Повешенный

– Мы с тобой вчера прервались на самом интересном. А расскажи мне теперь о «даре» и начни по порядку. Что это такое, откуда он берется, как и зачем его гасят инквизиторы.

Прожевав и глотнув еще мадеры, Петр очень сумбурно принялся рассказывать про дар. Только, кажется, он и сам не до конца представлял историю его возникновения. Так что мне пришлось осторожными вопросами направлять Южинского в правильную сторону. В хронологии событий он оказался тоже не силен, гордо заявив, что для офицера эти знания совершенно бесполезны. Так что многое мне пришлось додумывать и сопоставлять самому. Постепенно картина начала складываться…

До самого конца шестнадцатого века здешняя история, видимо, в основном соответствовала моей. Древний Рим, Греция, христианство, появление славянских племен, приход Рюрика на Русь… Но вот Смутное время уже отличалось. Начиная с того, что в начале царствования Бориса Годунова «с неба упали сияющие звезды», – то есть, судя по описанию, планета попала в сильный метеоритный поток. Что повлекло за собой природные бедствия – землетрясения, холодное лето, неурожаи и голод.

Один из крупных небесных камней – в сотню пудов, по словам Петра – упал на поле недалеко от Костромы, расколовшись от удара о землю и образовав воронку глубиной в несколько метров. Ушлые крестьяне вскоре воронку раскопали и нашли в ней осколки голубоватого камня. Позже обнаружили, что камень имеет удивительные лечебные свойства – например, если долго держать камень в руке, раны на теле намного быстрее заживали, болезни легче протекали, у некоторых людей даже вырастали выпавшие зубы. Естественно, кто-то тут же додумался делать из него лечебные амулеты для постоянного ношения на теле и начал ими торговать.

На удивительные камни, названные «небесным даром», попытались наложить лапу бояре и князья, под страхом смерти запретив крестьянам приближаться к воронке и копаться в ней. Заодно обязали народ сдать весь ранее найденные осколки в казну. Но в условиях Смутного времени и безвластия до казны камень доходил редко – и началась настоящая кровавая охота за чудодейственными небесными «дарами», дающими людям здоровье и долголетие. Ради небольшого камушка могли ограбить, убить, безжалостно вырезать целую деревню или спалить городскую усадьбу вместе с ее владельцами и дворней. Не щадили ни родных, ни соседей, ни друзей – кровь лилась рекой. А тут еще и проклятые поляки подоспели со своими претензиями на российский царский трон. Пшеки тоже решили поучаствовать в охоте за «небесным даром».

Бориса Годунова сменил Лжедмитрий, Лжедмитрия Василий Шуйский, а Василия Шуйского следующий Лжедмитрий. Конец безумной кровавой бойне и беззаконию был положен только с воцарением на престоле Михаила Романова – первого из нынешней царской династии. И лишь при нем был наведен относительный порядок с добычей и пресечением контрабанды «небесным даром». Владение камнями законодательно закрепили за правящим родом.

И аристократией. Поскольку самые знатные и влиятельные фамилии успели к тому времени сделать неплохие запасы, а отнимать у них «дар» было чревато – так можно и трона лишиться. Те же дворяне, кто опоздал к дележу, теперь целиком зависели от царской милости – осколок «дара» можно было получить только вместе с титулом или за особые заслуги перед короной. Во всех остальных случаях небесные камни подлежали конфискации.

К тому времени чей-то изощренный ум додумался вживлять осколки «дара» прямо под кожу, поближе к сердцу. Во-первых, так достигался наилучший лечебный эффект, а во-вторых, изымать потом такой осколок из тела было уже бесполезно – вторичному использованию он не подлежал и тут же угасал. Так что охотиться за владельцами «дара» стало тоже совершенно бесполезно, а запасы камня, находящиеся в сокровищницах древних боярских и княжеских родов, охранялись настолько тщательно, что к ним теперь было не подобраться.

– А почему все вживленные осколки в форме звезды? – поинтересовался я у Петра. – И зачем тогда инквизиторам их гасить, если они не подлежат повторному использованию?

Оказалось, что при осторожном раскалывании камень сам распадается на куски небольшого размера звездообразной формы. Как профессиональный геолог, я это могу объяснить только необычной кристаллической структурой данного минерала. Другой версии у меня нет.

Вживление «дара» привело еще к одному важному изменению. Кроме общих особенностей – здоровья, регенерации и красоты – у «одаренных» стали проявляться чисто индивидуальные призвания. Например, скорость или особо тонкий слух, феноменальная физическая сила, и даже владение родовыми ядами. Как действовали последние – Южинский не знал. О таком никто не скажет. Но в свете ходил слух, что князь Куракин отравил своего врага дыханием.

А что касается инквизиторов с их «черными крестами», то тут тоже все оказалось непросто. Структура «небесного странника» была неоднородной. Поверхность камня, раскалившись при соприкосновении с верхними слоями земной атмосферы, превратилась в подобие толстой мертвой скорлупы черного цвета и потеряла все свои лечебные свойства. Но зато приобрела другие – в сплаве с обычным железом черный камень вытягивал все полезные свойства из «небесного дара», нейтрализуя его, заставляя тускнеть и трескаться. Вот так на деле и выглядело «иссушение дара», к которому приговаривали особо опасных преступников и через которое прошли мы с Петром. Для всех черный камень оказался бесполезен, зато ушлые церковники быстро нашли ему «ценное» применение.

– Хорошо… А в каком возрасте вообще вживляют «небесный дар»? Я так понимаю, что взрослым людям практически в любом. А детям?

– В каждой семье по разному… – задумался Южинский. – Мальчику-наследнику могут и в пять лет «дар» вживить, поскольку его жизнь для рода слишком важна. А остальным детям, как правило, лет в десять. Если, конечно, есть что вживить. Ведь молодым дворянским родам приходится иногда как милостыню вымаливать у императора «звезды» для своих детей. И хорошо еще, если наследник доживет до этого знаменательного события. Конечно, дети в дворянских семьях в любом случае намного крепче здоровьем и не умирают так часто, как, скажем, в купеческих и крестьянских семьях. Но бывает ведь, погибают и они.

– И девочкам тоже звезды вживляют?

– Почему нет, если семья может себе это позволить? Такие жены среди аристократов на вес золота. Хотя они и без «дара» самые желанные невесты, ведь приданое за ними тоже дают очень приличное. – Южинский лукаво усмехнулся, покосившись на меня. – Правда, твоей матушке, Паш, о приданом пришлось забыть, но хотя бы оба родителя у тебя с даром.

– Какая теперь разница, если меня его все равно лишили?

– Да, теперь мы с тобой, Паш, простые «обычники», – согласился Петя и тяжело вздохнул, потерев ладонью грудь в том месте, где располагалась «звезда». – И восстановится ли когда-нибудь наш «дар», неизвестно…

Южинский замолчал, печально уставившись в темное окно под потолком. Мне стало так жалко этого молодого славного парня, что даже сердце защемило. Ну в чем он виноват? В том, что поверил старшему другу и очертя голову бросился за ним в водоворот заговора? А ведь они, наверное, мечтали о справедливости, о том, чтобы не зависеть от милости царя, спасая своих детей. Хотя вряд ли думали о детях из других сословий – о тех, в ком не течет «голубая кровь».

Кстати, это выражение, пришедшее из Европы, наверняка приобрело здесь совершенно новый смысл в свете появления голубых «небесных камней». Звезда под человеческой кожей действительно пульсирует голубоватым светом. Не удивлюсь, если и «белая кость» здесь далеко не идиома, доставшаяся нам от монголов. Два века целенаправленной селекции превратили аристократов в людей со значительно улучшенной породой, и сейчас это видно с первого взгляда.

– Но говорят, что языческим жрецам под силу пробудить даже угасшую звезду, пока она еще находится в теле, – шепотом произнес Петя, оглядываясь на дверь. – В народе молва идет, что у волхвов в их главном капище в костромских лесах тоже есть небесный камень. Только никто не знает, какой именно. Они как разругались с царем и с Церковью, нарушившими Великий Тройственный Договор, о них вообще мало что слышно.

– А поподробнее можно, что за Договор такой с язычниками? – удивился я. В моей-то истории такого точно не было. Хотя кто его знает…

Оказалось, что Романовы без помощи язычников российский трон вряд ли бы получили. Их претензии на наследие Рюриковичей были весьма сомнительны, а многие древние боярские и княжеские рода вообще были уничтожены под корень и прекратили свое существование. Я об этом тоже читал, хотя справедливости ради надо признать, что уничтожать бояр начал еще Иван Грозный во времена своей опричнины. А Смутное время и кровавая бойня за обладание «небесным даром» только завершили начатое им. Так что пришлось всем заинтересованным лицам между собой как-то договариваться, поскольку ни один из родов больше не являлся прямым наследником прежней правящей династии.

Переговоры шли крайне туго, само русское царство находилось в полном раздрае, войне с поляками конца-края не было видно – пшеки рвались в Кострому, чтобы завладеть местом, где добывали голубой камень. Даже патриарх Московский Филарет – а в миру боярин Федор Никитич Романов – находился в то время в плену у польского короля. И Великий Новгород был оккупирован шведами, которые тоже поглядывали в сторону Костромы. Казалось, на этом древнем русском городе сошлись все взгляды завистливых соседей.

И тут неожиданно в события вмешались языческие жрецы, выйдя из многолетней тени. За время Смуты они снова вошли в силу, поддерживая народное ополчение, и, в отличие от Церкви, не запятнали себя присягой Лжедмитрию II. Поскольку Церковь со своей ролью объединителя явно не справлялась, волхвами было предложено провести Земский собор представителей разных земель и сословий Русского царства. Ими же была предложена компромиссная фигура 16-летнего Михаила Романова, который вместе со своей матерью монахиней тогда прятался в Ипатьевском монастыре рядом с Костромой.

Но волхвами был выдвинут ряд требований, которые Романовы, аристократия и Церковь обязаны были выполнить, а их потомки неукоснительно соблюдать. Как-то: русским царям впредь не брать в жены иноземных принцесс. Церкви прекратить гонения на язычников. Боярам вернуть Юрьев день – право крестьян на «выход» с помещичьих земель. Правда, последнее лишь после восстановления царства от разрухи. Взамен царь и аристократия навечно получали «небесный дар» во владение для себя и своих потомков.

Скрепя сердце все стороны были вынуждены согласиться, поскольку на стороне волхвов было не только народное ополчение, но еще и казацкое воинство. Тройственный Договор скрепили Соборной клятвой и направили делегацию в Кострому к будущему царю Михаилу Романову.

При Михаиле Романове Договор неукоснительно соблюдался. Правда, вернувшийся из польского плена и ставший соправителем сына патриарх Филарет хотел наложить лапу на «небесные камни». Но вспыхнувшей вражде между отцом и сыном не дали разгореться… И в этот раз аристократия показала себя с лучшей стороны, встав на сторону царя. Но попытки вернуть Церкви былое величие и власть не прекратились и после смерти Филарета.

Шли годы, русское царство постепенно вернулось к нормальной жизни. После Михаила Романова на трон взошел его сын – Алексей Михайлович по прозвищу Тишайший. И в нем аристократия увидела шанс избежать своего обязательства дать вольную крестьянам. Путем интриг юного неопытного царя, обладавшего к тому же мягким характером, уговорили созвать Земский собор, который издал Соборное уложение. И этот новый свод законов окончательно закрепил крепостное право, лишив крестьян последней надежды на свободу.

«А чем мы хуже?» – подумали церковники. И после посвящения в патриархи митрополита Новгородского Никона Церковь возобновила свое преследование язычников. А вот никакого раскола Церкви при Никоне, к моему большому удивлению, не случилось. Видимо, патриарху просто некогда было заниматься церковными реформами типа обновления религиозных книг и ритуалов. То есть, если какие-то изменения в богослужении и были, то для обычных людей они прошли практически незаметно.

Вся энергия патриарха была направлена исключительно на устранение «конкурентов» из языческой среды. А чтобы царь и аристократия не вмешивались в религиозные дела, Никон втравил их в долгосрочные военные авантюры под предлогом освобождения исконных русских земель от поляков и защиты православного населения от католичества. Благо бояре и дворяне, даже раненные, быстро выздоравливали благодаря «дару» и снова возвращались в строй, продолжая воевать…

На этом интересном месте заскрипела дверь, и в проеме показалась голова встревоженного Прохора.

– Ваши благородия, начальство приехало. Петр Михайлович, пожалуйте в свою камеру, не губите меня…

Глава 6

Весь следующий день меня никто не беспокоил и прошение о помиловании подписать больше не уговаривал. По словам Прохора, в крепости царит суета, и начальству сильно не до нас. Вчера оставшимся заговорщикам наконец-то объявили приговор, и сейчас бедняг срочно отправляют на каторгу в Сибирь, выполняя приказ императора: поспеть до Масленицы.

Похоже, царь торопится побыстрее разделаться с последствиями заговора, чтобы забыть его, как страшный сон. Впереди Николая ждет коронация, так что к лету от заговорщиков в столице и духу не должно остаться. Что ж, подозреваю, и с нами долго валандаться не будут – в ближайшие дни и до нас с Петром руки дойдут. Скорей бы уже…

А пока я валяюсь на койке, отсыпаюсь и от нечего делать перебираю в голове рассказанное Южинским. Странным человеком был все-таки Павел Стоцкий… Дела семьи расстроены, а он ввязался в сомнительный заговор. Пиры для друзей закатывал, любовниц содержал и жил на всю катушку. То ли он и правда безбашенным авантюристом был, то ли не в меру циничным. В романтичную натуру старшего Стоцкого я тоже, кстати, не очень поверил. Там скорее трезвым расчетом попахивает, чем страстной любовью, – с любимыми женщинами так не поступают.

Вот, может, этим и довели они младшего Сергея до ручки. В том смысле, что он донос написал, пытаясь спасти то немногое, что еще уцелело после смерти отца и мотовства старшего брата. Что старший Стоцкий, что его наследник – в теле которого пребываю теперь я – оба они были с авантюрным складом характера. Легко ставили на карту и собственную жизнь, и благополучие близких. Может, все их поколение такое – живут одним днем и ни в чем себе не отказывают? Я бы так точно не смог, родные и близкие для меня – это святое.

А еще мне было любопытно дослушать рассказ Петра об истории этого мира. Удивительно, как падение метеорита изменило его. До других стран Южинский в своем рассказе не дошел, но понятно же, что если метеоритный поток был таким мощным, то «небесные камни» падали по всей планете. Да и в русском царстве Кострома могла быть не единственным местом, где грохнулся метеорит. Просто там он был огромным, и поэтому его нашли. А сколько еще по лесам и болотам таких камней разбросано, не известно.

Или кому-то известно, но те, кто в теме, помалкивают в тряпочку. Быть такого не может, чтобы кто-нибудь из местных астрономов не додумался изучить направление метеоритного потока и рассчитать траекторию полета уже известных метеоритов, чтобы по ней узнать места возможного падения других камней…

* * *

…Вечером я уже сам ждал, когда Прохор приведет Петра. Любопытство просто распирало – так хотелось дослушать, чем здесь все закончилось. Жаль только, что мадеры была всего одна бутылка, и ее мы благополучно прикончили прошлой ночью. Под винишко слушать рассказ Южинского о его мире было бы еще интереснее.

– Прохор! – взмолился Петя. – Ну, принеси нам хотя бы чаю, а? Голова болит, сил нет.

– Что ж с вами делать, Петр Михайлович, сейчас принесу.

– Спасибо, голубчик! Вовек не забуду твою доброту и замолвлю словечко за тебя на том свете. Тем более жить мне осталось совсем недолго.

– Так торопишься умереть? – усмехнулся я, дождавшись, пока солдат выйдет из камеры. – Не страшно по второму кругу?

– А тебе? Ты такой спокойный, что я диву даюсь!

– Ну не плакать же. Нас с тобой недавно уже казнили – еще пару раз, и совсем привыкнем. А расстрел, который мне пообещал Гирс, гораздо приятнее, чем виселица, согласись.

– Типун тебе на язык! – Южинский перекрестился и, достав из ворота крестик на шнурке, поцеловал его. Потом с укором в голосе сказал: – Поль, как ты можешь еще шутить?!

– А кто тебе сказал, что я шучу? Умирать не страшно, поверь. Если знаешь, во имя чего.

Петр кивнул, но былой уверенности в нем не было. И мне даже стыдно стало, что над ним подтруниваю. Поэтому я поспешил сменить тему:

– Ты обещал рассказать, что было дальше, после царя Алексея Михайловича.

– Что было? Ну… – задумался Петр. – У него родилось двое сыновей от разных жен, которые после его смерти стали соправителями. Иван и Петр.

– Всего двое?! – удивился я, поскольку точно помнил, что детей у Тишайшего было больше десятка только от первой жены. И еще несколько от второй. Собственно, из-за этого потом и началась чехарда на российском троне. – А дочерей сколько?

– Дочерей?.. – задумался Петр. – Тоже две, насколько я знаю. Софья от первого брака, а Наталья от второго. А чего ты так удивился? У мужчин с даром много детей не бывает. Хотя ты же этого не помнишь, извини, Поль!

А вот и первые минусы от дара. Значит, он работает по принципу – лучше меньше детей, но более здоровых. Так что не было в этой истории болезненного Федора III, Иван V не родился слабоумным, да и сам Тишайший прожил на несколько лет дольше. Что, впрочем, не отменило борьбы Милославских и Нарышкиных после его смерти. И далее история этого мира опять стала похожа на мою.

Как компромисс между царской родней, Иван и Петр стали соправителями. Софья рвалась к власти, задвигая младших братьев, а молодой Петр положил этому конец, жестоко подавив стрелецкий бунт. Потом он также рано женился по воле матери, родил наследника, названного Алексеем, и также отправился покорять Европу в составе Великого посольства, оставив царство на старшего брата. А вернувшись, также поставил Россию на дыбы своими реформами и репрессиями.

Первое, что сделал Петр I, сев на трон, – ввел полную монополию на владение небесными камнями. Отныне никто не смел ни самостоятельно искать их, ни вживлять – такое было возможно только по прямому распоряжению императора и при участии особых монахов. Но патриаршество он отменил и назначил себя главой Церкви, а созданный им Синод, по сути, стал обычным министерством. Петр I продолжил гонение не только на Церковь, но и на язычников, видя в них угрозу своей власти. Но при этом разрешил открывать протестантские храмы – лютеранские и кальвинистские. Да, еще и принял императорский титул – что язычники и часть консервативных церковников восприняли как впадение в католическую ересь.

Окончательным разрывом Тройственного Договора стал приказ царя своему наследнику жениться на иноземной принцессе. А потом и сам император женился на обозной шлюхе и короновал ее. Тут уж возмутились даже самые терпеливые! Но очередной заговор с целью свержения Петра I и возведения на трон его наследника Алексея провалился. Зачинщиков, включая царевича, казнили. И, судя по всему, история снова вернулась в привычную колею – после смерти Петра I настала эпоха дворцовых переворотов и бабьих царств. И кроме Анны Иоанновны, все последующие правители России были уже носителями немецкой крови.

Так все и продолжалось. За тем лишь исключением, что аристократия планомерно улучшала свою породу путем селекции с помощью «небесного дара», а детей в их семьях становилось все меньше. Включая и императорскую семью. Так что не зря император Павел I подозревал свою супругу Марию Федоровну в том, что она родила часть их детей от любовника. Сам император, обладая даром, по определению не мог иметь больше трех-четырех детей. Два его первых сына – Александр и Константин – были родными. А вот последние – Николай и Михаил – уж точно имели другого отца, а значит, и по крови Романовыми не были.

И это стало одной из важных причин мятежа, поднятого сподвижниками Павла Стоцкого и Петра Южинского. Одно дело – присягнуть на верность законному наследнику Константину Романову, и совсем другое – цесаревичу Николаю, рожденному непонятно от кого. Нет, судя по эффектной внешности Николая, любовником Марии Федоровны тоже был кто-то из родовитых аристократов. Но… не покойный император Павел I. Хоть он и признал своими всех детей во избежание позора. Кто же тогда знал, что у Александра наследников не будет, а Константин Романов сам откажется от трона?

Так что оказалось, у заговора были и вполне объективные причины, а не только желание дворян поправить свое материальное положение и получить доступ к «звездам»…

* * *

За нами пришли на четвертый день. Велели собрать личные вещи и повели куда-то длинными подземными переходами. Оказалось, нас перевели из крепости в Кронверк и даже поселили вдвоем в одну камеру. Место было жутковатое, хотя поняли мы это далеко не сразу. Сначала нам бросились в глаза грязь и сырость, дышать здесь было совершенно нечем – от испарений по стенам камеры сочилась влага и стекала на пол. А судя по мусору в углах, тут еще совсем недавно кто-то жил. Подозреваю, что те из заговорщиков, которым уже огласили приговор и отправили на каторгу или в другие крепости.

Единственная радость – вечером принесли кусок серого мыла на двоих, корыто и пару ведер теплой воды, чтобы мы могли помыться. Было не до стеснения, спасибо, как говорится, и на этом. После помывки нам стало немного легче… Кстати, я убедился в своих предположениях – тела и у Южинского, и у Стоцкого действительно стройные и подтянутые, хоть обоих сейчас на подиум. Но вот в отличие от меня, настроение у Петра испортилось окончательно.

– Паш, ты не понимаешь, к чему эта их «доброта»? Похоже, нас завтра все-таки казнят…

Я промолчал и не подал вида, но про себя испытал огромное облегчение. Ну, вот и хорошо! Давно пора. Сколько мне здесь еще мучиться?

– Ой, а у тебя «дар» мерцает! – Петр кивнул на мою грудь. – Правда, совсем-совсем слабенько…

– Сам вижу, – буркнул я, вытираясь льняным полотенцем. – Но дара я больше не чувствую.

– Что же у инквизиторов пошло не так?

Риторический вопрос. И не по адресу. Да и какая теперь в общем-то разница?

– Кстати, а какой родовой дар у Стоцких? – поинтересовался я, натягивая рубаху.

– Скорость, – мгновенно ответил Южинский. – У твоего батюшки был даже девиз, дарованный императором. «Быстрота и натиск». Ах, какой рывок ты совершил к галльским флешам под Смоленском! Я и моргнуть не успел, а ты уже возле третьей батареи, рубишься с канонирами.

– И надолго я так мог… ускоряться? – прислушался к себе, но ничего в теле Стоцкого не отозвалось.

– Пару минут. Это родар…

– Прости, что?!

Мне показалось, что я ослышался. Чем дальше, тем больше с этим их даром странностей.

– Родовой Дар. Родар, если сокращенно. – Южинский ополоснулся чистой водой и тоже начал одеваться. – Его, кстати, можно развивать всю жизнь.

– А у тебя он какой? – Мне просто стало любопытно, в чем особенность Пети и его рода. Красивый парень, но не сказать, чтобы качок. Явно не силач. Голос тоже вполне обычный.

Южинский покраснел, как девица.

– Я… хорошо чувствую животных. Мне послушны собаки, лошади, другие домашние животные. А из диких только небольшие – если они меньше лисы.

– А медведя позвать можешь?

– Что ты! – рассмеялся Петя. – Управлять таким крупным и диким животным – это нужно быть главой рода! И много лет упражняться, развивая в себе дар. Ах, какая у нас псарня! – и вдруг осекшись, посмурнел. – Была…

– Почему была?!

– После моего ареста отцу было велено немедленно отправиться в подмосковное имение. Вроде и нет официальной ссылки, но с императором не поспоришь. И он был вынужден продать свору наших гончих. А ведь столько сил на них было положено…

Воцарилось молчание. Петя, тяжело вздохнув, сел на свою койку и уставился невидящим взглядом в темное окно, замазанное краской.

В этот вечер мы больше практически не разговаривали. Петру, судя по тяжелым вздохам, доносящимся с его койки, было плохо, но он крепился, не желая показывать передо мной свою слабость. А я его больше и не дергал своими расспросами, понимая, что ему сейчас совершенно не до них. Так незаметно и уснул, мечтая снова увидеть во сне жену и дочерей. Но, видно, не судьба…

* * *

…Железный засов загромыхал, прерывая тревожный сон, и ранним воскресным утром нас с Южинским наконец-то повели на казнь.

Утро было на удивление солнечным, видимо, Прохор маленько ошибся со своим прогнозом. Мы пришли на какой-то клочок земли внутри крепостной стены, заметенный снегом. Впрочем, сейчас снег здесь был грязным, потому что смешался с комьями земли. Нас с Петром поставили спиной к стене, перед двумя свежевырытыми могилами. Так надо понимать, они нас здесь заодно и закопают, как безымянных зэков – без крестов и гробов, просто землицы поверх савана присыплют и к лету следа от наших могил не останется.