Ученик Смерти. Бражник

Красные глаза Фина на секунду распахнулись, словно он удивился, услыхав имя демона. Всего на секунду, а потом они вновь в подозрении сощурились.

– С чего мне тебе верить? Я сам лично видел господина Оука здесь несколько дней назад. И он остался крайне доволен обслуживанием.

– У меня приказ, Фин, – твёрдо ответила Рен. Угрожающе лязгнул металл на голенищах её сапог. – И Оук не любит, когда его приказов ослушиваются. Но, если ты мне не веришь, взгляни на это.

Из внутреннего кармана чёрного плаща Рен выудила свёрнутый лист плотной бумаги, перевязанный красной лентой. На её конце болталась восковая печать с оттиском бражника – символом Неверленда и самого Питера Пэна. Фин принял свёрток длинными бледными пальцами с чёрными когтями, изучил печать, нахмурился и вернул его Рен. С печатью бражника никто не смел спорить.

– Он у себя, – ответил Фин и отошёл от стеклянной двери, пропуская Рен.

Ничего не сказав, Рен вошла внутрь. Стоило только открыть дверь, как в нос сразу ударил тяжёлый ароматы благовоний. Пряности, цветы, что-то древесное и кожаное… От них на секунду даже закружилась голова. Везде – красный. Бархат, кожа, свет от ламп на стенах. Словно её окунули с головой в бочку крови. Глазам потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть, но они всё равно слезились от дыма. От дыма благовоний и того, что курили, возлежавшие на подушках и диванах кицумы. Полуголые, в шёлковых халатах, с длинными когтями и лисьми ушами на макушке. Они лежали, ленно курили невесть что из длинных трубок, поглаживали тонкими пальцами оголённые тела своих клиентов, что-то шептали им на ухо, похотливо улыбаясь. А те, надышавшись дыма и благовоний, позволяли всё, что кицумы – лисицы, мастера и мастерицы удовольствий – могли им предложить. Это сейчас они согласны на всё, но вот когда придёт время платить по счетам…

Рен пересекла холл, не удостоив ответов мужчин-кицум, следивших за порядком, а лишь помахала свитком с печатью бражника и поднялась наверх по широкой лестнице, устланной красным ковром. Здесь Рен приходилось бывать пару раз. По условиям сделки с Оуком, она выполняла разные поручения, которые зачастую включали в себя выбивание долгов. Разных и у разных. Помещения в Моартестемаре принадлежали демонам и им же нужно было платить. Хочешь, чтобы тебя никто не трогал – плати. Хочешь клиентов и процветания – плати. Контракт, подписанный кровью, есть контракт, но о нём иногда имели неосторожность забыть. Такие, как Оук, – господин Оук, если быть точнее – никогда не забывали о долгах и никогда не прощали халатность и веру в их добродетель. Демонам она по природе чужда. Рен испытала это на собственной шкуре, когда только попала в Неверленд после смерти в страшной аварии.

Поднявшись на последний этаж, Рен прошла по узкому коридору и остановилась у простой деревянной двери. Проверила ножи – на месте. Висели на бёдрах, только и ожидая, когда их пустят в ход. Сталь, напитанная местной магией и требующая крови. Рен без стука вошла в комнату. Всё тут – такое же красное, как и внизу. Красный в сочетании с тёмным деревом, только свет чуть ярче. Грузный мужчина, сидевший на диване с молоденькой кицумой, звонко выругался, когда дверь распахнулась, но совсем не потрудился натянуть штаны, а девица, оглядев Рен раскосыми глазами, не удосужилась запахнуть халат. Она так и осталась – практически нагая.

– Что вам нужно?! – возмутился мужчина. – Мой рабочий день давно закончился!

– Полагаю, – ухмыльнулась Рен, медленно пересекая кабинет, – Оуку всё равно на ваше расписание, монсеньор Шале.

– Господин Оук почтил нас своим присутствием? – спросил Шале, выделив “господин”. Кому-то уже становится страшно.

– Нет, – качнула головой Рен, обходя массивный письменный стол. На нём – бумаги, полная пепельница сигарет и начатая пачка. Сигареты в Моартестемаре товар дефицитный. – Оук слишко занят, для подобных визитов. – Рен села в кожаное кресло и закинула ноги на стол, испачкав бумаги моартестемарской грязью. – Оук послал меня к вам по одному очень важному делу, – продолжила Рен, стягивая с рук чёрные перчатки. Она бросила их на стол, достала из пачки сигарету и прикурила. Пусть Рен и была мертва уже как три года, но пагубная привычка последовала за ней в этот мир. – Вы, монсеньор, задолжали Оуку.

– Что? – воскликнул Шале. – Не может этого быть! Мы с господином Оуком обо всём договорились буквально пару дней назад, я не…

– А доказательства у вас имеются? – ухмыльнулась Рен, сверкнув золотистыми глазами. Она знала – никаких доказательств у Шале нет. Пусть он и договорился с Оуком о чём-то, но без подписанного договора слова не имели никакой силы. Только бумага. Только подкрепленные кровавой подписью документы. – У меня вот – имеются. – Она бросила Шале свёрнутую бумагу, скреплённую печатью бражника. – Согласно этой бумаге вы задолжали Оуку семнадцать девственных кицум и двадцать пять контрактов с новоприбывшими. Это не мало, монсеньор. Как планируете расплачиваться?

Шале спихнул с коленей кицуму, прикрылся подушкой и судорожно принялся разматывать красную ленту. Кицума длинными пальцами поглаживала плечи Шале и что-то шептала ему на ухо. Рен следила за ними, наслаждаясь сигаретой. Пусть она презирала все эти сделки, но за пачку сигарет была готова на практически любую с капитаном “Чёрного георгина” Арне Фукудой, кто мог привезти из мира людей практически любую вещь.

– Там нечего читать так долго, – вздохнула Рен. – Документ есть, печать тоже. Я хочу получить оплату. Сегодня вы у меня не единственный должник в списке.

– Оставь нас, – процедил Шале. Кицума выразительно хмыкнула, встала, запахнула щёлковый халат и вышла. – Мисс Бэкланд, – начал Шале куда более мягким тоном чем тем, которым её встретил. Удивительно, как одна печать бражника меняла тон таких, как Шале – должников. Они думали, что смогут сыграть на её сочувствии, воззвать к совести, но всё это – сострадание, жалость – умерли в Рен ещё до того, как погибло тело. Её человечность умерла в вонючем переулке Бостона, где трое избили её и изнасиловали, а потом оставили подыхать. – Должно быть, это какая-то ошибка. Господин Оук…

– Оук не послал бы меня просто так, монсеньор, – улыбнулась Рен. – Вы должны ему оплату. В документе с печатью Неверлэнда не может быть ошибки. Или вы сомневаетесь во власти Оука, которую ему даровал сам Питер Пэн? – Ей стало мерзко от её же слов. От одного упоминания Питера Пэна, дьявольского отродья, обманом затащившего её в это богом забытое место.

– Нет! Что вы?! Как я могу? – залепетал Шале. – Власть господина Оука неоспорима. Просто… я бы хотел попросить ещё отсрочку. Я всё заплачу! С процентами, но мне нужно ещё некоторое время.

– У вас нет времени, монсеньор. Знаете, чего Оук не может терпеть больше всего? Ждать. Мне нужен документ о передаче сделок. Прямо сейчас. Не заставляйте меня делать вам больно.

– Хорошо, – обречённо вздохнул Шале. – Хорошо, я составлю документ. Только мне нужно взять бумагу из стола.

Он медленно встал, застегнул штаны, перетянув ремнём пузо, и двинулся к столу, за которым сидела Рен. Она следила за каждым движением Шале. Он не первый должник Оука, к которому она наведывалась, так что все их уловки предугадать легче лёгкого. Ножи, удары кулаком или, как в случае с Шале, небольшой пистолет, который он вытащил из ящика стола и приставил к её голове. Рен предугадала, но не дёрнулась, а лишь рассмеялась, когда холодное дуло коснулось её лба.

– Проваливай или я выстрелю, – процедил Шале.

– Не боитесь навлечь на себя ещё больший гнев Оука? – смеялась Рен. – Поверьте, он будет в бешенстве, если вы отправите меня в Бездну.

– Зато одной демонской подстилкой станет меньше. – Он снял пистолет с предохранителя.

Шале не один десяток лет владел борделем, заманивал молоденьких кицум соблазнительными сделками, буквально обрекая их на рабство. Он передал Оуку сотни душ новоприбывших, но подстилкой всё равно называл её. Её, Рен, у которой не было выбора. По собственной глупости она заключила сделку с Оуком, таким дружелюбным и привлекательным мужчиной, встретившим её в окрестностях Моартестемара, когда она только попала сюда после смерти. Напуганную, не понимающую, где она оказалась. Оук дал ей знание языка Неверлtнда, помощь, информацию, кров и еду, а взамен сделал своей личной шавкой и убийцей. У неё не было выбора, ибо магия демонских сделок обязывала неукоснительно выполнять всё, чего бы демон не захотел. Секс, убийства, кражи – стоит только пожелать. Откажешься – исчезнешь в Бездне, и никакой Питер Пэн или даже сама Смерть не вытащат оттуда.

– Знаете, монсеньор, – начала Рен, – Оук не поручал мне убивать вас, но вы не оставляете мне выбора. Хотя я дам вам один, последний, шанс спасти вашу жалкую задницу. Подпишите документ, и я оставлю вас в покое. Мне больше ничего не нужно.

– Да пошла ты! – брызнул Шале слюной.

– Как глупо, – вздохнула Рен.

Ей потребовалась секунда, чтобы выхватить ножи, привязанные ремнями к бёдрам. Напитанная магией сталь, вошла в живот Шале словно в мягкое масло. Шале крякнул и выстрелил. Рен почувствовала, как по лбу стекла горячая струйка крови. Не больно. Немного неприятно, но терпимо. Глаза Шале распахнулись, он попытался бежать, но магия ножей держала крепко. Рен усмехнулась и повернула лезвия, ещё сильнее рассекая плоть. Изо рта Шале потекла кровь, он хватал воздух, дёргался, а Рен ухмылялась. Резким движением она вспорола Шале брюхо и выдернула ножи. Шале рухнул на пол в лужу собственной крови.

– А ведь я хотела по-хорошему, – вздохнула Рен. – Приятной дороги в Бездну, червяк.

Рен вытащила из пачки сигарету, убрала ту в карман плаща, встала, вернула на бёдра ножи, лезвия которых уже были чистыми – сталь впитала всю кровь – и вышла из кабинета.

На первом этаже её никто не остановил. О смерти Шале – теперь уже окончательной и бесповоротной – пока ещё не знали. Кицумы продолжали ублажать клиентов, курить невесть что через длинные трубки. Для них без Шале ничего не поменяется. Оук просто поставит на его место кого-то другого, кто связан с ним сделкой. А потом опять отправит сюда Рен собирать долги. Такое было, есть и будет. Вечно. Если Рен не найдёт способ, как вернуться домой.

На улице всё так же стоял Фин. Рен втянула носом ночной моартестемарский воздух. Ярко пахло цветами, что росли по всему фасаду здания.

– Как я понимаю, нам в скором времени ждать нового управляющего? – спросил Фин с улыбкой.

– Шале сам виноват, – ответила Рен, прикуривая сигарету. – Нечего было в меня стрелять.

– Так говоришь, как будто тебе это может навредить, – широко улыбнулся Фин, обнажив острые клыки.

– Знаешь, иногда я жалею, что не может.

– Ты принадлежишь самому сильному демону Неверленда, Ренэйт. Не тебе жаловаться.

Она чуть не сказала, что не выбирала такую судьбу, но только они оба знали, что это ложь. Большая часть обитателей Моартестемара сами заключили сделку с Питером Пэном, отдав ему свою душу. Они сами обрекли себя на такую жизнь. Кто – желая получить ещё шанс; кто – ради спасения близких; кто – самих себя; а кто – по глупости. Рен относила себя к последней категории, ибо когда её бросили умирать в том бостонском переулке, кишащим крысами, она молила лишь о том, чтобы ей дали возможность отомстить. Она лежала в вонючей луже, истекающая кровью, и молила всех богов и демонов лишь о шансе отомстить ублюдкам. Рен умирала с единственным желанием – выжить ради убийства своих мучителей. Последний удар её сердца поймал некто в кожаной куртке и ярко рыжей шевелюрой. Его зелёные глаза светились в темноте, а тени вились у ног, словно послушные псы. Сладкие речи, сладкие обещания того, что Рен хотела всей своей искалеченной душой. Она была так зла, что согласилась на условия парня с татуировкой тернового венца и бражника на шее. Условия – заманчивые. Душа после её смерти взамен на возможность отомстить. Рен могла не соглашаться, но согласилась, ведь смерть когда-то потом – через десять, двадцать лет – лучше, чем сейчас. Но смерть пришла через полгода автомобильной аварией, и у неё были ярко зелёные глаза и татуировка бражника на шее.

– Да, – вздохнула Рен, – не мне.

Она накинула на голову капюшон и, не прощаясь с Фином, направилась прочь от борделя. На сегодня её дела закончились, но вернуться домой она пока не могла. Оук ждал Рен в принадлежавшем ему игорном доме. Единственное, что Рен нравилось тут, кроме хорошего белого вина из мира людей, так это близость к морю. Игорный дом под названием “Жёлтый утёнок” располагался на самом побережье и первым встречал команду “Чёрного георгина”. Здесь всегда было шумно. Первый этаж с баром не пустел круглые сутки, а карточные столы на втором – долго не простаивали без игроков. “Жёлтый утёнок” – место, где, как говорил Оук, могли сбыться любые желания. Чаще всего – именно его, ведь победителями отсюда не выходили.

У выхода в “Утёнок” уже толпились люди, кицумы в ярких одеждах, ворожеи с перезванивающимися амулетами и браслетами. Рен даже заметила парочку перевёртышей, которые разговаривали со своими нанимателями. Люди частенько прибегали к их услугам, чтобы выиграть за карточным столом. Не все перевёртыши хороши в картах, а услуги тех, кто хорош, стоили недёшево. Иногда эти же перевёртыши работали на владельцев игорных домов, только вот новоприбывшие этого не знали.

Охранники, – двое высоченных тролеподобных мужика с болотного цвета кожей и выпирающими изо рта жёлтыми зубами – кивнув Рен, пропустили её внутрь. Громкий смех и разговоры сразу обрушились на неё, стоило только переступить порог. Сигаретный дым был таким плотным, что Рен с трудом разглядела очертания барной стойки, но она могла добраться до неё и с закрытыми глазами. Она столько раз разносила по залу напитки, что запомнила расположение каждого стола и стула, каждую скрипучую доску в полу.

Опустившись на высокий барный стул с потёртой изумрудной обивкой, Рен стянула с головы капюшон, сняла перчатки и положила на стойку. Обернувшись, она огляделась в поисках Оука. Пусть Оук и не работал здесь, он частенько подсаживался к посетителям, дабы соблазнить на сделку. Оук мог разговорить любого, понравиться любому и втереться в доверие. Рен видела это не один десяток раз. Уверенный в себе Оук в красивом костюме, ухоженными руками и приятным голосом. Такому хотелось без разговоров и возражений принести свою душу на блюдечке с голубой каёмочкой. Оук знал, что он хорош, и мастерски этим пользовался. Сколько в его распоряжении было душ, не знал никто. Кто-то говорил, что по силе он не уступит самому Питеру Пэну. Кто-то считал, что Оук и есть Питер Пэн, только в другом обличии. А кто-то говорил, что у Оука нет нихрена и он лишь хорошо играет роль всемогущего демона. Рен не бралась рассуждать о границах силы Оука. Ей хватало того, что она, словно цирковая собачка, бежала к нему, стоило только поманить пальцем.

Но пока Оука здесь не было. Только посетители за столиками из тёмного дерева и снующие между ними официанты. Девушки в тёмно-зелёных топах с открытой спиной и коротких юбках; парни – в тёмно-зелёных блузах с глубоким вырезом и узких чёрных брюках. Все – с увешанными золотыми украшениями шеями, руками и пальцами. Громко смеялись, позволя похотливым взглядам изучать голые участки тела, словно случайно трогать руки и ноги. Если кто-то из посетителей захочет увести их наверх, в комнаты для уединений, они не откажут. Не потому, что сами хотели подзаработать, а потому, что так хотел Оук.

Рен повернулась к бару, достала сигарету из пачки и закурила. Кроме этой, что она забрала у Шале, у неё оставалось ещё пять штук в заначке. Сигареты – товар дефицитный, который не найти в Неверленде, но Рен не хотела экономить и ограничивать себя. Тем более, “Чёрный георгин” уже стоял в порту, когда она пришла в “Жёлтый утёнок”. Значит, её заказ скоро доставят прямо сюда.

– Привет, Рен. – К ней подошла бармен, Эмилия. Смуглая девушка с большими тёмными глазами и чёрными дредами, собранными в высокий пучок. Одета она, как и весь персонал, в тёмно-зеленый топ и короткую юбку, открывающие исполосованную шрамами кожу. – Что будешь пить? Рислинг как обычно?

– Да, давай, – кивнула Рен. – Запишешь или договоримся?

Эмилия взмахнула рукой и через несколько мгновений от противоположного конца бара к ней подплыла бутылка из тёмного стекла.

– Хм, – промычала Эмилия, наливая вино в бокал. – Я не против, если ты выйдешь завтра. Поставку с “Георгина” нужно разобрать, а ты знаешь, как я это ненавижу.

– Договорились, – улыбнулась Рен. Она подняла со стойки бокал и сделала глоток. Прохладное вино заставило её прикрыть глаза от удовольствия. Рен ненавидела сделки, но чтобы нормально с комфортом существовать, без них не обойтись. – Оука видела?

– Господин пока не приходил, – ответила Эмилия. – Может, сидит в своём кабинете. Кто у тебя был на этот раз?

– Шале, – поморщилась Рен. – Ублюдок пытался меня пристрелить, за что распрощался со своими потрохами.

– М-да-а, – протянула Эмилия. Она взялась за приготовления какого-то напитка для другого посетителя. – Меня до сих пор распирает любопытство, на каких условиях господин Оук дал тебе такой щит?

– Ты же знаешь, я не могу рассказать.

– Да, знаю, – вздохнула Эмилия. – Так же, как и о том, за что он позволил тебе не называть его господином.

Господином Оука в Моартестемаре, на сколько Рен знала, называли все, кроме Арне Фукуды, капитана “Чёрного георгина” и неё. Вроде, ничего особенного, господин и господин, но Рен выворачивало каждый раз, когда она это произносила. Она и так со всеми потрохами принадлежала Оуку, а приставка господин буквально для неё самой делала её рабыней. Да, по факту, она таковой и являлась, но обращение просто по имени создавало иллюзию того, что это не так.

– Так-так-так. – Этот голос Рен узнала бы из многомиллионной орущей толпы. Оук. Оук, стоявший прямо за её спиной. – Моя маленькая птичка вернулась в гнёздышко.

– Привет Оук, – сказала Рен, не оборачиваясь, и поспешила спрятать лицо за бокалом вина.

Оук опустился на соседний стул. Эмилия тут же подала ему бокал красного вина и поспешила отойти в другой конец бара. Рен покосилась на Оука. Смуглый, в чёрном пиджаке поверх красной кофты, шея увешана золотыми цепочками, на пальцах – множество колец и перстней, на прямом носу – очки в тонкой оправе, через которые на Рен смотрели красные демонские глаза.

– Ну-с, – начал Оук, откинув со лба прядь чёрно-белых волос. Рен не знала, специально ли он магией окрасил половину полос в белый, а половину в чёрный, или вылез из Бездны уже таким, но смотрелось… эффектно. Особенно – с рогами противоположных цветов. Один чёрный, второй – белый. – Как прошло?

– Ну как тебе сказать…

– Ты грохнула его, да? – губы Оука растянулись в улыбке, обнажив ровные белые зубы с открыми клыками. Рен смогла только кивнуть. Перед Шале она вела себя уверенно. Перед любым другим Рен бы не отвела взгляд, но Оук один своим присутствием разрушал всю её броню. – Что ж, – цокнул он языком. – Этого следовало ожидать. – Рен уже почти выдохнула, но тут почувствовала, как в её бедро вцепилась рука Оука и болезненно сжала. Она не пискнула, не издала и звука, лишь закусила губу. – Сколько раз я тебе говорил сначала думать, а потом делать? – произнёс он ей на ухо. Его дыхание обожгло кожу, сердце бешено колотилось в груди. Пальцы откинули за спину её светлые волосы. Оук втянул носом запах Рен, а ей лишь хотелось убраться подальше. – Сколько, Рен?

– Я… Много. Много раз говорил. – Она боролась с желанием закрыть глаза, сверля взглядом полки с алкоголем перед собой.

– Вот именно, – произнёс Оук. Его губы коснулись её уха. Нос мазнул по скуле. – И ты каждый раз делаешь наоборот.

– Он пытался меня пристрелить, – выдавила Рен.

– Как будто это причинит тебе вред, – низко рассмеялся Оук. – Посмотри на меня, Рен. Посмотри на меня. – Оук схватил её за затылок и рывком развернул лицо к себе. – Моя маленькая птичка, – почти ласково признёс он. Если бы Рен не знала, кто такой Оук, купилась бы на его тон, прикосновения и обжигающее кожу дыхание. – Вроде, полезная, а вроде… Придушить хочется.

– Если бы ты хотел отправить меня в Бездну, уже давно бы сделал это, – ответила Рен, смотря прямо в красные глаза Оука. Он был красив. Демонически красив. Так, что даже становилось страшно.

– К сожалению, – вздохнул Оук, убрав руку с её бедра, – ты слишком ценная сделка, чтобы просто так избавляться от тебя. Ты всё ещё мне полезна, пусть и выпотрошить тебя мне хочется с каждым днём всё сильнее.

– Такого, как с Шале, больше не повторится. – Рука Оука легла на её горло и сжала, лишая возможности дышать. – Иначе… – через боль произнесла Рен.

– Иначе я придумаю, как тебя наказать. Ты знаешь, моей фантазии хватит.

Оук прижался к её губам, продолжая душить. Его язык нагло ворвался в её рот, но не ответить Рен не могла. Через боль, выступившие на глаза слёзы и нехватку воздуха. Она не могла не подчиниться. Если Оук хотел чего-то, он это получал. Без отказа и сопротивления.

– Оук, дружище! – Рен тряхнуло от того, как сильно подошедший к ним хлопнул Оука по плечу. Хватка на её горле ослабла, она громко втянула ртом воздух, закашляла. – А я тебя везде ищу.

– Ты немного не вовремя, Криди, – выдавил улыбку Оук. – Если ты не заметил, я занят.

– Я всего лишь хотел поздороваться со старым другом. – Рен не обернулась, но она знала, что Криди широко улыбался, держа в руке бокал виски. – Не уделишь мне пару минут?

Оук пристально посмотрел на Рен, которая всё ещё не могла отдышаться, и ответил:

– Ладно. Но мы не закончили, птичка. Подожди меня здесь.

Рен посмотрела на Оука только тогда, когда он, повернувшись к ней спиной, шёл вместе с Криди к лестнице, ведущей на верхние этажи. Будто почувствовав её взгляд, Криди обернулся и подмигнул ей зелёным с розовым белком глазом.

Ну вашу мать… Теперь, помимо Оука, её будет ждать ещё и Криди.

Рен потёрла лицо ладонями. Хотелось сбежать домой, закутаться в одеяло и никого из этих демонюг не видеть. Ладно Криди, он над Рен не имел никакой власти, но Оук…

– Как ты? – обеспокоенно спросила Эмилия. – Не сильно он тебя?

– Нормально, – сипло ответила Рен. – Нальёшь воды?

– Я уж испугалась, что господин тебя задушит. – Эмилия поставила перед Рен стакан воды – единственную вещь в Неверленде, за которую не нужно платить. – Если бы не Криди…

– Лучше бы он и не вмешивался, – ответила Рен, сделав несколько глотков из стакана. – Теперь ещё и с ним разбираться.

– Думаешь, он потребует что-то взамен?

– Он же демон. Сделки – это то, ради чего они существуют.

Глава 2. КРИДИ

Глава 2

КРИДИ

– Ну и что тебе нужно? – начал Оук, когда они с Криди поднялись в его кабинет. Здесь, как и в основном зале, всё тёмно-зелёное с золотом и тёмным деревом. Выпендрёжник. Криди мысленно усмехнулся.

– По-моему, не так встречают старых друзей, – ответил Криди плюхнувшись на кожаный диван. – Если не хочешь обниматься, налей хотя бы выпить.

– Вся выпивка внизу, – сказал Оук, не сводя с Криди пристального взгляда красных глаз.

Столько лет прошло, а Оук всё ещё делал вид, будто их ничего никогда не связывало. Уж при Криди мог бы и не притворяться. Оук принадлежал в верхушке Моартестемара. Верховный демон, единственный обитатель Неверленда, носивший печать бражника. А Криди… Криди всего лишь охотник, которого сделки в этом городе интересовали меньше, чем всех остальных.

Криди закинул ноги в чёрных кожаных штанах на подлокотник дивана, провёл по светлым волосам пальцами с длинными чёрными ногтями и ухмыльнулся.

– Вартирай что, последние твои мозги сожрали? – Оук так и остался стоять, сверля Криди взглядом.

– Вартирай, вообще-то, более… настоящими питаются, если ты не знал, – ответил Криди. – Я бы их заинтересовал в последнюю очередь. Но, к слову о вартирай, я всё чаще стал получать на них заказы.

– И что?

Криди закатил глаза. Вот, вроде Верховный демон, а мозгов… Меньше, чем у каппуки.

– А то, что их опять стало слишком много. Если ты не заметил, грозы участились. Такого раньше не было.

Вартирай – паукообразные существа, обитающие в лесах Неверленда. Питаются вартирай всем, что попадётся под их острые мелкие зубы. Души людей, кицумы, ворожеи, русалки, перевёртыши, купуки… Все без разбору и даже такие, как Криди – демоны, созданные из пороков, грехов, желаний и страстей. Из своих гнёзд они вылезают только в грозу, когда сверкают молнии. Обычно, когда только собирается гроза, люди уходили в дома и не высовывали носа, пока она не закончится. Обычно вартирай убивали по паре человек в год. Бедолаг, которым не посчастливилось оказаться в грозу на улице. Но то раньше. Сейчас же вартирай подобрались ближе к городу, а грозы участились. Словно сам Неверленд их насылал.

– И что ты хочешь от меня? – спросил Оук. – Я не охотник, Охотник. Вартирай это твоя проблема, а не моя.