Мужская Республика

Я посмотрел на остальных. Степан мял в руках пустую бутылку, задумчиво глядя в песок.

– Сложно сказать, – произнёс он наконец. – С одной стороны – план хоть какой-то. Лагерь, свои, может быть даже организованное что-то. С другой – мы вообще не знаем, что нас там ждёт.

– Мне не нравится, что всё это как будто… уже существует, – сказала Настя, тихо. – Как будто есть структура, кодовые слова, “слоны”, “бутылка”… А мы об этом ничего не знали.

– Но альтернатива какая? – пожал плечами я. – Шататься дальше по джунглям? Или искать спасение на удачу?

– Может, это вообще какая-то ерунда, – выдохнул Петя. – Ну сидит там этот Резняков в палатке. А дальше что? У него даже плана, по сути, нет. Только “приходите” и “ждите”. А потом чего? Молиться на него?

– Или воевать, – добавил Степан, всё ещё не поднимая головы. – Если “новое общество”, то рано или поздно начнётся делёжка власти.

Повисла тишина.

Настя вдруг подняла голову и посмотрела прямо на Олега:

– Слушай, Олег. А ты когда об этом всём узнал?

Он смутился.

– Ну… я слышал. Читал. Давно ещё. Он писал про Самосир, про план – что после ядерки будет ждать у лютеранской церкви, палатка, шестьдесят дней… Всё такое.

– И ты ничего не сказал? – в голосе Насти чувствовалась не только усталость, но и обвинение.

– Мы тут как идиоты, шли на наугад, а ты всё это знал?

– Да я не думал, что это реально. Ну серьёзно! Я думал, это для хайпа. Как все эти выживальщики, что про бункеры под Саратовом пишут!

– Ну а сейчас ты как думаешь? – сухо спросила она.

Олег замолчал. На лице читалась неловкость и испуг.

– Сейчас… Похоже, он знал. Или чувствовал. И… возможно, это и правда единственный шанс, хоть что-то похожее на общество.

Настя отвернулась, больше ничего не сказав.

К утру ей снова стало хуже. Температура вернулась, щеки запылали, дыхание стало сбивчивым. Аппетит, который накануне вроде бы пробудился, снова исчез. Она почти не разговаривала, только тихо стонала.

– Всё, – сказал я, ощупывая лоб. – Дальше ждать нельзя.

Я достал антибиотик, что берегли на крайний случай.

– Мы же не знаем, что именно у неё, – заметил Степан, не осуждая, скорее проверяя.

– Не знаем. Но если это бактериальная инфекция – он может спасти ей жизнь. А если вирус – не навредит.

Настя проглотила таблетку, запив её водой из фляги. Было видно, как это даётся ей с трудом.

Решили, что дальше пешком она не пойдёт. Из двух крепких веток и куска тента сделали импровизированные носилки. Лёгкие и простые, с задачей справлялись. Несли по очереди: сначала я и Петя, потом Степан и Батор, потом Тёма с Олегом. Два человека на ремнях, четверо отдыхали.

На удивление, скорость почти не упала. Мы двигались как колонна, без лишних разговоров. Ритмично, слаженно, как будто всё это, уже отрепетировано где-то раньше.

Настя лежала тихо, с закрытыми глазами. Иногда шевелила пальцами, будто что-то считала или вспоминала. Я шёл впереди и прислушивался к её дыханию. И пока оно было ровным – мы шли.

К обеду следующего дня мы добрались до небольшого городка. Таких по Малайзии разбросано много – что-то между сельскохозяйственным центром и пригородом от туристического кластера. Узкие асфальтовые улочки, лавки полусдвинутыми рольставнями, остатки вывесок на малайском и английском.

Место не выглядело брошенным, по сути было понятно что все стало гораздо тише чем должно быть.

Где-то мы слышали коров, кое-где кур, и даже музыка играла вдалеке, будто кто-то включил радио на старых батарейках.

Мы не стали заходить организованной толпой. Сначала Тёма с Олегом прошлись вдоль улицы, осмотрелись. Вернулись с вестями – город не враждебен.

Люди были, но общались мало. В местной лавке им удалось обменять часть найденных вещей на упаковку риса, немного лапши, бутылки с водой, пару банок сардин. Кто-то даже притащил мешок с чили и лаймами, местный золотой набор.

Ближе к центру стояла белая табличка с красным крестом, больница или, скорее, медпункт. Мы заговорили, стоит ли туда отвести Настю. Оттуда доносились голоса, иногда резкие, иногда будто плач. Пару раз слышался звук, похожий на металлический лязг – то ли каталка, то ли что-то упало.

Тёма сходил ближе, постоял у ворот, поговорил с кем-то. Вернулся задумчивый, не такой хмурый, как раньше, но и не радостный.

– Там вроде как кто-то есть… Врачи, может, и остались. Но всё на нервах. Суета, больных много. Без электричества. Всё вручную, всё долго. Короче, если туда попадём это будет надолго. И не факт, что Настю вообще примут.

– Может, хоть попробовать? – сказал Олег. – Ну а вдруг?

Настя уже сидела, привалившись к стене, и слушала. На её лице появилось то самое выражение, когда она начинала злиться.

– Нет. Даже не думайте. Я туда не пойду.

– Да подожди, может стоит хотя бы… – начал Олег, но она его перебила:

– Я сказала нет. С меня хватит. Сначала они будут выяснять, кто я, откуда, с чем пришла. Потом – с кем, зачем, куда дальше. На малайском, без света, без тестов. И что дальше? Оставят меня там, а вы уйдёте? Или все зависнем?

– Но ты же…

– Всё, – она закрыла глаза. – Я справлюсь. Уже лучше. Дайте просто немного поспать.

Наступила пауза. Никто не стал спорить. По тону было ясно – решение окончательное.

Мы только переглянулись, и всё как-то само собой сложилось: остаться здесь на ночь, найти место потише и продолжить утром.

Утром собрали всё быстро. Настя, хоть и выглядела ослабшей, держалась на ногах. Температура вроде не поднималась. Было решено не откладывать, двигаться к порту, о котором упоминали Тёма и Батор. Там, по их словам, можно было найти местных рыбаков, и один из них ещё пару дней назад соглашался отдать лодку за 3000 долларов.

Мы шли вдоль шоссе, потом тропкой через пальмовые посадки, и к полудню вышли к небольшому рыбацкому поселению. Пахло солью, топлёным бензином и сушёной рыбой. Берег был уставлен перевёрнутыми лодками, сетями, пустыми канистрами. На длинных шестах сушились водоросли.

Тот самый рыбак – коренастый, с вечной сигаретой в зубах и в футболке с логотипом Honda Marine – сразу узнал Тёму. Но, похоже, был уже не так расположен.

– Файв тхаузен! – сказал он, разводя руками. – Нью прайс!

– Подожди, как так? Было же три! – не выдержал Батор.

– Таймс чендж, мистер. Эвридэй эврибади хиар. Самосир, Самосир… Прайс ап!

Он говорил ломаным английским, но суть была ясна: слишком много желающих, лодка подорожала.Подвёл нас к своей «судоходной гордости» – и тут мы немного опешили.

Никакого катера, в привычном понимании, не было. Перед нами стояла длинная, некрашеная деревянная лодка, явно собранная вручную. Сзади – самодельная мотоустановка: мотор от бензопилы, закреплённый на длинной металлической оси с винтом. Всё это держалось на честном слове.

Особенно комично это смотрелось на фоне того, что по соседству стояли вполне настоящие катера: пластиковые рыбацкие лодки с подвесными «Ямахами», пару нормальных спидботов, и даже один старенький прогулочный катер с навесом. Но продавался – только этот.

– Это и есть "катер"? – недоумённо спросил я.

– Ну… ходит, – пожал плечами Тёма. – Главное, мотор заводится.

– А вот те? – я кивнул на нормальные лодки.

– Не их, – пожал плечами Батор. – Там хозяева или ушли, или сами двигают. Только этот дед готов что-то отдать.

Спорить не имело смысла. Лодка выглядела убого, но, при должной осторожности, могла доставить нас до Самосира. Осталось решить – платить, торговаться или искать план «Б».

Дед оказался хитрым. Когда Тёма попытался сбить цену, тот только фыркнул и, наоборот, поднял её до пяти с половиной тысяч. Он знал, что у нас почти нет альтернатив.

– Он просто видит, что мы на грани, – прошипел Олег. – Понимает, что пойдём на всё.

Мы отошли в сторону и начали совещаться. Решили: будем собирать всё, что может сойти за бартер.

У Пети на шее болталась приличная золотая цепочка, снял её без особых вопросов. Степан молча расстегнул часы – массивные, с тёмным циферблатом, «под швейцарские». Я добавил свои солнцезащитные очки Harley-Davidson – почти не царапанные. Всё это мы выложили аккуратно на брезент рядом с деньгами.

Дед посмотрел, прищурился, потыкал в цепочку, повертел очки, потом поднял голову и мотнул:

– Нот матч.

– Смысле «нот матч»?! Ю а крейзи?! – Тёма расправил плечи.

– Ноу, ноу, – дед мотнул рукой и начал отворачиваться, собираясь уйти.

– Стап! Стап! – не выдержал Тёма и кинулся за ним. – Вейт, ю олд фокс.

Он резко распахнул рюкзак, копался пару секунд, и на свет появился… глянцевый порно-журнал на малайском языке, с облезлой обложкой и явно видавший виды, но ещё целый.

– О! – сказал Тёма победно, подняв его двумя пальцами. – Ю лайк?!

Дед остановился. Помолчал. Подошёл, взял журнал, листнул пару страниц, задержался на одном развороте и… усмехнулся. Потом посмотрел на вещи, на журнал, на нас – и с явным удовольствием произнёс:

– Окей. Матч.

Сделка состоялась.

Сингапур

После того как мы договорились, дед показал всё, что знал. Объяснил, как заводить мотор, куда лить бензин, как рулить и что делать, если двигатель заглохнет посреди пролива. Дядя Стёпа, как человек с опытом, сразу включился в процесс, вместе с Тёмой и Батором, они вникали, крутили, проверяли, дергали ручку стартера, обсуждали что-то между собой. Видно было, что им это не впервой.

Мы с Олегом в это время занялись Настей. Уложили её в центр лодки, на груду наших вещей, чтобы хоть как-то смягчить жёсткое дно. Она почти не разговаривала, но глаза были открыты, немного следила за нами. Сами мы расселись по бортам – места впритык, локти цепляли друг друга. Воняло тухлой рыбой, в досках чувствовалась вековая сырость, но, в целом, всё выглядело прилично: сидеть можно, Настя в относительном комфорте, вода внутрь не поступала, лодка была не дырявая – а это главное.

Дед, хоть и был типичным деревенским хитрецом, оказался вполне порядочным. Залил в бак полный объём, чуть больше двух литров. Потом принес старую канистру: пластиковую, помятую, но целую, и налил туда ещё литров десять бензина. Мы переспросили, насколько этого хватит. Он прищурился, поднял палец вверх и сказал по-английски:

– Ту зе мун.

Мы переглянулись, кто-то усмехнулся. Похоже, он и сам не знал, насколько хватит. Но мотор при проверке урчал бодро, габариты у него были смешные, словно от садового триммера, но тянул он уверенно. По словам деда, если не гнать, может дотянуть хоть до самого Сиболги.

Мы шли со стороны Сиамского залива, ближе к Сингапуру. Отсюда путь до Самосира предстоял не близкий. Остановок решили не делать, только если край. Провизии мы собрали достаточно: мешок сушёной рыбы, немного риса, пара банок консервов, бананы, манго, несколько папай и бутылка местного сладкого сиропа, которым можно было слегка улучшить вкус воды. Олег с ходу сказал, что всё съедобно, калорийно, но главное – легко переносимо на жаре. С водой тоже не подвели – у каждого была фляга или бутылка, плюс одна канистра на всех. На три дня точно должно было хватить, а если повезёт, то и дождевую соберём по пути.

После ЭМИ всё, что работало на батарейках или имело чипы или конденсаторы, превратилось в бесполезный мусор. Мы ориентировались по старой туристической карте, которую Степан выудил у какого-то торговца. Она была порвана, на ней не хватало кусков, но направление было понятно. Берег – вдоль Суматры, потом пересечь Малаккский пролив, дойти до Тоба и дальше – на Самосир.

Дядя Стёпа разложил карту у себя на коленях, прижал флягой и принялся вымерять маршрут.– Главное – не уходить далеко от берега. Если что – на берег и с лодкой в кусты. Штормы, течения, люди – всё может быть. Но если аккуратно, можем добраться дня за три, буркнул он, больше себе, чем нам.

Мотор завёлся с первого рывка. За кормой поднялся запах бензина. Где-то высоко в небе пронеслась птица. Мы оттолкнулись от берега. Деревянная посудина, перегруженная людьми, рюкзаками и надеждой, медленно набирала скорость. Вокруг плескалась мутная вода, впереди – открытая даль, жар, пот, духота и неизвестность.

После старта всех немного захватила эйфория – сам факт, что мы, чёрт подери, действительно плывём, с Настей в центре, слаженной командой, по курсу в самый центр неизвестности. Волны мягко покачивали лодку, мотор бодро тарахтел, ветер в лицо – почти романтика, если забыть зачем мы вообще здесь.

Но уже через пару часов, когда море стало однообразным, а солнце начинало жарить в затылок, веселье быстро уступило место задумчивой обеспокоенности. Двигатель хоть и был бодрым, но явно не тянул как следовало бы, по ощущениям, максимум 15–20 км в час. Возможно, он и помощнее, чем казался, но гружёная лодка, ветер и течение всё съедали.

После первой дозаправки канистрой, которую дал дед, дядя Стёпа, глянув на уровень топлива и прикинув по карте, хмуро заметил:

– Нам бы и до Сингапура на этом не хватит. Это я тебе точно говорю.

Мы переглянулись. От разговоров «ту зе мун» не осталось и следа. Всё было куда прозаичнее: топлива мало, лодка тяжёлая, впереди – километры воды. Нужно будет искать топливо по пути, и желательно заранее.

Решили двигаться вдоль берега, не уходя слишком далеко в море – вдруг придётся срочно к суше. Карта хоть и старая, но давала общее понимание рельефа и ориентиров. Стёпа с Батором навскидку прикинули маршрут и начали чертить на полях. Так и пошли: по солнцу, по береговой линии, стараясь приглядываться к любым следам цивилизации.

К вечеру топливо подходило к концу. Мотор начинал чихать, и Стёпа, не дожидаясь полного слива, приказал искать место для причала.

За прибрежными зарослями действительно начиналось что-то похожее на поселение или даже город, редкие домики на сваях, старые вывески, выгоревшие пластиковые тенты и заросшие тропинки. Настоящее малазийское захолустье: кое-где виднелись следы жизни: подвешенная на бамбуковом шесте одежда, пустые пластиковые бутыли, следы свежих костров.

– Это уже не просто хижины, – сказал Стёпа, – может, даже рыбацкий городок.

Олег тут же вызвался идти с группой.

– Давайте я с ними, я по-малайски хоть пару слов знаю, вдруг местных встретим, – сказал он, вскидывая сумку.

Я посмотрел на Настю. Она спала беспокойно, дёргалась, лоб был горячий.

– Лучше останься, – сказал я твёрдо. – Посиди с Настей, присмотри. Мы с Петей пойдём. Нас четверо – больше шансов, что хоть где-то будет бенз.

Олег недовольно кивнул, но не спорил. Настя стоила того, чтобы остаться.

Так мы и двинулись: я, Петя, Батор и Тёма. у двоих канистры. У Темы – фонарь и нож, у Батора – складной ломик. Местность вокруг была как в кино про заброшенные тропики: кокосы, мокрая жара, и подозрительная тишина. Мы шли, стараясь не шуметь, прислушиваясь – к каждому скрипу, к каждому жужжанию.

Цель была простая: найти машину, мотоцикл, бак от генератора – всё, откуда можно высосать топливо. И где-то поблизости – ручей или хоть какая-то система водосбора. Мы знали, времени немного.

Наступала ночь. А значит, в городке могло быть не только пусто, но и небезопасно.

Город встретил нас молчанием. Мы сошли на берег без лишней скрытности, вроде всё было тихо, дома стояли будто нежилые, окна – пустыми глазницами. По улицам гулял ветер и пыль, издалека пахло солью, навозом и прогорклым пальмовым маслом.

Местные попадались, кто вдалеке, кто за шторами, кто за решётками окон. Глядели настороженно, не приближались, но и не убегали. Мы старались не показывать агрессии, просто шли по делу, как будто всё это обыденность.

Возле старого автобуса, покрытого пылью и ржавчиной, Петя осмотрел бак и поморщился.

– Фигня. Не высосать так. Защита стоит. Надо снизу.

Он лёг на землю, полез под днище, щёлкнул мультитулом. Через минуту в канистру уже текла мутная, маслянистая струя бензина. Мы затаились, осматривая улицу. Всё шло как по маслу. Первая десятилитровка наполнилась. Потом пятилитровая, в которой до этого была вода. Петя вылез, втирая мазут в штаны, и кивнул:

– Всё, уходим.

Но Тёма с Батором задержались.

– Там дом один, – сказал Тёма. – Как будто пустой, двери нет. Ящики стоят. Может, там вода или что-то съестное.

– Быстро только, – буркнул я. – Не нарывайтесь.

Они скрылись за углом, а мы с Петей пошли к пирсу. Через пару минут раздался крик. Затем – грохот и звон стекла. Я выругался и рванул обратно. Тёма уже выскочил с каким-то мешком, за ним – Батор, лицо поцарапано. Из дома выбежали трое местных – один с мачете, второй с палкой, третий – просто с камнем.

Скандал был на языке, которого мы не знали, но эмоции были универсальны: ярость, страх, защита.

– Назад! – крикнул я.

Один из мужчин попытался схватить Петю – он отпихнул его, но в пылу паники задел пожилую женщину, выбежавшую сзади. Она упала, глухо ударившись об угол стены. Всё замерло на мгновение – кто-то закричал, кто-то схватился за голову.

Мы не стали дожидаться продолжения. Батор схватил вторую канистру, и все мы рванули обратно к лодке. Тёма плевался кровью – кажется, получил по зубам. За спиной слышались крики, но никто не преследовал.

Когда мотор завёлся, и лодка начала уходить от берега, мы оглянулись.

На пирсе стояли люди. Молчаливо, с мрачными лицами, смотрели вслед. Женщина сидела на коленях рядом с той, что лежала. Остальные просто смотрели.

– Это плохо, – выдохнул Петя. – Мы только что…

– Вот дерьмо, – отрезал Батор.

И лодка, оставляя за собой лёгкий след пены, уносилась прочь.

Мы отплыли на десять километров, пока на горизонте окончательно не погас свет последнего городского огня. Когда уверились, что за нами никто не следует, вывели лодку к тихому безлюдному берегу, заваленном водорослями и обломками пальм. Тут и решили остановиться на ночлег.

Развели огонь на песке: маленький, тусклый, чтоб не видно было издалека. Настю устроили чуть в стороне, она дремала, закутавшись в куртку. Мы же молча сидели у огня, кто жуя фрукты, кто просто глядя в темноту.

Дядя Степа заметно понимал, что что-то произошло, но вслух не спрашивал. Он просто деловито проверял канистры, пробу бензина, мотор.

А вот Олег, наоборот, сразу начал сыпать вопросами:

– Что за кипиш был? Там кто-то пострадал? Кто кого ударил?

– да ничего такого, – отмахнулся я.

– Вы вообще понимаете, во что вляпались? – не унимался он. – Мы теперь, типа, беглые?

Никто не ответил.

Петя сидел отдельно, у самого края костра, свесив голову. Он казался растерянным, будто только сейчас начал по-настоящему понимать, во что всё это превращается.

Я сел рядом.

– Петя, ты чего?

Он долго молчал, потом выдал:

– Я её ударил, понял? Она просто вышла… я махнул, и она грохнулась. Это… блядь, это не нормально.

– Ты никого не бил, – сказал я спокойно. – Ты просто пытался уйти и это была самозащита. Никто этого не хотел.

– Да хоть как это назови, – прошептал он. – Это было. Я видел, как она упала. Если она не встанет?

– Слушай… – я потёр лицо. – Мы не знали, что там кто-то есть. Никто не шёл туда убивать. Мы просто… хотели немного еды. Воды. Бензина. Мы не мародёры, Петя.

Он усмехнулся горько.

– А кто мы тогда? Люди, которые случайно избивают старух в чужом доме?

Тут в разговор вклинился Батор, стоявший чуть в стороне:

– Привыкай, – сказал он тихо, будто сам себе. – Это будет всё чаще. Ты хочешь выжить – привыкай.

– Да пошли вы! – вспыхнул Петя. – Кто вас вообще просил туда лезть? Можно было просто с бензином уйти! Всё было нормально!

Тёма пожал плечами:

– Нормально? А если бы там были запасы воды? Или консервы? Мы бы три дня плыли без еды? Тут больше нет магазинов, Петя. Есть только “спиздил – живёшь”.

Батор кивнул:

– Мы ещё слишком добрые. Пока.

Петя встал, отошёл от огня. Я посмотрел на его спину, на темноту, в которую он уставился. Он всё ещё пытался быть человеком.

Раньше мы ещё пытались держаться за остатки цивилизации. Принципы, нормы, “правильно” и “неправильно”. А теперь… теперь если что-то нужно, мы идём и берём. Даже если это чужое. Даже если за это придётся толкнуть старушку на пол. Пусть и случайно.

И главное – никто даже не сказал: “так нельзя”.

А путь ещё впереди – долгий, тяжёлый, непредсказуемый. Где-то там, на Самосире, мираж нового мира. Но чтобы туда добраться – ещё не раз придётся идти на край.

И если не мы – то нас.

Здесь уже по-другому нельзя.

Утром, ещё затемно, мы снова вышли в путь. Мотор урчал ровно, вода была спокойной, но внутри всё гудело. Мы плыли молча, Настя лежала в центре лодки, закутавшись в одежду и покрывала. Её дыхание было неглубоким, лоб снова был горячий.

Сначала всё шло тихо, пока Олег, как обычно, не начал.

– Мы же просто ничего не делаем! – почти выкрикнул он. – Она умирает, а вы сидите! Надо в больницу. В Сингапур. Там точно есть помощь.

Никто не стал спорить. Все понимали – в чём-то он прав. Просто вариантов всё меньше.

– Ладно, – сказал я, – давай попробуем. До Сингапура недалеко. Попробуем зайти, поискать хоть что-то.

Когда мы приблизились к побережью, стало ясно – дело плохо.

Огромные клубы дыма поднимались над городом. Огни давно не горели, на горизонте – ни одного корабля, ни огонька. Только гул и пепел. Город был гигантский, бесконечный. Плыли вдоль – конца не видно.

– Похоже, что-то конкретное случилось, – пробормотал Тёма. – Как будто война прямо тут шла.

Я молчал, глядя на Настю. Её лихорадка не проходила. Губы были сухими, движения – вялые, почти без сознания.

– Это малярия, – сказал я тихо, скорее себе, но все услышали.

– Так мы же давали антибиотик, – подался вперёд Олег. – Он же должен был помочь?

– Если бы это была бактериальная инфекция, – ответил я, не отводя взгляда. – А это, похоже, редкий вид малярии, который водится в этих широтах. С атипичной лихорадкой. Надо было догадаться раньше. Нужны антималярийные препараты. Хлорохин или что-то похожее.

Олег опустил голову. Больше он не спорил.

– Мы пойдём, – сказал я. – Я, Петя и Тёма. Попробуем зайти в город. Нужно топливо и лекарства. Без них – она не протянет.

Сингапур встретил нас как мёртвый колосс. Вдоль причала, разбитые лодки, чёрные обгоревшие машины. Мы шли быстро, держась тенью. В городе слышались одиночные выстрелы. Иногда – крики. Людей было мало, но те, что попадались, вызывали тревогу: кто-то вооружён, кто-то просто смотрел звериным взглядом из-за угла. Здесь больше не было порядка. Ни полиции, ни скорой. Только выживание.

Несколько аптек уже были разграблены. Стёкла выбиты, полки пустые. Мы шли, проверяли всё подряд. На третьей – повезло. В углу, за прилавком, среди разбросанных упаковок я увидел нужное.

– Гидроксихлорохин, – сказал я почти шёпотом, схватив несколько блистеров. – Есть.

– Бинты, возьмём всё, что может пригодиться, – добавил Тёма, сгребая в сумку антисептики, жаропонижающие, ещё антибиотики.

Петя прикрывал нас у входа, держа в руках биту. Он явно был на взводе.

– Давайте быстрее. Здесь долго нельзя.

Мы ещё нашли пару бутылок воды, пару консервов. И уже собирались выдвигаться, когда Тёма заметил стоящую в переулке старую «Тойоту». Машина выглядела покинутой, но почти не повреждённой. Проверили – бак был заперт, но Петя уже наловчился.

Он снова лёг под днище и, матерясь сквозь зубы, при помощи мультитула открутил сливную пробку. Мы поставили под неё десятилитровую канистру а ту на пять литром мы оставили ибо в ней уже был бенз. На удивление, топлива оказалось достаточно – как минимум, на следующий этап пути точно хватит.

– Вот теперь точно всё, – сказал я, плотно закрывая крышку.

С этим добром мы и рванули назад, не оглядываясь. Город сзади продолжал дымиться, как гигантская туша после бомбардировки.

Мы вернулись к лодке как привидения. Никто особо не разговаривал, просто молча разложили медикаменты, пополнили воду, залили в бак остатки топлива. Тихо оттолкнулись от берега и пошли дальше, в сторону открытого моря. Солнце только начинало подниматься, но ощущение было такое, будто мы выжили не одну ночь, а целую войну.

Я сразу начал давать Насте гидроксихлорохин, по памяти, как примерно должна идти схема. Не скажу, что был уверен до конца. Но выбора у нас не было. Она дышала тяжело, с перерывами, но глаза оставались живыми. Видно было, что она всё понимает. Подложили ей под голову куртку, накрыли пледом. Температура то спадала, то снова поднималась. Настя почти не говорила.

Часа через три медленного хода Тёма заметил остров. Небольшой, поросший пальмами и густой растительностью, но с широким ровным пляжем. Решили остановиться. Не только ради Насти – сами выдохлись. Подтащили лодку к берегу, кое-как вытянули её на песок, устроили простой лагерь. День был душный, но после всего, что случилось, жара уже не раздражала. Просто была. Как звук прибоя или ветер в листьях.