Детективные истории. Смертельная стрижка

Сердце моё подпрыгнуло! Значит, пометки в нотах – это номера лотов на аукционах! Но каких именно?

– Оксана, а у вас есть каталоги за последние месяцы? Хочется посмотреть конкретные лоты.

– Есть, конечно. Только зачем вам это?

Я решила не врать:

– Понимаете, я думаю, что смерть Елизаветы Викторовны была не случайной. И эти каталоги могут помочь найти мотив убийства.

Глаза Оксаны округлились:

– Серьёзно? А я-то думала, сердце прихватило… Сейчас принесу всё, что есть!

Она убежала между стеллажами, а я продолжила изучать каталоги. В одном из них, посвящённом аукциону "Сотбис" прошлого месяца, я нашла лот А7. Это была картина неизвестного художника XVIII века "Дама с веером". Оценочная стоимость – 80 тысяч фунтов стерлингов. Не так уж и дорого по меркам этого мира.

– Нашла что-то интересное? – Оксана вернулась с охапкой каталогов.

– Пока что лот А7 – картина за восемьдесят тысяч фунтов. А теперь поищем остальные.

Мы принялись за работу. В каталоге "Кристис" обнаружился лот В12 – старинная серебряная табакерка работы Карла Фаберже. Цена – 120 тысяч евро. С4 оказался антикварным столом красного дерева, D9 – китайской вазой династии Мин, а Е15 – старинной скрипкой работы мастера Гварнери.

– Дорогие игрушки, – присвистнула Оксана, подсчитывая общую стоимость. – На полтора миллиона долларов наберётся.

– И все эти лоты были на аукционах в последние три месяца, – задумчиво проговорила я. – Интересно, кто их покупал?

– А это можно узнать! – обрадовалась Оксана. – У нас есть подписка на отчёты аукционных домов. Правда, имена покупателей там не всегда указываются, но можно попробовать.

Через полчаса мы выяснили поразительную вещь: все пять предметов были проданы одному покупателю! В документах он значился как "частный коллекционер из России", но имени не указывалось.

– Странно, – пробормотала я. – Зачем Елизавете было записывать номера лотов, купленных кем-то другим?

– А может, она сама их покупала? – предположила Оксана. – Через подставное лицо?

– На полтора миллиона долларов? Да у неё таких денег не было! Она хоть и знаменитая пианистка, но не настолько богатая.

Тут я вспомнила слова Светланы о том, что Моржова последнее время была очень нервной, говорила о слежке. А что если она не покупала эти вещи, а знала что-то о них такое, что могло стоить ей жизни?

– Оксана, а можно посмотреть информацию об этих предметах поподробнее? Откуда они поступили на аукцион, кто их сдавал?

– Сейчас найдём…

И тут выяснилась ещё более интересная деталь. Картина "Дама с веером" поступила на аукцион из "частной коллекции", табакерка Фаберже – тоже из "частной коллекции", и все остальные предметы – оттуда же. Никаких конкретных имён прежних владельцев.

– Подозрительно, – прошептала Оксана. – Обычно указывают хотя бы фамилию, а тут сплошные "частные коллекции".

А у меня в голове начала складываться картинка. Что если все эти предметы были краденые? И Елизавета Моржова каким-то образом об этом узнала? Может быть, она даже была в доле с ворами, а потом решила их подставить?

– Оксана, у вас есть доступ к базе данных украденных произведений искусства? Интерпол ведёт такой учёт, я слышала.

– Есть! Мы подписаны на бюллетени. Сейчас проверим.

И снова сюрприз! Картина "Дама с веером" значилась в списке произведений, украденных из частного музея в Германии два года назад. Табакерка Фаберже была похищена из петербургского особняка год назад. Китайская ваза пропала из коллекции московского предпринимателя полгода назад.

– Ну, всё! – воскликнула я. – Все пять предметов – ворованные! А Елизавета Моржова об этом знала.

– Но зачем она записала их номера в нотах? – не понимала Оксана.

– Страховка, наверное. На всякий случай. А может, собиралась кого-то шантажировать. Или наоборот – хотела сдать воров полиции, но боялась делать это открыто.

Мы с Оксаной смотрели друг на друга, осознавая масштаб открытия. Перед нами была схема торговли краденными произведениями искусства! Кто-то воровал дорогие антикварные вещи, потом продавал их через аукционные дома под видом лотов из "частных коллекций", а покупал всё это один и тот же таинственный "коллекционер из России".

– Знаете что, – сказала я Оксане, – мне нужно срочно поговорить с тем следователем, который расследует смерть пианистки. Эта информация может оказаться очень важной.

– А можно я с вами? – попросила она. – Это же так интересно! Как в детективном романе.

Хотелось мне сказать ей, что в реальной жизни всё не так романтично, как в книжках, и что связываться с убийцами опасно. Но язык не поворачивался отказать такой помощнице.

– Ладно, только осторожно. Если мы правы, то имеем дело с серьёзными преступниками.

Мы скопировали всю найденную информацию и отправились в отделение милиции. Майор Петров выслушал нас внимательно, иногда удивлённо поднимая брови.

– Интересная версия, – сказал он, наконец. – И логичная. Выходит, Моржова знала о торговле краденными вещами, и кто-то её за это убил.

– А кто мог знать о её осведомлённости? – спросила я.

– Любой из участников схемы. Продавцы, покупатели, посредники. Круг подозреваемых сразу расширяется.

– Майор, а что если начать с дирижёра Павлова? – предложила я. – Ведь он тоже коллекционирует антиквариат. И у него был доступ к сцене в ночь убийства.

– Хорошая мысль. Завтра утром нанесём ему визит. А вы, гражданочка Соколова, больше никуда не лезьте. Расследование – дело серьёзное, не игрушка.

Но разве могла я остановиться на полпути? Интуиция подсказывала: разгадка где-то совсем рядом. И главную роль в этой истории играл именно антиквариат.

По дороге домой я зашла в интернет-кафе и поискала информацию об Игоре Владимировиче Павлове. Оказалось, что он действительно известный коллекционер. В интернете даже были фотографии его квартиры – настоящий музей! Старинная мебель, картины, скульптуры, музыкальные инструменты…

И тут я заметила деталь, от которой кровь застыла в жилах. На одном из снимков, среди прочих сокровищ, стояла китайская ваза. Очень похожая на ту, что значилась под номером D9 в моих записях!

Неужели Павлов и есть тот самый таинственный "частный коллекционер из России"? Неужели он покупает краденные вещи? А может быть, не только покупает, но и организует их кражи?

Домой я приехала в полном смятении. Если Павлов действительно главарь воровской схемы, то он мог убить Елизавету, чтобы замести следы. У него был мотив, возможность и средства.

Но как это доказать? И главное – насколько это опасно? Если я права, то дирижёр – очень опасный человек. И если он узнает о моих подозрениях…

Не хотелось мне думать о том, что может случиться. Лучше сосредоточиться на поиске доказательств. Завтра майор Петров пойдёт к Павлову с проверкой. А я тем временем попробую узнать побольше о схеме торговли антиквариатом.

Засыпая, я думала о том, как сильно изменилась моя жизнь за последние дни. Ещё неделю назад моими самыми серьёзными проблемами были двойки учеников по сольфеджио и сломавшееся в школе пианино. А теперь я расследую убийство и международную преступную схему.

Но что-то мне подсказывало: самое интересное ещё впереди.

Глава 4: Антиквариат и убийство

Следующий день я начала с того, что решила навести справки о дирижёре Павлове. Интуиция подсказывала: если он действительно тот самый таинственный коллекционер, покупающий краденые вещи, то нужны доказательства. А где искать доказательства? Конечно же, в интернете!

Позавтракав овсяной кашей с изюмом и выпив две чашки кофе для бодрости, я устроилась за компьютером. Игорь Владимирович Павлов оказался довольно публичной фигурой. В сети нашлось множество интервью, фотографий с концертов, статей о его дирижёрской деятельности.

Но меня больше интересовала его коллекция. И тут выяснились интересные подробности. Павлов действительно был страстным коллекционером, причём специализировался на музыкальных инструментах и нотах XVIII-XIX веков. В одном интервью он хвастался, что у него дома есть клавесин работы знаменитого мастера Руккерса и скрипка Страдивариуса.

Я присвистнула. Скрипка Страдивариуса стоит миллионы долларов! Откуда у дирижёра, пусть даже известного, такие деньги? Зарплата дирижёра, конечно, неплохая, но не настолько.

Порывшись ещё немного, я нашла упоминание о том, что Павлов является совладельцем антикварного салона "Музыкальная шкатулка" в центре Москвы. Ага! Вот и связь с антикварным бизнесом.

Не долго думая, я оделась и отправилась по указанному в интернете адресу. Салон "Музыкальная шкатулка" располагался в старинном особняке на Остоженке. Красивое здание XIX века, дорогие витрины, всё солидно и респектабельно.

Внутри салона царила атмосфера старинной роскоши. Антикварная мебель, картины в золочёных рамах, витрины с музыкальными инструментами. За прилавком сидела элегантная дама лет пятидесяти с аккуратной причёской и дорогим костюмом.

– Добро пожаловать в "Музыкальную шкатулку", – улыбнулась она. – Чем могу помочь?

– Меня зовут Валентина, – представилась я. – Я учительница музыки. Хотела бы познакомиться с вашим ассортиментом, может быть, что-то приобрести для школы.

Женщина, представившаяся Инессой Борисовной, с энтузиазмом принялась показывать мне товар. Цены кусались даже за простые нотные тетради XIX века, а уж за инструменты просили суммы, которые превышали мою годовую зарплату.

– А скажите, – как бы невзначай спросила я, – ваш совладелец, дирижёр Павлов, часто бывает в салоне?

– Игорь Владимирович? – Инесса Борисовна немного напряглась. – Он больше занимается закупками. Ездит по Европе, ищет редкие экземпляры для нашей коллекции.

– Интересная работа, наверное. А откуда обычно поступают вещи?

– Из разных источников. Частные коллекционеры, аукционные дома… – Голос женщины стал осторожным. – А зачем вас это интересует?

Я поняла, что зашла слишком далеко, и быстро свернула разговор, сославшись на нехватку денег. Но главное я уже поняла: Павлов действительно торгует антиквариатом и часто ездит за границу.

Выйдя из салона, я решила позвонить майору Петрову. Он должен знать о моих подозрениях.

– Валентина Сергеевна? – удивился он. – Я как раз собирался вам звонить. У нас есть новые данные о смерти Моржовой. Экспертиза показала, что она была отравлена редким ядом – аконитином. Это алкалоид из растения аконит, или борец.

– Страшно звучит, – пробормотала я. – А где можно достать такой яд?

– Вот в том-то и дело. Аконитин используют в некоторых гомеопатических препаратах, но в очень малых дозах. А смертельную концентрацию можно получить, только если специально готовить яд из растения. Это требует определённых знаний в химии.

– Майор, а у меня есть информация о Павлове. Оказывается, он владеет антикварным салоном и часто ездит за границу якобы за покупками.

– Очень интересно. Мы сегодня планировали навестить его дома. Присоединяйтесь, если хотите. Ваш взгляд со стороны может пригодиться.

Через час мы встретились у дома, где жил Павлов. Элитная новостройка в районе Сокольников, квартира на последнем этаже с панорамными окнами. Денег у дирижёра явно было немало.

Павлов встретил нас настороженно, но виду не подал. Высокий, седоватый мужчина лет пятидесяти пяти, с аристократическими чертами лица и выразительными глазами.

– Господин Павлов, – начал майор Петров, – нам нужно задать вам несколько вопросов о смерти Елизаветы Моржовой.

– Конечно, я готов помочь следствию, – ответил дирижёр. – Проходите, пожалуйста.

Квартира поразила меня своим великолепием. Это был настоящий музей! Стены увешаны картинами, в углах стояли старинные музыкальные инструменты, витрины полны раритетов. И главное – я узнала несколько предметов по фотографиям из аукционных каталогов!

Вот та самая китайская ваза династии Мин, что значилась под номером D9. А вот серебряная табакерка Фаберже – лот В12. Сердце моё застучало как бешеное. Павлов действительно покупал краденые вещи!

– Впечатляющая коллекция, – заметил майор Петров. – Наверное, очень дорого обошлась?

– Я коллекционирую всю жизнь, – скромно ответил Павлов. – Покупаю на аукционах, у частных лиц. Это моя страсть.

– А скажите, вы хорошо знали покойную пианистку?

– Мы иногда сотрудничали. Елизавета Викторовна была талантливой исполнительницей, но… сложным человеком.

– В каком смысле сложным?

Павлов помедлил:

– Она была очень амбициозной. И меркантильной. Всегда интересовалась деньгами больше, чем искусством.

А вот это уже интересно! Значит, между Моржовой и Павловом были финансовые отношения.

– Игорь Владимирович, – вмешалась я, – а правда, что Елизавета Викторовна помогала вам в антикварном бизнесе?

Дирижёр резко повернулся ко мне:

– С чего вы взяли? Мы занимаемся исключительно легальной торговлей.

– Я не сомневаюсь, – успокоила я его. – Просто слышала, что пианисты иногда помогают перевозить хрупкие инструменты во время гастролей. Наверное, удобно – вместе с нотами провезти старинный клавесин или скрипку.

По лицу Павлова промелькнула тень беспокойства:

– Не знаю, о чём вы говорите. Елизавета Викторовна никогда не перевозила для нас ничего.

Но я уже поняла, что попала в точку! А майор Петров, видимо, тоже это заметил, потому что стал задавать вопросы более настойчиво:

– Господин Павлов, не могли бы вы показать документы на ваши приобретения? Вот, например, на эту вазу?

– Все документы в порядке, – напрягся дирижёр. – Но я не обязан их вам показывать без ордера на обыск.

– Конечно, не обязаны. Это просто просьба. Мы пытаемся выяснить все обстоятельства смерти пианистки.

Павлов прошёл в кабинет и принёс папку с документами. Майор внимательно их изучил, что-то записал в блокнот. А я тем временем разглядывала коллекцию.

И тут я заметила ещё одну знакомую вещь! Старинный столик красного дерева, точь-в-точь такой же, как на фотографии лота С4. Неужели это тот самый стол?

– Красивый столик, – заметила я. – Где приобрели?

– На аукционе "Кристис", – быстро ответил Павлов. – Прошлой осенью.

Точно! Лот С4 действительно продавался на "Кристис" осенью. Совпадение? Не думаю.

– А скажите, – продолжила я, – когда вы последний раз разговаривали с Елизаветой Викторовной?

– В день концерта, конечно. Мы репетировали утром.

– И как она себя чувствовала?

– Нервничала, как обычно перед выступлениями. Жаловалась на головную боль.

Головная боль! А что если её уже тогда начали травить? Аконитин ведь действует не сразу.

– Игорь Владимирович, а вы не знаете, кто мог желать смерти пианистке? У неё были враги?

Дирижёр пожал плечами:

– У всех известных людей есть недоброжелатели. Елизавета Викторовна была… резкой в суждениях. Многих обижала.

– А вас она когда-нибудь обижала?

– Мы были партнёрами, а не друзьями, – уклончиво ответил он.

Партнёрами в чём? В музыке или в чём-то ещё?

Майор Петров закончил изучение документов и вернул папку хозяину:

– Спасибо за сотрудничество. Возможно, нам придётся побеспокоить вас ещё раз.

– Конечно, я всегда к вашим услугам, – вежливо ответил Павлов, но в глазах его читалась настороженность.

На улице майор поделился впечатлениями:

– Документы вроде бы в порядке, но что-то меня смущает. Слишком уж дорогие вещи для дирижёрской зарплаты.

– Майор, а вы заметили? Там есть те самые предметы из моего списка! Ваза, табакерка, столик – всё на месте.

– Серьёзно? Значит, он действительно тот самый покупатель краденых вещей?

– Похоже на то. А теперь главный вопрос: знала ли об этом Моржова? И если знала, то что собиралась делать?

– Может быть, шантажировать? – предположил майор. – Или требовать долю в прибылях?

– А может быть, хотела выйти из дела? Испугалась и решила прекратить сотрудничество?

Мы дошли до кафе и зашли выпить кофе. За чашкой ароматного напитка я изложила майору свою теорию:

– Представьте: Павлов организует схему торговли краденными антикварными вещами. Покупает их на аукционах, используя подставных лиц. А перевозит с помощью музыкантов. Кто проверяет багаж знаменитой пианистки? Она же едет с нотами, инструментами…

– Логично, – согласился майор. – Моржова была его курьером.

– Да! А потом что-то пошло не так. Может быть, она испугалась, может быть, захотела больше денег. Или вообще решила сдать Павлова полиции.

– И он её убрал, чтобы замести следы.

– Именно! Аконитин можно было подмешать в воду или чай во время утренней репетиции. А действие яда проявилось только вечером, во время концерта.

– Но как это доказать? – вздохнул майор. – Все документы у него в порядке, прямых улик нет…

– А что если поискать свидетелей? Кто-то же должен был видеть, как Моржова перевозила "музыкальные инструменты". Или работников аэропорта, или таможенников…

– Хорошая мысль. Займёмся этим завтра.

Я вернулась домой в задумчивом настроении. Картинка проясняется, но до полной ясности ещё далеко. Павлов явно замешан в торговле краденными вещами. Моржова что-то знала и, возможно, поплатилась за это жизнью. Но нужны доказательства!

Вечером я позвонила Оксане из библиотеки консерватории:

– Оксанка, не могли бы вы разузнать, часто ли Моржова ездила с концертами за границу? И какой у неё был багаж?

– Конечно! – обрадовалась девушка. – Я завтра же поспрашиваю. У нас в консерватории все друг про друга всё знают.

А потом я долго не могла заснуть, прокручивая в голове события последних дней. Интуиция подсказывала: разгадка где-то рядом. Но что-то ещё не складывается в общую картину. Какая-то важная деталь ускользает от моего внимания.

Павлов убил Моржову, это почти очевидно. Но почему именно сейчас? Что послужило последней каплей? И главное – как заманить его в ловушку?

Засыпая, я думала о том, что завтра может принести решающий поворот в деле. А может быть, и новые опасности. Ведь если Павлов действительно убийца, то он не остановится и перед второй жертвой…

Глава 5: Финальная ария

Утром следующего дня меня разбудил звонок майора Петрова. По голосу было слышно, что он взволнован.

– Валентина Сергеевна, у нас есть новые данные! – сказал он без предисловий. – Мы проверили багаж Моржовой за последние полгода. И знаете что выяснилось? Она действительно возила с собой какие-то "музыкальные инструменты" – всегда в специальных кейсах, застрахованных на огромные суммы.

– Значит, моя теория подтвердилась, – удовлетворённо проговорила я. – Она была курьером Павлова.

– Более того, мы нашли таможенную декларацию, где указано, что месяц назад она ввозила из Германии "старинный клавесин XVIII века". А в музее в Дрездене как раз в это время пропал именно такой инструмент.

– Отлично! А что по аконитину?

– Вот тут интересно. Мы проверили – в России это растение практически не встречается в дикой природе. Но оно есть в ботанических садах и оранжереях. И угадайте, где мы обнаружили целую клумбу аконита?

Я затаила дыхание.

– В частном саду загородного дома Павлова! – торжественно объявил майор. – Он увлекается садоводством, выращивает редкие и ядовитые растения.

– Вот негодяй! – возмутилась я. – Значит, он сам изготовил яд и отравил несчастную Елизавету. Но как доказать, что именно он это сделал?

– Над этим мы и работаем. Хотели бы попросить вашей помощи. У вас же талант разговаривать людей на откровенность.

– А что вы предлагаете?

– Встретиться с Павловым под каким-нибудь предлогом и попытаться его разговорить. Конечно, с нашей страховкой – будем рядом, записывать разговор.

Идея мне не очень нравилась. Встречаться с убийцей тет-а-тет – занятие не для слабонервных. Но любопытство взяло верх над осторожностью.

– Хорошо, – согласилась я. – Только давайте продумаем, как подойти к нему так, чтобы не вызвать подозрений.

Через час мы встретились в кафе неподалёку от дома Павлова. Майор Петров привёз с собой молодого оперативника по имени Сергей, который должен был обеспечивать мою безопасность.

– Вот план, – сказал майор, разворачивая листок бумаги. – Вы звоните Павлову и говорите, что занимаетесь написанием статьи о творческих людях, которые совмещают искусство с коллекционированием. Просите интервью для журнала. Мужское тщеславие сделает своё дело – он согласится.

– А если не согласится?

– Тогда скажете, что представляете музыкальную школу, которая хочет организовать экскурсию для детей к знаменитому дирижёру-коллекционеру. В общем, что-нибудь придумаете. У вас же талант к импровизации.

Я набрала номер Павлова, которого взяла из телефонной книги консерватории. Трубку сняли не сразу.

– Да? – раздался знакомый голос.

– Игорь Владимирович, это Валентина Соколова, мы встречались в связи со смертью Елизаветы Моржовой. Я работаю над статьёй о творческих людях, которые успешно совмещают искусство с другими увлечениями. Не могли бы вы уделить мне немного времени?

Пауза. Потом:

– А для какого издания статья?

– Для журнала "Музыкальная жизнь", – соврала я не моргнув глазом.

– Хм… А почему именно я?

– Ну как же! Известный дирижёр, владелец антикварного салона, коллекционер с мировым именем. О вас столько интересного рассказывают…

Лесть подействовала. Павлов смягчился:

– Что же, приезжайте. Только не очень надолго – у меня сегодня репетиция.

Договорились встретиться у него дома через час. Майор Петров и Сергей должны были находиться в машине неподалёку и слушать наш разговор через микрофон, который мне прикрепили к одежде.

Дом Павлова в элитном посёлке под Москвой поражал роскошью. Двухэтажный особняк с колоннами, ухоженный сад, дорогие автомобили в гараже. Явно жизнь дирижёра была очень и очень обеспеченной.

Павлов встретил меня в домашнем кабинете – огромной комнате, стены которой были увешаны портретами композиторов и фотографиями с известными музыкантами. Повсюду стояли антикварные музыкальные инструменты и другие старинные предметы.

– Располагайтесь, – указал он на кресло напротив своего письменного стола. – Чай, кофе?

– Чай, пожалуйста.

Он вызвал прислугу и заказал чай. Затем сел напротив меня, сложив руки на столе.

– Итак, о чём хотите поговорить?

– Прежде всего, о том, как вы совмещаете музыкальную карьеру с коллекционированием. Это ведь требует огромных средств…

– Да, конечно. Но знаете, хорошие вещи – это не только красота, но и вложение капитала. Антиквариат только дорожает.

– А откуда вы берёте средства на покупки? Только от дирижёрской деятельности?

Павлов слегка насторожился:

– Не только. У меня есть салон "Музыкальная шкатулка", мы занимаемся торговлей антиквариатом. Весьма прибыльный бизнес, между прочим.

– А как происходит поиск редких вещей? Наверное, приходится ездить по аукционам?

– Именно. Я регулярно бываю на распродажах "Сотбиса", "Кристиса"… Там можно найти настоящие сокровища.

Принесли чай. Я сделала глоток и продолжила:

– А не приходилось ли вам сталкиваться с подделками? Или, не дай бог, с краденными вещами?

Лицо Павлова слегка побледнело:

– Что вы имеете в виду?

– Да так, в прессе иногда пишут, что на аукционах продают вещи сомнительного происхождения…

– Это проблема самих аукционных домов. Я же покупаю всё честно, с документами.

– Конечно, конечно. А скажите, Елизавета Моржова помогала вам в антикварном бизнесе?

Павлов резко поставил чашку на стол:

– С чего вы взяли?

– Да так, подумалось… Музыканты ведь часто ездят на гастроли, могли бы привозить небольшие предметы…

– Никто мне ничего не привозил! – резко сказал дирижёр. – И вообще, какое отношение это имеет к вашей статье?

Я поняла, что нащупала болевую точку. Нужно действовать осторожнее.

– Извините, просто любопытство журналиста. Хотелось узнать, как строятся деловые отношения в мире искусства.

Павлов не успокоился:

– Слушайте, а вы точно журналист? У вас есть удостоверение?

Тут я поняла, что дело принимает опасный оборот. Но отступать было поздно.

– Игорь Владимирович, а правда ли, что китайская ваза династии Мин, которая стоит у вас в гостиной, была украдена из коллекции московского предпринимателя?

Павлов побледнел как полотно. Несколько секунд он смотрел на меня, потом медленно спросил:

– Кто вы такая?

– Валентина Сергеевна Соколова, учительница музыки. И я знаю, что вы торгуете краденными произведениями искусства. И что Елизавета Моржова помогала вам перевозить их под видом музыкальных инструментов.

Павлов встал из-за стола и принялся мерить шагами кабинет:

– Бред какой-то… У меня все документы в порядке…

– А серебряная табакерка Фаберже? А картина "Дама с веером"? А старинная скрипка Гварнери? Всё это числится в списках украденных произведений искусства.