Идентичность по подписке. Твоя личность – новая подписка месяца

– Которая?

– Существование без эмоциональной боли в течение семидесяти двух часов.

Техник делала пометки. Алекс отметил: почерк неровный, скорость письма выше средней. Вывод: тревога. Интересно, но нерелевантно.

Выход из ПЕРСОНЫ. Вечерняя Москва. Температура +4, влажность 87%, вероятность осадков. Данные, не вызывающие никакой реакции. Ни уюта, ни дискомфорта. Просто информация.

Алекс проанализировал опции. Квартира Марка Волина содержала эмоциональные триггеры. Субоптимально. Гостиница – нейтральная среда. Решение принято.

Отель выбран по критериям: близость к центру, наличие бизнес-центра, минимальный человеческий контакт. Регистрация прошла эффективно. Алекс отметил попытку администратора завязать small talk. Проигнорировал. Социальные ритуалы энергозатратны без практической пользы.

Номер 1247. Стандартный набор удобств. Алекс распаковал минимум вещей – память Марка подсказывала, что он захватил сумку. Предусмотрительно.

Первая ночь. Сон пришёл ровно через 12 минут после принятия горизонтального положения. Оптимальная продолжительность для восстановления – 7.5 часов. Никаких снов. Мозг Алекса не тратил ресурсы на бессмысленную ночную активность.

Пробуждение в 6:00. Душ (температура 38° C, продолжительность 4 минуты). Завтрак (белки 30г, углеводы 45г, жиры 15г – сбалансировано для поддержания когнитивных функций).

День первый. Алекс решил протестировать свои способности. Покерный клуб из памяти – «Река». Полулегальное заведение, но риск проблем с законом минимален.

За столом четверо. Алекс проанализировал каждого:

– Мужчина, 45—50 лет, алкоголь в крови ~0.8‰, тремор рук – блефует на слабых картах.

– Женщина, 30—35, расширенные зрачки, учащённое дыхание – стимуляторы, склонна к риску.

– Двое молодых мужчин – друзья, переглядываются, возможен сговор.

Игра началась. Для Алекса покер был чистой математикой. Вероятности, статистика, анализ паттернов. Никакого азарта, никакого волнения. Только числа.

Первый час: +15,000 руб. Второй час: +34,000 руб. Третий час: +28,000 руб.

– Ты робот, что ли? – женщина закурила третью сигарету. Никотиновая зависимость, попытка справиться со стрессом от проигрыша.

– Нет. Просто эффективный.

Она рассмеялась. Резкий звук, признак нервного напряжения.

– Эффективный. Знаешь, что я тебе скажу? Иди-ка ты в жопу со своей эффективностью.

Эмоциональная реакция на фрустрацию. Предсказуемо. Алекс не ответил. Энергия лучше потрачена на анализ следующей раздачи.

К вечеру выигрыш составил 127,000 руб.. Неплохой результат для дня. Деньги сами по себе не интересовали – просто способ измерения эффективности системы.

Ужин в ресторане. Выбор блюд по нутриентному составу. Официантка пыталась флиртовать – улыбка на 23% шире профессиональной, наклон головы, игра с волосами. Алекс оставил стандартные чаевые. Не больше, не меньше. Эмоциональные инвестиции нерентабельны.

Вечер в номере. Алекс открыл ноутбук, начал анализировать финансовые рынки. Мозг требовал загрузки. Без эмоций оставалось много свободных ресурсов.

Телефон Марка Волина вибрировал. 47 пропущенных. Мать, работа, неизвестные номера. Алекс выключил звук. Социальные обязательства Марка не входили в его операционные параметры.

День второй начался идентично. Подъём, душ, завтрак. Алекс отметил: рутина повышает эффективность. Меньше решений – больше ресурсов на важное.

Вместо покера – финансовые рынки. Брокерский счёт Марка имел доступ к торгам. Алекс применил базовые алгоритмы анализа. Без жадности и страха трейдинг становился тривиальным.

К обеду: +8.7% к депозиту. Скромно, но стабильно.

После обеда произошёл первый сбой.

Алекс проходил мимо детской площадки. Девочка лет восьми каталась на качелях. Тёмные волосы, розовая куртка. Визуальное сходство с… с кем?

Память Марка дёрнулась. Попытка прорваться через барьер. Алекс почувствовал… нет, не почувствовал. Зарегистрировал аномалию в нейронной активности. Всплеск в амигдале, попытка эмоционального отклика.

Он остановился. Анализировал ощущение. Как энтомолог, изучающий редкую бабочку.

Девочка. Важна для Марка. Почему?

Память упиралась. Алекс попытался форсировать доступ. Боль – нет, не боль. Сигнал о повреждении. Как предупреждение о перегреве процессора.

Он отвернулся. Продолжил путь. Но аномалия не исчезла. Фоновый процесс продолжал работать, пытаясь расшифровать заблокированные данные.

Вечер второго дня. Казино вместо покерного клуба. Легальное заведение, другая атмосфера. Алекс выбрал блэкджек – оптимальное соотношение вероятностей при правильной стратегии.

Крупье – профессионал. Быстрые точные движения, нейтральное выражение лица. Алекс оценил эффективность. Никаких лишних жестов, чистая функциональность.

Игра шла ровно. Алекс считал карты – не идеально, но достаточно для статистического преимущества. Выигрыши чередовались с проигрышами в предсказуемом паттерне.

– Вы считаете, – заметил пит-босс. Не вопрос – констатация.

– Да.

– Это не запрещено, но не приветствуется.

– Понимаю.

Диалог исчерпан. Алекс продолжил игру, слегка снизив эффективность. Важнее сохранить доступ, чем максимизировать краткосрочную прибыль.

Ночь. В номере Алекс изучал нейробиологию эмоций. Попытка понять механизм собственного состояния. Отключение лимбической системы от префронтальной коры. Элегантное решение проблемы страдания.

Но почему память о девочке вызвала сбой?

Третий день. Последние двадцать четыре часа аренды.

Алекс проснулся с ощущением неправильности. Нет – с регистрацией того, что что-то функционирует не оптимально. Как лёгкая разбалансировка в сложном механизме.

В зеркале отражение мерцало. Секунду – лицо Алекса. Секунду – кого-то другого. Марка? Но черты размыты, нечётки. Как фотография в низком разрешении.

Мозг работал над заблокированными воспоминаниями всю ночь. Фрагменты прорывались:

– Маленькие руки в его ладони

– Запах детского шампуня

– Рисунки на холодильнике

– Белый… что-то белое и маленькое

Алекс тряхнул головой. Непродуктивно. Эти данные не влияют на текущие задачи.

Но задач больше не было. Покер сыгран, рынки проанализированы. Оставалось просто существовать до конца аренды.

Он вышел на улицу. Москва жила обычной жизнью. Люди спешили, смеялись, ругались. Алекс наблюдал как антрополог. Эмоции казались такими энергозатратными. Зачем злиться на пробку? Зачем радоваться солнцу? Факты не изменятся от отношения к ним.

В парке та же девочка. Или похожая? Алекс не мог определить – функция распознавания лиц работала со сбоями. Все дети казались одинаковыми.

Она играла с другими детьми. Смеялась. Звук резанул по нервам – физическое ощущение, как скрежет металла по стеклу.

Память Марка билась в клетке. Важное воспоминание, критически важное. Но доступ закрыт протоколами Алекса. Эмоциональная информация классифицирована как нерелевантная.

До конца аренды оставалось шесть часов.

Алекс вернулся в отель. Сел в кресло. Закрыл глаза. Попытался медитировать – техника из базы знаний. Но медитация требовала спокойствия, а внутри нарастал конфликт систем.

Марк Волин пытался вспомнить. Алекс Шторм блокировал попытки. Два сознания в одном черепе, и поле битвы – память о ребёнке.

17:53. Время возвращаться в ПЕРСОНУ.

Алекс собрал вещи методично. Оплатил счёт. Вызвал такси. Всё по протоколу.

Но в машине начался распад. Швы между личностями разошлись. Эмоции Марка просачивались как вода через трещины в плотине.

Страх. Первая эмоция за 72 часа. Не абстрактное понимание опасности, а настоящий, животный страх. За ним – тоска. Потом – паника.

Что он забыл? Кого он забыл?

ПЕРСОНА. Процедурная. Та же женщина-техник, но теперь её лицо выражало тревогу открыто.

– Мистер Волин? Алекс? Кто сейчас говорит?

– Я… не знаю.

Правда. Он не знал. Граница размылась. Алекс ещё контролировал речь, но Марк уже врывался в сознание.

– Ложитесь. Быстро. У нас экстренная ситуация.

Процедура отключения. Но что-то шло не так. Обычно это было как снятие маски. Теперь – как сдирание кожи.

Алекс цеплялся. Не из желания – у него не было желаний. Из чистой инерции существования. Семьдесят два часа создали нейронные пути. Просто так их не сотрёшь.

– Давайте, Марк! Вы должны вернуться!

Марк. Это имя. Его имя. Он Марк Волин, архитектор, отец…

Отец кого?

Память лопнула как пузырь. Образы хлынули потоком. Девочка. Лиза. Его дочь. Авария. Похороны. Год боли.

И он забыл её. На семьдесят два часа забыл, что у него была дочь.

Марк закричал.

Не Алекс. Алекс не умел кричать. Марк Волин, вернувшийся в своё израненное сознание, кричал от ужаса осознания.

Он предал её дважды. Сначала не уберёг. Потом – забыл.

Техники удерживали его, пока конвульсии не прошли. Кто-то вколол седатив. Мир размылся, но боль осталась. Острее прежней. Потому что теперь к потере дочери добавилась потеря памяти о ней.

Когда Марк пришёл в себя, за окном была ночь. Он лежал в медицинском крыле ПЕРСОНЫ. Капельница, мониторы, запах больницы.

– Вы с нами? – врач светил фонариком в глаза.

– Да.

– Как вас зовут?

– Марк Волин.

– Что вы помните?

Всё. Он помнил всё. И Дэвида с его счастливой семьёй. И Алекса с его ледяным спокойствием. И Лизу. Лизу он тоже помнил. Но…

– Я не могу вспомнить её лицо, – прошептал он.

Врач кивнул. Видимо, не впервые слышал такое.

– Временный эффект. Эмоциональные блокаторы Алекса повлияли на визуальную память. Восстановится за несколько дней.

Несколько дней без лица дочери. Марк закрыл глаза. Слёзы текли по щекам – солёные, горячие, настоящие.

Он снова чувствовал. После семидесяти двух часов анестезии боль вернулась утроенной силой.

Но хуже боли было знание: он способен забыть её. Дать правильному человеку правильную сумму – и можно стереть даже самое важное.

В каталоге ПЕРСОНЫ тысячи личностей.

И Марк Волин теперь знал: он попробует их все, пока не найдёт ту, которая позволит помнить без боли.

Или пока окончательно не забудет, что именно пытался сохранить.

Глава 4: Синдром наложения

Доктор сказал, что я – первый, но не последний.

Марк не помнил, как попал домой из ПЕРСОНЫ. Обрывки: такси, лестница, ключи долго не попадали в замок. Потом – темнота.

Проснулся на полу в прихожей. 4:17 утра по часам на стене. Во рту вкус металла, в голове – белый шум. Попытался встать – мир качнулся.

И тогда началось.

Правая рука потянулась к пачке сигарет на столике. Но Марк не курил. Это Алекс курил, по пачке в день, высчитывая оптимальные перерывы между сигаретами.

Левая рука в то же время искала кружку с надписью «Лучший папа». Рефлекс Дэвида – первым делом с утра кофе из подарка детей.

Руки встретились в воздухе, будто принадлежали разным людям.

Марк смотрел на них с ужасом. Чьи это руки? Чьи привычки? Где кончается он и начинаются они?

Попытался встать. Тело не слушалось – разные части хотели разного. Ноги Алекса шли к ноутбуку проверить биржевые котировки. Ноги Дэвида – на кухню, готовить завтрак детям. Ноги Марка просто подкашивались.

Паника. Сердце колотилось, перебивая три разных ритма. Дыхание сбилось – Марк задыхался, Алекс пытался считать вдохи, Дэвид искал ингалятор младшей дочери.

Телефон. Нужно вызвать помощь. Но какую? Скорая отвезёт в психушку. Там не поймут, что с ним не шизофрения, а нечто новое, неизвестное медицине.

ПЕРСОНА. У них должен быть протокол для таких случаев.

Трясущимися пальцами набрал номер экстренной линии. Гудки казались вечностью.

– ПЕРСОНА, служба поддержки.

– Мне плохо. Я не… не могу контролировать… они все здесь.

– Ваш ID?

Марк назвал. Или Алекс назвал – чёткость речи выдавала его. Или Дэвид, пытающийся успокоить собеседника.

– Мистер Волин, я вижу множественные аренды за короткий период. Опишите симптомы.

– Три личности… одновременно. Разные импульсы. Не могу… кто я?

– Это может быть синдром наложения. Вам нужна немедленная медицинская помощь. Сможете добраться до нашего медцентра?

– Не знаю… ноги…

– Не пытайтесь водить. Я отправляю за вами специальный транспорт. Адрес подтверждаете?

– Да.

– Машина будет через пятнадцать минут. Постарайтесь не двигаться. Не боритесь с импульсами – это может ухудшить состояние. Просто наблюдайте.

Наблюдать. Алексу это было легко. Он взял контроль – вернее, Марк позволил ему. Сел на пол, прислонился к стене. Анализировал состояние как интересный феномен.

Пятнадцать минут растянулись в часы. В голове шла война. Воспоминания перемешивались: вот Марк проектирует детскую для Лизы, но комната превращается в спальню Томми. Вот Алекс считает карты, но вместо покерных мастей видит детские рисунки. Вот Дэвид целует Карен, но лицо жены мерцает, становясь Надей.

Скорая ПЕРСОНЫ оказалась неприметным минивэном. Водитель и медбрат – профессионалы, видевшие всякое. Подхватили под руки, довели до машины.

– Первый раз такое вижу, – шепнул медбрат водителю. – Три активных профиля одновременно.

– Будет не последний, – ответил водитель. – Доктор Крамер говорил – это только начало.

Медцентр ПЕРСОНЫ. Тот самый, где неделю назад Марку ставили первичный диагноз. Теперь он вернулся с полномасштабным кризисом.

Приёмное отделение. Быстрый осмотр, датчики на голову, укол чего-то, что слегка приглушило хаос в сознании.

– Доктор Крамер вас примет немедленно, – медсестра вела его по коридору. – Вам повезло, он сегодня дежурит.

Повезло. Марк почти рассмеялся. Вернее, Дэвид почти рассмеялся – у него было хорошее чувство юмора. Алекс классифицировал это как иронию. Сам Марк уже не знал, способен ли он смеяться.

Кабинет Крамера не изменился. Те же мониторы, тот же запах озона. Сам доктор выглядел ещё более усталым.

– Мистер Волин. Или мне следует обращаться ко всем троим?

– Я не знаю, кто отвечает.

– Понимаю. Давайте проведём полное сканирование.

Процедура заняла час. МРТ нового поколения, способная отслеживать нейронную активность в реальном времени. Марк лежал в трубе томографа, слушая механический стук и пытаясь не сойти с ума от клаустрофобии Дэвида, помноженной на безразличие Алекса.

Потом – анализы крови, рефлексы, когнитивные тесты. Крамер работал методично, иногда хмыкая на результаты.

– Итак, – наконец сказал он, глядя на экраны. – У меня есть хорошие и плохие новости.

– Начните с плохих, – попросил Алекс. Или Марк? Грань стёрлась.

– У вас острый синдром наложения личностей. Ваш мозг не успел интегрировать арендованные паттерны. Вместо последовательной смены личностей произошло их одновременное сосуществование. Представьте компьютер, на котором запущены три операционные системы сразу.

– Это лечится?

– И здесь хорошие новости. В вашем случае – да. Три личности – это ещё управляемо. Но потребуется время и специальная терапия. И абсолютный запрет на новые аренды минимум на месяц.

– А если больше трёх?

Крамер встал, подошёл к окну. За стеклом Москва жила обычной жизнью людей с одной личностью в голове.

– Хотите познакомиться с кем-то?

Не дожидаясь ответа, он повёл Марка вглубь медцентра. Лифт вниз, подвальный этаж. Здесь стены были толще, двери – крепче. Больше похоже на бункер, чем на больницу.

– Это наше отделение для тяжёлых случаев, – пояснил Крамер. – Тех, кто зашёл слишком далеко.

Палата за бронированным стеклом. Внутри – женщина. Она сидела на полу, обхватив колени, и раскачивалась. Губы двигались в бесконечном монологе.

– Елена Старова, – представил Крамер. – Бывший школьный психолог. Потеряла мужа и дочь в автокатастрофе. Начала арендовать личности, чтобы забыть. Пятьдесят три аренды за четыре месяца.

Марк подошёл к стеклу. Елена подняла голову, и он увидел её глаза. Пустые. Нет, не пустые – переполненные. Будто в них отражались десятки взглядов одновременно.

– Марк, – чётко произнесла она. – Я знаю тебя. Ты был здесь вчера. Или завтра. Время странное, когда ты многие.

– Мы не встречались раньше, – осторожно сказал Марк.

– Встречались. Встретимся. Линейность – иллюзия. Джон знал тебя. Или Мария? Кто-то из меня знал кого-то из тебя.

Она встала, подошла вплотную к стеклу. Марк разглядел её лицо – обычное, даже красивое. Только выражение менялось каждую секунду. Грусть, радость, злость, безразличие – калейдоскоп чужих эмоций.

– Хочешь совет от старшей сестры по несчастью? – вдруг нормальным голосом спросила она. На мгновение в глазах мелькнула ясность. – Остановись сейчас. Три – ещё не много. Я помню, когда их было три. Милая Сюзан, которая пекла лучший яблочный пирог. Строгий Виктор, всё делавший по расписанию. И маленькая Аня, которая видела ангелов. Они были как друзья в моей голове.

Голос изменился, стал жёстче:

– А потом пришли другие. И другие. И другие. Теперь нас так много, что я не помню, кто из нас настоящая Елена. Может, её уже нет. Может, мы съели её, как паразиты.

Снова смена – детский голосок:

– Мамочка говорит, нельзя жадничать. Но я хочу ещё одну личность. Ту, что умеет летать. Видела в каталоге. Цирковая акробатка. Представляешь, как здорово – летать?

– Елена, – мягко позвал Крамер. – Время принимать лекарства.

– Лекарства! – она рассмеялась. Десятки смехов одновременно. – Таблетки для упорядочивания хаоса. Но хаос красивый, доктор. Я вижу мир глазами полусотни людей. Это как быть богом. Маленьким, сломанным богом в смирительной рубашке.

Медбрат вошёл в палату с подносом. Елена послушно приняла таблетки, запила водой. На мгновение снова стала собой:

– Прости их, Марк. Они не хотят пугать. Просто… когда ты многие, трудно контролировать, кто говорит. Береги своих троих. Они ещё молодые, милые. Не давай им размножаться.

Крамер увёл Марка обратно в кабинет. Молчали, пока не сели.

– Теперь понимаете серьёзность ситуации?

– Она… выздоровеет?

– Не знаю. Елена – первый случай такой тяжести. Мы экспериментируем с разными протоколами, но пока… Пока мы можем только сдерживать хаос, не устранить его.

– Почему вы это допустили? Почему не остановили после десятой, двадцатой аренды?

Крамер потёр переносицу. Жест усталого человека, видевшего слишком много.

– А как мы могли остановить? ПЕРСОНА – легальный бизнес. Люди подписывают согласие, понимают риски. Мы предупреждаем, рекомендуем перерывы. Но если взрослый человек решает уничтожить свою личность через наши услуги – это его право.

– Вы наживаетесь на чужом горе.

– Мы предоставляем услугу. Временное облегчение боли. То, что некоторые превращают лекарство в наркотик – не наша вина. Или вы хотите сказать, что жалеете о своих арендах? Что лучше было бы продолжать просыпаться каждое утро с мыслью о мёртвой дочери?

Удар ниже пояса. Но точный. Марк молчал, потому что Дэвид хотел возразить, Алекс анализировал логику, а сам он… не знал.

– Давайте вернёмся к вашему лечению, – продолжил Крамер. – Протокол следующий: нейростабилизаторы для разделения личностных паттернов. Сеансы управляемой интеграции. Когнитивная терапия для укрепления базовой личности.

– Базовой – это Марка Волина?

– Если он ещё достаточно силён. Иногда арендованная личность оказывается более жизнеспособной. Знал случай, когда тихий библиотекарь после аренды личности рок-звезды так и остался ею. Официально сменил имя, стиль жизни, всё. Говорит, наконец-то стал собой.

– А что случилось с рок-звездой?

– Продолжает сдавать свою личность в аренду. Неплохо зарабатывает. Парадокс, правда? Настоящая рок-звезда получает деньги за то, что другие временно становятся ею.

Крамер выписал рецепты. Целая стопка – нейролептики, стабилизаторы, ноотропы, что-то ещё.

– Принимать строго по схеме. Первую неделю возможны побочные эффекты – дезориентация, раздвоение восприятия, конфликт импульсов. Это нормально. Если начнутся галлюцинации или попытки причинить себе вред – немедленно сюда.

– Попытки вреда?

– Иногда личности начинают войну за тело. Одна пытается избавиться от других. Были случаи… неприятные. Но у вас всего три, должно обойтись.

Должно обойтись. Обнадёживающе.

– И главное – никаких новых аренд. Ваш мозг как перегруженный жёсткий диск. Ещё один файл – и система рухнет. Поняли?

Марк кивнул. Хотя внутри Алекс уже просчитывал вероятности: что если найти личность, способную интегрировать других? Некий мета-уровень сознания? В каталоге тысячи вариантов…

– Вижу, о чём думаете, – Крамер смотрел внимательно. – Все думают об этом. «Ещё одна, последняя, которая всё исправит». Так Елена дошла до полусотни. Не делайте эту ошибку.

Марк вышел из медцентра с пакетом лекарств и ощущением дежавю. Он уже был здесь, уже получал предупреждения. Но каждый раз возвращался.

Потому что в ПЕРСОНЕ продавали не просто чужие личности. Они продавали надежду. А для человека, потерявшего всё, надежда – самый сильный наркотик.

Дома Марк/Дэвид/Алекс разложил таблетки. Радуга психофармакологии. Принял первую дозу.

Эффект пришёл через час. Личности начали расслаиваться, как масло и вода. Всё ещё в одном сосуде, но уже не смешанные в эмульсию.

Он сел в кресло. Закрыл глаза. И услышал их – два голоса в голове.

«Нужно вернуться к семье,» – говорил Дэвид.

«Семьи не существует. Это конструкт,» – возражал Алекс.

А Марк? Марк молчал. Потому что у него не было аргументов. Только боль по дочери и знание, что в каталоге ПЕРСОНЫ есть кто-то, кто не чувствует эту боль.

Синдром наложения. Доктор сказал, он первый.

Но точно не последний.

В городе, где можно купить чужую личность, эпидемия множественности только начиналась.

Глава 5: Премиум-доступ

Воровство начинается с отчаяния, а заканчивается привычкой.

Две недели на таблетках. Марк существовал в странном равновесии – три личности в одной голове, разделённые химическими барьерами. Как соседи в коммуналке, которые стараются не встречаться в коридоре.

По утрам доминировал Дэвид. Готовил завтрак (для кого?), проверял несуществующие детские рюкзаки, планировал выходные с семьёй-призраком. К обеду включался Алекс – садился за ноутбук, анализировал рынки, считал вероятности. Вечером возвращался Марк – смотрел на фотографии Лизы, пытаясь вспомнить её лицо через пелену чужих воспоминаний.

Работать было невозможно. Начальник отправил в отпуск «по состоянию здоровья». Все понимали – депрессия после потери ребёнка. Никто не знал, что депрессия мутировала во что-то новое, неописанное в медицинских справочниках.

На третью неделю Марк не выдержал.

Таблетки сдерживали хаос, но не убирали главного – пустоты там, где должна была быть Лиза. Дэвид заполнял её своими детьми, Алекс игнорировал, но Марк… Марк жаждал.

Он вернулся в ПЕРСОНУ. Не для аренды – официально ему запретили. Просто сидеть в холле, смотреть на счастливых людей, выбирающих новые жизни. Как алкоголик, который заходит в бар «просто посидеть».

Инга была на месте. Увидела его, нахмурилась.

– Мистер Волин. Вы же знаете…

– Знаю. Я не для аренды. Просто… посидеть можно?

Она изучала его лицо. Что-то увидела – то ли жалость, то ли узнавание.

– VIP-зона свободна. Кофе?

– Спасибо.

VIP-зона ПЕРСОНЫ – мягкие диваны, приглушённый свет, панорамные окна с видом на Москва-Сити. Для особых клиентов. Марк не знал, почему его пускают, но не спрашивал.

Он сидел с планшетом, листая публичный каталог. Тысячи жизней, но все казались пресными. Обычные люди с обычными навыками. После Алекса с его ледяным интеллектом, после Дэвида с его полнотой счастья – всё остальное выглядело бледно.

– Скучно? – Инга села рядом. Не профессионально-далеко, а по-человечески близко.

– Всё какое-то… обычное.

– Публичный каталог – это масс-маркет. Базовые личности для базовых потребностей. Есть кое-что интереснее, но…

– Но?

Она огляделась. В VIP-зоне были только они.

– Не здесь. И не сейчас. У меня перерыв через час. Кафе напротив, второй этаж. Если интересно.

Час тянулся вечность. Марк пытался читать новости (Алекс), играть в игры на телефоне (Дэвид), медитировать (откуда этот навык?). В итоге просто смотрел в окно, считая этажи небоскрёбов.

Кафе оказалось почти пустым. Инга уже ждала, нервно теребя салфетку.

– Я не должна это делать, – начала она без предисловий. – Но я вижу, что с вами происходит. Синдром наложения? Сколько личностей?

– Три активных.

– Пока терпимо. Но вы же не остановитесь?

Марк молчал. Зачем врать?

– В ПЕРСОНЕ есть уровни доступа, – продолжила Инга. – Публичный каталог – это верхушка айсберга. Есть премиум – особые личности, уникальный опыт. И есть… другое.