Провидица. Сквозь призму снов

– Ты так ловко управляешься с этой штукой! Можешь и мне сварить? – Она протянула кружку и смущенно опустила взгляд. – Я не умею ей пользоваться. Да и вроде как никто тут не умеет. Поэтому мы пьем чай.

Высыпав старый жмых из рожка, я насыпала свежий кофе. Полилась тонкая черная струйка, и аромат разлился по комнате.

– Неужели кофе… – Одри прикрыла глаза и вдохнула аромат. – Еще немного, и я забыла бы как он пахнет.

На вид Одри было не больше тридцати: смуглая, с идеальным овалом лица, но резковатыми острыми скулами; большими миндалевидными глазами, в которых читалась стойкость и уверенность, и четко очерченная линия полных губ – она была очень гармонична в своем облике. Мне никогда не нравились дреды, особенно длинные, но ее сложно было представить с обычными черными волосами. Залюбовавшись, я задумалась, смогла бы передать эту красоту и силу на холсте? Одри посмотрела на меня с нетерпением.

– Почти готово. Молоко или сливки есть? А сахар? – деловито спросила я, пытаясь отвлечься от своих мыслей и сосредоточиться на настоящем.

– Посмотри на полке вот там, должны быть сливки. И сахар тоже там. – Одри взяла кружку, поблагодарила меня, прошла и уселась в свое любимое кресле.

Я примостилась на диване, поближе к ней.

– Как ты стала охотницей на оборотней? – спросила я, сделав первый глоток.

– Такими, как я, не становятся. Ими рождаются, – гордо ответила она. Но тут же сникла и продолжила: – Отец хотел сына, продолжателя рода. Но родилась только я. Помню, как он вздыхал, когда брал меня на руки, как оберегал от тяжелой работы. Мне было грустно, что я не оправдала его надежд, и решила во что бы то ни стало доказать ему, что могу быть не хуже гипотетического сына. Я училась стрельбе из лука, бегу на длинные и короткие дистанции, овладела рогаткой в совершенстве. Драться меня учили соседские мальчишки. Ну, как учили… Громко сказано, конечно. Задирали они меня, а дети порой бывают очень жестоки. Не смотрели, что я девочка, и беспощадно били. Я научилась защищаться. И после первого сломанного носа одного из задир я увидела на глазах отца слезу гордости. Я точно знала, что это именно она. – Одри прервалась и сделала пару глотков кофе, сопровождая их блаженным выражением лица.

– Когда мне было шестнадцать, отец взял меня на мою первую охоту. На зверей, не подумай. – Она мягко улыбнулась, растворяясь в воспоминаниях. – Мы шли за оленем.

– И на вас напала стая волков, которые тоже за ним шли? – не то вопросительно, не то утвердительно сказала я.

– Точно! А как ты… а, ну да. Увидела уже все. Значит, знаешь, что было дальше.

– Да… но я так надеялась, что это неправда! Я видела как будто бы другое время, не современность… сколько тебе лет?

– Семьдесят два. Но я ничего, да? – подмигнула мне зеленоглазая Одри и опустила глаза. – Наш род – древний. Уж не знаю, от кого мы произошли, но никто не проживал больше семидесяти лет. Я первая. Даже не знаю, сколько мы можем вообще прожить, и люди ли мы вообще. После того случая мне рассказали про оборотней, про фазы их оборотов и как их убить. Дали оружие. Научили с ним обращаться, и отец отправил меня с его братом на первую охоту. Настоящую. Сам он уже не мог. Тогда пропали три ребенка с нашей деревни, и нужно было найти их. Мы не нашли. Но взяли в плен одного из оборотней. Он оказался трусом, но о-очень болтливым. От него про их род мы узнали гораздо больше, чем из книг и преданий. И эти знания очень помогают сейчас в нашем деле.

– Сколько оборотней ты убила? – Я смотрела на нее немигающим взглядом. Хотелось понять, насколько она далеко зашла.

– Не знаю точно. Сбилась после тридцатого. Думаю, в районе сотни, – поднимая к потолку глаза, как будто вспоминая и пересчитывая их в уме, подытожила девушка-убийца.

В комнату вошел Крейг. Я предложила ему кофе, и он согласился. Пока я возилась с кофемашиной, Одри с Крейгом о чем-то вполголоса переговаривались, периодически искоса на меня поглядывая, но я не знала, о чем именно идет речь. Отдав кружку моему вчерашнему спасителю, я расположилась на диване рядом с ним. Они замолчали и перебросились вопросительными взглядами.

– Что-то случилось? – спросила я, видя, что они хотят начать разговор, но не знают как.

– Ты уже для себя все решила? Остаешься или уходишь? – с надеждой в голосе спросила Одри.

Я помедлила с ответом. Сложно… Решила спросить:

– А люди на вас нападали? Ну, те же волки, только в другом обличии?

– Нет. Мы убиваем только волков. То есть тех, кто нападает. – Одри откинулась на спинку. – А почему ты спрашиваешь?

– Пытаюсь понять, насколько опасно возвращаться. Я очень хочу домой! У меня незаконченные дела, у меня… другая жизнь!

– Тебе что, совсем не страшно? – Глаза Одри стали еще больше.

– Страшно. Но здесь так мрачно! Кажется, что я в ловушке. И вообще это все не для меня. – Я не выдержала ее прямого взгляда и опустила глаза.

– Никто из нас такую жизнь не выбирал. Нам пришлось. Это единственный путь – держаться вместе. Мы сможем тебя защитить, – ее тон был уверенным и твердым. – Что-то мне подсказывает, что они будут следить за тобой. Твой дар и то, что ты увидела во сне… Тебе стоит задуматься о своей безопасности.

Внутри смешивалось чувство долга и благодарности этим людям, страха и ужаса от воспоминаний. С другой стороны, я не могла все оставить как есть и за одну ночь кардинально изменить свою жизнь. К этому вороху прибавлялась еще и надежда, что ночное нападение было случайностью, а не целенаправленной попыткой убийства. В любом случае, уйти я всегда успею. Часом раньше, часом позже – какая разница, в конце-то концов.

– Как долго они еще будут превращаться в волков? – Я подняла глаза и встретилась с прямым взглядом Одри.

– Та ночь была второй в их цикле. Осталось еще три. – Тихо произнес Крейг, видя, что Одри ожидает моего решения. – Оставайся хотя бы на это время.

– Да. Именно так я и хочу поступить, – тихо произнесла я.

Наступила тишина. Каждый задумался о своем. Одри нарушила молчание.

– Я могу тебя обучить владению мечом, – тихо сказала она. – Но я одна не справлюсь.

– Я помогу. Заодно и Тома поднатаскаем, – отозвался Крейг и ободряюще посмотрел на девушку.

Легкий на помине Том вошел в комнату и тоже попросил кофе. Я поплелась к кофеварке.

***

День мне предоставили на то, чтобы я закрыла все свои дела, но с условием, что меня будет сопровождать Крейг.

Я отвезла свою последнюю картину заказчику. Он купил ее с выставки, но попросил добавить пару деталей, по его мнению, недостающих. На картине был изображен лесной дух, каким я увидела его во сне. Фигура мужчины, наполовину прозрачная или просто сливающаяся с окружающей средой, но при этом с четкими очертаниями. Лицо было угрюмым и косматым из-за бороды, зеленой кстати, как будто из травинок или ивовых веток, которая спускалась почти до земли, закрывая все остальное тело. Он смотрел на двух птиц: огромного орла и воробья, кружащихся над мышью, которая бежала по крутому пригорку. Своеобразная и мрачноватая картина. Как будто все происходило в сумерках. А добавить попросили двух собак на заднем плане. Таких, чтобы не бросались в глаза, но были там точно. Одна собака была рыжей, другая серой. Покупатель остался доволен.

Пока я везла картину, в голове крутилась мысль, что если у меня вещие сны, может быть и здесь тоже изображено будущее? Но сцена все же была безобидной. Тем более, не может же всегда сниться только что-то плохое. Бывают просто обычные сны. И это был один из таких.

Еще мне нужно было заехать домой и взять необходимые вещи на три дня: ну, там сменную одежду, зубную щетку, скетчбук и пенал с карандашами. Я же все-таки художник. Вдруг придет муза, а я не готова?

Пока мы ехали от моего дома, по пути заглянули в магазин пополнить запасы. Интересно, как это у них происходит? Для тех, кто скрывается в списанном бомбоубежище, они совсем неплохо живут.

– А какая роль у Тома? – будто невзначай спросила я, пытаясь прервать неловкое молчание в машине.

– Том у нас вроде компьютерного гения. Он умный и шустрый малый. Но вот с оружием совсем беда. Год почти его тренирую, и прогресс совсем невелик. В прошлый раз из-за него чуть не убили Одри. – Крейг прокашлялся и продолжил: – Я думал, что он, как я, захочет отомстить и сделает это смыслом жизни: ведь он видел своими глазами, как эти чудовища рвали его родителей и двух старших братьев. А он как-то наоборот – сник после потери семьи и как будто бы потерялся сам. Но, надо отдать ему должное, с компьютерами он на “ты”. Он придумал, как нам троим не растеряться в экстренной ситуации и найти друг друга, где бы мы ни были. Установил систему GPS, спутниковую. В основном, чтобы обезопасить Одри. Она часто одна куда-то уходит. Но всем нам эта система спасала жизнь пару раз точно. Он сделал в моем пикапе экран, и по нему видно местоположение всех нас. Чипы мы вставили в подошву обуви. – Он помолчал и продолжил:

– А еще Том зарабатывает нам деньги. Он в какой-то там криптовалюте работает. Установил в своей комнате много компьютеров и постоянно за ними сидит. Уж не знаю, что он там делает, но мы, как видишь, не особо бедствуем. – Он покосился на пакеты из магазина. – Так что каждый помогает, чем может.

Что ж, классно придумано! И честно. Я задумалась: а чем я могу им помочь? Написать их портреты? Забавно. Повисла тишина.

– Я видела вашу жену, – зачем-то сказала я, но в ответ на его открытость мне так же хотелось быть честной. – Сегодня ночью я видела сон про каждого из вас. По крайней мере, как Одри охотилась со своим дядей, и он не смог вернуться. То, что сон про нее, я поняла, когда она начала рассказывать историю, а я ощутила дежавю.

Я отвернулась к окну, чтобы успокоить всю бурю чувств от недавних рваных снов. Перевела дыхание и продолжила:

– Ночь выдалась непростой, я слишком много образов видела – несвязных, стремительно сменяющихся. Не уверена точно, какая из них ваша супруга, я видела много женщин.

– О как… – Он на секунду прикрыл свои голубые глаза, наверняка от нахлынувших воспоминаний. – Не думал, что ты так быстро нас считаешь. Но, видимо, твой дар силен.

– Наверно… я не знаю, как это все происходит. Извините меня, не хотела давить на больное. – Я виновато опустила глаза и отвернулась к окну.

– Да ничего. Я привык. Благодаря этим воспоминаниям я знаю, что еще жив и у меня есть цель, – еще более хриплым голосом сказал он, а я подумала, что он сдерживает слезы. Чувство вины за свой длинный язык полностью меня захватило. Мы помолчали пару минут, но я все же спросила:

– А что будет, когда вы найдете убийцу своей жены?

– Я не знаю. Поживем – увидим. – Пожал плечами Крейг, не отрываясь от дороги.

Но мне кажется, я знала ответ.

Глава 3

В это время Одри возвращалась в свою родную деревню. Примерно четыреста километров от города Балест, где она жила последние пять лет, на запад. Она действительно напоминала странника из средневековых книг, заплутавшего в современной цивилизации. Кожаный жилет поверх белой хлопковой рубашки, черные обтягивающие штаны из тонкой кожи, которые идеально повторяли ее движения, ничуть их не сковывая; длинный темно-зеленый плащ с огромным глубоким капюшоном; на внутреннем поясе плаща катана, она же варха – древнее оружие, которым убивали оборотней. Возможно, что и не только их, конечно.

Подростки на нее оглядывались, переговаривались и смеялись: мол, с тематической вечеринки сбежала что ли; кто повзрослей – просто закатывали глаза и вздыхали: "Ой, развелось фриков на нашу голову". Но девушка к этому привыкла и просто не обращала внимания на них всех. Она приспособилась к новой эпохе, подружилась с транспортом и отлично ориентировалась в большом городе. Хотя современная мода пришлась ей не по вкусу: она не признавала джинсы, и ей совсем не нравился трикотаж.

Молодая на вид женщина из провинции с легкостью вникала в современный сленг, но вот технологии, в отличии от машин, давались ей с трудом. Она не любила и не понимала, как какая-то коробочка с экраном может работать без электричества, да еще и показывать то, чего она никогда даже в книгах не встречала. На все попытки Тома объяснить, как это все работает, лишь фыркала, и говорила, что разумным людям этого не нужно. Консерватор, что поделаешь.

Отец научил ее важным правилам: быть верной себе, не доверять и не полагаться на других. Эти правила стали для нее незыблемыми постулатами, и Одри всегда держалась их. Вот только встреча с Крейгом внесла свои коррективы. Она поняла, что не обязательно быть одной и справляться со всем самостоятельно, что на свете есть люди, которые придерживаются таких же взглядов, как и она сама. И вместе преодолевать трудности гораздо легче. А потом появился Том.

Когда Том не справился с задачей стоять в дозоре и в случае опасности подать звуковой сигнал, подпустил волков слишком близко к укрытию, а потом в бою еще и не добил одного, который как раз-таки и пытался отчаянным последним прыжком напасть на Одри. Это было его роковой ошибкой, о которой теперь постоянно напоминает Крейг, из лучших побуждений, конечно. Но тогда именно Крейг практически в последний момент сбил волка и пронзил его сердце.

Одри ругала себя за то, что была невнимательна и выпустила из поля зрения одного нападающего. Хоть Крейг и успокаивал ее и говорил, что в этом нет ее вины: в тот момент она была уверена, что зверь мертв. Но эта ситуация не давала ей покоя, постоянно всплывала в памяти. Урок был усвоен – полностью и безоговорочно доверять можно не всем.

Она добралась на электричке до мегаполиса Эрдос, и уже в знакомом агентстве взяла машину напрокат. Она любила старые спортивные машины с кожаными сиденьями, и сегодня выбор пал на любимый Форд Мустанг 1969 года выпуска. Сейчас такие уже не делают…

Проведя полдня в дороге, она добралась до своей деревушки. Канток – так называлась ее малая родина – находилась вдалеке от трассы. По проселочной дороге нужно было идти между полей и перелесков километров десять. Машина там не проедет.

Уединенная деревня, окруженная лесом со всех сторон, когда-то была тихим берегом детства Одри. Тогда, еще будучи ребенком, Одри здесь чувствовала себя в безопасности. Сейчас, при виде заброшенной местности, ей стало тревожно. Она списала все на нахлынувшие воспоминания и продолжила путь.

С трудом найдя среди заросших высокой травой дорогу к родительскому дому, она увидела только сожженный остов. От некогда любимого двора остались одни угольки. Рядом стоящие дома покосились или рухнули от времени, а ее дом представлял собой пепелище.

Одри сорвалась на бег и вбежала туда, где некогда была гостиная. Все было уничтожено, а то, что не сгорело, было разбито и разломано. Это не могла быть случайность! Кто-то целенаправленно пытался стереть это место с лица земли, и Одри догадывалась почему.

В ее семье хранилась уникальная коллекция оружия и такая же уникальная коллекция книг авторства ее родственников. Что-то вроде записок охотников или мемуаров. Каждый потомок перечитывал эти записи и знал их почти наизусть: в их реальности незнание могло стоить жизни. Также тут находилась вся родословная их семьи. Все дети, в том числе незаконнорожденные, честно записывались в одной книге, которая лежала исключительно в сейфе, вместе с вархами.

В это хранилище заходили только мужчины, но Одри, благодаря отцу, там бывала. Видела и знала, где находится вход в хранилище и отдельный выход, там же было убежище и клетка с цепями – для оборотней, взятых в плен. Кто-то искал именно это место и надеялся, что сможет уничтожить всю историю рода. Но оно находилось за кладбищем. По крайней мере, выход был там.

В памяти всплыло воспоминание, как они с отцом, пригнувшись почти до земли, шли по длинному темному проходу в земле и попадали в огромную пещеру, как ей тогда казалось, с огромным каменным сводчатым потолком, и полками, стоявшими возле каждой стены, доверху набитые книгами в кожаных обложках разных цветов. Отец говорил, что каждая ветка их семейного древа имела свой цвет, поэтому можно было прочитать о войне с оборотнями почти любого края страны.

Раз в год семьи собирались у них: мужчины отдельно, женщины и дети отдельно. Несмотря на то, что жены и матери их тоже были отличными воинами, их не допускали к тонкостям знаний об оборотнях. Им было достаточно поверхностных знаний, чтобы защитить себя и детей.

Вход из дома, ведущий в туннель к хранилищу, был полностью завален сгоревшим остовом и, скорее всего, тоже уничтожен. Поэтому пошла за кладбище, чтобы попытаться вспомнить, где был выход, решив зайти с обратной стороны. Сложно найти что-то, даже если ты это очень хорошо знал, спустя почти век. Все меняется: тропинки пропадают, зарастая густой травой, деревья поднимаются или, наоборот, валятся: теперь вся округа была просто неузнаваемой.

Она дошла до места, где, по ее примерным расчетам, должно было кончиться заброшенное кладбище, и огляделась по сторонам, пытаясь найти хоть какие-то ориентиры. Она помнила, что когда они выходили с этой стороны, то оказывались на середине высокого пологого склона. Потом они поднимались, и первым, на что натыкались, была безымянная могила с низким деревянным крестом. Сейчас склон практически сравнялся с низиной. Да и надгробие, скорее всего, сгнило.

Внутри поднималось негодование и растерянность. Одри исследовала это место еще раз, более внимательно, пытаясь уловить знакомые маячки из прошлого, но увы. Ничего не нашла. Она пнула травяную кочку от бессилия и села на землю, скрестив ноги. Закатное солнце, скользнув по ее лицу, опустилось за лес. Одри положила руки на колени и закрыла глаза, словно собиралась медитировать. Нужно успокоиться и еще раз вспомнить детство. Она не могла вернуться ни с чем. Она дала обещание.

Глубокий вдох, медленный выдох, и Одри мысленно погрузилась в прошлое. Солнце почти склонилось за горизонт, подул прохладный ветер и заставил девушку открыть глаза. Боковым зрением она ухватила движение в пролеске напротив кладбища.

Рановато для волков. Оборотень становится волком только ночью, с восходом луны и полным заходом солнца. Может быть, олень или кабан?

Она встала, размяла ноги, и решила проверить. Предостеречься – не лишнее. Но как только сделала пару шагов, земля под ее ногами провалилась, и девушка полетела вниз.

От стремительности падения она не успела сгруппироваться, и весь удар пришелся на спину: тут был каменный пол! Дыхание перехватило, попытки вдоха отдались болью. Мысленно заставив себя не паниковать, она с трудом оперлась на руки, и рваным движением повернулась на бок. Так можно было хотя бы дышать, как собака – часто и быстро, – и, в конце концов, ей удалось глотнуть воздуха.

Она дала себе время прийти в себя и “настроить” частоту и силу вдохов. По мере того, как вдох становился глубже, в спине нарастала ноющая боль. Лишь бы ребра не сломала. Она обвела взглядом яму, куда так “удачно” упала. Это была небольшая нора, со стен и потолка которой свисали корни мелких кустарников и трав. Похоже на ловушку для диких зверей. Что ж, символично.

Дыхание постепенно выровнялось, боль притупилась. Нужно было торопиться.

Немного оглядевшись, она узнала этот зал – замыкающая часть коридора, ведущего к выходу. Значит, и он завален, раз она не смогла его найти? Но сегодня, видимо, удача была на ее стороне.

В голове начали обрывками возникать воспоминания. Слева на стене висел факел – как и всегда. Значит, точно то место.

Осветив комнату, она обнаружила дверь с замочной скважиной в форме треугольника и нащупала на груди массивный кулон.

“Это самое ценное, что у меня есть. Храни его, и однажды он спасет тебя”.

Перед глазами возник образ отца, надевшего на шею маленькой Одри цепочку с кулоном. Тогда она и подумать не могла, какое он на самом деле имеет значение.

– Спасибо, папа, – прошептала девушка и попробовала приложить свой подарок к замочной скважине. Тихий лязг засова, и дверь поддалась.

Одри шла по длинному коридору, доставая из памяти все новые и новые детали, которые цепкий взгляд примечал в далеком прошлом: узор над дверью, казавшийся ей тогда нелепым и слишком угловатым; длинная неровная линия вдоль стены, оставленная чем-то острым; свисающая с потолка оборванная цепь; отпечатки рук, сделанные красной краской. И, конечно же, двери: всего их было пять. Три – внутри, и две – ведущие наружу.

Тоннель коридора становился выше. Последняя дверь. Скрежет металла – дверь открылась не без усилий. Одри вошла в огромный кабинет, казавшийся нетронутым с тех самых пор, когда она была ребенком.

Стеллажи и полки с книгами в кожаных мягких переплетах были расставлены по всему периметру комнаты. Ей никогда не разрешали их трогать, но теперь она же достаточно взрослая, чтобы спокойно их прочитать?

Усмехнувшись в ответ детским воспоминаниям и строгим наказам взрослых, она открыла первую попавшуюся книгу – “Джейк Варлан. Сисвиет, 1687 г”. Почерк округлый, крупный. Страницы выцветшие, но за годы впитавшие с чернилами всю суть: даты, повествования, мелкие зарисовки. Да это же личный дневник, а не просто мемуары или энциклопедии!

Следующая книга на полке – “Тибо Варлан. Конкурд, 1701 г.”, затем “Мадон Варлан. 1723 г.”, затем…

Одри вздохнула и оглянулась. Здесь хранилась история всей ее родни. Мужчины фамилии Варлан каждый год писали дневники, оставляя новую главу великого искусства охоты на волков. И их особенности: слабые места, поведение и описания. А также истории охотников: происшествия, победы и поражения, – в дневниках было все.

Она поставила книгу на место, уселась за письменный стол, стоявший в углу, и открыла первый ящик. Стопка плотной бумаги, перья, чернила – ничего интересного. Второй ящик – письма в конвертах со вскрытыми сургучными печатями. Корреспонденция.

Одри достала верхнее письмо и начала читать:

“Дэйв, дружище! Я думаю, настал тот час, когда надо забыть все прошлые обиды. Нет смысла больше таить злобу, Бог учил нас прощать. Хотя я не особо верю его словам, ведь он просто забавляется нашими жизнями. Искренняя вера стольких поколений нашего рода не принесла никаких плодов, только смерть. Я потерял Тана, Калона, и я не хочу потерять тебя. Поэтому, переступая через свою гордыню, пишу тебе это письмо. Нам нужно встретиться. Дело верное, нужна твоя помощь. Я вышел на след, но в одиночку не пойду. Буду ждать твоего решения, но, пожалуйста, поторопись с ответом о нашей встрече. Навсегда твой Кэнот, чтобы ты там не думал”.

Дядюшка Кэн! Вот это удача – найти его письмо! Такой смешной и добрый дядюшка Кэн с длинными рыжими волосами кружил на руках ее, совсем еще малышку, и она заливалась счастливым смехом от радости, что он приехал.

Одри погасила теплую улыбку: она непременно вернется к этим воспоминаниям, но не здесь. И не сейчас. Как бы ни хотелось.

Собрав в стопку все письма, сложила их в свою сумку и уже хотела отойти, но уронила взгляд на пол под столом: уголок ковра был немного отогнут.

Откинув мягкий ковер, Одри наткнулась на крышку деревянного люка. А когда открыла, замерла: здесь была спрятана последняя варха их семьи, отцовская. Рядом лежал сверток из холщовой ткани. Что бы это ни было, оно принадлежало отцу. Пересилив бешеный ритм сердца, она протянула руку и вздрогнула, не успев прикоснуться: со стороны двери раздался приглушенный стук металла. Быстро схватив сверток, не глядя засунула его в сумку, подхватила оружие и бесшумно двинулась по направлению звука.

Еще один звук – короткий скрежет петель – уже ближе: кто-то шел по ее следам! В груди кольнула тревога. Одно предположение сменялось другим. Мысленно подбирая тактику, Одри решила остаться в этом зале – гораздо удобнее обороняться, чем в длинных и узких коридорах.

Приняв боевую стойку с замахом от плеча, она застыла в напряжении, готовая к атаке.

Дверь резко отворилась. Показался черный волк с рыжими подпалинами на боках. Его морда исказилась в грозном оскале. Вязкая слюна стекала по белым острым клыкам, черные глаза не упускали ни одного, даже самого легкого движения Одри.

Волк не торопился нападать, но был готов. Одри медлила, пытаясь понять, что же он будет делать дальше. Если он медлит, значит… что?

Одри не успела закончить мысль, а волк, все так же скалясь, еле заметным движением глаз, глянул на зал, и, словно убедившись, что она одна, перестал скалиться и выпрямился. Одри крепче перехватила меч, не доверяя всему, что видит, но волк в ответ на ее сомнения опустил голову и подогнул одну лапу, будто в поклоне. Затем поднял глаза, задержал внимательный взгляд на ее лице и лег на пол, положив голову на лапы.

Одри от неожиданности чуть не выронила меч. Она готовилась к драке, но никак не к тому, что волк будет просто лежать – без попытки убить или драться!

Она осторожно опустила варху, но пристально следила за каждым движением волка, и, решив играть по его правилам, медленно уселась на пол. Их разделяла буквально пара метров, и несколько минут они просто сидели, уставившись друг на друга. Волк смотрел спокойно, иногда прикрывал глаза, давая понять, что не намерен бросаться на девушку. Одри смотрела настороженно и не понимала ровным счетом ничего. За всю жизнь она не встречала ничего подобного, чтобы охотник и жертва сидели рядом во временном интуитивном перемирии.