, – расплылся Питер Пэн в улыбке. – Я ещё и не такое могу. 

– Кто ты такой? – опасливо спросила Рен. 

– Я же уже сказал. Я повелеваю душами. Твою я только что вернул на место. 

– И ты можешь помочь мне отомстить? 

– Конечно, – рассмеялся Пэн. – Я всё могу. Но не за просто так. 

– Я на всё согласна, – выпалила Рен. В небе прогремел гром, сверкнула молния. Она на мгновение осветила лицо Пэна, и Рен увидела его яркие зелёные глаза, татуировку тернового венца на шее, а под ней – чёрного бражника. – Только назови цену. 

– Цена за силу велика, – начал Пэн нараспев. – Чтобы что-то получить, нужно равносильное отдать. Возможность отомстить я, но взамен твою душу заберу. Как только ты умрёшь, станешь навеки принадлежать мне, Питеру Пэну, ученику самой Смерти. Отныне и до скончания веков. 

– Отныне и до скончания веков, – повторила Рен. 

Питер широко улыбнулся, наклонился к ней и поцеловал в лоб. Перед глазами Рен засветилась татуировка бражника. Она переливалась золотом, словно была живой и в любой миг могла улететь. Как только Питер отстранился, Рен почувствовала небывалую усталость. Глаза слипались, голова стала будто налитая свинцом. Она рухнула на асфальт. 

Когда Рен вновь очнулась, на улице всё ещё было темно. Голова гудела, как от жуткого похмелья. Стоило только сесть, как её стошнило. В мыслях – каша и никакого понимания, что произошло и где она. Оглядевшись, Рен увидела обрывки одежды, размокшие сигареты и пустые бутылки. Она потёрла лицо. Больно. Почему ей больно? Её что, били? Воспоминания накатили волной. Картинки погони, крики, боль от ударов и порезов, чужие руки, раздевающие её. Рен снова стошнило. Чёрт. Видимо, всё же есть Бог на свете, раз она выжила. 

Или не Бог? В голове Рен крутился образ: парень в чёрной толстовке и татуировкой бражника на шее. Питер Пэн. То ли сон, то ли Рен так сильно приложили по голове. Не важно. Она жива. И она может отомстить. 

Кое-как встав на ноги, Рен подняла с земли пальто. Вымокшее, грязное. Поморщившись – больше от отвращения, чем от боли – Рен надела его и медленно зашагала прочь. Сейчас главное добраться до дома, а там она уже придумает, как найти ублюдков. От мысли о том, что она с ними сделает, Рен улыбнулась. Она нутром чувствовала, что сможет их найти. Словно стоило только захотеть, и она, будто ищейка, возьмёт нужный след. 

Рен вышла обратно на улицу с барами и клубами. Людей, как будто меньше не стало. Интересно, сколько она провалялась в отключке? Рен шагала мимо очередей, столпившихся людей, не обращая внимания на косые взгляды. 

– Рен, твою мать! – воскликнул вышибала на входе в бар, где она работала. – Что стряслось?! 

– Меня ограбили, – выдала она первое, что пришло в голову. – Ударили по голове и стащили сумку. Можешь вызвать мне такси? После следующей смены верну, обещаю. 

– Конечно, какие вопросы? Ты сама-то как? Может, лучше в больницу? Выглядишь хреново. 

– Нормально, – отмахнулась Рен. – Отосплюсь и буду как новенькая. 

– Лица-то разглядела? – Рен покачала головой. – М-да уж. Хоть травмат с собой носи, ей Богу. 

Мужчина достал телефон и через приложение вызвал такси. Рен мельком увидела стоимость поездки, и ей стало дурно. 

Машина приехала через пять минут. Поблагодарив вышибалу, Рен забралась на заднее сиденье. Водитель, увидев её, скривился, но говорить ничего не стал. Автомобиль покатил по улице. 

Всю дорогу Рен думала о том, что будет делать дальше. Она не чувствовала себя плохо. Головокружение прошло, раны и места ударов не болели. Словно ничего и не случилось. Словно она просто вышла со смены, вызвала такси и поехала домой. Пустота. Даже рабочей усталости не было. На месте всего того, что Рен должна чувствовать, было лишь желание разорвать тех ублюдков голыми руками. Она знала – сможет. Странная уверенность текла по её венам вместе с кровью. Эта ночь сломала её. Уничтожила, заставив переродиться в новую Ренэйт Бэкланд, не чувствующую жалости. 

Она выследила их по одному. 

И для этого Рен не понадобились ни сыщики, ни доски с фотографиями и записями, которые показывают в детективных сериалах — ничего. Странно, она просто чувствовала, куда идти и что делать. Стоило только подумать о той ночи, как тени в углах комнаты, на улице начинали шевелиться и вести Рен за собой. 

Ей не понадобились ни хитроумные ловушки, ни планирование расправы. Рен не кралась, не вскрывала замки, не разбивала окна. Она звонила в дверь, громко стучала, не собираясь оставаться незаметной. В глазах ни одного из ублюдков Рен не увидела узнавания. Для них она была кем угодно, но не восставшей из мёртвых загубленной ими жизнью. Даже грустно, что они так и не поняли, от чьей руки подохли. Возможно, стоило и рассказать, напомнить, но Рен была слишком ослеплена яростью.

В руках у неё не было ничего. Ни биты, ни арматуры, ни ножа. Войдя в дом, Рен хватала первое, что попадалось под руку, и била. Ублюдку крупно везло, если удар приходился в висок – так он мог подохнуть быстро и не особо болезненно. Рен ломала их руки, ноги, рёбра, челюсти. Она делала то, что не так давно доставило им удовольствие. Резала кожу, выжигала глаза, тушила сигареты о язык. Пинала и била до тех пор, пока голова не превращалась в кровавую кашу. Это было не красиво, не быстро. Месть Рен грязная, кривая и захлёбывающаяся в крови – как и её ярость.

Раньше Рен думала, что никогда бы не смогла убить человека или умышленно причинить кому-то вред, но, стоило только увидеть одного из её насильников, как тело наполняла ярость. Первобытная, горячая. Рен ей не сопротивлялась. Она отдала себя во власть ярости и безжалостному отмщению. Её не волновало, что у кого-то могла остаться семья. Пёс, о котором некому позаботиться. Не волновало так же, как и их не волновала её судьба. Руки её не дрожали, не были ни капли страха или сожаления. Ничего. В Рен не осталось ничего, что могло бы воззвать к совести. 

Последствия для неё самой Рен тоже не заботили. Если бы её арестовали, она бы просто сдалась. Признала вину, не раскаиваясь ни на секунду. Ей сломали жизнь. Уничтожили, и расправа – меньшее, что Рен могла сделать, чтобы отомстить за себя. Но это принесло удовлетворение. Она исполнила обещание, данное самой себе в том переулке, где её бросили умирать, и теперь она могла попытаться жить дальше. 

О словах того парня, Питера Пэна, Рен не думала. Она прекрасно помнила, что он сказал о её душе, но собственная смерть казалась Рен такой далёкой, что она не переживала. Когда ещё это случится? Через год? Десять? В далёком когда-нибудь. Кто-то мог бы посчитать Пэна сумасшедшим, не придать его словам никакого значения, но Рен на себе испытала его… силу? Магию? Она не знала, что это было, но отчётливо помнила клубившиеся вокруг него тени и чутьё, помогавшее ей выследить насильников. Рен не думала о том, что когда-то может произойти. Она жила дальше и вскоре совсем забыла о том, что её ждёт. 

Через полгода Рен вновь встретилась в Питером Пэном. 

Она возвращалась домой с работы на такси. Поздняя ночь, дождь лил так, что ничего не было видно. Машина медленно двигалась по забитым дорогам, дворники не справлялись с потоком воды, заливающим лобовое стекло, водитель то и дело ругался и сигналил. Они остановились на светофоре. До дома оставалось ещё далеко. Рен увидела быстро приближающиеся к ним фары, но ничего не успела сделать – внедорожник влетел в дверь с её стороны с такой силой, что такси отбросило на обочину. Боль пронзила всё тело. Осколки разбившегося стекла впились в её лицо, руки. Вдалеке кто-то кричал. Рен медленно открыла глаза. 

– И вот мы снова встретились, – ухмыльнулся кто-то справа. 

Рен повернула голову и увидела Питера Пэна. Его зелёные глаза сверкали, а в руках клубились тени.

– Чт… – прохрипела она.

– Не думала же ты, что я позволю тебе жить? – рассмеялся Пэн.

Рен закрыла глаза и провалилась в темноту. 

В ту ночь Ренэйт Бэкланд снова умерла. На этот раз – навсегда. 

Очнулась Рен посреди поляны. Распахнув глаза, она увидела тёмное небо, усыпанное яркими звёздами. Над ней проплывали два светящихся диска луны. Голую кожу неприятное кололи травинки, камушки впивались в позвонки. Резко сев, Рен огляделась. Это точно был не Чикаго. Может, она в коме и видит какой-то странный сон? Хотелось верить, но Рен знала – всё это не сон, а она уже никогда не очнётся по-настоящему. 

Мысль о собственной смерти вышибла из лёгких весь воздух. Её сковал страх, она затряслась – то ли от холода, то ли от охватившей её паники. Нет, она не могла умереть! Рен же… выкараблась тогда, когда её бросили умирать в подворотне. Она выжила, отомстила. Неужели, обычная авария способна у неё всё отнять? Рен застыла – в голове возник образ Питера Пэна, которого она увидела перед смертью. Его зелёные глаза, светящуюся татуировку бражника на шее и фразу «Не думала же ты, что я позволю тебе жить»Значит… Значит, Пэн всё подстроил? Специально соблазнил на сделку, дал то, что она хотела, а потом убил? Чёрт! 

Рен рухнула на траву и зарыдала. Она била кулаками землю, кричала и плакала. Пэн её обманул, и теперь она вообще чёрте где без капли понимания, что делать дальше. Рен мысленно взывала к Пэну, надеясь, что он появится, и она сможет выцарапать его глаза. Сделать хоть что-нибудь, чтобы не было так мучительно страшно. 

Но вместо Пэна на поляне появился кто-то другой. Рен услышала его голос, но ни слова из речи не поняла. Она резко вскинула голову. Мужчина стоял в паре метрах от неё. Свет двух лун делал черты его лица резкими, а рога… Рога? Рен зажмурилась, тряхнула головой, надеясь, что ей это привиделось. Не привиделось. Голову незнакомца действительно венчали два рога, какие изображают у демонов на картинках. 

– Кто ты? Что тебе нужно? – заорала Рен дрожащим голосом. 

Мужчина ответил, но Рен не поняла ни слова. 

– Я не понимаю, чёрт тебя возьми! Не понимаю! 

Рен вновь упала на траву. Она рыдала, сотрясаясь всем телом. 

– Не понимаю… Не понимаю… Господи, пожалуйста, помогите кто-нибудь… Прошу… 

– Ну раз ты просишь, – услышала она голос мужчины. – Я хоть и не Бог, но тоже на кое-что гожусь. 

Рен оторвала голову от земли и, не прекращая плакать, посмотрела на незнакомца. 

– Кто ты? – спросила она с мольбой. – Что это за место? 

– Меня зовут Оук, а это – Неверленд. Пристанище душ тех, кто заключил сделку с Питером Пэном. Пристанище таких, как ты. 

– Я… я умерла? – выдавила Рен, пусть и так знала ответ.

– Ну конечно, – улыбнулся Оук. – Иначе в Неверленд не попасть. Бедняжка. – Он подошёл к Рен, опустился на корточки. Теперь она увидела, что его волосы наполовину белые, наполовину – чёрные. – Тебе, наверное, страшно? Но ничего, я помогу тебе. Согласна? Примешь от меня помощь? 

Рен не спешила с ответом. Она смотрела на этого Оука и не могла согласится, пусть ей и было страшно. Один раз ей уже предложили помощь.

– Не бойся, – нежным голосом проговорил Оук, погладив Рен по щеке. – У меня нет цели обидеть тебя или обмануть. Я несу ответственность за все души в городе. И теперь за тебя. Магия не позволит мне нарушить нашу сделку.

Сглотнув, Рен кивнула.

Оук казался ей странным, но не пугающим. Доверие не вызывал, но от него иходила уверенность, которая обволокла и Рен. Ему хотелось довериться и вверить себя в руки, увешанные золотыми украшениями. Может, Оук поможет Рен найти Пэна и вернуться домой? Оук улыбнулся, снял пиджак и набросил на плечи Рен. Протянув руку, Оук помог ей встать и повёл в сторону города, огни которого виднелись вдали. 

Рен шагала на трясущихся ногах, зубы стучали, а рука вцепилась в локоть Оука. Она шагала, а мысли были заняты лишь Питером Пэном, убившим её во имя сделки. Питером Пэном, которому Рен жаждала отомстить за разрушенную жизнь.

Наши дни

Рен раз за разом возвращалась мыслями в те дни, когда её жизнь заканчивалась. Когда висишь, прикованная цепями к потолку, ничего другого и не остаётся, кроме как думать о мести. В мыслях об этом Рен находила силы не молить Оука остановить пытку. Она висела, прикованная за запястья цепями к потолку, обнажённая, с опущенной головой. Колени болели от долгого стояния на твёрдом каменном полу подвала, рук она и вовсе не чувствовала. Болел каждый сантиметр тела, по которому Оук нещадно хлестал кнутом. Его излюбленное наказание, к которому Рен давно должна была привыкнуть. Она и привыкла. От звонких ударов больно, как и впервые, но она научилась не вскрикивать, а молча терпеть. Научилась убегать мыслями в события трёхгодичной давности, ведь только в злости и жажде мести она могла найти силы.

– Что-то моя птичка сегодня молчалива, – промурлыкал Оук. Рен услышала стук каблуков его ботинок, а затем её грубо дёрнули за волосы, заставляя поднять голову. Она зашипела от боли. – Совсем нечего сказать?

– Я уже всё сказала, – выдавила Рен. – Такого больше не повторится.

– Почему-то я тебе не верю. Ты каждый раз обещаешь одно и то же, и что? Ничего не меняется.

– Я усвоила урок.

– Ещё нет, – оскалился Оук.

Он отпустил её волосы, голова безвольно опустилась, а спину в следующее мгновение обожгло болью. Рен вновь до крови закусила губы. Наверное, за всё время, что она висит тут, они уже превратились в окровавленные мочалки. А о ранах на спине и вовсе думать было страшно.

Пусть Оук и дал ей сильный щит, который убёрег Рен от пули Шале, вот только ему самому он не помеха. Любая магия, которой Рен пользовалась, целиком и полностью принадлежала Оуку. Так же, как она сама.

Новый удар пришёлся на поясницу. Ещё один – рассёк кожу на животе. Рен подняла голову и сквозь упавшие на лицо волосы посмотрела на Оука, сидевшего перед ней в кресле с бокалом в руке. Он лишь еле заметно взмахивал пальцем, приказывая магии истязать её. Господи, как же Рен его ненавидела. Порой ей казалось, что лучше бы она попала в один из борделей, чем к Оуку. Но она – не красивая изящная кицума, не милая фея, а всего лишь человек, который за доброту и искренность принял желание заключить выгодную сделку. Таких, как Рен, на веку Оука были сотни или даже тысячи. Он частенько встречал новоприбывших в окрестностях Моартестемара и со всеми заключал сделку, но только Рен он держал при себе. Почему? Рен и сама не знала. Может, ему интересно раз за разом пытаться её сломать. А, может… Да Бездна вообще знает, что творится в его демонской голове.

Сколько продолжалась пытка, Рен не знала. Рук она уже не чувствовала, всё тело превратилось в сплошную открытую рану, а колени утопали в луже собственной крови. Ей хотелось пить, но Рен не решалась попросить. Возможно, не хотела показаться слабой. Не хотела давать Оуку понять, что он может её сломать. Пока в Рен жива жажда мести, она будет бороться, даже если Оук навеки запрёт её в этом подвале.

– Мне не хочется причинять тебе боль, Рен, – вздохнул Оук над ней. – Но ты не оставляешь мне выбора. В Моартестемаре есть правила, которым ты обязана подчиняться.

– И кто же выдумал эти правила? – хрипло усмехнулась Рен. – Питер Пэн?

– Я знаю твои истинные желания, Рен. Знаю, как сильно противен тебе Неверленд. Но ты сама виновата в том, что оказалась тут. Пэн не заставлял тебя заключать с ним сделку. Никого из тех, кто сказал ему “да”. Вы сами обрекли себя на такую участь.

Рен почти ответила, что Пэн её обманул, но смолчала. Оук прав – её никто не заставлял соглашаться. Пэн лишь предложил. Да, он воспользовался её состоянием, тем, что она умирала и была в отчаянии, но согласилась она по собственной воле. Мало того – Рен молила о том, чтобы ей дали шанс отомстить. Его дали. Она знала, что ценой станет её душа, но… Но от этого меньше она не злилась. Главным образом – на себя. За три года существования в Моартестемаре Рен узнала истории многих людей. Все, как один, заключили сделку в Пэном. Кто-то проиграл ему в карты, кто-то – продал душу за удачу в казино, кто-то – чтобы спасти близкого человека, а кто-то – сам стал предметом сделки. Последних Рен было особенно жалко. Вот они-то как-раз и не выбирали. В отличие от неё.

Рен почувствовала прикосновение к рваным краям ран.

– Моя бедная маленькая птичка. Я не хочу от тебя избавляться. Ты слишком ценная сделка, чтобы просто так отправить тебя в Бездну. Но, поверь мне, однажды этот день настанет.

Кандалы с лязгом открылись, и Рен рухнула в лужу собственной крови. Руки пронзила такая боль, что слёзы хлынули из глаз.

– Поднимайся, – скомандовал Оук. – Нужно привести тебя в порядок.

Рен с трудом заставила себя встать с пола. Сначала на четвереньки, потом – на трясущиеся ноги. Оук сидел в кресле, рядом с ним – стул, невысокий столик, на котором стояла миска с водой. Рен проковыляла к стулу и села спиной к Оуку. Через мгновение она почувствовала прикосновение холодной мокрой ткани. Вода, напитанная магией Оука, не только промывала её раны, но и исцеляла их. Жжение было такое, будто на них вылили целый флакон перекиси и спирта. Рен закусила палец, чтобы не вскрикнуть. Когда Оук закончил с её спиной, Рен сел к нему лицом. Оук касался её аккуратно, даже нежно. Словно это не он нанёс ей все раны. Рен следила за его движениями, рассматривала лицо. Красивое, с прямым носом и высокими скулами. Возможно, в другой жизни Рен могла бы влюбиться в Оука. Либо хотя бы по настоящему наслаждаться сексом, которым они периодически занимались. Оук хотел, Рен была не против. За годы она даже научилась использовать своё тело для получение выгоды, но не чувствовала ни удовольствия, ни желания. Ничего. Каждый раз Рен просто терпела. Знала – будет сопротивляться, и Оук применит силу. Он умел быть нежным, пусть эта нежность и обманчива. Оук целовал её шею, ключицы, во время секса не делал больно, но Рен после этого каждый раз хотелось утопиться.

Оук провёл тряпкой по лбу Рен, по скуле, спустился к шее. Раны уже затянулись, но Оук не спешил отпускать её. Он убрал слипшиеся от крови и пота волосы Рен ей за ухо, коснувшись щеки. Обхватил затылок и притянул к себе. Языком он ворвался к её рот, но Рен не сопротивлялась, пусть её и чуть не стошнило. Она лишь сжала руки, лежавшие на коленях, в кулаки.

– Надеюсь, это больше не повторится, – выдохнул Оук, оторвавшись от губ Рен.

– Я тоже, – ответила она, имея в виду не только истязания.

Оук улыбнулся и поцеловал Рен в лоб.

– Доброй ночи, Рен. И не опаздывай завтра. Тебе ещё поставку с “Георгина” разбирать.

Оук встал с кресла и вышел из подвала, оставив Рен одну. Как только дверь за ним закрылась, Рен разрыдалась. Иногда ей казалось, что это всё не закончится. Что она никогда не сможет выбраться из Неверленда и так и останется шавкой Оука пока просто ему не надоест. Моментами Рен думала, что, может, довести его уже? Спровоцировать, дать повод отправить её в Бездну? Смерти, как на Земле, в Неверленде не существовало. Не для таких, как Рен. Родившиеся в Неверленде могли умереть, заключить сделку с Пэном и продолжить влачить существование. Для них ничего бы не изменилось. Но для Рен одна дорога в Бездну. Она не знала, что там. Криди, когда у них случайно зашёл об этом разговор, сказал, что это место, куда попадают все души, если не заключили сделку с Пэном. Но отправить туда тех, кто выбрал Неверленд, не так просто. Криди сказал, что это под силу только Пэну и могущественным демонам, вроде Оука.

– Так что, не зли его, – усмехнулся Криди тогда.

Иногда Рен очень хотелось пересечь эту черту. Просто, чтобы всё закончилось.

Умывшись водой из миски, Рен оделась и вышла. Сверху доносились смех и голоса посетителей “Жёлтого утёнка”. Вот бы просто телепортироваться домой. Просто упасть в свою кровать и заснуть до того момента, пока её не разбудит будильник. Вздохнув, Рен набросила на голову капюшон и поднялась по лестнице в основной зал. Лавируя между столиками, стараясь ни с кем не столкнуться, Рен вышла на улицу.

Ночь почти рассеялась. Сизая дымка стелилась по каменным дорогам, но Моартестемар не спал. Казалось, город не спит никогда. Бордели и игорные дома открыты круглосуточно, зазывали не устают рвать глотки, в надежде соблазнить очередного бедолагу на сделку. Рен поправила капюшон, сунула руки в карманы плаща и повернула к морю. Дом, в котором они с её подругой Аннун снимали комнату, находился в противоположной стороне, но Рен захотела прогуляться. Вымощенная камнем дорога вела её вниз, к гавани, где стоял пришвартованный “Чёрный георгин”. Набережная была пуста. Команда либо отсыпалась на корабле, либо отдыхала в заведениях. Рен остановилась у самой воды. Морской воздух трепал её волосы, торчавшие из под капюшона. Горизонт уже окрасился в розовый. Рен стояла и смотрела, как небо меняет цвет, как над водой летают чайки. Она смотрела и думала: а что же там дальше? Там, куда уплывает “Чёрный георгин”? Край света? Портал? Как-то же пираты путешествуют по другим мирам. Они – и больше никто. Каждый раз, смотря на корабль, Рен ловила себя на мысли, что завидует им. Она очень хотела хоть ненадолго вырваться с ненавистного острова и увидеть что-то, помимо борделей, игорных домов и сделок. В Моартестемаре Рен чувствовала себя будто в клетке. Нет, даже не в клетке. В коробке. Маленькой тёмной коробке, где не хватает воздуха. Может, стоит попробовать напроситься Арне Фукуде в плаванье? Попробовать заключить сделку. Вот только… Оук её не отпустит.

Безднов выродок!

Яростно пнув камешек, Рен развернулась и зашагала в сторону дома.

В их с Аннун комнате на втором этаже горел свет. Видимо, подруга не ложилась, а ждала её. В этом доме мадемуазель Коллет сдавала комнаты за довольно низкую плату. Рен, в силу репутации, следила, чтобы прочие жильцы исполняли свои сделки вовремя, и периодически пополняла запасы мадемуазель Коллет ароматными маслами, которыми пользовались кицумы, и бренди, что поставлял Фукуда из человеческого мира. А Аннун гадала, когда у мадемуазель была в этом необходимость. Ничтожная плата в этом городе за крышу над головой и чистую постель.

Поднявшись на второй этаж, Рен тихо отворила дверь. На случай, если Аннун всё же спит.

– Ты долго, – вместо приветствия сказала Аннун.

Она сидела на полу, разложив перед собой карты. Её тёмные с синими прядями волосы были собраны в толстую косу. Синяя кожа, испещрённая серебрянными созвездиями и точками, мерцала в свете ночника. Взгляд ярко голубых глаз Аннун был обращён на карты.

– Оук задержал.

Рен скинула обувь, сняла плащ и повесила его в небольшой шкаф.

– Что-то случилось? – спросила Аннун.

– Всё как обычно, – вздохнула Рен, переодеваясь в пижаму. – Я опять отправила должника в Бездну, и Оуку это не понравилось.

Аннун оторвала взгляд от карт и обеспокоенно посмотрела на Рен.

– Я в порядке. Он не сделал ничего, что я бы не смогла пережить.

– Как-будто это того стоило.

– Шале пытался меня пристрелить.

Рен захлопнула дверцу шкафа и, перешагнув через карты, плюхнулась на узкую кровать.

– Тебе бы это всё равно не навредило. А господин Оук… – Аннун вздохнула. – Его терпение не бесконечно, и ты…

– Да, я это знаю.

Аннун всегда за неё беспокоилась. С того самого дня, как они познакомились чуть больше двух лет назад в одном из борделей, куда отец Аннун привёл её, чтобы продать. Рен пришла выбивать долги и увидела напуганную девушку, которую её собственный отец рекламировал владелице. Владелице синекожая ворожея была не нужна. Простая гадалка или любая другая фея – может быть. Но Аннун обладала ещё и даром ворожить. Таких в бордели не брали, опасаясь, что они будут пользоваться магией, чтобы уводить у других девушек клиентов. Рен стояла, прислонившись к барной стойке, и наблюдала за развернувшейся перед ней сценой. Когда отец Аннун попытался её раздеть, чтобы показать всем какая та красивая, Рен не выдержала. Она подошла к мужчине, кожа которого была вовсе не синяя, а как у неё самой, и схватила его за локоть.