Два брата, две России. Том 2. Война братьев

Ночь на 4 декабря. Иван сидел в блиндаже, уставившись на пламя коптилки. Он был измотан, но внутри него горел новый огонь. Они выстояли. И это было лишь началом контрнаступления, которое начнётся совсем скоро.

Глава 7. Снова в армии

Морозный февраль 1942 года. Воздух в теплушке, медленно тащившейся на запад, был душным и тяжёлым, пропахшим махоркой, немытыми телами и неизбывной тревогой. Николай Ковалёв, теперь уже лейтенант Красной армии, сидел на дощатой лавке и вглядывался в мелькающие за окном заснеженные пейзажи. Несколько месяцев, проведённые в застенках НКВД, истощили его физически, но не сломили. Он выжил. Вышел из этого ада с новым званием и назначением – командир разведывательного взвода 24-го отдельного разведывательного батальона 20-й стрелковой дивизии.

Парадокс его положения был невыносим. Бывший штабс-капитан царской армии, офицер Добровольческой армии, сражавшийся против тех самых Советов, теперь носил алую звезду на фуражке и был готов умереть за ту же землю, что и те, кого он когда-то считал врагами. Его ненависть к большевикам, к тем, кто разрушил Россию, не утихла, но теперь её затмила другая, всепоглощающая ярость – к нацистам, к тем, кто топтал русскую землю, кто убил его Сесиль, кто принёс эту войну. Он присягал России, а не режиму. И теперь, когда Родина истекала кровью, он был готов отдать за неё всё.

Его встретили настороженно. Командир батальона майор Свиридов, коренастый, с обветренным лицом и суровым взглядом, смотрел на него с нескрываемым подозрением.

– Лейтенант Ковалёв, – голос майора был сухим и официальным. – Понятно, откуда вы. Но ты будешь стоять за нашу землю? Ты готов за нее погибнуть?

Николай кивнул. Он знал правила этой игры. НКВД так просто не отпускало его. Он был полезен, но всегда оставался под колпаком.

Его взвод состоял из двенадцати человек – бывалых фронтовиков, прошедших через мясорубку осенних боёв, и молодых новобранцев. Все смотрели на него с любопытством, некоторые – с неприязнью, другие – с настороженностью. «Бывший белогвардеец» – это клеймо, которое не смыть. Но его опыт быстро заставил их изменить своё мнение.

Николай не пытался с ними заигрывать, не говорил красивых слов. Он просто делал свою работу. Чётко, хладнокровно, без эмоций. Он знал, как выкопать окоп в промёрзшей земле, как установить пулемёт, как вести людей в разведку. Его умение читать карту, ориентироваться на местности, знание немецкой тактики – всё это вызывало уважение.

Старший сержант Степан Зайцев, коренастый молчаливый мужик лет сорока с обветренным лицом, стал его правой рукой. Он прошёл всю осень 1941 года, многое повидал, и его глаза, прежде полные усталости, теперь смотрели на Николая с безмолвным, но глубоким уважением.

– Товарищ лейтенант, – говорил он, – с вами хоть в разведку, хоть в атаку. Сразу видно, что вы не паркетный офицер.

Молодой красноармеец Иван Фёдоров, веснушчатый парень лет двадцати, поначалу сторонился Николая, но после нескольких совместных вылазок стал смотреть на него с откровенным восхищением.

– Товарищ лейтенант, вы как будто видите их насквозь! Как вам это удаётся?

Николай лишь коротко усмехался. Он не говорил о прошлом, о французской разведке, о вермахте, который он изучал годами. Он просто делал то, что должен был.

Дивизия, в которой он служил, входила в состав 5-й армии Западного фронта, участвовавшей в контрнаступлении под Москвой. Бои были ожесточёнными. Мороз стоял лютый. Столбик термометра опускался до сорока градусов ниже нуля. Земля промёрзла насквозь, стала твёрдой, как камень. Снег лежал глубоким, почти двухметровым слоем. Техника замерзала, оружие отказывало, люди страдали от обморожений. Но русские, привыкшие к суровой зиме, гнали немцев, которые были совершенно не готовы к таким холодам.

Его разведывательный взвод постоянно находился на передовой, проникая в немецкие тылы, собирая сведения, устраивая засады и уничтожая вражеские патрули. Николай чувствовал себя на своём месте. Война была его стихией. Здесь, в этом аду, он был самим собой.

К середине января 1942 года контрнаступление под Москвой продолжалось. 5-я армия, в состав которой входила 20-я стрелковая дивизия, наступала на запад, пытаясь окружить немецкую группировку в районе Можайска и Вереи. Одним из ключевых опорных пунктов немцев на этом направлении был город Руза – небольшой, но стратегически важный транспортный узел, превращённый немцами в мощную крепость. Здесь сосредоточились части 57-го моторизованного корпуса 4-й полевой армии вермахта, измотанные, но продолжавшие отчаянно сопротивляться.

20-я стрелковая дивизия получила приказ взять Рузу. Задача была непростой. Подступы к городу были заминированы, дороги перекрыты, а каждый дом превращён в огневую точку. Немцы держались стойко.

Разведывательный батальон, в котором служил Николай, получил приказ провести разведку боем, выявить огневые точки противника и пути обхода. Взвод Николая шёл в авангарде.

Утро 20 января 1942 года. Мороз стоял лютый. Воздух звенел от холода, при каждом вздохе изо рта вырывался пар, мгновенно превращаясь в иней на бровях и усах. Над заснеженным полем висела молочная дымка предрассветного тумана, смешанного с позёмкой. Снег был по пояс, затрудняя каждый шаг.

Николай вёл свой взвод. Он шёл впереди, опираясь на винтовку, которую использовал как посох. Его лицо было покрыто инеем, но внимательные и цепкие глаза пронизывали туман. За ним шёл сержант Зайцев, затем – Иван Фёдоров, пулемётчик Пётр с ручным пулемётом ДП-27, его товарищ, и остальные бойцы, утопая в снегу, с трудом переставляли ноги, их дыхание было тяжёлым и прерывистым.

– Тише, братцы! Без шума! – голос Николая глухо звучал в морозном воздухе. – Немцы близко.

Они двигались по замёрзшему руслу небольшой речушки, заваленной снегом, стараясь использовать его как укрытие. Вокруг был скованный морозом лес, деревья стояли голые, их ветви хрустели под порывами ветра. Сзади, где-то далеко, уже начал доноситься гул приближающейся советской артиллерии – это была артподготовка, которая должна была начаться через час.

Вдруг впереди послышался шорох. Николай остановился и поднял руку. Все замерли. Прислушались. Где-то впереди, в тумане, мелькнула тень. Немецкий патруль. Три фигуры в белых маскировочных халатах, сливающихся со снегом. Они шли навстречу, не подозревая об опасности, их автоматы MP-40 висели на груди.

– Зайцев, Фёдоров, – прошептал Николай, – со мной. Остальные – прикрывать.

Они двинулись вперёд, бесшумно, как тени, по глубокому снегу. Взвод занял позиции, готовясь к бою.

– Вперёд! – скомандовал Николай, и они бросились на патруль.

Это была короткая и жестокая схватка на снегу. Немцы, застигнутые врасплох, даже не успели поднять автоматы. Николай действовал молниеносно. Удар прикладом, затем нож – движения были отточены годами войны. Сержант Зайцев с его крестьянской хваткой свернул шею одному немцу, Иван Фёдоров вцепился в другого, и его кулак, несмотря на юный возраст, был тяжёлым. Несколько секунд – и всё было кончено. Три тела в белых халатах остались лежать на снегу, окрашивая его в алый цвет.

– Быстро! Оружие забрать! Документы! – скомандовал Николай. Он быстро обшарил карманы убитых немцев. Достал карты, записные книжки, документы. Всё, что могло пригодиться.

В этот момент на горизонте вспыхнуло алым. Заработала советская артиллерия. Десятки орудий одновременно обрушили шквал огня на Рузу. Грохот был оглушительным. Снаряды с воем летели в город, поднимая фонтаны снега, льда, щебня и обломков домов.

– Пошли! Теперь быстрее! – крикнул Николай.

Они двинулись к Рузе. Город, окутанный дымом и пламенем, казался призрачным. Они обходили его с фланга, пробираясь через пригородные сараи и огороды, занесённые снегом. Послышались звуки боя – стрельба, крики, разрывы гранат. Это уже работали штурмовые группы.

Внезапно из-за угла дома выскочили несколько немецких солдат. Они отступали, прикрываясь стенами, пытаясь найти укрытие. Увидев русских, они замерли.

– Огонь! – крикнул Николай.

Заговорили автоматы ППШ. Короткие, резкие очереди косили немцев. Затрещал пулемёт ДП-27 Петра, прижимая врага к земле. Семёнов бросил гранату. Взрыв. Короткая, но ожесточённая схватка. Немцы падали, пытаясь отстреливаться.

Один из немецких солдат, раненый, прижался к стене дома, его лицо было искажено от боли. Он поднял автомат, целясь в Николая. Но Иван Фёдоров оказался быстрее. Короткая очередь – и немец упал.

– Спасибо, Фёдоров, – коротко бросил Николай, не останавливаясь. Он чувствовал, как в нём пробуждается старый инстинкт. Ненависть к немцам, которая жила в нём так долго, теперь превратилась в холодное, расчётливое желание убивать.

Они прошли мимо разрушенных домов, мимо тел. Город горел. Запах гари и тлена смешивался с запахом крови и пороха.

– Товарищ лейтенант! – крикнул пулемётчик Пётр. – Впереди! В блиндаже! Кажется, огневая точка!

Николай посмотрел. Из небольшого деревянного блиндажа, построенного посреди улицы, торчал ствол пулемёта MG-34, его треск был размеренным и смертоносным. Он косил наступающую советскую пехоту, не давая ей продвинуться.

– Зайцев, Фёдоров, обойти с тыла! Остальные – прикрывать! – скомандовал Николай.

Сержант Зайцев и Иван Фёдоров, пригибаясь, бросились в обход, используя в качестве укрытия кучи снега и обломки стен. Николай, Пётр и другие бойцы открыли огонь по амбразуре блиндажа, прижимая пулемётчика к земле.

Через несколько секунд из блиндажа донёсся глухой взрыв. Клубы дыма. Пулемёт замолчал.

Зайцев и Фёдоров выскочили из-за угла, их лица были перепачканы сажей.

– Готово, товарищ лейтенант! Взяли! – прохрипел Зайцев.

Николай кивнул. Они быстро заняли блиндаж. Внутри было несколько мёртвых немцев, их тела были изуродованы взрывом. Пулемёт MG-34 лежал опрокинутым, его ствол был раскалён.

Из блиндажа открывался прекрасный обзор. Они видели, как наступают основные силы 20-й дивизии, как бойцы Красной Армии, словно мстительные призраки, гонят немцев по улицам Рузы, как блестят их штыки в свете пожаров.

– К оружию! Огонь! По отступающему противнику! – скомандовал Николай.

Пулемёт ДП-27 затрещал, поливая свинцом мелькающие вдалеке фигуры. Заработали винтовки. Немцы бежали, бросая оружие, пытаясь спастись от яростного натиска.

К полудню 20 января 1942 года Руза была взята. Немцы, неся чудовищные потери, были отброшены на запад. Город горел, его улицы были усеяны телами. Это была победа. Кровавая, но победа.

Николай стоял на разрушенной улице и смотрел на то, что осталось от города. На лица своих бойцов – усталых, но торжествующих. Он чувствовал усталость, но и глубокое удовлетворение. Он был на своём месте. Он сражался. И он гнал врага.

В этот момент он подумал об Иване. Где он? В каком полку? Возможно, где-то здесь, совсем рядом, он тоже гонит немцев. Возможно, их пути когда-нибудь снова пересекутся, и тогда… Но эта мысль мелькнула и тут же исчезла, заглушённая новым грохотом артиллерии и криками наступающих советских войск. Сейчас не время для личных переживаний. Сейчас есть только война. И Родина. И свой долг.