В плену тёмных душ

Проснулся он оттого, что почувствовал пронизывающий тело холод. Парень медленно открыл глаза. Попытался подняться и оглядеться. Рыцарь лежал на берегу какой-то реки, вокруг был лес, и не было и намека на деревню. Рядом был конь и его доспехи.

«Если это был сон, то слишком явный и слишком приятный», – подумал он, одеваясь.

Сильную слабость он списал на ночевку в лесу под открытым небом и сон на земле. Рыцарь оделся и подошёл к реке, чтобы набрать воды в дорогу. Но, взглянув на своё отражение, оторопел. Из зеркала водной глади на него смотрел старик. Как будто он проспал не ночь, а не один десяток лет. Лес огласился пронзительным душераздирающим криком, полным неописуемой боли и отчаяния, спугнув птиц с насиженных мест.

Король с колдовскою душой (повесть)

Часть 1. Враг

В столицу славного королевства Креадия после недолгой войны с королевством ненавистного короля-чернокнижника Басмуса возвращалось войско. Да, они вернулись не все, и на их изможденных лицах была печать невосполнимой потери, но вернулись с победой. В последней и самой кровопролитной битве король-колдун бесславно бежал, бросив своё войско, что решило исход войны. Но они вернулись не с пустыми руками. На большой повозке стояла клетка, в которой сидел прикованный цепями парень лет восемнадцати-двадцати. Разорванная одежда клочьями свисала с его тела, длинные волнистые волосы были спутаны, и полные безразличия лиловые глаза устало смотрели перед собой. Сын короля-колдуна был взят в плен, хотя перед этим убил своей черной магией десять славных рыцарей. Вот теперь они за всё отплатят ему, за слезы вдов и сирот. Принц сидел в клетке, прикованный цепями к ее прутьям, и на оковах то и дело вспыхивали руны. Кандалы были зачарованы, лишая возможности колдовать, и приносили мучительную боль. Запястья жгло словно каленым железом. Его лицо, когда-то надменное и прекрасное, теперь было покрыто грязью и запекшейся кровью. В глазах не было ни страха, ни раскаяния – лишь холодное безразличие. Казалось, он не замечал ни ненавидящих взглядов рыцарей, ни презрительных криков собравшейся около дороги толпы.

Камни летели в клетку, ударялись о прутья, некоторые достигали цели, оставляя синяки на бледной коже принца. Он даже не вздрагивал. Словно всё это было ему давно известно и не могло удивить. Он видел это прежде, когда сам приносил боль и страдания другим. Теперь пришла его очередь. Ирония судьбы, не более.

Рыцари, сопровождавшие клетку, сдержанно проклинали его. Они жаждали не просто его смерти, а мучительной и унизительной кончины. Кто-то из них потерял друга или брата от его руки, и теперь месть жгла их сердца. Но принц молчал. Он был выше этой злобы, хотя со стороны могло казаться, что он сломлен.

Горожане, ожесточенные горем и страхом, выходили из своих домов, чтобы плюнуть в лицо поверженному колдуну. Они бросали в него гнилые фрукты и овощи, выкрикивали оскорбления. В их глазах читалась ненависть, смешанная со страхом – страхом перед тем, что он сделал, и страхом перед тем, что еще мог бы сделать, если бы не попал в плен. Но принц смотрел сквозь них, словно видел что-то, чего не видели они. Что-то, что делало их злобу и ненависть бессмысленными и ничтожными.

– Пусти, не то я велю тебя выпороть! – сердито топнув ногой, сказала юная королевна Ланика.

В дверях стояла грузная кормилица, загораживая дверь её шикарно обставленной комнаты.

– Матушка не велели, – спокойно произнесла она. Гнев девушки вовсе не пугал ее.

– Я тоже хочу увидеть настоящего колдуна. Почему матушке можно, а мне нельзя? – упрямилась Ланика.

– Не дай боги. Он зло, а вы ещё девица, – объясняла по-своему запрет королевы служанка.

Девушка, изловчившись, поднырнула под рукой женщины, которой она упиралась в косяк двери, и, смеясь, выбежала из комнаты, не обращая внимания на гневные предостережения кормилицы.

«Только бы успеть!» – с восторженным предвкушением думала она, направляясь к конюшне, на ходу завязывая шнурки плаща.

Вскоре его привезли на городскую площадь к эшафоту, на котором стояла, гордо вскинув голову, королева Эригона. Она с нескрываемым отвращением смотрела на плененного мага.

– Народ Креадии, мы победили в войне против кровавого тирана, против жестокого колдуна и его королевства. Теперь наши дети могут спать спокойно и не бояться мора, голода и умертвий, что могут наслать чернокнижники. К сожалению, король-колдун не пал от рук наших отважных рыцарей, без чего наша победа не будет окончательной и бесповоротной. Но мы знаем, как выманить его из той глубокой норы, в которую он спрятался, как последний трус. У нас в руках его сын, который ничуть не уступает ему в злом могуществе. Посмотрим, насколько ему дорого его дьявольское отродье. Пусть придет и займет его место на плахе. Тогда Креадия вздохнет спокойно! – воодушевленно говорила королева.

Во время её речи к эшафоту подъехала на белом коне девушка в богатой изумрудного цвета одежде с льняными длинными волосами и озорным зелёным взглядом. Она взошла на эшафот и стала рядом с королевой, не обращая внимания на её недовольный взгляд, брошенный украдкой.

Взгляд Ланики упал на пленника в клетке. Черные как смоль кудри спадали на грудь, местами было видно мускулистое тело в синяках и ссадинах, свидетельствах гостеприимства жителей столицы Креадии. Он никак не реагировал на слова королевы, даже не смотрел на неё, опустив задумчивый спокойный взгляд. Казалось, даже возможная гибель от рук палача не волновала его. Тут он почувствовал на себе её изучающий взгляд и поднял голову. Цвет его выразительных лиловых глаз поразил девушку. Лицо принца было образцом мужской красоты. Высокие скулы, прямой нос, мягкий овал подбородка – все черты были словно выточены скульптором, знавшим толк в идеальных пропорциях. Плавный овал губ, тронутых тенью презрительной усмешки, добавляли облику загадочности.

Девушка не могла отвести взгляд. В этих глазах цвета спелой сливы она видела гипнотическое влечение, силу и какую-то непостижимую глубину. Ей вдруг показалось, что она тонет в этом омуте, теряя чувство реальности. Что-то в нём притягивало её с непреодолимой силой, против которой она была бессильна.

Но разум, как назло, отказывался замолчать. Она знала, кто он – темный маг, плененный за свои злодеяния. Имя его отца шепталось в коридорах замка с ужасом и отвращением. И все же… Все же эта мрачная аура, окружавшая его, не могла скрыть его невероятную привлекательность. В её душе разгоралась борьба. Страх и отвращение сталкивались с неописуемым влечением, рождая странную, незнакомую ей прежде бурю эмоций. Как можно одновременно бояться и желать? Как можно чувствовать жалость к тому, кто, как утверждают, не знает пощады?

Она понимала, что играть с огнем опасно, но пламя его взгляда манило ее, как мотылька на свет. И она, словно завороженная, не могла отступить.

– Неужели такая красота может быть злом, – прошептала Ланика.

После нескольких часов под палящим солнцем его отвезли в городскую тюрьму. Каждый день его будут возить по улицам города, чтобы выманить его отца, и ждать, что он придет освободить своего сына.

Вернувшись в королевский замок, девушка не находила себе места. Тревога за судьбу пленника сжимала сердце холодными тисками. Почему она отчаянно не желала его смерти? Он враг, он зло. Но как только королевна закрывала глаза, вспоминала его проникновенный взгляд, и мурашками покрывалось её тело. Никто из отпрысков аристократических родов не вызывали в ней таких чувств. Она даже пыталась выпытать у матушки о его судьбе, боясь услышать решение о смертном приговоре. Но Эригона говорила, чтобы дочь не забивала свою прекрасную головку ненужными мыслями, поглаживая её по светлым локонам.

Королева души не чаяла в своей любимой единственной дочери, та отвечала ей ответной любовью и послушанием. Но иногда в девушке просыпался озорной чертёнок, и вела она себя порой безрассудно. Эригона закрывала глаза на мелкие шалости королевны, но любопытство к пленнику восприняла с опаской.

– Что за интерес к нашему врагу? – спросила она.

– Именно потому что он враг. Не станется так, что если мы казним этого чернокнижника, его отец в ярости обрушит на нас засуху или падеж скота, – придумала предлог для своей заинтересованности Ланика.

– Не волнуйся, дитя моё. Если Басмус не хочет, чтобы навредили его сыну, он не станет вредить нашему народу, – заверила её королева.

Он сидел на полу каменной темницы, маленькое окошко с решеткой было единственным, что дарило свет и прохладу днём. Он слушал, как стучали о каменный пол капли воды, падающие откуда-то сверху, и это было его единственным развлечением. Охапка прогнившей соломы была ему постелью. Мысли. Временами он размышлял о том, что его ожидает, прислушиваясь к разговорам рыцарей по ту сторону решеток, но это не принесло ожидаемых результатов. Королева повелела стражам следить за ним, но за время своего пленения принц не проронил ни слова. Некоторые думали, что он лишился дара речи от сознания того, что был побеждён. Иногда он что-то чертил соломинкой на полу, и это вызывало настороженные взгляды от рыцарей, его охранявших, опасавшихся, что он чертил магические руны. Некоторые нетерпимые заходили к нему в камеру и ударом латного ботинка под ребра прекращали эти действия. Пленник с еле сдерживаемым стоном заваливался на бок, стискивая зубы от боли, но опять-таки не произносил ни слова.

Поздним вечером, спустя пару дней, королевна выбралась из дворца вместе с одним из рыцарей стражи и служанкой. Торопливый цокот копыт её лошади стремительно нес её к городской тюрьме. Сердце взволнованно билось и пыталось выпрыгнуть из груди. Этот красивый юноша не давал ей покоя.

«Взглянуть, только посмотреть на него», – шептала её душа.

Объяснив цель своего визита главному надзирателю, она проникла в темные коридоры тюрьмы, освещаемые чадящими факелами. Темницы, наполненные смрадом испражнений, гниющей крови и плоти, ударили в её чувствительный носик, и Ланика постаралась задержать дыхание. Откуда-то слышались крики, стоны и звуки хлестких ударов. Девушка молилась о том, чтобы эта участь не постигла плененного чернокнижника.

Вскоре они пришли к решетчатой двери. Узник никак не отреагировал на звук поворачивающегося ключа в увесистом замке, всё так же смотря в пол. Один из рыцарей подошёл к нему и ткнул древком копья в бок.

– Поднимайся, скотина. Перед тобой её Высочество, королевна Ланика, – сказал воин.

Маг медленно встал на ноги и поклонился с поистине королевским изяществом, несмотря на свой весьма плачевный вид. Парень был высокий, широкоплечий и довольно пропорционально сложен. Он медленно поднял голову и взглянул на неё. Девушка невольно вздрогнула, когда встретилась с ним взглядом, но постаралась придать своей наружности гордый, пренебрежительный вид, дабы показать ему своё безразличие, даже не подозревая, что алый румянец выдал её волнение.

– Как твоё имя? – спросила она.

– Оделис, – ответил парень мягким голосом, от которого мурашки побежали по её спине.

«Имя такое же прекрасное, как и его владелец», – невольно подумала Ланика.

– Твой отец могущественный чародей, неужели он не может вызволить тебя из темницы? – спросила она.

– Вы этого и добиваетесь. Мой отец не настолько глуп, чтобы попасть в вашу ловушку, – ответил Оделис с легкой усмешкой.

Он давно заметил, что на дне клетки, в которой его возят по городу, и на стенах темницы есть магические руны опутывающего заклинания, которые были весьма сильны и действовали исключительно на магов. Белые маги Креадии не зря ели свой хлеб.

– Неужели темным магам неведома любовь… любовь к своим детям? – возмутилась королевна.

– Зато я знаю, что такое любовь… к своему отцу, и я не хотел бы, чтобы он являлся сюда, что бы со мной ни случилось, – ответил парень. Ланика заметила, как потеплел его взгляд, и ей пришлось собрать всё своё самообладание, чтобы не поддаться его очарованию.

Королевна поспешила покинуть его темницу. Всю дорогу до замка в мыслях звучал его бархатный голос, от которого сладко замирало сердце.

Наступила ночь, и в маленьком зарешеченном окошке его темницы показались звезды. Оделис усмехнулся, стоя у окна, вспомнив визит юной принцессы, как она всеми силами старалась казаться такой же высокомерной, как и её мать, но это, если честно, у неё пока плохо получалось. Вдруг он почувствовал дикую головную боль. Он, опираясь о стену, медленно дошёл до вороха соломы и опустился на неё, и через секунду в своем сознании услышал голос:

«Сын мой, я явлюсь и освобожу тебя».

«Нет, отец, ты попадешь в ловушку. Теперь в этом нет необходимости. Я сам выберусь на свободу и вернусь в наше королевство. Жди меня», – ответил он на ментальный контакт.

Руны на оковах засияли зеленым светом. Головная боль, причиняемая антимагическим заклинанием, была нестерпима, и Оделис прервал телепатический контакт с Басмусом. Его отец был жив и полон сил, и это немного успокаивало.

Королева заметила, что взгляд её дочери стал задумчивым и отстраненным, иногда она улыбалась каким-то ведомым только ей мыслям. Ланику все сильнее затягивало в омут страсти к притягательному пленнику. Её смелые мечты окунули ее в водоворот поцелуев и жарких объятий, признаний в вечной любви. Ей было мало просто смотреть в его глаза. Она страстно желала прикоснуться к нему и ощутить ответное прикосновение. Она ловила себя на том, что рисует в воображении его руки, скользящие по её коже, его дыхание, опаляющее её щеки. Мысли становились все смелее, все более дерзкими, раскрашивая серые будни яркими красками запретной страсти.

Ланика чувствовала, как в её душе распускается робкий цветок надежды. Надежды на то, что и в его сердце проснётся искра ответного чувства, если он узнает, какое пламя зажёг в её душе одним только взглядом. Она представляла, как они оставят вражду и предрассудки ради любви.

Голос рассудка пытался ее остановить, напоминая о долге, о чести, о том, что он – враг. Но голос сердца был сильнее, он звучал мелодией любви, захватывающей, всепоглощающей, неотвратимой. Ланика знала, что стоит на краю пропасти, но отступать не желала. Она была готова рискнуть всем ради мимолетного прикосновения, ради одного взгляда, полного нежности и понимания. Ведь что может быть важнее любви, особенно если она так сладка и запретна?

И вот девушка снова стояла перед дверью его темницы, и он снова отнесся к её визиту безразлично. Как только королевна вошла в его темницу, он встал и поклонился, не дожидаясь принуждения.

– Ещё один визит, я польщён, – чуть ехидно произнёс Оделис. Её приход был ожидаем.

– Я хотела спросить. Как жители твоей страны выживают среди чудовищ? Неужели они не боятся за жизни своих детей? – взяв себя в руки, спросила она.

– Чудовищ? – удивился принц.

– По вашим городам и селам бродят зомби и скелеты, – напомнила Ланика то, что слышала от тех, кому довелось путешествовать по просторам Идекатуса.

– Но они никому не мешают и никого не трогают. Умертвия делают то, что прикажет им мастер: могут убить человека, а могут просто перенести какую-то тяжелую вещь, – объяснил Оделис, интерес королевны к жизни в его стране забавлял его.

– И ты утверждаешь, что колдуны, ведьмы, чернокнижники и некроманты вовсе не опасны для обычных людей, – не поверила девушка.

– Быть некромантом почётно в моей стране. Некроманты служат королевству, занимаясь расследованием убийств. Труп может о многом рассказать, и именно некромантия может разговорить его. Во время военных действий экономит людские ресурсы во время битв. Это сохраняет сотни жизней, – говорил маг.

Выражение задумчивости появилось на милом личике королевны. Она никак не могла себе представить, что зло может приносить пользу. Она сделала пару шагов навстречу к нему.

– Королевна, не подходите к нему. Он кровавый убийца и колдун, у которого не может быть ничего хорошего на уме, – сказал стражник, увидев это.

– Ты можешь причинить мне вред? – спросила Ланика пленника.

– В любом случае оковы не позволят мне этого сделать, – многозначительно ответил Оделис.

– Ты хочешь причинить мне вред? – спросила она, заглянув в омут его глаз.

– Нет, – тихо прошептал он.

Она подошла к нему почти вплотную, посмотрела на его руки и увидела алые полосы под оковами. Болью и ужасом наполнился её зелёный взгляд. Лёгкое прикосновение к его запястью пронзило её тело словно молнией и оказалось невероятно волнующим. Парень слегка поморщился.

– Тебе больно? – тихо спросила она.

Оделис улыбнулся, и от его улыбки сладкая нега разлилась в груди.

– Немного, – ответил принц, и в его голосе послышались легкие нотки нежности.

– Ваше Высочество, не стоит так надолго оставаться здесь. Королева будет недовольна… – говорил главный надзиратель, явившись в камеру, и наткнулся на гневный взгляд королевны.

– Поймите, я расстанусь с головой, если что-то с вами случится, – пояснил мужчина с нескрываемым страхом в глазах.

Со вздохом сожаления Ланика покинула его камеру, улыбнувшись ему на прощанье. Она понимала, что мать не одобрит её визиты, ведь о них королева ничего не знает. Это только её сокровенная тайна.

Часть 2. Любимый

Эригона всё-таки прознала про визиты дочери в тюрьму и поспешила высказать своё недовольство Ланике.

– Ты не отдаешь себе отчета в том, что этот юноша – чернокнижник и он опасен. Зачем ты ходишь к нему?

– Матушка, он принц вражеского королевства. Я хочу как можно больше узнать о нём и о его стране, чтобы понять, чего от них ожидать, – придумала отговорку королевна.

– Я боюсь за тебя, дитя. Я запрещаю тебе видеться с ним, – решительно заявила королева.

В зал, где они разговаривали, вошёл слуга и поклонился.

– Ваше Величество, прибыл посланник из королевства Дорория. Просит срочной аудиенции, – сказал он, и королева удалилась в тронный зал.

Сердце королевны разрывалось между дочерним послушанием и чувством к Оделису. Каждая секунда, проведенная вдали от него, казалась вечностью, наполненной острым, колючим отчаянием. Она бродила по холодным коридорам замка, словно призрак, преследуемый тенью материнской воли. В пышных залах, где эхом отдавались лишь ее шаги, она чувствовала себя несчастной пленницей в золотой клетке.

Посланник изящно поклонился королеве при её появлении.

– Я прибыл из далёкого королевства Дорория. Наш принц Тихальд наслышан о красоте вашей дочери Ланики и о её добродетелях и просит её руки, – сказал гонец, подавая ей свернутый лист пергамента.

Женщина развернула его и взглянула на портрет потенциального жениха и информацию о королевстве: количество городов, сел, золотых шахт и прочего.

– Что ж, недурен собой, если портрет правдив, – ответила Эригона, придирчиво окинув взглядом рисунок.

– Мы бы не посмели оскорбить вас подобной низкой ложью, – заверил её посланник.

– Для нас честь, что принц Тихальд обратил внимание на наше скромное королевство, но идёт война, и не время думать о свадьбах, когда народ в таком бедственном положении, – ответила королева.

– Принц с радостью возьмет все расходы на себя, если ваша дочь даст согласие, – заверил посол.

– Что ж, мы подумаем и дадим вам ответ в течении месяца, – сказала королева и удалилась, давая тем самым понять посланнику, что аудиенция закончена.

Мысли об Оделисе, его задумчивом взгляде и тихом голосе, преследовали королевну днем и ночью. Она вспоминала каждую их встречу, каждое украденное мгновение. Эти воспоминания были единственным светом в ее мрачном мире, но они же причиняли нестерпимую боль, напоминая о том, чего она лишена.

Королевна знала, что ее мать непреклонна. Любовь к узнику, врагу будет считаться предательством, позором для королевской семьи. Но как объяснить матери, что сердце не выбирает, к кому ему тянуться? Как объяснить, что Оделис – не просто пленник, а смысл её жизни.

Она стояла у окна, наблюдая за тем, как ветер гонит серые облака по небу. В ее глазах плескалось отчаяние. Она понимала, что должна принять решение, которое навсегда изменит ее жизнь. Подчиниться воле матери и обречь себя на вечное несчастье? Или ослушаться, рискуя всем, ради любви, которая казалась ей единственным смыслом существования? В этот момент она чувствовала себя одинокой, потерянной и отчаянно нуждающейся в ком-то, кто мог бы понять ее боль. Но ни служанкам, ни кормилице она не могла доверить свою сердечную тайну, опасаясь, что они могут донести на неё королеве, уже всё для себя решив.

Как только на столицу опустилась ночь, она сбежала из замка через черный ход для прислуги, одевшись в простую одежду.

– Ваше Высочество, вам запрещено видеть пленника. Так что возвращайтесь во дворец. Даже то, что я разговариваю с вами здесь, грозит мне бедой, – говорил главный надзиратель, когда девушку привели к нему в кабинет.

Ланика отвязала от широкого пояса внушительный кошель с золотыми монетами и высыпала их на стол перед мужчиной.

– Если вы никому не расскажете, то и я никому не скажу. Это за три визита, – сказала она, и её отвели к камере Оделиса.

Он пытался заснуть, как услышал лязг ключа в висячем замке. Оделис приподнялся, когда Ланика зашла к нему в камеру. Он еле узнал её в простом наряде. Девушку буквально трясло от волнения.

– Королевна, визит в такой поздний час. Какое внимание к обычному рабу, – горько усмехнулся он.

– Ты не раб, – сказала девушка, не сводя с него пытливого взгляда.

Принц беспокойно взглянул на неё, догадавшись, что случилось что-то ужасное.

– Я не знаю, магия это или чёрное колдовство, но я не могу перестать думать о тебе с того самого дня, как увидела на площади. И мне всё равно, кто ты: чернокнижник, может, сам дьявол, я готова наплевать на все запреты, лишь бы иметь возможность видеть тебя, говорить с тобой, прикоснуться к тебе. Теперь можешь посмеяться над наивной дурочкой. Возможно, ты и не ответишь мне взаимностью, но и в этом случае я не перестану любить тебя, – еле сдерживая слёзы, говорила она, теперь уверенная в своём чувстве. Кому же ещё можно доверить свою тайну, как не предмету своей пламенной страсти.

Выражение лица Оделиса ничуть не изменилось. Он всё так же смотрел на неё спокойно и безразлично, будто её признание ничуть его не тронуло и не нашло отклика в его мрачной душе. Ланика поняла, что эту битву она проиграла. Сердце сжалось от боли и отчаяния. Она повернулась, чтобы уйти, скрывая свою обиду, но тут почувствовала, как он коснулся её руки, и в следующее мгновение она оказалась в его крепких объятиях. Девушка замерла от неожиданности и несказанного счастья. Мир вокруг перестал существовать, остались только его сильные руки, обнимающие её, и тепло, исходящее от его тела.

В объятиях возлюбленного время словно остановилось. Всё, о чём она мечтала долгими ночами, стало явью. Сердце бешено колотилось, отбивая ритм любви, который эхом отдавался в каждой клеточке её тела. Она чувствовала его дыхание на своей щеке, упругость его кожи. Оделис такой родной и такой желанный. Казалось, что она тонет в этом океане чувств, растворяясь в его прикосновениях.

Нежность, которую она так долго хранила в своём сердце, теперь вырывалась наружу, наполняя её душу светом и теплом. Она почувствовала, как слезы счастья подступают к глазам, но не стала их сдерживать. Это были слезы облегчения, радости и безграничной любви. Она прижалась к нему еще сильнее, боясь, что это волшебное мгновение исчезнет, как утренний туман. В этот момент она поняла, что нашла своё место в этом мире – в его объятиях, рядом с ним, навсегда.

– Простите, я не ожидал, что вызову в королевне такую бурю чувств. Мне лестно слышать подобное, но я не уверен, что достоин этого. Я ваш враг, и этого не изменить. Откажитесь от этого чувства. Ничего хорошего это вам не принесёт, – говорил он, поглаживая её по шёлку светлых волос.

Она подняла голову и с тревогой посмотрела на него.

– Ты просишь перестать любить тебя и думаешь, что это возможно? – удивленно прошептала она.

Оделис улыбнулся.

– Я не знаю. Я никогда не влюблялся. Не хочу, чтобы тебе было плохо по моей вине. Я пленник, я не смогу тебя защитить, – ответил маг.

– Если ты будешь рядом, то мне ничего не страшно, – уверенно ответила девушка, положив голову ему на плечо.

Оделис сохранял спокойствие, всё шло по заранее задуманному плану.

– Возможно, ты научишь меня раскрыть своё сердце этому чувству, научишь любить, – тихо произнёс он.

Она взглянула на него и улыбнулась, коснулась его щеки. Конечно же, она научит, наполнит его взгляд пламенем страсти, руки – нежностью, губы – сладостью поцелуев. Теперь она всецело принадлежит ему, что бы кто ни говорил.