Путь в Тени Былого. «Лето в Тихой»

Я тогда не понимал, как дом может «улыбаться», но, глядя на него, невольно соглашался, что он действительно был как из детской сказки про добрую волшебницу. Теперь же всё изменилось. Краска на стенах потрескалась, местами облупилась, обнажая голые доски, потемневшие от сырости и времени. Розовые ставни выцвели до бледно-серого, почти призрачного оттенка. Сад, где тётя Настя с любовью выращивала георгины и бархатцы, превратился в хаотичное переплетение сухих стеблей и сорняков, которые колыхались под порывами ветра. Двери дома были заколочены, так что зайти внутрь я не смог. Зная, что за домом сгоревшая баня, я долго не мог заставить себя туда пойти, но любопытство взяло верх. Я обошёл дом, шаги глохли в мягкой траве и лишь ветреный свист пронёсся под крышей. За углом открылось пепелище: чёрная земля, усыпанная сажей, и куча обугленных брёвен, сваленных в стороне. Оглядывая останки бани, я представлял, какой ужас пережил Серёга, горя тут, – заживо… Мозг рисовал картины, от которых меня начинало тошнить… Подробностей дед мне не рассказывал, да и знать я, наверное, не хотел.

У того места, где когда-то стояла печь, что-то блеснуло. Свет играл на измазанной в саже цепочке, потянув за которую я вытащил кулон. Он представлял собой крупный медвежий коготь, тщательно обработанный и вставленный в красивую серебряную оправу. Выгравированные на ней узоры напоминали переплетённые ветви. Они подчёркивали природную мощь когтя и придавали ему благородный вид. Местами он был поражён огнём, потемнел, чуть оплавился, но в общем был цел. Я крутил его в руках, чувствуя, как холод металла отдаётся в ладони. Кулон не мог принадлежать человеку, пришедшему сюда после пожара и просто его тут потерял. Кулон горел в огне, и горел он вместе со своим хозяином. Конечно, мне хотелось верить, что он принадлежал Серёге и, как в киношных драмах, мне нужно было надеть его на шею и носить в память о погибшем друге. Отогнав эти мысли, я сунул кулон в карман и решил вернуться домой.

Дедушка был дома, он сидел на скамейке и курил, пуская тонкие струйки дыма, которые медленно поднимались в воздух. Его силуэт, в тёплом солнечном свете, казался таким родным, что я невольно улыбнулся, подходя ближе.

– Надо бы тебе всё-таки телефон-то прикупить, а то придется записки писать перед уходом, – сказал дед и протянул мне кружку ароматного чая. – Домой пришёл, а тебя нет, куда ты, не поевши-то, сорвался?

Взяв кружку, я сел рядом, чувствуя, как её тепло греет ладони. Чай был очень вкусным, немного сладким, он пах мятой и, чем-то ещё, очень приятным.

– А ты где с утра был? – ответил я вопросом на вопрос, глядя, как дед затягивается самокруткой.

– Так в магазин ходил. Не знаешь ты, наверное, но теперь у Еремеевых магазин свой, из города возят всякое, вкусное. Я у них творогу взял свежего, да ветчины с сыром на завтрак. Сходи тоже как-нибудь, погляди. – Он говорил неторопливо, смакуя каждое слово, как свой табак.

– Тебе с утра Захар звонил, – сказал я, глядя на него. – Что ты у Евстегнеевых просил его искать?

Дед насупился, лицо стало серьёзнее. Он затянулся ещё раз, выпустил дым, глядя куда-то вдаль.

– Документы на землю, – буркнул он. – После пожара их так и не нашли. Ни документов, ни завещания, ни-че-го. Пропадёт земля так, и достанется в итоге чужакам, а так быть не должно. Вот я и попросил Захара мне помочь.

– Кем работает этот Захар, что тебе такие сведения найти обещал? – удивился я, невольно наклоняясь ближе.

– В конторе какой-то серьёзной, я забыл название, – отмахнулся он, – да что ты меня всё выспрашиваешь? – засмеялся он, и глаза его хитро блеснули. – Пойдём скорее есть, я тебя ждал. Ты когда-нибудь меня голодом сморишь, вот так вернёшься домой, а я тут заморенный лежу, и мухи меня едят, – веселился дед, вставая со скамейки и хлопая меня по плечу.

Мне показалось, что он, как всегда, хитро ушёл от ответа, но я не стал донимать его расспросами. Может, это моя мнительность, и я выдумываю неразрешимые тайны там, где их нет. А может, дед и правда боится, что земля коренных жителей деревни попадёт не в те руки и не хочет этого допустить. В этом я, пожалуй, был с ним согласен. Если уж на то пошло, я и сам-то не особо делюсь с дедом странностями, которые со мной происходят последнее время – ни про собаку, ни про тех мужиков, что приходили в дом Михаила, я ему так и не рассказал. Мы ещё долго сидели за столом на нашей кухне и болтали. Дед всё настаивал, чтобы я съездил в город, купил себе новый телефон, а заодно – зарядку для другой модели.