Легенды Сэнгоку. Копейщик

Дмитрий Тацуро

Легенды Сэнгоку. Копейщик

Пролог

Тошииэ стоял, опираясь на своё копьё, воткнутое в землю. Он устал, его шатало из стороны в сторону, в горле пересохло и веки начинали опускаться. Сейчас бы упасть прямо здесь и отдохнуть. Но, не время. Да и какой сон, когда всё тело болит и кровоточит. Кираса вся помятая и посечённая, шлема не было, его содрали, когда хотели отрубить ему голову. Только хатимаки, красная от крови – своей, чужой, кто знает. В левом наруче торчала обломанная стрела. Застряла между металлическими кольцами, нашитыми на кожу. Однако, до тела достала. Сейчас под рукавом так и сочилась тёплая влага.

Он смог оглядеться. Нашёл в себе силы, выдернул копьё и развернулся полностью. Кажется, второе дыхание открылось.

Вокруг него лежали лишь трупы. Большая часть полегла от его руки. Точнее от наконечника его ситамуко «Зуб дракона». Интересно, сколько всего их было?

Недалеко, на убитом враге, сидел его брат Ясукацу. Он тоже устал и был ранен в ногу. Нагаёри находился рядом с ним и помогал перевязать рану. Этот юноша пострадал меньше всех – его приложили толстой веткой по шлему, который и спас ему жизнь. Зато, в этом бою Мурай показал на что способен. Орудовал мечом так, что Маэда мог лишь позавидовать. К тому же, он спас своего господина от неминуемой гибели. Именно господина! Потому, как несмотря на то, что Тошииэ не имел ничего и являлся самым настоящим бездомным бродягой – ронином, Мурай Нагаёри считал себя его вассалом. Что тут поделаешь, раз нравится, пусть считает.

– Матабэй! – выкрикнул Маэда и тут же пожалел об этом. Голова зазвенела так, будто у самого уха молот с размаху опустился на наковальню. Теперь, почувствовав, что из его затылка тоже течёт кровь, добавил тише. – У нас вода осталась? Горло пересохло.

– Сейчас принесу! – кивнул Нагаёри и метнулся к краю холма, где лежала их скудная поклажа.

– Ты не один тут, – огрызнулся Ясукацу, обидевшись, что Мурай, не закончив с перевязкой, бросился выполнять просьбу его брата. – Я вообще-то тоже сражался и тоже ранен!

– Сам справишься! Не ребёнок! – отмахнулся Тошииэ. Нагаёри принёс ему бамбуковую флягу с водой и тот жадно её опустошил до последней капли.

– Ну, ты и жлоб! – выругался вновь Ясуцкацу. – А мне оставить?

– В реке напьёшься, не впервой, – проигнорировал Маэда и отдал пустую флягу своему другу-слуге. – Хватит рассиживаться! Надо спуститься в лагерь и проверить, не осталось ли кого.

– Может уйдём? – предложил Ясукацу. Идея младшего брата ему не понравилась. – Мы ранены и совсем без сил. Что если, этот Адачи там? Тогда нам конец.

– Посмотри вокруг, Горо! Неужели после того, как мы положили целый отряд, ты собираешься бежать, испугавшись одного единственного человека?

– Ты его видел? Нет! И я не видел! Но слышал о нём очень и очень нехорошие вещи. И разве стал бы Нобунага опасаться этого Адачи, если бы слухи не оказались правдой?

– Господин его не боится, – оспорил Тошииэ. – Не боюсь и я. Адачи Рокубэ мой единственный шанс вернуться. Если я этого не сделаю, кто-то сделает это вместо меня, как тогда, при Окэхадзаме. Больше я такого позора не потерплю. Либо я принесу голову Адачи господину Нобунаге, либо Адачи принесёт мою голову Саито!

– Матабэй, – Ясукацу умоляюще глянул на Нагаёри. – Скажи ты ему!

– Я с тобой, Тошииэ! – поддержал друга-господина Мурай.

– Вот видишь, – с укоризной посмотрел на брата Маэда. – Мы спускаемся в лагерь, а ты… если хочешь – иди. В конце концов, ты сам за нами увязался.

– Идиоты! Я десять тысяч раз пожалел об этом! – рыкнул старший брат и с усилием поднялся на ноги. Он поднял своё копьё с земли и начал искать глазами выбитое в бою тэппо. – Но запомните. Если я умру, я приду к вам обоим в виде онрё и буду терзать ваши души!

– Ага, – ухмыльнулся Нагаёри. – Это, если мы не умрём раньше.

– Ну, ты и шутник!

Через некоторое время все трое спустились по склону холма, на котором тоже лежали убитые ими враги. Мурай насчитал больше двадцати человек. Это был целый подвиг, не меньше! После такого, Маэда Тошииэ просто не мог оставаться незамеченным князем Ода. Хотя, сколько раз он уже проявлял себя, но главный приз всегда от него ускользал.

Вражеский лагерь расположился под самым холмом. Белый маку с моном клана Хибино, окружённый маленькими палатками для пехоты и бамбуковым забором, были ловко спрятаны среди холмов и редких деревьев.

Тошииэ не расставался со своим копьём. У пояса висел старый тачи, где-то в оби был запрятан заветный когай, подаренный Мацу, а вот голову шлемом он так и не покрыл, лишь перевязал ещё одной хатимаки, чтобы остановить кровь на разбитом затылке. Нагаёри вооружился только мечом, зато в полном доспехе. Ясукацу хромал, опираясь на копьё, а во второй руке нёс тэппо, заряженный ещё на вершине холма.

У вражеского лагеря ни души. Похоже, что трое друзей действительно перебили всех. А что, если Адачи Рокубэ лежал среди тех трупов, но они об этом не знали. Хотя, там никого не было подходящего под описания этого человека.

Осмотрелись, осторожно обошли маку, держа оружие наготове. Старший Маэда держался позади остальных, как единственный стрелок. Тошииэ подошёл ближе к входу в ставку и аккуратно откинул полог наконечником своего копья. Пусто. Внутри никого не было.

– Досадно, – сквозь зубы процедил Маэда. Его голова снова начинала болеть, и он заметно нервничал. – Где же он? Нужно обыскать всё!

– Успокойся, Матадза, – брат положил руку ему на плечо. – Разве ты не видишь, что здесь никого нет? Если бы он был тут, мы бы наверняка его заметили. Давай хотя бы перевернём их запасы, спорю, что у них есть еда и сакэ.

– Раз тебе важней набить желудок и залить глотку, то ты этим и занимайся! А я пойду искать этого ублюдка Ад…

Тошииэ внезапно осёкся. Земля под ногами будто затряслась. Послышался хруст лежащих на земле сухих веток и тяжёлые шаги. Все трое обернулись на шум.

– Мошонка тануки!1 – Что это… – глаза ронина так и желали выпасть.

– Кажется я обмочился, – рядом послышался голос Нагаёри. Он тоже смотрел на то, что сейчас предстало перед ними и откровенно испугался.

– Я… я говорил вам, я пре… предупреждал! – застучал зубами Ясукацу.

Трое друзей смотрели снизу-вверх, остолбенев от посетившего их ужаса. А ведь никто не верил, что слухи на самом деле, могут оказаться правдой…

Глава 1

о том, как проходит жизнь ронина и как протрезветь в одночасье, став отцом.

11 день месяца фумидзуки, 2-го года Эйроку (11июля 1559г.).

Провинция Овари.

Идзакая «Дорога» знавала многие перемены и принимала под свой кров многих людей, пройдя длинный путь от маленькой станции для смены лошадей до приличного питейного заведения. Были тут и безработные бродяги, и вполне достойные путешественники, и торговцы, и вооружённые отряды, и даже разбойники. Всё потому, что расположилась она совсем рядом с трактом Токай, проложенным от равнины Канто до достославной столицы Киото. Оттого и посетителей было уйма. Порой, уже видавший виды хозяин, управляющий «Дорогой» добрых двадцать лет, из кожи вон лез дабы угодить посетителям. Бывало не справлялся! То рук рабочих не хватало, то запасов в амбаре нет из-за идущей кругом войны, то грабители посодействуют, занеся свои грязные ручонки в заветные кладовые. Но, идзакая стояла всегда на своём месте и только расширялась год от года. Хозяин, Мичи Гондзо, с приходом к власти Ода Нобунаги, смог изрядно разбогатеть и превратить своё детище в самый настоящий постоялый двор. Теперь, старался не принимать под свою крышу всякое босоногое отребье, у которых за пазухой ничего не звенит. В Овари настали лучшие времена и дела «Дороги» пошли в гору.

За последние пару-тройку лет Гондзо смог нанять себе людей для работы на кухне, в конюшне и ещё всякой хозяйственной мелочи. Даже раскошелился на двух охранников, дабы блюсти порядок и избегать ненужных пьяных скандалов. И не пожалел. Поначалу.

Оба удалые молодцы, высокие, мускулистые, сильные. Оба бывшие самураи – воины. И забот бы с такими не знать, ведь любую драку могли разрешить и толпу пьяную раскидать и выгнать взашей, но… Если с одним дела обстояли весьма неплохо, то со вторым Мичи Гондзо вскоре пришлось распрощаться. Но вот незадача! После того, как хозяин расплатился со вторым охранником за работу и попросил более не возвращаться, тот уходить не захотел. И, что немаловажно, вывести его кому-либо было не под силу.

Солнце встало в зенит и начало сильно печь. Снаружи находиться было просто невозможно, а внутри хозяин приказал раскрыть все сёдзи и снять все фусума, чтобы устроить сквозняк. Лето вновь выдалось жарким, и посетители торопились спрятаться в тени под крышей либо же под зонтами, коими Гондзо предварительно закупился. Обычно, вода в эту пору уходила просто нарасхват. Холодная, чистая, добытая из горного родника неподалёку. Сакэ почти никто не брал, да и ели мало в такую жару. Кроме одного.

Человек, высокий, крепко сложенный, с копной растрёпанных густых волос, лежал на полу, широко раскрыв рот и громко храпел. Рядом валялись черепки разбитой посуды и стоял увесистый чайничек с известным напитком. Соломенная циновка, на которой, до этого момента, изволил восседать сей молодой господин, тоже лежала рядом в совершенно непотребном состоянии. Впрочем, отвратительные последствия имелись везде, где находился этот человек, до того, как его сознание резко потухло, и он громко рухнул на пол. И ладно бы это тело просто лежало. От его вулканического и дурно пахнущего рокота, что изрыгала его глотка, разбежались все постояльцы, что прятались от жары. Многие, не дождавшись пробуждения этого здоровяка, бежали прямо до Нагои. Именно бежали, потому, как до его падения и до того, как он умудрился заблевать весь пол, сей могучий муж сумел вырубить своего бывшего соратника по работе и проделать им в идзакая ещё одно окно, коего раньше никогда не было. Конечно же люди напугались, ведь утихомирить буйного, бывшего охранника «Дороги» больше желающих не нашлось.

Потеряв всё своё терпение и откинув мысли куда подальше, Гондзо сам решил разбудить пьяницу и «вежливо» попросить его раз и навсегда покинуть заведение. Аккуратно подойдя к телу, хозяин потрогал его носком ноги. Шарахнулся при очередном рокочущем извержении, но поняв, что опасности нет, приблизился более или менее уверенно. Прикоснулся рукой к плечу спящего и затормошил что есть силы.

– Э-эй! Эй! Вставай, Матадза!

Тот лишь издал очередной храп и грузно перевернулся на другой бок, спиной к хозяину.

– Вставай, тебе говорю! И проваливай! Я отправил человека за стражей! Ты ведь знаешь, что с тобой будет, попадись ты им?!

– Й-я тебя там видел… – прорычал во сне гуляка.

– Где, где? – недоумённо переспросил Гондзо. Брезгливо схватил его за одежду обеими руками и затряс ещё сильнее. – Поднимайся, позорище, и беги отсюда!

Здоровяк резко поднял голову и также быстро приподнялся. Несуразная, пьяная гримаса, некогда красивого лица, изуродованного жирным шрамом под правым глазом, недоумевающе уставилась на хозяина идзакая. Гондзо замер на месте, ожидая самого худшего.

– А-а, это ты, – вяло промямлил гуляка. – Чтоб тебя ёкай поимел. Зачем ты выгнал меня с работы?

– Я тебе сотню раз объяснял, Матадза, – хозяин немного осмелел, видя, что пока объект его проблем пребывает в наиболее безобидном состоянии. – Ты постоянно пьёшь, ругаешься с гостями, дерёшься без нужды и разрушаешь мою дорогую «Дорогу»! Ты вспомни, сколько посуды ты поколотил? Сломал два столика, разрубил новую норэн2, а сегодня проломил стену! И кем?

– А-а, помню, помню, – пьяница болезненно поскрёб затылок. – А не надо было руки распускать. Тоже мне, воин нашёлся. Его во время штурма только вместо тарана и использовать.

– Замолчи! – вскипел Гондзо. – Выматывайся! И чтобы ноги твоей здесь больше не было! Мне не нужны от тебя неприятности! А ведь меня предупреждали, что не стоит привечать изгоя!

– Но – но! – Матадза, будто в одно мгновение пришёл в себя и изменился в лице. – Следи за языком, не то вслед за своим охранником полетишь!

Маэда Матадзаэмон Тошииэ гордо поднялся на ноги, отряхнул давно засаленные хакама и дзюбан, подобрал чайничек, взболтал и обнаружив, что там не пусто, опрокинул остатки себе в глотку. Смачно отрыгнув, он бросил сосуд на пол, презрительно глянув на хозяина идзакая и пошатываясь побрёл к выходу. Однако, в дверях остановился и спросил, будто сам у себя:

– Погоди-ка! А где Горо? Я помню – мы пили вместе.

В этот миг и появилась долгожданная стража, бесцеремонно затолкавшая Маэду обратно внутрь. Их было четверо. Копья они оставили снаружи, зато за оби у каждого имелось по короткому мечу. Доспехов не имели, лишь обычные ситаги с подвязанными рукавами и гербом клана Ода на спине.

– Будь я проклят, если это не Маэда Копейщик! – разглядев виновника беспорядка, выкрикнул один из стражников. – До чего же он докатился!

– Да как был Псом, так и остался! – насмехался другой. – Надо было сразу его казнить.

– Тут Нобунага сплоховал, – подытожил третий.

Тошииэ, не сводя с лица глупой мины, развёл руки в стороны, будто встретил давнюю родню и хотел обнять.

– Вас-то я и ждал! Совсем тут заскучал, а развлечься не с кем!

– Ты что имеешь в виду, пьяница? – насупился один из блюстителей порядка. – Весь ум пропил? Пошёл бы хоть нужники чистить, эта3в Нагое очень не хватает. Мы бы тебя тогда не трогали.

Все четверо откровенно заржали. Кто закатил глаза, кто за живот схватился. Только Маэда смеяться не стал, а воспользовался случаем.

Самого ближнего он схватил прямо за лицо, немного притянул к себе и резко оттолкнул. Стражник полетел к ближайшей стене и саданувшись о неё затылком, тут же сполз на пол.

Пока остальные сообразили, что произошло, Тошииэ схватил второго, поднял над собой, чуть не упал вместе с ним, но всё же смог запустить его в другую сторону, проделав в хрупкой стене очередное окно. Хозяин, видя всё это, схватился за голову и онемел.

Остальные двое стражников оказались пошустрее. Один зашёл к Маэде за спину и обхватил его руками, второй мигом подлетел спереди и начал лупить его кулаками по лицу. После нескольких ударов, второй решил приложить его в живот, чем совершил роковую ошибку. Видимо, Тошииэ изверг ещё не всё, что было поглощено им во время возлияния и сейчас, остатки оказались прямо на одежде злополучного стражника. Тот отпрянул. Другой тоже отпустил, узрев на своих руках нелицеприятное зрелище.

Маэда за это время, отёр рот рукавом, приметил небольшой столик для питья, схватил его за ножку, развернулся и со всей силы опустил столешницу на голову любителя обнимать мужчин сзади. Столик не сломался, чего нельзя было сказать о его оппоненте, и тут же, закрутившись, полетел в последнего стражника, угодив тому прямо в переносицу. Стол снова остался цел, нос хрустнул мгновенно, а крик вырвался до небес. Пол питейной, помимо битой керамики, исторгнутой непереваренной пищи, залило ещё и кровью.

– Вот вам и Пёс! – наставительно выкрикнул Тошииэ, хотя слушать его было некому. Стражники оказались слишком заняты, а хозяин «Дороги» Мичи Гондзо, стоял будто вкопанный, с раскрытым ртом и полным отсутствием дара речи.

– Сакэ есть ещё? – как бы невзначай осведомился Маэда, обращаясь к бывшему нанимателю.

По глазам Гондзо было видно – он желал сказать многое. Может быть даже немного лишнего, но попросту не мог даже выдохнуть.

– Ну, тогда я пойду, – с досадой выразился Тошииэ и его широкая спина пропала в дверях яркого дневного света.

Снаружи оказалось не так уж и пусто. Как только Маэда выбрался на свежий воздух, толпа людей, ждущая, когда из приличного заведения выпроводят этакую свинью, отпрянула в сторону. Гуляка обвёл их внимательным, мутным взглядом, нарисовал на лице откровенно наглую, кривую ухмылку и пошел дальше. Его собственное самолюбие, при виде напуганных им же людей, было вполне удовлетворено. Похоже, до того, как он уснул, время проводил весьма насыщенно. Теперь путь его лежал домой. Точнее в то место, где он временно поселился с женой и другом-слугой. Он так бы и ушёл восвояси, если бы не запнулся о нечто, раскидавшее свои конечности в разные стороны. Повалился вперёд, но успел подставить руки и не уткнулся носом в землю. Поднялся тяжело, пнул неизвестное «нечто», что оказалось препятствием на его пути и только потом посмотрел, что же это было на самом деле.

В очень непристойной позе на земле то ли лежал, то ли сидел Маэда Горобэй Ясукацу, старший брат Тошииэ и второй сын в клане. Его голова была откинута назад так, словно её отрубили лишь наполовину. Макушкой она находилась в воде, налитой в бадью для поилки лошадей. Видимо, сотрапезник очень страдал от жары и решил освежиться, но до цели добрался лишь наполовину.

– Горо! Эй, Горо, нам пора! – Маэда легонько попинал брата по ноге, но тот не реагировал. Тогда он подошёл к бадье, в коей покоилась голова Ясукацу, набрал воды в ладони и полил ему на лицо.

Старший брат начал подавать признаки жизни только с третьей попытки. Закашлялся, заплевался и что-то забормотал несуразное.

– Пойдём, Горобэй, иначе Мацу будет ругаться, – напомнил Тошииэ.

– Она постоянно ругается, – Ясукацу, кряхтя словно старик, развернулся и полностью окунул голову в бадью. Подержал немного и вынырнул с таким возгласом, будто облегчился после долгого воздержания.

– Может, ну её? – скривился старший Маэда, глядя на брата. – Мы ведь так редко видимся. Давай ещё немного погуляем?

– Я не знаю почему, но Гондзо нас видеть больше не хочет, хотя мы всегда платим, – пожал плечами Тошииэ. – Давай в другой раз. Да и Мацу лучше не злить. Ты ещё не видел, как она мастерски владеет кухонным оружием.

Ясукацу расстроенно вздохнул, попытался подняться, но ноги не слушались. Пришлось просить помощи у брата. Тот подставил ему плечо, поднял, и они вместе поплелись прочь от злополучной «Дороги».

***

Храм Ацута Дзингу, Овари.

Мацу присела на колени, поддерживаемая Нагаёри, у очага, на котором в котле закипал суп. С каждым днём ей становилось всё тяжелее передвигаться, а ребёнок в её чреве постоянно напоминал о себе. Толкался, двигался, создавая дополнительные неудобства. Мурай, удостоверившись, что его госпожа благополучно устроилась на месте, сел напротив, по другую сторону очага. Девушка взяла ложку и со знанием дела помешала похлёбку. Потом накрыла очаг плоским, тонким камнем, чтобы не дать огню и дальше кипятить котёл, но и оставить жар, дабы суп всегда оставался тёплым.

– Готово, – сообщила она и устало откинулась назад, упёршись рукой в пол. Тяжко ей было, но вот-вот подойдёт срок.

– Я сам себе налью, – заботливо произнёс Нагаёри и потянулся к черпаку, но Мацу его остановила.

– Не сметь! Я тут хозяйка, я и должна угощать.

Мурай остался на месте. Ей он перечить не желал и даже подумать о таком не мог.

Уже год они прожили в храме Ацута, где местный каннуси соблаговолил предоставить кров изгнанникам из клана Ода. Правда, изгнанник был всего один, а остальные двое добровольно решили разделить с ним столь тяжкое бремя. Мацу тогда договорилась с главным священником, напомнив ему о старой дружбе его клана и её отца. Тот и рад был угодить. Тем более, что дочь Шинохары оказалась очень трудолюбивой и не боялась запачкать руки. Таким же был и юный Нагаёри, который во всём помогал Мацу. Иногда, Мурай оказывал и всяческие услуги молоденьким мико, что прислуживали в храме. Само собой, он и подумать не мог о близости с юными красавицами, ведь все они были девственницами, что позволяло им быть ближе к богам. Поэтому услуги скромного юноши сводились лишь к обычной физической работе.

Зато муж Мацу, ныне ронин Маэда Тошииэ, выглядел полным разгильдяем и как впоследствии выяснилось, ещё и пьяницей. Поначалу он вёл себя благодарно за предоставленное жильё. Носил воду, рубил дрова зимой, крышу латал и ещё много чего. Но потом, вдруг испортился. Стал пропадать по несколько дней, пил со своим братом Ясукацу, что навещал его раз в неделю, и приходил домой в ужасном состоянии. Ни нравоучения жены, ни наставления каннуси, ни мольбы Нагаёри не могли его пронять. Так продолжалось уже пару месяцев. Мацу и Мурай оставались в своей маленькой хижине и занимались домашними делами, а Тошииэ шлялся неизвестно где.

Мацу ещё раз перемешала суп и налила в миску, что подал ей Нагаёри. Несмотря на то, что муж никаких денег домой не носил, жили они достаточно неплохо. Супу с рисом, редькой и репчатым луком позавидовал бы любой хэймин. Рисовые лепёшки тоже были не редкость и даже сушёная рыба, которую любил жевать Мурай, иногда не за ужином или завтраком, а прямо на ходу. Он-то её и ловил частенько в заливе Исэ или в Хоригаве, к западу от храма.

– Очень вкусно! – похвалил Нагаёри, сделав несколько глотков, помогая пище провалиться в рот палочками-хаши. – Я такого никогда не пробовал!

– Не ври, – безучастно вздохнула Мацу. – Я его не раз уже готовила.

Мурай поставил миску на пол, рядом с собой, положил сверху палочки и с тревогой посмотрел на госпожу.

– Может, всё-таки в Арако? Ведь господин и госпожа Маэда не отказывались от своих слов.

– Нет, – отрезала Мацу упрямо, с раздражением вспомнив, как семья мужа уговаривала переехать её к ним в замок и родить в нормальных условиях. Она ничего не имела против клана Маэда, но наотрез отказалась покидать супруга в его злоключениях.

– Ешь! – приказала Мацу. Вновь вздохнула и закатила глаза. И когда же всё это кончится? Живот стал уже похож на барабан – тайко.

В этот момент в маленькую, но уютную хижину вошли двое братьев. Как всегда, в своём обычном состоянии.

– Жена… я успел к ужину, – запинаясь сообщил Тошииэ.

– Я тоже хочу есть, – поддержал, едва державшийся на ногах Ясукацу.

Мацу снисходительно, полная хладнокровного спокойствия, посмотрела на двух пьяниц. Плавным движением руки взяла с пола свою пустую миску и с лёгким замахом запустила её, точно сюрикэн, прямо в голову старшего Маэды. Результат грозил быть плачевным и Ясукацу рисковал поймать посуду лбом, но… Тошииэ среагировал вовремя и сумел поймать миску. Правда двумя руками, иначе мог потерять равновесие, будучи не совсем трезвым.

– Мацу… ты чего? – с полным удивлением вопросил ронин.

– Гони его прочь! – не сдерживаясь прокричала девушка с места.

– Ты как смеешь, женщина! – взвизгнул Ясукацу, искривив и без того кривое и некрасивое лицо. – Так разговаривать с самураем!?

– Убирайся ты, обезьянья морда! – она разозлилась не на шутку. Взяла черпак и метко попала им под правый глаз старшему Маэде. Тот не удержался на ногах и осел, так и не поднявшись на порог. Девушка и раньше не любила Ясукацу, а теперь и подавно, когда он стал частенько напиваться с её мужем.

– А ты, – Мацу держала в руках уже другую миску, наводя её на Тошииэ. – Иди мойся и ложись спать! Чтобы до утра я твоего голоса не слышала и твоей грязной морды не видела!

Ронин онемел, проглотив слова. Вид его и правда был не из лучших. Мало, что одежда грязная, так ещё и синяки под глазами, полученные от стражников в «Дороге». Он мог бы сейчас вспылить и ответить супруге тем же, но в каком бы состоянии он не был, и как бы не ругалась Мацу, он никогда не обидит её. Лучше подчиниться, ведь на самом деле, он сам во всём виноват.

– Матабэй! Отведи вон то безобразие за ворота храма, – указала она на потирающего ушибленный глаз Ясукацу. – А этого закинь в пруд, пусть освежится.

Нагаёри приказ понял и для начала решил спровадить старшего Маэду, а потом вернуться за младшим, поскольку с двумя едва ходящими мужчинами за раз справиться как-то трудновато. Когда Мурай и Ясукацу скрылись за дверью, Мацу укоризненно обожгла мужа взглядом.

– В кого ты превращаешься? Разве ты забыл, что обещал? – не дожидаясь ответа, она продолжила. – Ты поклялся достичь успехов! Стать выдающимся воином, полководцем и даймё! Таким образом ты стремишься исполнить свою клятву? Ты считаешь, прожигая свою жизнь в попойках – сможешь чего-то достичь? Ответь мне, Инучиё? Что побудило тебя забыть об этом?

– Я… я, – Тошииэ стоял перед Мацу, словно провинившийся слуга перед господином и искал оправдания. – Я не могу так жить. Я воин. Я должен сражаться, а это нынешнее существование мне противно. Я стал похож на грязного хэймина, который только и делает, что горбатит спину да ковыряется в земле.

– Зато, ты остаёшься человеком, а не уподобляешься ничтожеству, потеряв всякое достоинство. Твоё место – стоять во главе клана! Этого можно достичь, не только разя врагов своим копьём, но и улучшая то, что тебя окружает, пусть то будут даже грядки и поля. Главное, не сбиться с пути. Я с тобой не для того, чтобы стирать твои облёванные и залитые сакэ хакама, а для того, чтобы подставить плечо в нужный момент. Разве я могу это сделать, когда ты даже дотянуться до моего плеча не в силах?