Полная версия
Мифы о неравенстве. Откуда берется дискриминация
Это предполагает среди прочего, что у человека, народа или государства может быть некоторое количество, множество или большая часть необходимых предпосылок для достижения определенного успеха, но при этом прогресс в его достижении может отсутствовать. И все же этот человек, народ или нация могут внезапно ворваться на сцену с впечатляющим успехом, когда недостающий фактор или факторы, наконец, добавятся к общей картине.
В число бедных и отсталых стран, которые внезапно выдвинулись на передовую линию достижений человечества, входят Шотландия, начиная с XVIII века, и Япония, начиная с XIX века. Обе страны пережили стремительный подъем, по историческим меркам.
Шотландия на протяжении веков была одной из беднейших, наиболее отстающих в экономическом и образовательном отношении стран на периферии Европейской цивилизации. Говорили, что в XIV веке не было ни одного шотландского барона, который мог написать свое имя [42]. И все же в XVIII и XIX веках непропорционально большое число ведущих интеллектуальных деятелей Великобритании имели шотландское происхождение, в их числе Джеймс Уотт в инженерном деле, Адам Смит в экономике, Дэвид Юм в философии, Джозеф Блэк в химии, сэр Вальтер Скотт в литературе и Джон Стюарт Милль в экономике и философии.
Среди изменений, произошедших с шотландцами, была кампания их протестантских церквей по пропаганде идеи о том, что каждый должен научиться читать, чтобы иметь возможность читать Библию самостоятельно, без участия священников, которые объясняли бы им ее содержание. Другим изменением стала более светская, но все еще активная кампания за изучение английского языка, который заменил их родной гэльский, распространенный среди жителей шотландских равнин, и тем самым открыл шотландцам гораздо больше областей письменных знаний.
В некоторых из этих областей знаний, включая медицину и инженерное дело, шотландцы в конечном итоге превзошли англичан и стали известны во всем мире. В основном это были жители юга Шотландии, а не горцы, которые продолжали говорить на гэльском языке еще несколько поколений.
Япония также была бедной, малообразованной и технологически отсталой страной еще в середине XIX века. Японцы были поражены, впервые увидев поезд, презентованный им американским коммодором Мэтью Перри, чьи корабли посетили Японию в 1853 году [43]. Тем не менее, когда последующие поколения приложили невероятные национальные усилия, чтобы технологически догнать западный мир, это привело к тому, что во второй половине XX века Япония оказалась в авангарде технологий в ряде областей. Среди прочего, Япония создала сверхскоростной поезд, который превзошел все, что производилось в Соединенных Штатах.
Другие выдающиеся достижения были продемонстрированы не государством, а конкретным народом. Мы настолько привыкли наблюдать многочисленные открытия мирового уровня в области искусства и науки авторства еврейских интеллектуалов, что необходимо отметить: это «народное» достижение неожиданно стало широко распространенным социальным явлением в XIX и XX веках.
Хотя отдельные еврейские интеллектуальные деятели международного уровня существовали и в некоторые более ранние столетия.
Как выразился один выдающийся историк экономики: «Несмотря на огромное преимущество в грамотности и человеческом капитале на протяжении многих столетий, евреи играли практически ничтожную роль в истории науки и техники до и во время ранней промышленной революции». Более того, «великие достижения науки и математики между 1600 и 1750 годами не включают работы, связанные с еврейскими именами» [44].
Каким бы ни был потенциал евреев в эпоху промышленной революции, несмотря на их грамотность и другой человеческий капитал, у них часто было мало возможностей получить доступ к институтам, доступным широкой общественности в Европе, где промышленная революция началась. Евреи не допускались в большинство университетов Европы до XIX века.
В конце XVIII века в США был введен полный Конституционный запрет на федеральные законы, дискриминирующие по религиозному признаку. Это событие сделало Соединенные Штаты пионером в предоставлении евреям законных прав, уравнивающих их с остальными гражданами. Франция последовала этому примеру после революции 1789 года. В течение XIX века в разное время и другие страны начали ослаблять или отменять различные запреты для евреев.
В результате этих событий евреи стали поступать в университеты, а затем и массово наводнять их. Например, к 1880 годам евреи составляли 30 % всех студентов Венского университета [45]. Конечным результатом в конце XIX-го и в XX веке стало относительно внезапное увеличение числа всемирно известных еврейских деятелей во многих областях, включая те, в которых ранее евреи фактически отсутствовали среди лидеров.
С 1870 по 1950 год евреи в значительной степени преобладают среди выдающихся деятелей искусства и науки по сравнению с их долей в населении в различных европейских странах и в Соединенных Штатах. Во второй половине XX века, когда евреи составляли менее 1 % населения мира, они получили 22 % Нобелевских премий по химии, 32 % по медицине и 32 % по физике [46].
Здесь, как и в других совершенно разных контекстах, колебания в наличии всех предпосылок и в степени выполнения всех необходимых условий могут иметь драматические последствия для итоговых показателей успеха за относительно короткий период времени по историческим меркам. Тот факт, что евреи достигли значительных успехов в определенных областях после устранения различных барьеров, не означает, что другие группы автоматически сделали бы то же самое, если бы барьеры против них были устранены, поскольку у евреев уже была масса других предпосылок для таких достижений – в частности, широко распространенная грамотность на протяжении веков, когда неграмотность была нормой во всем мире, – и евреям нужно было только добавить то, чего недоставало ранее для удовлетворения необходимых условий успеха.
В противоположность этому Китай на протяжении веков был самой технологически развитой страной в мире, особенно в период так называемого Средневековья в Европе. Китайцы изобрели чугун за тысячу лет до европейцев [47]. Один китайский адмирал возглавлял разведывательную экспедицию, которая длилась дольше, чем путешествие Колумба. Случилось это за несколько поколений до путешествия Колумба [48] и на кораблях, гораздо больших по размеру и технологически более совершенных, чем корабли Колумба [49].
Однако одно важнейшее решение, принятое в Китае в XV веке, привело к радикальному изменению в относительном положении китайцев и европейцев. Подобно другим народам, явно превосходящим других в развитии, китайцы считали эти другие народы априори неполноценными – «варварами», – подобно тому как римляне относились к народам за пределами владений Римской империи.
Убедившись в результате исследовательских экспедиций своих кораблей в том, что необходимость учиться чему-либо у других народов отсутствует, в 1433 году правительство Китая приняло решение не только приостановить подобные путешествия, но и запретить их, а также наложить вето на строительство судов, способных совершать такие путешествия. Это было сделано с целью уменьшить влияние внешнего мира на китайское общество.
Каким бы оправданным ни казалось это решение в то время, оно было принято, когда Европа выходила из упадка «мрачного средневековья», последовавшего за закатом и падением Римской империи. Европа тогда переживала эпоху Возрождения – прогресса во многих направлениях, включая прогресс, основанный на развитии идей и изобретений, зародившихся в Китае, таких как книгопечатание и порох. Корабли Колумба, хотя и не соответствовали стандартам тех, что когда-то были построены в Китае, оказались пригодными для того, чтобы пересечь Атлантический океан в поисках пути в Индию и случайно совершить изменившее мир открытие целого полушария.
В общем, Европа расширяла возможности для прогресса как внутри самой себя, так и в более широком мире, который открылся перед ней благодаря экспансии на другую половину планеты. В это время правители Китая выбрали путь изоляции – не тотальной, но существенной. Смирительная рубашка изоляции, наложенная на многие части мира географическими барьерами, привела к тому, что целые народы и нации оставались бедными и отсталыми [50]. Китайские правители сами сделали такой выбор для собственной страны. В результате этого выбора в последующие столетия Китай отстал от эпохи великого технологического и экономического прогресса других стран мира.
В безжалостных международных джунглях это означало, что другие страны не только превзошли Китай, но и навязали ему, уязвимому, свою волю. Китай частично подчинялся другим странам в различных отношениях, включая потерю территории: португальцы захватили порт Макао, британцы – порт Гонконга, а Япония в конечном итоге завладела значительной частью материкового Китая.
Китай утратил не предпосылки, представленные качествами его народа, а утратил он мудрость своих правителей, которые одним роковым решением – потерей всего лишь одного необходимого условия – лишили страну мирового превосходства.
О том, что качества китайского народа сохранились, свидетельствует всемирный успех миллионов «выходцев из Китая» – эмигрантов, которые приезжали во многие страны Юго-Восточной Азии и Западного полушария. Часто бедные и малообразованные, они поднимались на протяжении поколений к процветанию, а во многих отдельных случаях даже к большому богатству. Контраст между судьбой Китая и судьбой «выходцев из Китая» был продемонстрирован, когда в 1994 году 57 миллионов «выходцев из Китая» достигли уровня благосостояния, равного благосостоянию миллиарда человек, живущих в Китае [51].
Среди наиболее ужасных национальных проектов, которые потерпели неудачу в других странах (к счастью, в данном случае) из-за отсутствия одной из предпосылок, была попытка нацистской Германии создать ядерную бомбу. У Гитлера не только была такая программа, она была у него еще до того, как Соединенные Штаты запустили аналогичную программу. Германия в тот момент была в авангарде науки в области ядерной физики. Однако так случилось, что в тот конкретный момент истории многие из ведущих физиков-ядерщиков мира были евреями. А фанатичный антисемитизм Гитлера не только препятствовал их участию в его проекте создания ядерной бомбы, но и его действия в целом, представлявшие угрозу выживанию евреев, заставили многих из этих физиков покинуть Европу и иммигрировать в Соединенные Штаты.
Именно еврейские физики-ядерщики экспатрианты сообщили об угрозе создания нацистской ядерной бомбы президенту Франклину Д. Рузвельту и призвали к созданию американской программы по производству такой бомбы до того, как она появится у нацистов. Более того, еврейские ученые – как из числа экспатриантов, так и американские – сыграли важную роль в разработке американской ядерной бомбы [52].
Эти ученые были ключевым ресурсом, которым обладали Соединенные Штаты и которого Гитлер лишился из-за своего расового фанатизма. Весь мир избежал перспективы массового уничтожения и/или сокрушительного подчинения нацистскому гнету и дегуманизации, потому что в ядерной программе Гитлера не хватало одного ключевого фактора. У него было несколько выдающихся физиков-ядерщиков, но их было недостаточно.
ИнститутыКитай вовсе не был единственной страной, утратившей превосходство над другими государствами мира. Древняя Греция и Римская империя были гораздо более развиты, чем их британские или скандинавские современники, которые в большинстве своем отличались неграмотностью, в то время, когда некоторые греки и римляне являлись выдающимися гигантами мысли и закладывали интеллектуальные и материальные основы западной цивилизации. Еще в X веке один мусульманский ученый заметил, что европейцы становятся тем светлее, чем они севернее проживают, а также, что «чем ближе они к северу, тем они более глупые, грязные и грубые» [53].
Такая корреляция между цветом лица и способностями сегодня была бы табу, но нет оснований сомневаться в том, что подобная взаимосвязь среди европейцев вполне реально существовала в то время, когда было сделано это наблюдение. Тот факт, что Северная Европа и Западная Европа опередили Южную Европу в экономическом и технологическом отношении много столетий спустя, является обнадеживающим признаком того, что отсталость в одну определенную эпоху не означает, что эта отсталость навсегда. Однако это не отрицает факт, что в определенные времена и в определенных локациях между народами и государствами существовало огромное экономическое и социальное неравенство.
Отдельные институты, такие как коммерческие предприятия, также с течением времени претерпевали стремительный взлет или драматическое падение. Многие ведущие американские предприятия начинали свой рост со ступени скромного коммивояжера (например, Macy’s [54] и Bloomingdale’s [55]) или были основаны людьми, рожденными в бедности (Дж. К. Пенни, Ф. У. Вулворт), или зародились в гараже (Hewlett Packard [56]). И наоборот, были ведущие предприятия, которые – из-за потери всего одной предпосылки/ресурса – скатились вниз с вершин успеха и высоких доходов, вплоть до банкротства.
На протяжении более 100 лет компания Eastman Kodak [57] была лидером в фотоиндустрии во всем мире. Именно Джордж Истман в конце XIX века впервые сделал фотографию доступной для большого числа простых людей благодаря своим камерам и пленке, не требующим технических знаний профессиональных фотографов. До появления фотоаппаратов и пленки Kodak профессиональные фотографы должны были знать, как наносить светочувствительные эмульсии на фотографические пластинки, которые вставлялись в большие, громоздкие фотоаппараты, установленные на штативах, а также знать, как впоследствии химически проявлять сделанные изображения и затем печатать снимки.
Компактные простые портативные фотоаппараты Kodak и катушка с пленкой вместо фотопластинок позволили людям, вообще не имеющим технических знаний, делать снимки, а затем отдавать их в проявку и без проблем печатать. Камеры и фотопленка Kodak распространились по всему миру. На протяжении десятилетий Eastman Kodak продавала большую часть пленки во всем мире. Она продолжала продавать большую часть пленки на мировом рынке даже после того, как такую же начали производить в других странах, а пленка Fuji из Японии в конце XX века крупно продвинулась, завоевав к 1993 году долю мирового рынка в 21 % [58].
Также Eastman Kodak предоставляла как любителям, так и профессиональным фотографам широкий спектр фотооборудования и расходных материалов на базе пленочных технологий. На протяжении более чем столетия компания Eastman Kodak явно имела все предпосылки для успеха. В 1988 году в компании работало более 145 000 человек по всему миру, а ее годовой доход достиг пика почти в 16 миллиардов долларов в 1996 году [59]. Однако мировое господство неожиданно закончилось в начале XXI века, когда доходы компании резко упали, и Kodak обанкротилась [60].
В фотоиндустрии изменился лишь один ключевой фактор: пленочные камеры были заменены цифровыми. Мировые продажи пленочных фотоаппаратов достигли пика в 2000 году, их количество более чем в четыре раза превышало продажи цифровых. Но три года спустя, в 2003, продажи цифровых фотоаппаратов впервые превысили продажи пленочных. Затем, всего через два года после этого, продажи цифровых камер превысили пиковые значения продаж пленочных фотоаппаратов, достигнутые в 2000 году, и теперь они более чем в четыре раза превышали продажи пленочных [61].
Компания Eastman Kodak, которая выпустила первую в мире электронную светочувствительную матрицу [62], была уничтожена собственным изобретением, которое другие компании довели до более высокого уровня в цифровых камерах. В их число входили компании-производители электроники, изначально не работавшие в фотоиндустрии, такие как Sony. Ее доля на рынке цифровых камер к концу XX и в начале XXI века более чем вдвое превысила долю Eastman Kodak [63].
С внезапным коллапсом рынка пленочных камер обширный спектр фотоаппаратуры и расходников Kodak, основанный на пленочной технологии, сразу потерял большую долю своего рынка, и Eastman Kodak потерпела экономический крах. Стоило поменяться всего одному условию, гарантирующему успех, как все имеющиеся у Kodak предпосылки к успеху перестали иметь значение. И такой крах Eastman Kodak после подавляющего превосходства в своей области не был исключением [64].
ПриродаВ природе, как и в человеческой деятельности, для возникновения различных природных явлений может существовать множество предпосылок, и эти многочисленные предпосылки также могут привести к очень неравномерному распределению показателей благополучия.
Для возникновения торнадо должно сойтись воедино множество факторов, и более 90 % всех торнадо в мире происходят только в одной стране – Соединенных Штатах [65]. Однако ни в общем климате, ни в рельефе Соединенных Штатов нет ничего поразительно уникального, чего нельзя было бы найти в качестве индивидуальных особенностей в других различных местах по всему миру. Но нигде в остальном мире все предпосылки для возникновения торнадо не складываются вместе так часто, как в Соединенных Штатах.
Точно так же молнии возникают чаще в Африке, чем в Европе и Азии вместе взятых, хотя одна только Азия по размеру больше, чем Африка или любой другой континент [66]. Имеются определенные предпосылки для возникновения гроз, и в одних географических условиях эти предпосылки встречаются вместе чаще, чем в других. В Соединенных Штатах в южной Флориде грозы случаются в 20 раз чаще, чем в прибрежной Калифорнии [67].
Ко многим другим неравномерным распределениям в природе относится тот факт, что землетрясения на побережье Тихого океана (как в Азии, так и в Западном полушарии) столь же часты, сколь они редки на всем побережье Атлантики [68]. Среди прочих показателей высокой диспропорции в природе является факт, что в некоторых географических условиях появляется во много раз больше видов флоры и фауны, чем в других. Амазония в Южной Америке является одним из таких регионов:
В бассейне Амазонки в Южной Америке находятся самые большие в мире массивы влажных тропических лесов. Их разнообразие известно. На одном перуанском дереве Уилсон [69] (1988) обнаружил 43 вида муравьев, что сопоставимо со всей муравьиной фауной Британских островов [70].
Подобные значительные различия были выявлены и в количестве видов рыб в регионе Амазонки в Южной Америке по сравнению с их количеством в Европе: «В амазонском пруду размером с теннисный корт было поймано в восемь раз больше видов рыб, чем существует во всех реках Европы» [71].
Люди, конечно, тоже являются частью природы. Генетическое сходство между шимпанзе и людьми составляет более 90 % их набора генов. Но шимпанзе, очевидно, не создали 90 % того, что создали люди, в том числе самолеты, компьютеры и ракеты, которые могут достичь Луны и отправиться дальше, в открытый космос. Существует даже микроскопическое червеобразное существо, у которого большая часть генетической структуры совпадает с человеческой [72]. Но наличие множества или большинства предпосылок может не иметь никакого значения для достижения конечного результата, рассматриваемого нами как благополучие.
Влияния
Какой вывод мы можем сделать из всех этих примеров крайне неравномерного распределения показателей благополучия по всему миру? Ни в природе, ни среди людей показатели не распределяются обязательно одинаково или случайно. Напротив, крайне неравномерное распределение показателей является обычным явлением как в природе, так и среди людей, в том числе в обстоятельствах, не имеющих отношения ни к генам, ни к дискриминации.
Логичнее всего заключить, как отметил историк экономики Дэвид С. Ландес, что «в мире никогда не было равных условий для всех» [73]. Идея о том, что равные условия для всех могли бы существовать, если бы не гены или дискриминация, является предрассудком, противоречащим логике и фактам. Нет ничего проще, чем обвинить людей во всех грехах, но автоматически делать эти грехи единственной или даже основной причиной наличия диспропорций в распределении благосостояния у разных народов – значит игнорировать многие другие причины возникновения этих диспропорций. География и демография, например, относятся к числу многих факторов, которые делают достижение равных или случайных показателей благополучия разными людьми весьма маловероятным.
ГеографияГеография является непреодолимым препятствием для равных или случайных показателей благополучия, которые безоговорочно считаются нормой в отсутствии дискриминации или генетических различий. Огромная разница в стоимости перевозок между водным и наземным транспортом – это лишь один из аспектов географии, который способствует неравномерному распределению таких показателей.
Еще во времена Римской империи стоимость перевозки груза через все Средиземное море – более 3000 км – была меньше, чем стоимость перевозки того же груза на 1250 км вглубь страны [74]. Это означало, что люди, живущие на побережье, имели гораздо более широкий спектр экономических и культурных взаимодействий с другими людьми. В одном географическом трактате указывалось, что в древние времена внутренние районы Европы «отставали по уровню развития цивилизации по сравнению со средиземноморским побережьем» [75].
В середине XIX века до Сан-Франциско можно было добраться быстрее и дешевле по воде через Тихий океан из порта в Китае, чем по суше из центра Соединенных Штатов [76]. Такая огромная разница в стоимости между наземным и водным транспортом означала, что люди, живущие на побережье, имели значительно более широкий экономический и культурный доступ, чем те, кто жил в глубине страны.
Люди, живущие на побережье, давно имели возможность общаться и взаимодействовать – экономически и иным образом – на больших расстояниях с другими жителями побережья, а также с народами из более отдаленных регионов. У людей, живущих в изолированных районах, будь то отдаленные горные деревни, тропические джунгли или труднодоступные пустыни, не было сопоставимых возможностей для экономического и социального развития на протяжении веков.
Современные революционные изменения в наземном, морском и воздушном транспорте ослабили – но ни в коем случае не устранили – разность в стоимости доступа к внешнему миру по воде и по суше. Более того, эта современная транспортная революция никак не может устранить продолжающие существовать последствия прошлых столетий очень разного экономического и социального развития народов, живущих в совершенно различных географических условиях.
Народы, селившиеся на побережьях, во все времена имели тенденцию быть более процветающими и развитыми, чем люди той же расы, живущие дальше вглубь страны. Также по всему миру наблюдалась тенденция к тому, что народы, живущие в речных долинах, более процветающие и развитые по сравнению с народами, живущими на удаленных возвышенностях и в горах [77].
Транспортные расходы на доставку товаров в горные районы и из них долгое время были непомерно высокими для всех товаров, кроме тех, что имеют очень высокую ценность при малых размерах и весе. Изысканные ремесленные изделия, производимые во многих горных общинах по всему миру [78], обеспечивали некоторую экономическую поддержку при той бедности, которая долгое время была характерна для таких горных общин.
Климат и почва также являются географическими препятствиями для равных перспектив и равных показателей благополучия. Большая часть самых плодородных земель мира находится в зонах умеренного климата, а в тропиках их практически нет [79]. Это влияет не только на сельское хозяйство, но также на сроки и темпы урбанизации, зависящей от объема производства продуктов питания, необходимых для снабжения сосредоточенно проживающего городского населения.
Области, расположенные как у моря, так и в умеренных зонах, занимают 8 % обитаемой площади мира, на них проживает 23 % мирового населения и производится 53 % мирового валового внутреннего продукта [80].
Не все это связано с нынешней значимостью плодородных земель и сельского хозяйства. Но даже современные высокоразвитые и коммерческие общества возникли только по прошествии столетий развития цивилизации и градостроительства. При этом истоки, масштаб и темпы застройки зависели от достаточно продуктивного сельского хозяйства, которое позволило создавать и развивать городские сообщества задолго до того, как подобные общества могли сопоставимо развиться в местах с менее плодородными землями.
Общества, по-разному расположенные относительно таких географических факторов, как плодородные земли, судоходные водные пути и наличие или отсутствие животных, пригодных в качестве тягловой силы или вьючного скота, имели – на протяжении веков или тысячелетий – совершенно разные перспективы для перехода в передовые общества в одинаковом темпе [81].
