Золото для дракона

Золото для дракона

1.

Городская площадь Даннотара сияла огнями праздника. Сегодня была Ночь Урожая: 31 октября жители благодарили бога и природу за плодородное лето и запасы еды на зиму.

Посреди большой площади жарко горел костёр, вокруг которого обычно танцевали незамужние девушки. В этом году танцевать было некому: новая волна оспы выкосила половину города, но особенно молодых. Люди держались подальше от костра, обходили его по дуге, словно бы избегая, поглядывали с тоской. Многие потеряли своих детей.

Однако жизнь всё-таки продолжалась: над площадью висел праздничный гул, голоса горожан то и дело сбивались на смех, откуда-то доносились звуки разухабистой мелодии: это местный юродивый играл на своей полуразбитой скрипке с тремя чудом уцелевшими струнами.

Вскоре народ потянулся к деревянному помосту на краю площади. Люди тянули шеи, надеясь поверх чужих голов увидеть парадную процессию, которая приближалась от городской ратуши. По толпе пронёсся шёпоток:

– Мэр… Мэр Оллбрайт… И дочка с ним… И она?.. Ага…

Через минуту на помост поднялся господин Оллбрайт: немолодой, но крепкий мужчина с уверенной осанкой. Его вьющиеся каштановые с проседью волосы были расчёсаны на косой пробор, а бакенбарды аккуратно пострижены. Серые глаза светились умом. Властно оглядев толпу у помоста, мэр повернулся к своей дочери: лицо его озарилось улыбкой, черты стали мягче, – и протянул руку, чтобы помочь ей подняться по деревянным ступеням.

Юная Лазурита была прекрасна, как осиянный утренней зарёй небосвод, в честь которого её и назвали. Скромно потупившись и аккуратно придерживая пышные юбки нежно-розового платья, она поднялась по лестнице и встала рядом с отцом. Отсветы яркого пламени костра легли на её лицо, подчёркивая гармоничные черты.

По толпе пронёсся вздох, раздался жалобный женский голос: «Бедная… Завтра-то…»

Лазурита беспокойно поправила золотые кудри, а мэр поскорее взялся за праздничную речь, словно хотел своим громким голосом заглушить все иные голоса.

Речь была стандартная: благодарность богу за милость и горожанам за хорошую работу, призыв веселиться и разрешение назавтра гильдиям не работать. Последнее вызвало шумную радость подмастерьев и недовольное ворчание старших мастеров.

– Оллбрайт сам не дурак пропустить стаканчик и молодёжь к тому же приучает, – сквозь зубы бормотал башмачник МакКинли своему товарищу по гильдии Старому Дугласу, а тот согласно кивал. – Они и так поголовно бездельники, куда им ещё выходной?!

Двое мастеров стояли на краю площади, поодаль от общего веселья, в сумраке под тканевым навесом, натянутым между вторыми этажами гостиницы и городского кабака. МакКинли было сорок с небольшим, Старому Дугласу – за шестьдесят, но они давно уже сблизились благодаря общим взглядам на жизнь и дела гильдии, поэтому между собой разговаривали в открытую, рассчитывая на понимание.

– Помяни моё слово, – проскрипел в ответ Старый Дуглас, – с такими порядками мы долго не протянем! Помнишь, как было при старом мэре? Каждый сверчок знал свой шесток. Чуть что – плетей им всем! – Он потряс заскорузлым кулаком. – Нас так воспитывали. А нонче что? Подмастерьев пальцем не тронь, время на обед им давай, а по вечерам все в кабаке отираются! С бабами! Где такое видано? О, да вот! Идёт! – он обличающе указал пальцем с задубевшим жёлтым ногтем на женщину лет тридцати, которая волокла мимо них большую бадью с водой, и добавил презрительно: – Красавица!

«Красавица» пыхтела, втягивая воздух резкими шумными рывками с хрипами, указывающими на застарелую лёгочную хворь. Её светлые волосы, собранные в растрёпанный хвост, выглядели давно не мытыми, а влажные от пота пряди прилипли ко лбу и щекам. Не первой свежести платье было откровенного фасона – с открытым корсажем и разрезом на юбке до колена, – и явно говорило о том, что блондинка работает подавальщицей в том самом кабаке, куда тащила свою ношу. Поднять бадью ей было не по силам, так что женщина волокла её по земле, дёргая рывками, от чего холодная вода плескала ей на подол платья и разбитые деревянные башмаки.

Старый Дуглас осуждающе покачал головой и поцокал языком вслед подавальщице, а МакКинли молча проводил её взглядом, с явной неохотой оторвавшись от женских прелестей лишь когда блондинка добралась до двери кабака. Когда дверь за ней захлопнулась, мужчины отвернулись обратно в сторону помоста.

– Да… – неопределённо пробормотал Старый Дуглас.

МакКинли промолчал.

Некоторое время башмачники смотрели на выступление мэра. Вскоре Оллбрайт начал читать общую благодарственную молитву, и все сняли головные уборы. Когда молитва завершилась, Старый Дуглас натянул на голову свой картуз и с непонятным злорадством проскрипел:

– Ишь, а про завтрашнее молчок! Что там, явится господин колдун аль подох уже в своём замке?

– Явится, небось, – МакКинли тоже надел шляпу, – что ему сделается? Он же ж бессмертный.

– Ну-у… – с сомнением протянул его собеседник – Что молодой – то да, но, может, и не бессмертный. Может, то у него магия – чтоб молодым быть. А потом в один момент почернеет, высохнет и прахом рассыплется.

– Мэр-то точно был бы рад. Смотри, как дочка его отплясывает, – МакКинли указал подбородком на Лазуриту, танцующую вокруг костра в одиночестве. – Перед смертью надышаться хочет.

– Хе-хе, – Старый Дуглас растянул рот в щербатой улыбке. – Ну пусть скачет, ласточка, пусть вьётся, наши глаза порадует. А завтра увидим, что будет.

И он принялся хлопать в такт музыке, под которую танцевала вокруг костра прекрасная Лазурита.

2.

Назавтра, первого ноября, МакКинли и Старый Дуглас вновь встретились на городской площади. Время шло к полудню. Небо было серое, безрадостное, оно моросило мелким дождём на головы людей, жмущихся по краям площади.

Тут и там слышались тихие переговоры:

– Может, не придёт?..

– Неужто мэр отдаст?.. – раздался женский голос. – Я бы за свою кровинку грудью встала, лопатой бы его, колдуна проклятого!

– Да прям, – рассмеялся в ответ мужской голос.

– Точно тебе говорю, – возмущался женский. – Лопатой по башке – и кол в сердце! Так с этими колдунами надо!

– Может, Оллбрайт так и сделает, – посмеивался мужской. – Поглядим.

– А что «глядеть», что «глядеть»?! – продолжал женский. – Собрались бы толпой и спалили его замок! За своих-то детей! А вы всё «глядите»…

– У меня детей нет.

– Что ты воду баламутишь?! – резко вступил второй женский голос. – Колдун не много берёт – всего-то по девице раз в семь лет. Так зато не трогает нас.

– И что, Сюзанна, не жалко тебе её?..

– А чего мне жалеть? – зло ответила та. – Мою дочку не пожалели. Пусть мэр тоже свою отдаёт, дошла и до него очередь!

Старый Дуглас пихнул локтем МакКинли и указал в сторону спорящих:

– Смотри, смотри. Бабы передерутся сейчас, – он заулыбался в предвкушении.

– Идёт! – шикнул на него МакКинли и указал на противоположный край площади.

Там из боковой улицы между домами как раз показался мужчина. Крепкий и высокий, на голову выше окружающих, своей чёрной одеждой и смуглой южной внешностью он резко выделялся на фоне серых каменных домов, серого неба и русоволосых местных жителей. Длинные чёрные волосы мужчины, гладкие, как шёлк, были рассыпаны по плечам, и ветер перебирал их неторопливыми пальцами.

– Ох, красавец… – покачала головой одна из женщин неподалёку, словно против воли восхищаясь тем, кем не положено восхищаться. – Сколько его вижу – с каждым разом только лучше.

– Да, совсем не меняется, – согласилась с ней другая. – Колдун и есть. – И она, спрятав руку за спину, сложила пальцы в знак против порчи.

– Колдун или нет, – бесстыдно заулыбалась третья, глядя на черноволосого мужчину с нескрываемой жадностью, – а я б с ним пошла.

– Да ладно! – заохали на неё товарки. – Да прям!

– Точно вам говорю, – третья подбоченилась. – Чем здесь дни коротать, так лучше в замке пожить, с красавчиком. А дальше пусть хоть что!

Две другие женщины тоже посмотрели на колдуна с сомнением, словно оценивая такой вариант.

Тем временем мужчина неторопливо прошёл мимо них и направился к центру площади, не обращая внимания на людей, с опаской жмущихся к домам. Остановился.

По толпе пронеслось:

– Где мэр?… Зовите… Скорее…

Минуты накалялись напряжением. Одна. Две. Люди беспокойно переминались с ноги на ногу, вытягивая шеи в сторону городской ратуши, избегая взглядами чёрную фигуру в центре площади. Мужчина стоял как статуя, обратив взор в пространство, лишь ветер шевелил пряди чёрных волос.

– Идут… Идут… – шелестящие голоса сопровождали показавшуюся в воротах ратуши процессию из десяти человек.

Впереди шёл соборный священник отец Август, за ним мэр Оллбрайт – прямой и торжественный, с высокой свечой в руках. Следующей шла девушка в светло-бежевом хлопковом платье и такого же цвета плотной накидке, прикрывающей плечи от дождя и осеннего холода. Голова девушки была полностью накрыта густой белой вуалью.

– Упокой, господи, её душу, – раздался тихий женский голос из толпы.

– Обожди ты хоронить, – раздражённо отозвался мужской. – Может, обойдётся.

– Да куда там… От колдуна никто не возвращался…

Процессия дошла до мужчины в чёрном. Мэр степенно поклонился, протянул ему свечу и туго набитый кошелёк.

– Здравствуйте, ваша светлость. Вот ваша невеста и плата. Всё как уговорено.

Мужчина взял протянутое и посмотрел на девушку в белой вуали – без всяких эмоций и видимого интереса.

Мэр Оллбрайт держался уверенно, но подрагивающий в нервном спазме глаз выдавал его волнение. Тем не менее, голос мэра был громким и не дрожал:

– Как условлено, раз в семь лет мы даём вам в жёны невинную девицу, а вы платите нам своей благосклонностью. Прошу, – он сделал приглашающий жест по направлению к девушке.

Мужчина шагнул к невесте – та вздрогнула и словно бы вся сжалась перед лицом этой огромной чёрной фигуры – протянул руку и откинул вуаль с её лица. Толпа ахнула, кто-то удивлённо сказал:

– Так это же…

Однако мэр Оллбрайт так зыркнул в ту сторону, что все голоса немедленно смолкли.

Скользнув равнодушным взглядом по лицу невесты, мужчина опустил её вуаль и чуть заметно кивнул. Мэр махнул священнику, тот быстро перекрестил пару и пробормотал краткую молитву. Мужчина небрежно пихнул свечу в руки священнику и направился в сторону той улицы, откуда пришёл, а невеста, растерянно покрутив головой по сторонам – мэр по-отечески кивнул ей, – поспешила следом за ним. Процессия чиновников – уже менее торжественно, не в ногу – направилась обратно в ратушу, священник пошёл к своему собору.

Тем временем люди на площади оживлённо переговаривались, прикрывая рты.

– Ну Оллбрайт! – громко и радостно сказал Старый Дуглас. – Вот же пройдоха! Нет, ты видел? Облапошил колдуна, а! Вот это мэр у нас! – он одобрительно хлопнул себя по ноге. – Подсунул вместо девицы подавалку из кабака! Разведёнку, весёлую бабёнку! То-то ночью их светлость удивятся – что девица совсем уже и не девица.

МакКинли в ответ лишь посмеивался, раскуривая трубку.

3.

Промчавшийся мимо почтовый дилижанс окатил пешеходов грязью из-под колёс. Женщина остановилась и, ругаясь себе под нос, попыталась отряхнуться. Платье – светлое, праздничное – было жаль. У неё давно уже не было таких красивых платьев, а теперь подол был испорчен тёмно-серыми пятнами.

Над головой раздался низкий, бархатисто-приятный мужской голос:

– Как тебя зовут?

– Флора, – она торопливо разогнулась и с опаской взглянула в смуглое лицо колдуна. Сквозь белую вуаль было плохо видно. – Фло. Или как хотите.

– Пойдём, Флора, в моём замке ты сможешь постирать одежду.

«В моём замке»! Звучит-то как! Хотя слухи говорят, что на самом деле это старая развалина, которая выглядит так, словно там обитают лишь привидения. Но всё равно – целый настоящий замок. И она там побывает. С герцогом! Или он маркиз? Барон?.. Флора украдкой покосилась на мужчину. Высоченый, широкоплечий! Лицо красивое, ухоженное, борода и усы аккуратно подстриженные. Нос с горбинкой. Типичный южанин. В местных-то краях почти у всех носы картошкой или иногда курносые, а у этого колдуна такой нос, что сразу видно – аристократический. А уж волосы какие! Будто дорогой восточный шёлк, так и блестят! Флора невольно коснулась своих волос, спрятанных под вуалью. Сегодня они были мытые и даже пахли терпкой о-де-колонь, которую ради такого случая дала ей дочка мэра, но Фло всё равно по привычке чувствовала себя замарашкой. Она разгладила подол платья и поспешила за мужчиной, который уже пошёл дальше по дороге. Видно, что руки у него сильные и кулаки тяжёлые, если рассердится – ей не сдобровать.

Морось с серого неба всё сыпалась и сыпалась, дорога всё тянулась и тянулась, и так же тянулись мысли в голове Фло. «Впрочем, какая разница, что колдун красивый? – думала она. – Душа-то у него чёрная. Такая же, как глаза». Она задумалась. Необычные у него глаза: внимательные, живые – совсем не похожие на вечно сонные или уставшие от жизни глаза местных обитателей. Молодые. Да и сам колдун выглядел молодым: хотя на лицо зрелый, но телом крепкий, с лёгкой походкой. С виду ненамного старше её, казалось, что лет ему тридцать пять, не больше. Хотя Флора помнила, как, будучи девчонкой, ходила на площадь с мамой и с замиранием сердца следила, как колдун – точно такой же тридцатипятилетний, как сейчас, – выбирал себе невесту из множества девушек.

Фло и подумать не могла, что в итоге тоже попадёт в их число: в позапрошлый визит колдуна она была ещё девчонка, а в прошлый – уже жена. Счастливая! Тогда, семь лет назад, казалось, что всё у неё сложилось хорошо и дальше будет только лучше: взял её Том Скраббл, видный мастер в оружейной гильдии, дом у них был полная чаша… Вспомнив о прошлом, Фло вздохнула. Вот так всё может перевернуться с ног на голову. Сначала её лишили места уважаемой матроны и вышвырнули в кабак, теперь и вовсе поставили на чужое место – Лазуриты. Мэр и не спрашивал её желания: вызвал к себе, велел собираться, а если будет противиться – обещал сгнобить в казематах без всякой жалости. Кто она, кабацкая подавальщица, против мэра? В общем, что так её ждёт смерть, что эдак, но всё же колдун, авось, убьёт быстрее. Да и если она Лазуриту спасёт – может, бог зачтёт ей это на посмертном суде.

Флора вновь вздохнула и посмотрела в спину черноволосого колдуна. У неё уже ноги болели, а он всё шагал и шагал, не зная усталости. Так что Фло опустила голову и приготовилась идти столько, сколько будет нужно.

Интересно, зачем ему девушки? Ответ напрашивался очевидный: требование невинности, белая вуаль, вся эта поспешная, будто стыдливая брачная церемония на площади, когда девушку отдают колдуну… Но ведь женятся для того, чтобы жить вместе, чтобы детишек плодить. А девушек, отданных колдуну, никогда больше не видели. Значит, он их убивает. А почему требует именно девственниц? Должно быть, приносит в жертву своим тёмным богам. Убедившись, что идущий впереди по дороге колдун на неё не смотрит, Флора торопливо перекрестилась. Неужели господь допускает подобные злодейства… А то ещё, болтали, была такая графиня Батори, которая принимала ванны из крови невинных девушек, – чтобы сохранить вечную молодость. Колдун-то ведь тоже не стареет.

Через полчаса они свернули с торной дороги на тропинку, ведущую на холм, и идти стало ещё тяжелее. В груди Флоры пекло, очень хотелось откашляться, но она лишь тяжело сглатывала и старалась не хрипеть на вдохах, чтобы не выдать свою хворь: у колдуна ещё было время отказаться от неё и вернуться за Лазуритой, а в этом случае мэр точно ей жизни не даст.

Тропинка стала круче, почва – более каменистой, и Фло окончательно отстала. Не выдержав, сдёрнула с головы душную вуаль и тяжело вдохнула полной грудью, пытаясь отдышаться. Посмотрела на удаляющуюся всё дальше фигуру в чёрном. Позвать его, что ли? А как? Она же не знает его титула, оскорбит ещё. А с другой стороны, ну что он ей сделает? Ударит? Так в кабаке она привыкла к посетителям, распускающим руки. Убьёт? Так ведь всё одно убьёт, чего терять.

А может, сбежать? Фло глянула по сторонам: направо был крутой каменистый склон – в ту сторону и был замок колдуна, – а вот налево тянулась лужайка, покрытая жухлой осенней травой и порослью вереска, всё ещё яркая на фоне окружающей серости. Лужайка была разрезана неглубоким оврагом, а через десяток метров округло обрывалась – там тоже был склон. Обрыв. Может, побежать из последних сил, авось повезёт? Скатится по склону, там забьётся в какую-нибудь щель, пересидит, потом выйдет к людям, будет просить милостыню, как-нибудь выживет?..

Фло с сожалением оторвала взгляд от тёмно-зелёной лужайки. Мечты, мечты… Вот бы вспорхнуть, как птица, и улететь… Сбежать, надеясь на чудо… Но за свою жизнь Флора уже хорошо запомнила, что чудес не бывает. Так что она вздохнула и, собравшись с силами, крикнула как можно громче:

– Ваша светлость! – Получилось слишком тихо, сдавленно, так что она откашлялась и попыталась снова: – Ваша светлость!

Мужчина продолжал идти в том же темпе. Фло разочарованно смотрела ему вслед, её грудь тяжело вздымалась. Однако вскоре колдун всё же остановился – будто наконец-то понял, что она обращается к нему. Обернулся. Фло помахала и заковыляла к нему, всем своим видом показывая усталость.

После некоторого ожидания мужчине, видимо, надоело, и он сам направился к Флоре. Подошёл близко, потянулся к ней… Фло зажмурилась и вся сжалась, ожидая удара… Но вместо этого колдун быстрым движением перехватил её за талию и без видимых усилий поднял на руки – Флора только ойкнула от неожиданности, схватилась за шею мужчины и прижалась к нему в испуге. До этого на руках её носили лишь один раз в жизни: муж, когда после венчания перенёс через порог своего дома. А сейчас колдун пошагал дальше так же легко, как прежде, а Флора лишь удивлённо хлопала глазами: не такого она ожидала.

Но вскоре Фло осмелела, начала поглядывать по сторонам и даже покосилась на мужчину, который её нёс: теперь его лицо было так близко, мягкие волосы касались её рук, но в то же время чувствовались крепкие мышцы тела, к которому её прижимали. Вблизи от мужчины пахло чем-то одновременно терпким и сладковатым, как будто бы восточными благовониями. А ещё он был горячим, словно бы полным внутреннего жара, и Фло мысленно поблагодарила бога за такое неожиданное чудо. Хотя плотная ткань накидки прикрывала её от дождя, но всё же промозглый осенний ветер забирался в вырез платья, да и слабость давала о себе знать: Флора со вчерашнего дня совсем ничего не ела, напуганная предстоящей встречей с колдуном, да и не спала, поэтому сейчас уже продрогла. А мужчина был жаркий и уютный, тепло его тела наполняло и её, и вскоре Фло согрелась, а там и осмелела ещё больше: обняла мужчину поудобнее, словно бы ненароком погладив по плечу. Плечо было мускулистое, да и в целом обнимать колдуна оказалось неожиданно приятно и даже совсем не страшно.

Постепенно тропинка совсем растаяла среди вьющихся по земле низкорослых и жёстких горных трав: видимо, колдун редко покидал своё жилище, а больше здесь никто и не бывал, – однако мужчина шёл уверенно. Он поднялся ещё выше по склону, обогнул большой валун, и в следующий момент перед Флорой открылось впечатляющее зрелище: впереди раскинулась огромная поляна, дальше была массивная и на удивление целая каменная ограда с давно сломанными деревянными воротами, а ещё дальше возвышался огромный серый замок. С противоположной стороны, судя по всему, была пропасть. Ахнув от восхищения, Фло подняла взгляд, осматривая монументальное строение, и мужчина остановился, словно давая ей время.

Правая часть замка была частично разрушена, должно быть, от атаки врагов в стародавнее время. Кое-где вокруг окон чернели следы давнего пожара, а тут и там на развалинах росли травы, кустарник и даже пара молодых деревьев. Однако левая часть замка, вплотную подходящая к обрыву, сохранилась хорошо. Флора засмотрелась на башенку, одиноко возвышающуюся на фоне неба: именно в такой должна коротать свои дни принцесса, похищенная злобным драконом. Фло даже оглядела окрестности замка, однако ничего, похожего на пещеру дракона, видно не было, лишь деревья по краям поляны. В этот момент её внимание привлекли поросшие мхом валуны на поляне: высокие и вытянутые, словно человеческие фигуры, – казалось, что они специально кем-то расставлены в центральной части пространства перед замком. Некоторые камни упали, другие покосились, а также у Флоры неведомо откуда возникло чувство, что многих не хватает, – казалось, что изначально валуны составляли какую-то гигантскую фигуру. Может, это один из тех кругов, в которых по ночам танцуют фейри?

– Пойдём?

Флора задумалась, что голос у колдуна – под стать его внешности, такой же необычный и чарующий: низкий, мягкий, как чёрный шёлк его волос, неторопливый, текучий и обволакивающий, – он словно наполнял своим звучанием каждый уголок её тела. Ощущение было похоже на тот единственный раз, когда они с Томом ездили в Глазго и там были на воскресной проповеди в местном соборе: играл орган, каждый его звук наполнял огромные нефы собора и отдавался в груди Флоры, наполнял всё тело вибрацией, вызывал восторг и желание слушать ещё и ещё. Голос колдуна вызывал какие-то иные чувства – странную негу и тепло в груди, – но желание наслаждаться его звучанием было такое же.

– Почему ты так смотришь на меня?

Слова колдуна вырвали Флору из сладких грёз, она вздрогнула, почему-то покраснела – как девчонка, честное слово, – и завозилась в держащих её руках, ожидая, что мужчина наконец-то поставит её на землю.

Однако нет. Вместо этого он спросил:

– Мы можем идти?

С некоторым недоумением – почему он спрашивает её разрешения вместо того, чтобы приказать? – Фло сдавленно просипела:

– Да. – Она прочистила горло. – Конечно.

К её удивлению мужчина так и понёс её дальше: к прогнившим за годы деревянным обломкам некогда толстых ворот и к замку. Чем ближе они подходили, тем замок казался всё выше, темнее и страшнее, и с каждым шагом Флора непроизвольно всё теснее прижималась к горячей груди колдуна. Наконец, мужчина подошёл к высокой – в два человеческих роста – и потемневшей от времени деревянной двери, ведущей в замок. «Неужто понесёт меня через порог, как невесту?» – мелькнуло в голове Флоры, но она тут же устыдилась столь неуместной мысли и даже отвела взгляд от двери.

Колдун и в самом деле перенёс её через порог – в огромный стылый холл с потолками настолько высокими, что они терялись в вышине. Поставил на ноги. Фло изумлённо огляделась. К сводчатым потолкам тянулись тонкие и изящные колонны, пол был сложен из огромных серых камней – изначально обтёсанных грубо, но стёршихся от времени до гладкого состояния, – и Флора подумала, что внутри этот замок похож на их городской собор – такой же устремлённый вверх и торжественный. Казалось, что в прежние времена тут жили великаны. А сейчас лишь два маленьких человека стояли в огромном холле, среди гулкого эха и холодных сквозняков.

Какая судьба ждёт её здесь?

4.

Флоре не спалось. Да и как можно спать в таком месте?

Нет, спальня была красивая, даже в былые времена роскошная, здесь был камин, запас дров и одеяла, чтобы согреться, а уж кровать – поистине огромная. При виде этой кровати Флора уж было решила, что колдун всё-таки не лишён мужских желаний и хочет воспользоваться своим брачным правом, однако он только бросил лаконичное: «Приступим завтра», – и ушёл. Значит, её ждёт лишь смерть. При мысли об этом Фло торопливо перекрестилась, а потом, убедившись, что колдуна поблизости нет, и вовсе расплакалась.

И сейчас она крутилась на огромной кровати с боку на бок, вглядываясь в окружающую темноту и вздрагивая от редких криков ночных птиц за окном.

Нет, так лежать толку не будет! Фло решительно села на кровати и нащупала на столике рядом свечи и огниво. Вскоре комната озарилась светом, а женщина выскочила из-под одеяла на холодный воздух, торопливо оделась и завернулась в роскошное, затканное шёлковыми цветами плотное покрывало. Если уж завтра её ждёт смерть, так стоит хотя бы воспользоваться случаем и осмотреть этот огромный замок, куда ей довелось попасть.

Впрочем, ничего интересного в ближайших комнатах не нашлось: только старая паутина и следы упадка, – а уходить глубоко в лабиринт коридоров Фло не решилась. Вместо этого она спустилась по широкой лестнице вниз, на первый этаж. Здесь были ступени, ведущие ещё ниже, но туда Флора идти не решилась: наверняка в подземелье колдун держит кости своих несчастных бывших жён, как в легенде о Синей Бороде. А может, он и есть Синяя Борода? Замок у него есть, волосы чёрные, в их город за невестами он приходит уже лет сто, не меньше… С другой стороны, борода у него совсем короткая, аккуратно стриженная и не настолько бросается в глаза, чтобы по ней давать прозвище.