И свет во тьме светит…

Люмен замер, осмысливая слова жреца. Его сердце колебалось между страхом потерять себя и стремлением понять смысл того, что ему предлагают.

– Тем не менее, ты стоишь перед нами, – произнёс новый голос, раздавшийся из полумрака храма.

Из тени вышел ещё один жрец. Он был моложе остальных.

– Мы знали, что чужак придёт. И мы знаем, что для одних ты станешь спасителем, а для других настоящим проклятием.

– Я не враг вам, – сказал Люмен твёрдо. – Я пришёл с миром.

– Тогда докажи это, – сказал молодой жрец, вытягивая руку вперёд. – Покажи нам своё «чувство». Позволь нам увидеть так, как видишь ты. Будь нашим спасителем!

Тишина повисла в воздухе.

– Но… – как я должен вам доказать что-то? Я не знаю как это должно произойти – Люмен с облегчением подумал, что жрецы на самом деле ошиблись и это не о нём сказано в их древнем пророчестве.

Жрецы обменялись какими-то тайными знаками. Затем один из них заговорил, медленно, словно произнося нечто сакральное, доступное не всем.

– «Когда Чужак явится из неведомого, он воззрит туда, куда никто не смотрит. И устами его будут произнесены слова, что исчезли из памяти мира. Тогда дрогнет тьма в своих глубинах, ибо узнает свет, сокрытый в ней, и не сможет более скрываться.»

Люмен напрягся. Эти слова…

Где-то в глубине его разума, как далёкое эхо, они уже существовали. И, прежде чем он успел что-то понять, его губы начали формировать первые звуки.

Он знал эти слова. Но откуда? Люмен задохнулся от страха.

Если он произнесёт их… Что тогда? Что, если это правда?

Он закрыл рот, сжал зубы, отступая назад.

– Нет, это ошибка. Это не я.

Жрецы замерли.

– Ты знаешь слова, не так ли? – тихо спросил главный жрец.

Люмен с силой покачал головой.

– Это просто совпадение. Или ваша уловка. Вы ищете знак, и вам кажется, что нашли его.

Жрец смотрел на него долго, пристально, как будто мог видеть всю фигура Люмена, прежде чем ответить:

– Знак есть только у того, кто должен его нести. Здесь не может быть ошибки.

Люмен отступил ещё на шаг. В воздухе повисла напряжённая тишина.

– Постойте! – внезапно тишину оборвал суетливый голос одного из жрецов, который до этого молчал. В его тоне звучала неуверенность, но и лёгкий оттенок паники. – Кажется, чужак действительно прав… Тот свет, который был в нём… сейчас его нет.

Другие жрецы затаили дыхание, будто только сейчас что-то осознали. Они переглянулись, их бледные лица выражали растерянность.

– Я тоже… я не чувствую его. – Голос второго жреца был осторожным, словно он боялся признать это вслух.

– Но как такое возможно? – пробормотал третий, сжимая пальцы в складках своих тёмных одежд. – Ведь его присутствие было неоспоримым. Оно было, как огонь в ночи.

– А теперь… – подхватил Главный Жрец, прищуривая свои незрячие глаза, – теперь – пустота.

Он шагнул ближе к Люмену, медленно поднял ладонь и на мгновение замер, словно ощущая воздух вокруг него.

– Если это действительно тот, кто должен прийти, то либо с ним что-то случилось, либо он никогда им и не был.

Люмен молчал. Он сам не знал, что произошло. Но где-то глубоко внутри он почувствовал облегчение.

Жрецы начали перешёптываться между собой.

– Пророчество говорило, что его приход изменит всё… но как может изменить мир тот, в ком ничего нет?

– Мы ждали его веками, но что, если он действительно не тот, кто должен был прийти? Что, если знаки были истолкованы неверно?

Главный Жрец поднял руку, призывая к молчанию.

– В таком деле важна каждая мелочь. Мы не можем позволить себе ошибки.

Он снова повернулся к Люмену.

– Возможно, что мы ошиблись. Сегодня, мы действительно не видим в тебе того, кого ожидали.

Он сделал паузу, и его голос стал твёрдым, полным скрытого предупреждения.

– Но, если свет действительно есть в тебе, то однажды он проявится снова.

Люмен почувствовал, как что-то сжалось в его груди.

– Мы отпускаем тебя с миром, чужак, но не думай, что мы забудем. Мы будем наблюдать за тобой. Мы будем ждать. И если истина однажды явится в тебе, знай – ты уже связан со словами, высеченными в этом храме.

Жрецы расступились, позволяя Люмену уйти.

Он сделал первый шаг к выходу. Затем ещё один. Тени храма дрожали вокруг, и он чувствовал на себе скрытые взгляды, которые его провожали. Он поспешил скорее покинуть этот зал, выйти на улицу и пойти туда, откуда всё началось.

Сумерки планеты Умбра создавали ощущение полной гармонии, как будто ночь никогда не наступает полностью, а светлый день остаётся лишь далёкой мечтой.

Люмен проходил через густой лес, наполненный разнообразными растениями. Где-то вдалеке он услышал громкий крик какого-то существа. Этот лес отличался от других, в которых уже успел побывать Люмен. Он был особенно загадочным – между ветвями тонких, закрученных в узлы деревьев свисали капли, наполненные светом, как будто сам воздух превращался в световую росу. Эти свето-капли мерцали, пульсируя ритмом, неведомым обычным хуманам, и время от времени капли падали вниз, испуская еле слышимый звон.

Он протянул руку – и одна из световых капель мягко опустилась ему на ладонь. В тот же миг реальность дрогнула. Мир вокруг исчез, растворился в сиянии, и Люмен оказался в странном, ослепительно светлом пространстве.

Он увидел себя, лежащего на высоком постаменте, словно часть чего-то великого и неизбежного. Его тело светилось мягким, но мощным светом, который расходился волнами во все стороны, проникая в сердца собравшихся хуманов. Вокруг него стояла огромная толпа. Их лица были напряжёнными, полными тревоги и страха, но их глаза… их глаза горели ярче звёзд, полные слёз и надежды. Это странное, жгучее сияние пронзило сердце Люмена, заставив его почувствовать одновременно боль и любовь.

Казалось, они радовались, но эта радость была окрашена печалью. Люмен чувствовал, как его силы покидают его, утекая вместе с каждым ударом сердца, но взамен он ощущал, как что-то новое, прекрасное и вечное наполняет этот мир. Он понял: это не просто конец, это начало. Начало чего-то большего, чем он мог себе представить.

Затем голос, глубокий, вибрирующий, словно само пространство говорило с ним, произнёс:

« – Ты – не просто тот, кто приносит свет. Ты – сам свет.»

Внезапно видение закончилось, он вернулся обратно в лес и понял, что это были не простые капли, свисающие с ветвей деревьев. Теперь он старался избегать прикосновения к ним.

Он стоял на вершине холма, глядя на город, и его сердце было тяжело от осознания величия и сложности своей миссии.

«Они ослеплены не только в глазах, но и в сердцах,» – прошептал он ветру, пытаясь осмыслить древнее пророчество. «Как сделать первый шаг, чтобы они увидели мир вокруг, чтобы они узнали, что внутри них есть свет?»

Его мысли разрывались между сомнением и решимостью. «Что, если я не смогу? Что, если они не примут свет, который я принесу? И что если меня действительно не станет…»

Ночь окутала город своим покрывалом, но для Люмена это было начало его долгого пути. Он смотрел на темнеющее небо, понимая, что должен лучше узнать жизнь хуманов, прежде чем предпринять что-то великое. Их мир был чужд ему, но только через понимание он мог найти путь к их сердцам.

«Это будет долгий и трудный путь,» – подумал он, глядя на мерцающие огни города, чувствуя, как в его душе борются страх и надежда. – «Но, если я смогу помочь им обрести смирение и любовь, возможно, мы все увидим свет, который прячется за этой вечной тьмой.»

Люмен чувствовал, как в его сердце медленно растёт решимость преодолеть все препятствия на пути к великому пробуждению, понимая, что это путешествие начнется с малого – с первого шага, который он ещё только должен найти.

Глава 6. Город чудес и тьмы

«Мы строим стены, не замечая, что заключаем в них самих себя.»

– Молчаливые Песни

На следующий день Люмен отправился на прогулку по улицам Лунариса. Он восхищался продуманностью инфраструктуры. Казалось, что здесь было всё, что нужно для комфортной и счастливой жизни.

Он зашёл в одну из мастерских, где трудились ремесленники. Люмен увидел сложные механизмы и устройства, которые производили самые разные предметы – от мельчайших деталей до огромных машин. Работники очень увлечённо работали, не обращая на него совершенно никакого внимания. Он был поражён уровнем мастерства, которую проявляли хуманы.

Вновь выйдя на улицу, он по-новому взглянул на этой город, который был полон звуков – шагов, шорохов, отголосков разговоров, но неожиданно его внимание привлёк мягкий, мелодичный перезвон, доносившийся издалека. Прислушавшись, он понял, что это не просто случайные звуки. Это была музыка.

Следуя за чарующими нотами, Люмен вскоре оказался перед входом в небольшой зал. Дверной проём был украшен искусной резьбой, а внутри царила особая атмосфера восторга. Зал был наполнен хуманами, которые замерли, словно зачарованные, на своих местах. Их лица выражали глубокое удовольствие и сосредоточенность, как будто каждый звук находил отклик в их душах.

На небольшой сцене, освещённой мягким светом биолюминесцентных растений, группа хуманов играла на причудливых музыкальных инструментах. Один из них держал в руках деревянную конструкцию причудливой треугольной формы с множеством струн, которые издавали переливающиеся, кристально чистые звуки. Второй аккуратно водил тонкой палочкой по инструменту, напоминающему изогнутую подкову с насыщенным тембром. Третий же ударял по маленькому барабану с тонкой кожей, создавая ритм, который казался живым, как биение сердца.

Их движения были настолько слаженными и грациозными, что Люмен невольно залюбовался. Каждый жест музыкантов – поворот запястья, лёгкое нажатие на струну или мягкий удар по поверхности инструмента – выглядел как часть танца. Словно они общались друг с другом не словами, а через музыку, которую создавали вместе.

Звуки окутывали пространство, обволакивая всех присутствующих. Музыка была такой многогранной, что казалось, будто она рисует картины: то широкие равнины под звёздным небом, то журчание реки, то шёпот ветра в кронах деревьев. Люмен ощутил, как музыка проникает в его душу, вызывая волны эмоций – радость, тоску, надежду. Он понял, что для хуманов музыка стала способом видеть мир, который они физически не могли воспринять глазами.

Он осторожно присел на свободное место в углу зала, чтобы не привлекать внимания. Его глаза блуждали по лицам слушателей, и он заметил, как некоторые из них прижались друг ко другу, полностью растворяясь в мелодии. Другие слегка покачивались в такт, словно их тела сами становились частью музыкального потока. Кто-то держал руку на груди, будто чувствуя, как каждая нота отзывается в их сердцах.

Когда последняя нота затихла, зал на мгновение погрузился в абсолютную тишину. А затем раздались аплодисменты – тихие, но искренние, словно хуманы боялись нарушить волшебство момента слишком громкими звуками.

Выйдя из зала, Люмен задержался на пороге, ещё раз прислушиваясь к звукам города. Теперь они казались ему совсем другими – будто даже шум улиц сливался в единый ритм, рассказывая свою историю.

Однако, чем глубже он погружался в городскую жизнь, тем больше замечал скрытую тьму. На одной из улиц он увидел, как несколько стражников грубо толкают старика. Старик, запинаясь, пытался объяснить что-то, но они не слушали, продолжая его избивать. Люмен подбежал к ним, пытаясь вмешаться.

– Остановитесь! Что он сделал? – крикнул Люмен.

– Он нарушил комендантский час, – холодно ответил один из стражников, не останавливая побоев.

– Это несправедливо! – возмутился Люмен. – Он же старик!

– Закон есть закон. Если мы начнём делать исключения, порядок рухнет, – ответил другой стражник. – А ты вообще кто такой? Сейчас мы и за тебя возьмёмся!

Люмен отступил, понимая, что его слова здесь не помогут и ему самому грозит опасность. Он продолжил своё путешествие по городу, замечая всё больше ненависти вокруг. На каждой улице он видел хуманов, которые старались избегать встречи со стражниками и чиновниками. Повсюду были расставлены часовые, а во многих районах были нагромождены уже знакомые Люмену ящики, в которые заключались нарушители порядка.

На одной из площадей он заметил одну хуманшу, стоящую перед толпой. Она умоляла о помощи, рассказывая свою историю о том, как её муж был несправедливо арестован. Хуманы проходили мимо, не останавливаясь, чтобы выслушать её.

– Почему никто не помогает ей? – спросил Люмен у прохожего.

– Если начнёшь вмешиваться, сам попадёшь в беду, – тихо ответил хуман. – Лучше держаться подальше от проблем.

Позже, когда Люмен проходил мимо величественного сооружения странной формы – чёткие прямые контуры, вытянутые арки, высокие входы, которых было несколько. Оно не громоздилось, не кричало о своей значимости, но в его облике было что-то строгое, уравновешенное. Люмен с интересом вошёл внутрь.

Помещение, на удивление, было невысоким, наполненным мягким светом от каких-то кристаллов в стенах – не ярким, но ровным, словно отражающим дыхание тех, кто здесь находился. Люмен пошёл осторожно дальше и оказался в одном из залов. Он увидел, как маленькие хуманы сидели на мягких подстилках, склонив головы к тактильным панелям, а высокая хуманша медленно водила пальцами по рельефным линиям на стене, проговаривая при этом каждое слово, стараясь говорить очень медленно. Люмен понял, что сейчас здесь проходят учебные занятия.

На одной из стен Люмен заметил узоры. Они были символичны, но ему хватило одного взгляда, чтобы понять – это образы. Фигуры. Существа, похожие на хуманов, но с ярко выраженными особенностями.

Первая фигура была округлой, линии вокруг как будто указывали на то, что фигура излучает тепло. Под ней было написано «Налия». Рядом с ней – меньшая фигура, тянущая к ней руки «Тала».

Соседние узоры изображали более высоких существ с различными формами тел – кто-то широкий в плечах, кто-то тонкий и вытянутый. Под ними были подписи «Арион» и «Лея».

Люмен провёл пальцами по резьбе. Слова были выгравированы глубоко. Он понял – Налия – это та, кто даёт жизнь, Тала – тот, кто принимает эту жизнь, Арион – взрослый хуман, Лея – взрослая хуманша.

Он тихо повторил:

– Тала… – и посмотрел на одного из маленьких учеников, – Налия… – и на фигурку, что обнимала похожее создание на узоре.

Внезапно он услышал крики и плач. Они доносились из соседнего зала. Он подошёл ближе и увидел сурового вида хумана, который стоял над маленькой хуманшей с прутиком в руке.

– Ты должна учить уроки лучше! – кричал он. – Как ты смеешь забывать, что я тебе говорил?

– Простите меня, господин, – плакала тала, – я старалась, правда, старалась…

Учитель поднял руку, готовясь ударить её, но Люмен вмешался.

– Остановитесь! Она всего лишь тала! – воскликнул он и взял его за руку.

Арион в недоумении расслабил руку и Люмен его отпустил.

– В нашем мире за ошибки нужно платить. Если мы не будем строгими, они никогда не научатся, – ответил учитель. – Это то, что передано нам нашими мудрыми предками.

– Эти методы только порождают страх и ненависть, – сказал Люмен. – Вам нужно учить их с любовью, а не с жестокостью.

– А, вы должно быть тот самый чужеземец, о котором уже все говорят. Убирайтесь туда, откуда пришли. А у нас тут свои порядки.

Люмен осознал, насколько глубоко укоренилась жестокость в этом обществе, где внешняя добродетель скрывала истинную злобу и безжалостность.

Вечером Люмен зашёл в одну из таверн, надеясь найти там ответы и получше узнать жизнь хуманов. Внутри заведения царила шумная атмосфера: хуманы громко смеялись, стучали кружками о столы и что-то горячо обсуждали. Он подошёл к длинной стойке, за которой находился высокий рыжебородый арион.

– Можно стакан воды? – попросил Люмен.

– Воды? – переспросил с ухмылкой рыжебородый хуман. – В этом заведении мы не подаём воду! У нас самый лучший григет9 во всей Умбре! Давай налью тебе?!

– И всё же, мне нужна простая вода – твёрдо повторил Люмен.

– Хорошо, будь по-твоему – хуман по ту сторону стойки не стал с ним спорить. – С тебя двести восемьдесят диден.

Люмен похлопал себя по карманам, но никаких средств, чтобы заплатить, у него не оказалось. Арион недовольно фыркнул и начал ощупывать Люмена в поисках хоть какой-то оплаты. Его сильные и длинные руки задержались на металлическом кулоне на шее Люмена.

– Вот это пойдёт как плата, – буркнул он, ставя перед ним стакан воды.

Люмен сделал несколько глотков и замер. Вкус был странным – сладковатым с лёгким металлическим привкусом. Где-то он уже встречал этот вкус…

– Кажется, у вас здесь всё так красиво и продумано. Но почему хуманы такие несчастные, и так много жестокости вокруг? – продолжил разговор Люмен, не отрывая взгляда от рыжебородого хумана по другую сторону стойки.

Хуман на мгновение застыл, словно решая, как лучше ответить. Потом его лицо расплылось в широкой, но какой-то механической улыбке.

– Несчастные? Жестокость? – Он рассмеялся, слишком громко и слишком натянуто. – Ты ошибаешься, друг мой. Этот мир – идеален. Посмотри вокруг: порядок, чистота, стабильность. У нас есть всё, что нужно для счастья. Разве можно желать большего?

Люмен приподнял бровь, внимательно наблюдая за его движениями. Тот продолжал говорить, но его слова звучали будто заученная лекция, а не искреннее убеждение.

– Мы живём в мире, где каждый знает своё место, – продолжал бармен, вытирая стакан полотенцем, хотя тот уже блестел от чистоты. – Хранители заботятся о нас, обеспечивают безопасность, следят за тем, чтобы никто не выходил за рамки. Это же великолепно!

Он сделал паузу, возможно, ожидая одобрения, но Люмен молчал, изучая собеседника. Хуман чуть заметно сжал зубы, прежде чем продолжить.

– Да, конечно, иногда случаются… недоразумения. Но это же ради общего блага! Чтобы сохранить порядок. Если кто-то делает неверный шаг, это неизбежно приводит к последствиям. Но это же справедливо, разве нет?

Его голос дрогнул, хоть он и пытался скрыть это за очередной фальшивой улыбкой.

– Почему же тогда никто не восстаёт? – спросил Люмен, его тон был мягким, но проницательным.

Бармен опустил глаза, сосредоточившись на стакане в руках. На мгновение показалось, что он хочет что-то сказать, но вместо этого лишь пожал плечами.

– Восстать? – произнёс он после долгой паузы, словно пробуя слово на вкус. – Зачем? Зачем рисковать всем, что у тебя есть? Мы знаем, что будет с теми, кто попробует. Их просто… уберут. А остальные будут делать вид, что ничего не случилось. Так проще.

Его голос стал тише, почти шёпотом, и в нём прорезались нотки горечи, которые он больше не мог скрыть.

– Мы все здесь – механизмы в огромной машине, – добавил он, наконец поднимая свой пустой взгляд. – И, если ты выбиваешься из строя, тебя заменяют. Без вопросов, без сожалений. Такова цена за наш идеальный мир.

Он снова попытался улыбнуться, но теперь эта улыбка казалась ещё более печальной, чем раньше.

– Но ведь это прекрасно, правда? – закончил он, однако, его слова прозвучали скорее как вопрос самому себе, чем как утверждение.

Неожиданно раздался громкий, заплетающийся голос:

– Марвел! Ещё один григет! – к стойке, шатаясь, приблизился хуман. Его движения были хаотичными, он то и дело спотыкался о собственные ноги, а речь звучала медленно и невнятно. Его лицо покраснело, а незрячие глаза блестели, словно от лихорадки. Люмен никогда раньше не видел такого поведения и с удивлением наблюдал за ним.

– Кончилось всё, – отрезал рыжебородый Марвел.

Хуман недовольно поморщился, затем он облокотился на стойку рядом с Люменом. Не говоря ни слова, он схватил стакан с водой и сделал жадный глоток. Затем замер, его лицо исказилось от удивления.

– Марвел! – заревел он. – Почему ты так со мной? Почему скрыл от меня такой прекрасный григет? Лучшего я в жизни не пил! Немедленно извинись… или я сожгу твою таверну! И принеси мне и моим друзьям ещё!

Высокий хуман, нахмурившись, подошёл и осторожно глотнул из стакана. Его лицо сильно изменилось и, казалось, его незрячие глаза даже немного расширились. Он взял другой стакан, налил в него воду и попробовал её.

– Что… что ты сделал? – прошептал он, обращаясь к Люмену. – Как тебе удалось превратить воду в такой изумительный напиток?

Люмен спокойно посмотрел на него.

– Открою вам свой секрет, если получу мою вещицу обратно.

– Марвел! – ревел из угла хуман – сколько можно ждать?! Давай, налей нам этого чуда!

Хуман за стойкой, не раздумывая, бросил кулон Люмену. Но едва он надел его, как понял, что лучше исчезнуть. Люмен быстро поднялся и выскользнул из таверны, оставив всех в недоумении.

– Вот же обманщик! – Марвел так сильно сжал кулак, в котором был стакан с водой, что тот просто разбился, жидкость разлилась по стойке, наполняя воздух приятным ароматом, – что это?! – с удивлением проговорил высокий хуман, ещё не зная, что вся вода в таверне стала григетом наилучшего качества.

Люмен проходил пустынной дорогой, полный размышлений и планов. Он поднял глаза к небу и замер. Там, высоко над городом, медленно двигались удивительные облака. Эти облака будто жили своей жизнью – их края переливались яркими оттенками, а за ними тянулись светящиеся символы, которые плавно рассеивались в воздухе. От них исходило ощущение мудрости, словно они хранили в себе тайны, доступные только избранным.

Он шагнул вперёд, не в силах отвести взгляд. Люмен чувствовал, что эти символы хотят что-то сказать ему, но он никак не мог их разобрать. Но в какой-то момент он понял их послание. Он отчётливо увидел, что в небе отобразилось «они не примут тебя».

Сердце Люмена сжалось. Это было предупреждение, но оно звучало слишком размыто. Кто «они»? Люмен закрыл глаза, пытаясь удержать себя, совладать со своими чувствами. Символы быстро растворились в воздухе, оставив лишь лёгкий след света, который плавно угасал.

Глава 7. Рождение света

«Зрение не в глазах. Оно – в том, на что ты готов смотреть без страха.»

– Из книги «Древние сказания Умбры»

Ночь окутывала Лунарис, пропитывая улицы вязкой тишиной. Тёмные здания, прорезанные узорами тактильных символов, казались безмолвными стражами векового порядка. Люмен двигался осторожно, его сердце билось неровно, с каждым шагом ускоряя ритм. Он знал, что предстоящая встреча была опасной, но он не мог остановиться.

Коридоры храма были узкими и низкими, как будто сами стены давили на него, заставляя чувствовать свою ничтожность перед древними тайнами. Воздух был пропитан запахом пыли, масла и тлеющих трав, что горели в каменных нишах. Эти стены помнили то, что уже никто кроме них не мог вспомнить, а они не могли сказать.

Когда он вошёл в небольшую боковую залу, жрец уже ждал его.

Он стоял у массивной колонны, опираясь на неё одной рукой, а в другой держал маленький светильник. Его лицо казалось высеченным из камня, и только глаза выдавали тяжесть знания, которое он нёс.

– Ты рискуешь, чужак, – голос старика был низким, едва слышным, но в нём звучала усталость веков. – Но я ждал тебя.

– Я не могу иначе, – ответил Люмен, проходя ближе. Тени светильников двигались за ним, повторяя его силуэт на стенах. – Я должен знать. Что случится, когда хуман обретёт зрение? Не легенды, не догадки, а то, что действительно предсказано. И что будет со мной?

– Вот, что сказано в древнем тексте: «Посланник, несущий новое чувство, явится в век предрешённой тьмы, и его свет приведёт народ к истине. И истина сделает их свободными. Они смогут увидеть мир.»

– Да, я помню эти слова. Я не понимаю одного. Почему я? Почему пророчество говорит о жертве? Разве жизнь – не слишком высокая цена за то, чтобы кто-то мог просто увидеть небо, цветы, звёзды?

Жрец резко поднял голову.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что это слишком высокая цена. Должно быть что-то ещё. Ведь я чувствую, как они нуждаются в справедливости, прощении, в любви, а не просто в способности видеть.

Жрец провёл рукой по древним символам, высеченным на колонне, и его пальцы дрогнули, когда он произнёс:

– Зрение… это только начало. Истина намного глубже. – Ты действительно тот, кого мы ждали. Жрец всмотрелся в него, как будто впервые почувствовал Люмена.

Люмен замер.

– Почему ты так говоришь?

Жрец подошёл ближе и опустился перед ним на одно колено.

– Потому что все, кто приходили до тебя, искали пророчество, но не понимали его сути. Ты же ищешь не слова, а смотришь в самую сущность предстоящих перемен. И это значит, что ты – тот самый.